Ars celebrandi extranea I: Lingua Tenuis (Insulae Accipitrinae)
Этой заметкою решил я начать новую рубрику, которая будет называться Ars celebrandi extranea [Чужое (или, если хотите, внешнее) искусство священнодействия] и в тэгах моего журнала обозначаться аббревиатурой ace. Ею я хотел бы, если не воскресить мою давнюю рубрику Литургические заметки, с которой у меня не сложилось и она уже 3 года не обновляется (а по большому счету - почти 5 лет), то в какой-то мере восполнить ее исчезновение.
Мне всегда был очень интересен литургический опыт за пределами моей поместной Церкви - опыт разных традиций, но прежде всего, конечно, римского обряда. Далеко не всё в нем из того, чего нет у нас и что представляется мне ценным, может быть использовано в нашей местной богослужебной практике; а то, что может, не так-то легко внедрить. И, тем не менее, за минувшие двадцать лет что-то из наблюденного мною в других странах мне, слава Богу, иногда удавалось в той или иной мере привить здесь.
Вот я и подумал: взамен пространных и порой академичных литургических заметок, основывавшихся чаще на негативных впечатлениях, буду делать кратенькие заметочки, отмечая прежде всего то положительное, чему я стал свидетелем на католических богослужениях римского обряда за пределами Москвы. В первую очередь, для того чтобы самому не забыть, а то ведь многое забывается вскорости.
Начинаю рубрику моими последними внешними впечатлениями - с Азорских островов (Insulae Accipitrinae). На самом деле, мой опыт ограничился всего лишь несколькими службами в трех приходах города Понта-Делгада (Lingua Tenuis - его латинское название, вынесенное в заголовок, - представляет собой кальку португальского, которое переводится как «Узкая Полоса»): св. Себастьяна, св. Иосифа и св. Петра.
Итак, вот что мне понравилось в тамошней литургической практике:
1. Служители, преподающие верным Причастие, перед этим совершают омовение рук.
Это очень правильно. К сожалению, омовение рук предписывается только предстоятелю во время Приношения даров, и значение этому придается скорее символическое, а не практическое. Некоторые сохраняют традицию омовения лишь указательного и большого пальцев обеих рук (как предписывалось в старых рубриках). Многие священники не находят нужным реально помыть руки перед началом мессы (это можно видеть по изменению цвета белого плата, которым предстоятель отирает руки после литургического омовения).
Но если рубрики хоть что-то и как-то на этот счет оговаривают касательно предстоятеля, то по поводу других служителей, преподающих Причастие (будь то клириков или мирян), - совершенно ничего. И это я считаю серьезным упущением. Я бы вообще ввел омовение рук для всех участников Евхаристии - если не как обязанность, то как весьма похвальный обычай. Особенно для тех, кто принимает Причастие в руки. И особенно это актуально для тех, кто добирается до храма издалека. Не будем забывать, что наши кропильницы при входах в храмы, - это рудименты тех фонтанов и иных гидротехнических устройств (а кое-где и естественных источников) при храмах, где христиане первых веков омывали руки перед участием в Евхаристии. Обеспечить для этого технические средства в современных храмах, думаю, не так уж сложно. Да и для общения с собратьями по общине чистота рук не помешает.
В Понта-Делгаде на каждой более или менее многолюдной мессе наряду с предстоятелем Причастие преподают миряне - экстраординарные служители Евхаристии, как мужчины, так и женщины. Сперва я удивился: мне показалось, что на их плечи возложены короткие фиолетовые стóлы. Потом я понял, что это вовсе никакие не стóлы, а накидки черного цвета с широкой фиолетовой окантовкой. Очень хорошо, что для них предусмотрены собственные облачения. И вот перед началом Причащения они входят в алтарную часть храма, надевают на себя эти облачения, а затем омывают и отирают руки (там же, где это делает предстоятель во время Оффертория). После этого предстоятель причащает их, и все вместе они отправляются причащать народ.
Обратил я на это внимание только в храме св. Петра, так что не знаю, везде ли у них так.
2. Отче наш поется (в частности) на тот же григорианский мотив, что Te Deum laudamus.
Что греха таить: когда при реформировании Чина мессы принимали канонический григорианский мотив Отче наш, как-то упустили из внимания, что он совершенно не рассчитан на общее пение. В дореформенной мессе его пел только священник (за исключением последнего прошения, которое пропевал хор). Даже с латинским текстом трудно петь хором Отче наш на этот неритмизованный мотив с его множеством невм (пропеваний одного слога на две или три ноты). Что уж говорить о других языках. Неудивительно, что в некоторых странах этот напев модифицировали или заменили его новыми. К сожалению, по-русски он звучит коряво и поется очень трудно.
В том, что кроме него у нас в России для Молитвы Господней ничего не предлагается, я вижу немалую долю моей личной вины. Когда готовился официальный сборник песнопений, я не обратил на это внимание, а потом было уже поздно. Тем более печально, что по всей Франции поется (по-французски) наш Отче наш Римского-Корсакова, а на родине автора - почти нигде (точно пелся в Питере на Ковенском, но поется ли сейчас - не знаю; французские мессы в московском св. Людовике не в счет).
Оказалось, что по-португальски Отче наш прекрасно ложится на слегка измененный григорианский мотив Te Deum laudamus (его модификацию, чуть более песенную, наши местные католики хорошо знают по песнопению Миром Господа восславим, которое собственно и есть рифмованный парафраз Te Deum laudamus). Это я не к тому, что русский текст Молитвы Господней тоже хорошо на него ляжет (скорей всего нет). Это я к тому, что надо искать новые музыкальные возможности, а не ждать от людей, что у них вдруг начнет легко петься традиционный вариант.
3. Очень удачное в чисто внешнем плане оформление сбора денежных пожертвований.
(Это, конечно, мелочь, и всё-таки упомяну).
Я далек от фарисейских рассуждений о том, как это низменно собирать деньги во время богослужения. Я даже не вижу ничего плохого в том, чтобы помещать пожертвования у алтаря, где они будут находиться на протяжении всей последующей мессы как зримое выражение участия в жизни церковной общины каждого отдельного ее члена. И всё же когда у алтаря стоит миска или корзинка с горой купюр - что-то не то. Я знаю, что для многих это раздражающий фактор.
В Понта-Делгаде при сборе используются кожаные мешочки разных цветов. Специально делегированные для этого миряне обходят небольшие участки храма каждый со своим мешочком, осуществляя сбор за довольно короткий промежуток времени. Затем несут их к алтарю вместе с хлебом и вином. Главное - как: кожаный мешочек завязывается на определенный манер и по виду становится, как старорежимный кошелек с картины какого-нибудь старинного мастера. Простенько и эстетичненько, а раздражающий фактор устранен.