новая цель нашей эволюции - обезьяны с usb
Расхваленный (например здесь - http://www.chronicart.com/cinema/chronique.php?id=11577) «Аватар» Кэмерона, серьезно уступающий его более ранним фильмам и по концептуальности не дотягивающий даже до «Неприступной планеты» Г.Гаррисона, может быть, однако, интересен некоторыми другими моментами. Цифровая эмуляция New Age лишена следов какой бы то ни было рефлексивности: антропология, представления о том, что инопланетяне - это действительно нечто чуждое и чужое, элементарное понимание того, что New Age возможен только внутри определенного политэкономического движения, - все это отложено в сторону ради демонстрации некоего пата, ранее бывшего опасным и ставшего теперь желанным.
«На-ави» характерны тем, что заняты чрезвычайно небольшим количеством дел. Эти «синие обезьяны», снабженные портами usb для подключения к животным и растениям в глобальной сети вегетативного типа, не сеют, не жнут, не производят, и, по сути, не потребляют. На протяжении всего фильма единственной сценой еды у на-ави является, видимо, сцена, где главный герой, только что переселенный в тело аватара, пожирает какой-то плод типа манго, случайно найденный на территории лагеря землян, а не в лесу. Но в этот момент бывший морпех все еще, по сути, остается человеком, поэтому, видимо, какое-то элементарное потребление ему не чуждо. Далее и оно практически обрубается, изымается из потока видео: охотники на-ави охотятся, но, видимо, чисто символически, только для того, чтобы свою жертву пожалеть и пропеть молитвы. Предел «единства с природой» достигается в некоем воображаемом и потому нереальном гомеостазе, который тяготеет к тому, чтобы вообще ничем с природой не обмениваться, а просто поддерживать бессмысленное «подключение к сети».
Собственно, проблема «бизнесменов с земли» не в том, что им не дают вести разработки фетишизированного кристаллического материала, польза которого только в том, что он «крайне дорог» (то есть добывается из под земли не какое-то полезное ископаемое, а его знак, чистый капитал), а, скорее, в том, что потенциальные потребители ничего не хотят потреблять. Рынок впал в автаркию. Это как нельзя лучше описывает актуальную ситуацию: потребление впадает в некое вегетативное состояние «подключенности» к сети, с которой поддерживается гомеостаз, а собственно реальная экономика оказывается вытесненной и представленной в качестве чего-то угрожающего, способствующего кризисам и нарушению «равновесия». Де факто, «Аватар» - это фильм об опровержении любой теории товарного равновесия. Подорванное натуральной эмуляцией New Age’а товарное равновесие требует более мощных механизмов - а именно выхода из кризиса за счет войны (как оно обычно и делалось). Полковник Кваритч понимает, что главное - развязать войну, которая нужна не для того, чтобы добыть фетиш капитала, а для того, чтобы просто нарушить равновесие, сделать так, чтобы животные наконец перестали быть животными и обрели потребность носить джинсы. К сожалению, выясняется, что война не работает точно так же, как и все остальные политэкономические механизмы товара/диалога - в их числе упоминалось и просвещение (обучение в школах, язык и т.п.). Естественное «сетевое общество» готово пребывать в ситуации политэкономического кризиса, то есть стазиса вечно, поскольку этот кризис им полностью вытеснен, растворен в бесконечном количестве дигитально-органических синапсов, в которых все бесконечно долго обменивается, но совсем ничего не производится. Нет прибавочного продукта и прочих выдумок эпохи Просвещения: все существует в мире «нулевой суммы»: природа дает беспроцентный кредит, но в какой-то момент его надо вернуть, вернуть именно столько, сколько было взято, даже без пересчета на инфляцию, которой здесь не существует вовсе.
В итоге «мир на-ави» оказывается именно мульт-вариантом некоего сейшна: они прыгают и бегают не потому, что так требует борьба за выживание или же сложный ритуал, а потому что это проявление их внутренней природы, прыгучести, бегучести и летучести. Отсутствие письменной культуры и застольных обычаев с лихвой окупается медитациями (напоминающих скорее «Naked Hot Tub Encounter Sessions» в контрастирующем с «Аватаром» своей проработанностью «Безумном спецназе»). Отсутствие структурного насилия, неминуемой «распри», реальной «чуждостью» того, что называется иным и диким, восполняется узнаваемыми эмоциями и мимикой. Гуманизм процветает за счет того, что, на самом деле, нет ничего чуждого человеку, если человек лишен собственной политэкономии и, в конечном счете, собственного бессознательного. «Структуры родства» предельно эксплицитны, неконфликтны и известны всем на-ави на уровне простой формальной декларации: от чужака, землянина в искусственном теле, они не требуют слишком многого. То есть им совершенно не важно то, что он вообще не рожден в племени (и вообще не рожден, а выращен в пробирке) и уже тем самым находится за пределами системы родства, даже если она приравнена к элементарной «сети» растений и животных, биосфере. Клон вполне может быть принят в племя, если он пройдет достаточно простой курс обучения и сдаст экзамен. Чужаки оказываются добродушными формалистами, мать-природа - залогом совместимости натурализованных интерфейсов, клон - прирожденным укротителем летучих динозавров. Совместимость настолько велика, что между морпехом Джеком Салли и его alter ego не возникает никакой рассинхронизации: в момент, когда морпех просыпается, чтобы у себя в лагере поесть и помыться, клон принужден отключаться, однако эта принципиальная недоступность, видимо, никак не смущает дикарей, который готовы допустить, что аптайм их нового друга - далеко не 100%, и что в периоды «недоступности» его приходится таскать с собой как мертвый груз. Видимо, с явлениями неполного аптайма членов своего стада они сталкиваются постоянно - и в самом деле, божественные арбор-мунди тоже не гарантируют устойчивого широкополосного коннекта: сеть то работает, то глючит, короче говоря, как-то работает, но скорее абы как. Впрочем, это не важно - не они же ее делали.
Иными словами, Кэмерон наметил направление эволюции, в каком-то отношении аналогичное уэллсовским утопиям: гомеостаз достижим, но в том случае, если мир-без-реального будет обеспечен некоторой отчужденной сетью, в которой любой обмен мгновенен, затраты на интеракции приравнены к нулю, а само функционирование сети является неинтересной тайной, поскольку ее администраторов не существует. Триумф подобного «сетевого общества» (связь темы последнего с New Age хорошо известна, например по попыткам восстанавливать природные ландшафты там, где, как например в Голландии, сама ландшафтность имеет искусственный характер) требует, естественно, вытеснения некоторой «платы», которая, в отличие от Уэллса, здесь отсутствует полностью. Это отсутствие политически обеспечивает лозунг «Yes, We Can!» (в данном варианте - «Нам есть что сказать!»): когда никакой надежды уже нет, дикари способны победить техническую цивилизацию «силами природы», силами носорогов с долото вместо рогов, поскольку сами они не за что не платят и ничего не производят в принципе. В отличие от таких попыток представить юмористический гомеостаз пришельцев, как, например, «Железный стандарт» Каттнера, здесь нью-эйджевское равновесие реализуется именно за счет того, что нет никаких процессов, которые требуется уравновесить и которые грозят выйти из под контроля. Полный контроль достигается только полным отсутствием контроля, абсолютным «самотеком». Немного глючная сеть не всемогуща (например, она не может оживить Сигурни Уивер), однако ее базовый характер не предполагает усовершенствования, самое большее, на что можно будет надеться - это подключение к какому-нибудь редкому интерфейсу. Главной ценностью будет коннект, бесконечное пингование при нулевой информации - только оно позволяет стопорить экономический дисбаланс, создавая предельно плоский эмулят «сетевого общества».
Единственная возможность спасти сюжет от его скатывания в сетевой инфантилизм состояла бы в том, чтобы понять ту сложную механику, которая обеспечивает существование «аватар/на-ави», - соединение генной инженерии и компьютерных технологий, - и показать, что, конечно, формализм, простота и уплощенность на-ави обеспечена тем, что и они являются не более, чем аватарами, возможно, какой-то конкурирующей фирмы, занятой неким другим бизнесом, но никак не автохтонами. К неполному аптайму они относятся вполне терпимо именно потому, что все это в норме вещей, просто, возможно, фирма-конкурент захватила территорию гораздо раньше, а «на-ави» - аватары более ранней модели, приспособленные к существованию в загазованной (видимо, тоже технологически) атмосфере. Естественно, такой поворот в духе «Матрицы» для субстанциалистской логики сетевого общества совершенно неприемлем: тело новоявленного Нео не вываливается в клоаку реального, а, напротив, вносится «внутрь» цифрового рая и растворяется в своей проекции.
«На-ави» характерны тем, что заняты чрезвычайно небольшим количеством дел. Эти «синие обезьяны», снабженные портами usb для подключения к животным и растениям в глобальной сети вегетативного типа, не сеют, не жнут, не производят, и, по сути, не потребляют. На протяжении всего фильма единственной сценой еды у на-ави является, видимо, сцена, где главный герой, только что переселенный в тело аватара, пожирает какой-то плод типа манго, случайно найденный на территории лагеря землян, а не в лесу. Но в этот момент бывший морпех все еще, по сути, остается человеком, поэтому, видимо, какое-то элементарное потребление ему не чуждо. Далее и оно практически обрубается, изымается из потока видео: охотники на-ави охотятся, но, видимо, чисто символически, только для того, чтобы свою жертву пожалеть и пропеть молитвы. Предел «единства с природой» достигается в некоем воображаемом и потому нереальном гомеостазе, который тяготеет к тому, чтобы вообще ничем с природой не обмениваться, а просто поддерживать бессмысленное «подключение к сети».
Собственно, проблема «бизнесменов с земли» не в том, что им не дают вести разработки фетишизированного кристаллического материала, польза которого только в том, что он «крайне дорог» (то есть добывается из под земли не какое-то полезное ископаемое, а его знак, чистый капитал), а, скорее, в том, что потенциальные потребители ничего не хотят потреблять. Рынок впал в автаркию. Это как нельзя лучше описывает актуальную ситуацию: потребление впадает в некое вегетативное состояние «подключенности» к сети, с которой поддерживается гомеостаз, а собственно реальная экономика оказывается вытесненной и представленной в качестве чего-то угрожающего, способствующего кризисам и нарушению «равновесия». Де факто, «Аватар» - это фильм об опровержении любой теории товарного равновесия. Подорванное натуральной эмуляцией New Age’а товарное равновесие требует более мощных механизмов - а именно выхода из кризиса за счет войны (как оно обычно и делалось). Полковник Кваритч понимает, что главное - развязать войну, которая нужна не для того, чтобы добыть фетиш капитала, а для того, чтобы просто нарушить равновесие, сделать так, чтобы животные наконец перестали быть животными и обрели потребность носить джинсы. К сожалению, выясняется, что война не работает точно так же, как и все остальные политэкономические механизмы товара/диалога - в их числе упоминалось и просвещение (обучение в школах, язык и т.п.). Естественное «сетевое общество» готово пребывать в ситуации политэкономического кризиса, то есть стазиса вечно, поскольку этот кризис им полностью вытеснен, растворен в бесконечном количестве дигитально-органических синапсов, в которых все бесконечно долго обменивается, но совсем ничего не производится. Нет прибавочного продукта и прочих выдумок эпохи Просвещения: все существует в мире «нулевой суммы»: природа дает беспроцентный кредит, но в какой-то момент его надо вернуть, вернуть именно столько, сколько было взято, даже без пересчета на инфляцию, которой здесь не существует вовсе.
В итоге «мир на-ави» оказывается именно мульт-вариантом некоего сейшна: они прыгают и бегают не потому, что так требует борьба за выживание или же сложный ритуал, а потому что это проявление их внутренней природы, прыгучести, бегучести и летучести. Отсутствие письменной культуры и застольных обычаев с лихвой окупается медитациями (напоминающих скорее «Naked Hot Tub Encounter Sessions» в контрастирующем с «Аватаром» своей проработанностью «Безумном спецназе»). Отсутствие структурного насилия, неминуемой «распри», реальной «чуждостью» того, что называется иным и диким, восполняется узнаваемыми эмоциями и мимикой. Гуманизм процветает за счет того, что, на самом деле, нет ничего чуждого человеку, если человек лишен собственной политэкономии и, в конечном счете, собственного бессознательного. «Структуры родства» предельно эксплицитны, неконфликтны и известны всем на-ави на уровне простой формальной декларации: от чужака, землянина в искусственном теле, они не требуют слишком многого. То есть им совершенно не важно то, что он вообще не рожден в племени (и вообще не рожден, а выращен в пробирке) и уже тем самым находится за пределами системы родства, даже если она приравнена к элементарной «сети» растений и животных, биосфере. Клон вполне может быть принят в племя, если он пройдет достаточно простой курс обучения и сдаст экзамен. Чужаки оказываются добродушными формалистами, мать-природа - залогом совместимости натурализованных интерфейсов, клон - прирожденным укротителем летучих динозавров. Совместимость настолько велика, что между морпехом Джеком Салли и его alter ego не возникает никакой рассинхронизации: в момент, когда морпех просыпается, чтобы у себя в лагере поесть и помыться, клон принужден отключаться, однако эта принципиальная недоступность, видимо, никак не смущает дикарей, который готовы допустить, что аптайм их нового друга - далеко не 100%, и что в периоды «недоступности» его приходится таскать с собой как мертвый груз. Видимо, с явлениями неполного аптайма членов своего стада они сталкиваются постоянно - и в самом деле, божественные арбор-мунди тоже не гарантируют устойчивого широкополосного коннекта: сеть то работает, то глючит, короче говоря, как-то работает, но скорее абы как. Впрочем, это не важно - не они же ее делали.
Иными словами, Кэмерон наметил направление эволюции, в каком-то отношении аналогичное уэллсовским утопиям: гомеостаз достижим, но в том случае, если мир-без-реального будет обеспечен некоторой отчужденной сетью, в которой любой обмен мгновенен, затраты на интеракции приравнены к нулю, а само функционирование сети является неинтересной тайной, поскольку ее администраторов не существует. Триумф подобного «сетевого общества» (связь темы последнего с New Age хорошо известна, например по попыткам восстанавливать природные ландшафты там, где, как например в Голландии, сама ландшафтность имеет искусственный характер) требует, естественно, вытеснения некоторой «платы», которая, в отличие от Уэллса, здесь отсутствует полностью. Это отсутствие политически обеспечивает лозунг «Yes, We Can!» (в данном варианте - «Нам есть что сказать!»): когда никакой надежды уже нет, дикари способны победить техническую цивилизацию «силами природы», силами носорогов с долото вместо рогов, поскольку сами они не за что не платят и ничего не производят в принципе. В отличие от таких попыток представить юмористический гомеостаз пришельцев, как, например, «Железный стандарт» Каттнера, здесь нью-эйджевское равновесие реализуется именно за счет того, что нет никаких процессов, которые требуется уравновесить и которые грозят выйти из под контроля. Полный контроль достигается только полным отсутствием контроля, абсолютным «самотеком». Немного глючная сеть не всемогуща (например, она не может оживить Сигурни Уивер), однако ее базовый характер не предполагает усовершенствования, самое большее, на что можно будет надеться - это подключение к какому-нибудь редкому интерфейсу. Главной ценностью будет коннект, бесконечное пингование при нулевой информации - только оно позволяет стопорить экономический дисбаланс, создавая предельно плоский эмулят «сетевого общества».
Единственная возможность спасти сюжет от его скатывания в сетевой инфантилизм состояла бы в том, чтобы понять ту сложную механику, которая обеспечивает существование «аватар/на-ави», - соединение генной инженерии и компьютерных технологий, - и показать, что, конечно, формализм, простота и уплощенность на-ави обеспечена тем, что и они являются не более, чем аватарами, возможно, какой-то конкурирующей фирмы, занятой неким другим бизнесом, но никак не автохтонами. К неполному аптайму они относятся вполне терпимо именно потому, что все это в норме вещей, просто, возможно, фирма-конкурент захватила территорию гораздо раньше, а «на-ави» - аватары более ранней модели, приспособленные к существованию в загазованной (видимо, тоже технологически) атмосфере. Естественно, такой поворот в духе «Матрицы» для субстанциалистской логики сетевого общества совершенно неприемлем: тело новоявленного Нео не вываливается в клоаку реального, а, напротив, вносится «внутрь» цифрового рая и растворяется в своей проекции.