Сталин: изучая военное дело по литературе (I)
СТАЛИН И ВОЙНА
Л.М. СПИРИН, доктор исторических наук, профессор
О феномене И. В. Сталина написано немало в нашей стране и еще больше за рубежом. Сделаны серьезные попытки раскрыть объективные и субъективные факторы появления сталинизма как системы взглядов на социалистическое общество и бюрократических, административно-командных методов управления им. Довольно обстоятельно изучаются сталинская модель социализма, ее пороки. Высказано немало суждений о том, как избавиться от этих пороков, а главное, что следует сделать, чтобы не повторился сталинизм, не возник новый культ личности.
В литературе ныне нередко можно встретить попытки вникнуть в образ мышления Сталина как политического руководителя определенного типа. В известной мере затронут вопрос о военных знаниях Сталина, о его деятельности по руководству вооруженными силами в годы Великой Отечественной войны. Однако освещение этой проблемы слабо увязывается с общим мировоззрением Сталина, со сталинизмом как особым типом мышления и действия.
Между тем именно в суждениях Сталина по военным вопросам, в его понимании происхождения и роли войн в обществе, соотношения войны и революции, войны и политики, в методах строительства Советских Вооруженных Сил и способах руководства ими, как в фокусе, отразились сущность сталинизма и лицо самого Сталина.
В самом деле, никто так не уповал на силу вообще, вооруженную в особенности, в решении мировых и внутренних вопросов, как Сталин. Разве не в сталинских трудах, которым мы в свое время отдали немалую дань, все разложено по полочкам, по параграфам, все пронумеровано, как в воинском уставе? Разве не он сам объявил себя величайшим полководцем всех времен и народов?
Автор ни в какой мере не претендует на полное раскрытие темы - в одной статье это сделать невозможно. Речь пойдет только о некоторых существенных ее сторонах, которые будут освещены с использованием новых материалов.
Что это за материалы? Мы имеем в виду прежде всего военную литературу из библиотеки Сталина с его пометками и замечаниями на полях книг и журналов. Помимо этого, привлечены другие документы, в том числе дневник приемов у Сталина в Кремле за 1941 г., а также его неопубликованное выступление при обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)».
* * *
К военному делу Сталин относился сугубо прагматически. Как и большинство профессиональных революционеров, он был в военном деле самоучкой. Но в годы гражданской войны и интервенции, являясь членом Реввоенсовета Республики и реввоенсоветов фронтов, Сталин приобрел некоторый опыт военно-политической работы(1). Из гражданской войны он вынес твердое убеждение, что если революционер знает марксизм-ленинизм, законы классовой борьбы, то он может успешно руководить не только политической, но и вооруженной борьбой(2). Это заблуждение дорого обошлось Советской стране, особенно в годы Великой Отечественной войны. Оно свидетельствует о том, что Сталин или не понял ленинского опыта руководства обороной Страны Советов в годы гражданской войны и интервенции, или игнорировал его. Такой вывод подтверждает, в частности, известный ответ Сталина полковнику Е. Разину в феврале 1947 г.(3).
_________________
1. См., например, Минц. И. И. Сталин в гражданской войне: мифы и факты. - Вопросы истории КПСС, 1989, №11.
2. См. там же.
3. См. Большевик, 1947, № 3, с. 6.
Да, Ленин никогда не говорил о том, что досконально изучил военное дело. Он не решался рассматривать оперативно-стратегические вопросы без помощи военных специалистов не только единолично, но и в составе Политбюро или ЦК РКП(б). Ленин осуществлял общее, прежде всего политическое руководство войной, не подменяя собой председателя Реввоенсовета Республики и наркома по военным и морским делам Троцкого, предоставляя широкую самостоятельность Главнокомандующему Красной Армией в решении оперативных вопросов. Он с большим уважением относился к военной науке и ее носителям. Сталин недооценивал военные знания Ленина. При нем фактически прекратилось изучение ленинского военно-политического наследия.
После смерти Ленина Сталин свои недюжинные способности и свое положение в партии направил на борьбу за власть.
Трагизм положения состоял в том, что не только сам Сталин, но и многие коммунисты, в том числе члены ЦК, не видели границы между тем, что он делал ради общих интересов, и тем, что диктовалось лишь его амбицией. Создаваемая им модель социализма и система управления обществом предусматривали полную ликвидацию инакомыслящих вплоть до их физического уничтожения. Диктатору повсюду мерещилась «пятая колонна», и он беспощадно расправлялся с реальными и мнимыми врагами, в том числе и среди военных.
Зная эту слабость «хозяина», как стали называть Сталина его приближенные, нарком по военным делам К. Е. Ворошилов хвастался, что в 1937-1938 гг. было репрессировано или уволено из армии и флота 40 тыс. командиров и политработников(4). Многие из них имели большие знания в области военной науки и военного искусства, владели опытом вождения войск: А. И. Егоров, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич и другие. Красная Армия лишилась подготовленного командного состава, и прежде всего его высшего звена, сильно затормозилось развитие военной науки. Советский руководитель боялся, что высший командный состав Красной Армии может выступить против него. Не случайно он перед «чисткой» Вооруженных Сил в 1937 г. отменил единоначалие и создал Военные советы - коллективные органы руководства.
_________________
4. По данным генерал-лейтенанта А. И. Тодорского, в 1937-1938 гг. были репрессированы или уволены 574 человека высшего командного и политического состава из 850, состоявших на службе: маршалы, командующие армиями, флотами, корпусами, дивизиями, бригадами, политические комиссары объединений и соединений. В строй были возвращены только 48 человек (см. Огонек, 1989, № 13, с. 29.- Подсчет автора).
В последнее время в литературе появились уточненные данные о количестве уволенных и репрессированных лиц начальствующего состава в указанные годы (см., например, Комал Ф. Б. Военные кадры накануне войны. - Военно-исторический журнал, № 2, с. 24-25).
В условиях борьбы за высшую власть, а затем за установление режима личной диктатуры Сталину было не до военных знаний, тем более что его политическое восхождение осуществлялось не через армию, а через партийный аппарат, органы контроля и принуждения. Однако к концу 30-х годов положение стало меняться. Задачи укрепления Красной Армии в связи с осложнением международной обстановки, выработка военной политики в новых условиях заставили советского лидера все больше обращаться к военным вопросам, прежде всего к истории войн, к истории организации армий, чтобы извлечь и использовать исторический опыт военного строительства.
Убедительным примером тому является основательная проработка Сталиным курса лекции Н. Лукина «Из истории революционных армии», читанных в Академии Генштаба Красной Армии и изданных в 20-е годы(5). Автор анализирует боевой опыт Кромвеля, Великой французской революции и Парижской коммуны.
Со свойственной Сталину приверженностью к формальной логике и схематизму он, например, подчеркнул и отметил с помощью цифр на полях следующие четыре положения книги, отражающие соображения по поводу революционной армии:
1) «Если хотите избежать дальнейших поражений, наберите себе людей, для которых борьба за парламент была бы борьбой за их собственное дело». (Это слова Кромвеля. Далее приводится текст Лукина).
2) «Ввиду недостатка в подходящих офицерах из джентри, Кромвель впервые открыл доступ к командным должностям отличившимся рядовым, выходцам из народа».
3) «Создать хотя бы ядро армии из солдат и офицеров, беззаветно преданных делу революции, - такова была задача Кромвеля».
4) «Боевые качества своей организованной на новых началах конницы Кромвель получил возможность проверить во время военных действий на Севере Англии». Слова Кромвеля: «Где мы наступали, там мы опрокидывали неприятеля. Богу было угодно, чтобы они падали под нашими мечами, как снопы под серпом»(6).
Будучи в свое время военным политработником, Сталин не мог обойти вопросы идеологического воздействия на солдат и офицеров. Он всегда считал идеологию всемогущей. Подчеркнув то место, где говорилось о важной роли капелланов (армейских священников) в поддержании религиозного энтузиазма в войсках, об их проповедях перед сражениями и благодарственных молебнах в случае победы, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) на полях начертал: «Политотдел»(7).
_________________
5. См. Лукин Н. (Н. Антонов). Из истории революционных армии. Лекции, читанные в Академии Генерального штаба РККА в 1920 г. М., 1923.
6. ИПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 192, л. 29-31.
7. Там же, л. 34.
Если внимательно всмотреться в намеченные Сталиным пункты схемы, то можно увидеть в них целую концепцию не только организации Вооруженных Сил, но и политического управления всей страной. В основе этого управления лежала воля одного человека, воля вождя, который лишь один мыслит, один руководит, а остальные только исполняют. «Наберите себе людей», людей надежных, преданных идее, а значит, и самому вождю, ибо он лучше всех выражает идею, за которую надо биться. И Сталин создавал себе «команду», вначале в Политбюро, затем в ЦК, физически уничтожал ленинскую гвардию и везде ставил своих людей.
То же самое он проделывал и в армии. Как правило, Сталин не доверял офицерам, если они происходили не из трудовых слоев общества. Не питал он доверия и к старой интеллигенции в целом, особенно из дворян. Конечно, имели место исключения, но они еще больше подтверждали правило. Диктатор считал, что в аппарате управления страной и армией должно находиться новое поколение людей, для которых он сам - вождь от рождения, которые не знают, что не только до Октябрьской революции, но и в первые годы Советской власти между ним « Лениным стояла целая группа партийных и советских деятелей.
Через 150 лет после Кромвеля создала свою армию Французская революция. Естественно, что ей Сталин уделил еще больше внимания. Его интересовало буквально все: от введения всеобщей воинской повинности, качества артиллерии, политической работы в армии до социально-экономической политики Конвента, отношений этого органа власти с другими странами. Он сравнивает: английский король в XVII в. не имел постоянной армии, у Людовика XVI она была, но вербовалась из «охотников», то есть добровольцев. Конвент же постепенно, но неуклонно шел к введению воинской повинности. Конституция в 1793 г. закрепила этот принцип.
Сталин многократно подчеркивает слова Дантона: «Мы требуем, чтобы каждый, кто отказался бы служить лично или представить свое оружие, наказывался бы смертью... Набат, который вы услышите, не будет знаком тревоги; это - сигнал к атаке против врагов отечества. Чтобы одолеть их, господа, нам нужна смелость, смелость и еще раз смелость, - и Франция будет спасена». Не прошел он и мимо циркуляра Конвента: «Генералы, время ослушания прошло!».
Сталин проявляет интерес к вопросам технической оснащенности республиканской армии Франции, отметив высокие качества французской артиллерии как преимущества армий Конвента перед армиями реакционных монархов Европы и как отражение успехов промышленного развития страны.
Из международной политики революционной Франции советский лидер выделил две проблемы. Первая касалась завоевания чужих земель, лозунга так называемой «революционной пропаганды» (или пропаганды республиканских идей силой оружия). Вторая была тесно связана с первой: речь шла об осуществлении декрета Конвента о помощи всем народам, борющимся за свою свободу. Эти проблемы являлись для Сталина не только и не столько объектами исторического интереса, сколько вопросами злободневной политики. Он вынашивал мысль не только собрать все земли, которые ранее принадлежали России, но кое-что и присовокупить к этому. И еще: он не расставался с идеей мировой революции и вытекавшим из нее тезисом об оказании помощи народам, борющимся за свое социальное и национальное освобождение.
Что касается армии Парижской коммуны, то на страницах о ней Сталин не оставил ни одной пометки. Непонятно: или он не успел до конца дочитать лекции Лукина, что всего вероятнее, или последний раздел их не удовлетворил его.
Нетрудно заметить, что Сталин пытался изучить и взять на вооружение военно-исторический опыт других революций, выделяя из него прежде всего то, что было созвучно его времени, задачам, которые стояли тогда перед Вооруженными Силами Страны Советов, что импонировало ему лично, его характеру, могло укрепить его власть, способствовало достижению поставленных им целей. Не менее важно и другое: что он не замечал, сознательно игнорировал, с чем не соглашался, такого было немало.
Полагают, писал Лукин, что с 1792 по 1800 г. из 2 млн. 800 тыс. призванных под ружье людей на полях битв пало 720 тыс. Сен-Жюст с горечью говорил по поводу побед французов: «С каждой битвой мы теряем тысячи свободных людей, тогда как коалиция теряет лишь рабов»(8). Для Сталина не существовали ни цена революции, ни цена защиты ее завоеваний, ни цена других революционных войн. Была бы победа. С человеческими жертвами, с человеком вообще он не считался, как не считался и со способами достижения победы.
_________________
8. Цит. по: Лукин Н. (Н. Антонов). Указ. соч., с. 198.
Какими же качествами, по мнению Сталина, должны обладать люди, и прежде всего руководители, командиры, чтобы безоговорочно выполнять указания высшей власти? Прочитав и испещрив множеством пометок книгу В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»(9), он в конце на чистом листе пишет:
«Если человек 1) силен (духовно), 2) деятелен, 3) умен (или способен), - то он хороший, независимо от любых иных «пороков»». Пороками он считал слабость, лень, глупость. «Все остальное при отсутствии вышеуказанного, - продолжал Сталин, - составляет несомненно добродетель»(10).
Как все просто и хорошо! Оказывается, в добродетель не входят ни честность, ни товарищество, ни исполнение долга, а в пороки - ни клевета, ни доносы, ни жестокость...
К концу 30-х годов у Сталина сложилось довольно твердое представление о том, какой должна быть армия пролетарского государства. На базе милиционной системы, на базе территориальной системы, говорил он осенью 1938 г. при обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)», никакой обороны, никакой охраны жизни и территории общества не организовать. Должна быть постоянная, обученная, квалифицированная армия, подкованная на все четыре ноги, армия, которая будет иметь первоклассную авиацию, химию, танки, артиллерию, инженеров, техников, потому что тут все решает техника(11).
_________________
9. См. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии. М., 1939.
10. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 167; См. также: Волобуев О., Кулешов С. Очищение. История и перестройка. М., 1989, с. 157.
11. ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 12, д. 313. Сокращенная стенограмма выступления И. В. Сталина 1 октября 1938 г. В статье использованы также данные, содержащиеся в полном тексте стенограммы указанного выше выступления, который был передан автору ст. научн. сотр. ИМЛ при ЦК КПСС Ш. И. Чивадзе и хранится в архиве автора. - Л. С.
Эти мысли он неоднократно повторял в последующие годы, особенно после финской кампании. Выступая в апреле 1940 г. на созванном в ЦК ВКП(б) совещании высших военных работников, Сталин признал, что Красная Армия оказалась не подготовленной к войне с Финляндией, что мы слишком долго следовали канонам гражданской войны. Он редко делал такие признания... (Разумеется, выступление Сталина не было напечатано.)
Финская кампания кое-чему научила Сталина. Он понял, что одной техникой без хорошо подготовленного личного состава Красной Армии, умеющего вести современную войну, добиться победы очень трудно. Поэтому намеченная в 1940 г. перестройка Вооруженных Сил касалась и материального обеспечения армии и людей. В области боевой техники акценты делались на развитие артиллерии (этот пункт стоял на первом месте), создание многочисленной авиации, большой массы мощных (с толстой броней) танков, минометов, автоматического оружия; в области человеческого фактора - на подготовку инициативного бойца, организацию хороших штабов, обучение в них культурных офицеров. Советский лидер только подытожил то, что говорили другие, но сказанное им становилось программой действий. В основном она отвечала запросам времени. Но как ее выполнить после разгрома военных кадров, особенно их высшего звена? Открытие в конце 30-х - начале 40-х годов большого числа военно-учебных заведений не решало проблемы. Требовались командиры с военным опытом, полководцы. Их оставалось мало.
И все же новое в выступлениях Сталина было. Оно состояло в стремлении связать необходимость укрепления Красной Армии с расширением власти государственного аппарата и его репрессивных органов. Вот что, например, говорил он на обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)». Коль скоро - армия, значит и разведка, значит и контрразведка, значит и усиление чекистских органов внутри страны, потому что противники наши не спят, они то и дело засылают к нам новых людей пощупать, что-то у нас можно сделать, нельзя ли кое-что взорвать, кое-что повредить. И в партии есть такие люди, и будут они. На то и капиталистическое окружение, чтобы оно засылало к нам своих агентов, покупало, подкупало людей. Не думайте, что мы все очистили. Есть такие и они будут существовать, покуда есть капиталистическое окружение(12). Сталин умел нагнетать страх, чтобы лучше держать людей в повиновении. Это соответствовало его теории об обострении классовой борьбы по мере укрепления социализма.
Сила и страх - вот два кита, на которых, по мысли Сталина, держится весь мир. И не случайно в одном из словарей против изречения, говорящего о народной любви к хорошему правителю, он написал: «Лучше пусть боятся, чем любят». Здесь весь Сталин.
Страх - вот главный фактор дисциплины, особенно в армии.
Сталин и партия в целом считали тогда, что провозглашение Советским государством в первый день своего рождения Декрета о мире не означало отрицания большевиками всяких войн. Сталин исходил из представления, что войны есть справедливые (революционно-освободительные) и несправедливые (империалистически-захватнические), что вооруженное столкновение между империализмом и социализмом неизбежно и задача состоит в том, чтобы помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас(13).
Сталин полагал: война скорее всего начнется между буржуазными государствами; те обескровят себя, и Красная Армия выступит как третейский судья. Если же империалисты нападут на Советский Союз, то последний при активной поддержке международного пролетариата (на это многие тогда уповали) даст агрессорам достойный отпор и дело кончится новыми социалистическими революциями. Война будет вестись на чужой территории и малой кровью.
При обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)» Сталин, говоря о позиции большевиков по вопросу о войне, разъяснял, что они не просто пацифисты, которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедлива, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. Все государства маскируются: с волками живешь, по-волчьи приходится выть. Глупо было бы все свое нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы что дураки(14).
_________________
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же. Судя по всему, Сталин не исключал того, что СССР может в определенных условиях пойти и на превентивную войну.
Главную цель советской военной политики, военной стратегии Сталин видел в том, чтобы не дать империалистам мира объединиться и единым фронтом выступить против пролетарского государства. Следуя большевистской тактике, он старался использовать для укрепления социализма любые противоречия во враждебном лагере. А они были огромны. В мире империализма, как известно, противостояли друг другу военных блока: Германия, Италия, Япония - с одной стороны, Франция, Англия (за их спиной потенциально США) - с другой. Сталин проповедовал, что для пользы социализма, для защиты, разумеется, той модели, которую он создавал при помощи бюрократической административно-командной системы, можно идти на все, не останавливаясь ни перед чем. Плохи только те средства, рассуждал он, которые не достигают цели.
Однако, скажет читатель, так поступал и Гитлер. Верно. Добавим, что так же точно поступали Франция и Англия, хотя форма власти у них была более демократическая.
Заключение 23 августа 1939 г. договора с Германией о ненападении явилось вынужденной мерой. Договор был фальшив с обеих сторон. Он только отодвигал время решительной схватки(15). И это хорошо понимали и Гитлер, и Сталин. Вместе с тем известно, что советский лидер совершил тогда крупную военно-политическую ошибку, дав согласие на подписание 28 сентября 1939 г. документа о границах и дружбе с Германией, дезориентировав этим Красную Армию, советских людей и международное коммунистическое движение. Однако рассуждения о том, будто Сталин преклонялся перед фашистским фюрером, рассчитывал заключить с ним союз на долгие времена, не могут считаться корректными. Все действия советского лидера в отношении Гитлера означали только камуфляж. Его цель - любой ценой, любыми средствами оттянуть время начала войны, подготовиться к ней(16). Был ли другой выход? История еще не дала на это ответа.
_________________
15. См. об этом подробно: К истории заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. (документальный обзор). - Новая и новейшая история. 1989, № 6; Ржешевский О. А. Как начиналась война. - Партийная жизнь, 1989, № 13; Сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского Договора о ненападении от 1939 года. - Правда. 24 декабря 1989 г.
16. См. Кузнецов Н. Г. Накануне. - Москва, 1988, № 5, с. 167.
* * *
Начавшаяся вторая мировая война, а затем все усиливавшиеся противоречия между Советским Союзом и фашистской Германией, ее нападение на СССР заставили Сталина все больше обращаться к трудам известных отечественных и зарубежных военных теоретиков, полководцев. В его библиотеке мы находим произведения К. Клаузевица, М. Кутузова, Г. Леера, Э. Людендорфа, X. Мольтке, А. Свечина. Обращает на себя внимание тот факт, что Сталин особенно тщательно изучал написанные крупными советскими специалистами предисловия к трудам этих авторов, содержащие квинтэссенцию авторской концепции.
В этом отношении ярким примером является отношение Сталина к труду Клаузевица «Война»(17). В нем только в предисловии содержатся сталинские пометки. Они относятся к трем проблемам: значению морального фактора в войне, выработке стратегической теории, изучению Клаузевица Лениным. Сталин соглашается с положением, что знаменитый военный теоретик видит источник моральных сил в политике, которая породила войну и руководит ею, что Клаузевиц не создает вечной стратегической теории, готовых догматических формул, а «пытается вскрыть диалектику войны, выявляя основные принципы ее закономерных процессов». Сталин выделяет последние слова. Особое внимание он обращает на формулу: «Политически оборонительная война может быть наступательной в смысле стратегическом и наоборот»(18). Впоследствии Сталин широко использовал ее, правда, больше в спекулятивных целях, при объяснении поражения советских войск в начале Великой Отечественной войны.
_________________
17. См. Клаузевиц. О войне. Т. 1-2. М.-Л., 1932.
18. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3. д. 94, л. VII.
Автор предисловия, а вслед за ним и советский лидер подчеркивают то, что именно Ленин, анализируя труд Клаузевица, обратил внимание прежде всего на его диалектический подход к изучению различных сторон военного дела, на его знаменитый вывод о том, что война есть продолжение политики иными средствами.
Используя готовые заключения автора предисловия и выводы Ленина, Сталин по-настоящему не углублялся в исследование диалектики в военном деле. Об этом свидетельствует его дальнейшая работа над литературой. Это подтверждается и его военными делами. Сталин хорошо разбирался в формальной логике, но не в сущности диалектики. Поэтому на практике или он подводил диалектику, или она его, но всегда страдали оба.
Диалектический подход требовал изучения во взаимосвязи всех сторон войны и ее составных частей, заключенных в них противоречий, борьба которых и в военном деле является движущей силой развития. Сталин же согласно своему образу мышления чаще всего выхватывал из изучаемых им трудов отдельные стороны войны, отдельные вопросы, которые его интересовали в данный момент, абсолютизировал их значение, их роль. И его суждения нередко были односторонними. Поэтому фраза Сталина «Познавай - и да будешь свободным!», которой он сопроводил чтение труда Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»(19), оставалась в значительной мере риторическим приемом. Во всяком случае, в военном деле свободы он не приобрел. Все это не могло не наложить свой отпечаток на военные знания советского лидера. Вместе с тем справедливость требует сказать, что круг военных вопросов, с которыми он знакомился, был значителен.
Большое внимание Сталин уделил творческому наследию генерал-фельдмаршала Людендорфа. Это и понятно: немецкий теоретик и полководец освещает опыт первой мировой войны, который, по мнению Сталина, еще не утратил своего значения. Труд Людендорфа «Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг.» попал в библиотеку секретаря ЦК ВКП(б) из канцелярии Наркомата обороны(20).
Людендорф пишет, что для Германии особое значение приобрел тот факт, что она в последний год войны стала получать сырьевые ресурсы из Закавказья. «В 1918 году запасы Кавказа, - обобщает он, - открыли нам благоприятные перспективы». А в 1917 г., продолжает генерал, Германия, Австро-Венгрия и Турция держались только благодаря нефти Румынии. Эти откровения немца не могли не насторожить советского лидера, он их запоминает(21). Не исключено, что они сыграли определенную роль в развитии идеи, которую Сталин упорно отстаивал, а именно: будто Германия в войне против СССР нанесет главный удар на Украине, чтобы двинуться затем на Кавказ. Известно, что вопреки мнению военных специалистов (в том числе маршала Б. М. Шапошникова) он дал указание сосредоточить главные силы на юго-западной границе, а не в Белоруссии. Немцы же повели наступление на Москву через Минск и Смоленск. Просчет Сталина сильно осложнил положение Красной Армии в начале Великой Отечественной войны.
_________________
19. Там же, д. 167, л. 128.
20. См. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. Пер. с 5-го нем. изд. под ред. А. Свечина. Т. 1. М., 1923.
21. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 195, л. 277.
С большим вниманием отнесся он к советам Людендорфа относительно артиллерии, а также к выводам немецкого полководца о значении на войне единой воли.
После войны Сталин коренным образом изменил свое мнение о немецких военных теоретиках и полководцах. Он стал считать, что если Германия, руководствуясь положениями старой военной школы, проиграла две последние войны, то все Клаузевицы, Мольтке, Людендорфы ничего не стоят(22). Разумеется, такой вывод не выдерживает критики.
Из отечественных полководцев Сталину ближе всего по духу пришелся генерал-фельдмаршал М. И. Кутузов, спасший Россию от Наполеона. В предисловии к вышедшей в самом начале войны книге М. Брагина «Полководец Кутузов»(23) он выделяет подчеркиванием текста и цифрами на полях два основных положения, характеризующих знаменитого русского полководца:
1) «Основа полководческого искусства Кутузова - сокрушающий разгром живой силы врага действиями на его коммуникациях» (последние четыре слова дополнительно обведены черным карандашом).
2) «Но чем больше «медлил» Кутузов, чем больше сберегал физические и моральные силы бойцов, тем решительнее его схватка с врагом, тем сокрушительнее его удар, тем более непримиримо его преследование»(24).
По свидетельству специалистов, Сталин много внимания уделял созданию военной техники и таким родам войск, как артиллерия, танки, авиация, и, кажется, не был здесь профаном. Особое пристрастие он испытывал к артиллерии, действенную силу которой впервые воочию увидел в ходе обороны Царицына в 1918 г. В его библиотеке был труд французского генерала Эрра «Артиллерия в прошлом, настоящем и будущем» (М., 1925) с пометками, которые свидетельствовали о ее тщательном изучении владельцем. В предисловии он особо выделил слова «подсчет необходимого количества артиллерии приводит автора к потрясающим цифрам». Каким же? Оказывается, что в начале первой мировой войны у французской армии было 4300 орудий, а к концу - 12 000. Прогноз: 15 000 орудий на 100 дивизий. Сталин на полях черным карандашом пишет: «150 орудий на дивизию в армии в целом»(25). Эта цифра как ориентировочная была взята на вооружение.
_________________
22. См. Большевик, 1947, № 3, с. 6-7.
23. См. Брагин М. Полководец Кутузов. М., 1941.
24. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 25, л. 3.
25. Там же, д. 380, л. 7.
Сталина очень заинтересовала мысль о создании главного артиллерийского резерва, который, говорится в предисловии, «должен служить могущественным орудием стратегического маневра в руках главного командования. Такая роль главного резерва обусловливает необходимость полного перевода его на механическую тягу». Известно, какую огромную роль в Великой Отечественной войне сыграл артиллерийский резерв Верховного Главного Командования Красной Армии. Значение труда Эрра для Сталина, а следовательно, и для Красной Армии состояло в том, что в нем были заключены общие принципы создания и действия артиллерии как особого рода войск.
Из пометок на страницах книги видно, что Сталина заинтересовали факты, относящиеся к развитию тяжелой полевой артиллерии, созданию орудий сверхдальней стрельбы, состояние этого рода войск в английской, американской, чехословацкой и германской армиях.
В библиотеке Сталина мы обнаружили только две книги по авиации с его пометками. Одну из них, изданную в 1932 г. в Берлине на русском языке (Гельдерс. Воздушная война 1936 года), он подарил младшему сыну с надписью:
«ВАСЬКЕ Красному
от И. СТАЛИНА
на память
24/III 34 г.
Москва»(26).
_________________
26. Там же, д. 52.
Вероятно, здесь отразилось желание сделать сына летчиком (тогда это было модно и, как мы говорим теперь, весьма престижно). Попутно обратим внимание на стиль: даже подарок своему рыжему парню вождь подписывает сугубо официально.
Вторая книга с сюжетами об авиации - произведение Ник. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне» (М., 1936) [правильно 1939. - paul_atrydes]. Сталин подчеркнул в этом произведении фантастического жанра те места, где говорилось, что советские авиаторы якобы добились преимущества перед противником в скорости благодаря тому, что смогли уменьшить вес самолетов за счет применения сверхлегких сплавов и установки паротурбинных двигателей. Величину скорости Сталин отметил выпиской на полях: «1200 км в час».
Вероятно, Сталин читал и другие книги по вопросам военной техники, хотя таких книг с его пометками мы не встретили в его библиотеке.
Л.М. СПИРИН, доктор исторических наук, профессор
О феномене И. В. Сталина написано немало в нашей стране и еще больше за рубежом. Сделаны серьезные попытки раскрыть объективные и субъективные факторы появления сталинизма как системы взглядов на социалистическое общество и бюрократических, административно-командных методов управления им. Довольно обстоятельно изучаются сталинская модель социализма, ее пороки. Высказано немало суждений о том, как избавиться от этих пороков, а главное, что следует сделать, чтобы не повторился сталинизм, не возник новый культ личности.
В литературе ныне нередко можно встретить попытки вникнуть в образ мышления Сталина как политического руководителя определенного типа. В известной мере затронут вопрос о военных знаниях Сталина, о его деятельности по руководству вооруженными силами в годы Великой Отечественной войны. Однако освещение этой проблемы слабо увязывается с общим мировоззрением Сталина, со сталинизмом как особым типом мышления и действия.
Между тем именно в суждениях Сталина по военным вопросам, в его понимании происхождения и роли войн в обществе, соотношения войны и революции, войны и политики, в методах строительства Советских Вооруженных Сил и способах руководства ими, как в фокусе, отразились сущность сталинизма и лицо самого Сталина.
В самом деле, никто так не уповал на силу вообще, вооруженную в особенности, в решении мировых и внутренних вопросов, как Сталин. Разве не в сталинских трудах, которым мы в свое время отдали немалую дань, все разложено по полочкам, по параграфам, все пронумеровано, как в воинском уставе? Разве не он сам объявил себя величайшим полководцем всех времен и народов?
Автор ни в какой мере не претендует на полное раскрытие темы - в одной статье это сделать невозможно. Речь пойдет только о некоторых существенных ее сторонах, которые будут освещены с использованием новых материалов.
Что это за материалы? Мы имеем в виду прежде всего военную литературу из библиотеки Сталина с его пометками и замечаниями на полях книг и журналов. Помимо этого, привлечены другие документы, в том числе дневник приемов у Сталина в Кремле за 1941 г., а также его неопубликованное выступление при обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)».
* * *
К военному делу Сталин относился сугубо прагматически. Как и большинство профессиональных революционеров, он был в военном деле самоучкой. Но в годы гражданской войны и интервенции, являясь членом Реввоенсовета Республики и реввоенсоветов фронтов, Сталин приобрел некоторый опыт военно-политической работы(1). Из гражданской войны он вынес твердое убеждение, что если революционер знает марксизм-ленинизм, законы классовой борьбы, то он может успешно руководить не только политической, но и вооруженной борьбой(2). Это заблуждение дорого обошлось Советской стране, особенно в годы Великой Отечественной войны. Оно свидетельствует о том, что Сталин или не понял ленинского опыта руководства обороной Страны Советов в годы гражданской войны и интервенции, или игнорировал его. Такой вывод подтверждает, в частности, известный ответ Сталина полковнику Е. Разину в феврале 1947 г.(3).
_________________
1. См., например, Минц. И. И. Сталин в гражданской войне: мифы и факты. - Вопросы истории КПСС, 1989, №11.
2. См. там же.
3. См. Большевик, 1947, № 3, с. 6.
Да, Ленин никогда не говорил о том, что досконально изучил военное дело. Он не решался рассматривать оперативно-стратегические вопросы без помощи военных специалистов не только единолично, но и в составе Политбюро или ЦК РКП(б). Ленин осуществлял общее, прежде всего политическое руководство войной, не подменяя собой председателя Реввоенсовета Республики и наркома по военным и морским делам Троцкого, предоставляя широкую самостоятельность Главнокомандующему Красной Армией в решении оперативных вопросов. Он с большим уважением относился к военной науке и ее носителям. Сталин недооценивал военные знания Ленина. При нем фактически прекратилось изучение ленинского военно-политического наследия.
После смерти Ленина Сталин свои недюжинные способности и свое положение в партии направил на борьбу за власть.
Трагизм положения состоял в том, что не только сам Сталин, но и многие коммунисты, в том числе члены ЦК, не видели границы между тем, что он делал ради общих интересов, и тем, что диктовалось лишь его амбицией. Создаваемая им модель социализма и система управления обществом предусматривали полную ликвидацию инакомыслящих вплоть до их физического уничтожения. Диктатору повсюду мерещилась «пятая колонна», и он беспощадно расправлялся с реальными и мнимыми врагами, в том числе и среди военных.
Зная эту слабость «хозяина», как стали называть Сталина его приближенные, нарком по военным делам К. Е. Ворошилов хвастался, что в 1937-1938 гг. было репрессировано или уволено из армии и флота 40 тыс. командиров и политработников(4). Многие из них имели большие знания в области военной науки и военного искусства, владели опытом вождения войск: А. И. Егоров, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич и другие. Красная Армия лишилась подготовленного командного состава, и прежде всего его высшего звена, сильно затормозилось развитие военной науки. Советский руководитель боялся, что высший командный состав Красной Армии может выступить против него. Не случайно он перед «чисткой» Вооруженных Сил в 1937 г. отменил единоначалие и создал Военные советы - коллективные органы руководства.
_________________
4. По данным генерал-лейтенанта А. И. Тодорского, в 1937-1938 гг. были репрессированы или уволены 574 человека высшего командного и политического состава из 850, состоявших на службе: маршалы, командующие армиями, флотами, корпусами, дивизиями, бригадами, политические комиссары объединений и соединений. В строй были возвращены только 48 человек (см. Огонек, 1989, № 13, с. 29.- Подсчет автора).
В последнее время в литературе появились уточненные данные о количестве уволенных и репрессированных лиц начальствующего состава в указанные годы (см., например, Комал Ф. Б. Военные кадры накануне войны. - Военно-исторический журнал, № 2, с. 24-25).
В условиях борьбы за высшую власть, а затем за установление режима личной диктатуры Сталину было не до военных знаний, тем более что его политическое восхождение осуществлялось не через армию, а через партийный аппарат, органы контроля и принуждения. Однако к концу 30-х годов положение стало меняться. Задачи укрепления Красной Армии в связи с осложнением международной обстановки, выработка военной политики в новых условиях заставили советского лидера все больше обращаться к военным вопросам, прежде всего к истории войн, к истории организации армий, чтобы извлечь и использовать исторический опыт военного строительства.
Убедительным примером тому является основательная проработка Сталиным курса лекции Н. Лукина «Из истории революционных армии», читанных в Академии Генштаба Красной Армии и изданных в 20-е годы(5). Автор анализирует боевой опыт Кромвеля, Великой французской революции и Парижской коммуны.
Со свойственной Сталину приверженностью к формальной логике и схематизму он, например, подчеркнул и отметил с помощью цифр на полях следующие четыре положения книги, отражающие соображения по поводу революционной армии:
1) «Если хотите избежать дальнейших поражений, наберите себе людей, для которых борьба за парламент была бы борьбой за их собственное дело». (Это слова Кромвеля. Далее приводится текст Лукина).
2) «Ввиду недостатка в подходящих офицерах из джентри, Кромвель впервые открыл доступ к командным должностям отличившимся рядовым, выходцам из народа».
3) «Создать хотя бы ядро армии из солдат и офицеров, беззаветно преданных делу революции, - такова была задача Кромвеля».
4) «Боевые качества своей организованной на новых началах конницы Кромвель получил возможность проверить во время военных действий на Севере Англии». Слова Кромвеля: «Где мы наступали, там мы опрокидывали неприятеля. Богу было угодно, чтобы они падали под нашими мечами, как снопы под серпом»(6).
Будучи в свое время военным политработником, Сталин не мог обойти вопросы идеологического воздействия на солдат и офицеров. Он всегда считал идеологию всемогущей. Подчеркнув то место, где говорилось о важной роли капелланов (армейских священников) в поддержании религиозного энтузиазма в войсках, об их проповедях перед сражениями и благодарственных молебнах в случае победы, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) на полях начертал: «Политотдел»(7).
_________________
5. См. Лукин Н. (Н. Антонов). Из истории революционных армии. Лекции, читанные в Академии Генерального штаба РККА в 1920 г. М., 1923.
6. ИПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 192, л. 29-31.
7. Там же, л. 34.
Если внимательно всмотреться в намеченные Сталиным пункты схемы, то можно увидеть в них целую концепцию не только организации Вооруженных Сил, но и политического управления всей страной. В основе этого управления лежала воля одного человека, воля вождя, который лишь один мыслит, один руководит, а остальные только исполняют. «Наберите себе людей», людей надежных, преданных идее, а значит, и самому вождю, ибо он лучше всех выражает идею, за которую надо биться. И Сталин создавал себе «команду», вначале в Политбюро, затем в ЦК, физически уничтожал ленинскую гвардию и везде ставил своих людей.
То же самое он проделывал и в армии. Как правило, Сталин не доверял офицерам, если они происходили не из трудовых слоев общества. Не питал он доверия и к старой интеллигенции в целом, особенно из дворян. Конечно, имели место исключения, но они еще больше подтверждали правило. Диктатор считал, что в аппарате управления страной и армией должно находиться новое поколение людей, для которых он сам - вождь от рождения, которые не знают, что не только до Октябрьской революции, но и в первые годы Советской власти между ним « Лениным стояла целая группа партийных и советских деятелей.
Через 150 лет после Кромвеля создала свою армию Французская революция. Естественно, что ей Сталин уделил еще больше внимания. Его интересовало буквально все: от введения всеобщей воинской повинности, качества артиллерии, политической работы в армии до социально-экономической политики Конвента, отношений этого органа власти с другими странами. Он сравнивает: английский король в XVII в. не имел постоянной армии, у Людовика XVI она была, но вербовалась из «охотников», то есть добровольцев. Конвент же постепенно, но неуклонно шел к введению воинской повинности. Конституция в 1793 г. закрепила этот принцип.
Сталин многократно подчеркивает слова Дантона: «Мы требуем, чтобы каждый, кто отказался бы служить лично или представить свое оружие, наказывался бы смертью... Набат, который вы услышите, не будет знаком тревоги; это - сигнал к атаке против врагов отечества. Чтобы одолеть их, господа, нам нужна смелость, смелость и еще раз смелость, - и Франция будет спасена». Не прошел он и мимо циркуляра Конвента: «Генералы, время ослушания прошло!».
Сталин проявляет интерес к вопросам технической оснащенности республиканской армии Франции, отметив высокие качества французской артиллерии как преимущества армий Конвента перед армиями реакционных монархов Европы и как отражение успехов промышленного развития страны.
Из международной политики революционной Франции советский лидер выделил две проблемы. Первая касалась завоевания чужих земель, лозунга так называемой «революционной пропаганды» (или пропаганды республиканских идей силой оружия). Вторая была тесно связана с первой: речь шла об осуществлении декрета Конвента о помощи всем народам, борющимся за свою свободу. Эти проблемы являлись для Сталина не только и не столько объектами исторического интереса, сколько вопросами злободневной политики. Он вынашивал мысль не только собрать все земли, которые ранее принадлежали России, но кое-что и присовокупить к этому. И еще: он не расставался с идеей мировой революции и вытекавшим из нее тезисом об оказании помощи народам, борющимся за свое социальное и национальное освобождение.
Что касается армии Парижской коммуны, то на страницах о ней Сталин не оставил ни одной пометки. Непонятно: или он не успел до конца дочитать лекции Лукина, что всего вероятнее, или последний раздел их не удовлетворил его.
Нетрудно заметить, что Сталин пытался изучить и взять на вооружение военно-исторический опыт других революций, выделяя из него прежде всего то, что было созвучно его времени, задачам, которые стояли тогда перед Вооруженными Силами Страны Советов, что импонировало ему лично, его характеру, могло укрепить его власть, способствовало достижению поставленных им целей. Не менее важно и другое: что он не замечал, сознательно игнорировал, с чем не соглашался, такого было немало.
Полагают, писал Лукин, что с 1792 по 1800 г. из 2 млн. 800 тыс. призванных под ружье людей на полях битв пало 720 тыс. Сен-Жюст с горечью говорил по поводу побед французов: «С каждой битвой мы теряем тысячи свободных людей, тогда как коалиция теряет лишь рабов»(8). Для Сталина не существовали ни цена революции, ни цена защиты ее завоеваний, ни цена других революционных войн. Была бы победа. С человеческими жертвами, с человеком вообще он не считался, как не считался и со способами достижения победы.
_________________
8. Цит. по: Лукин Н. (Н. Антонов). Указ. соч., с. 198.
Какими же качествами, по мнению Сталина, должны обладать люди, и прежде всего руководители, командиры, чтобы безоговорочно выполнять указания высшей власти? Прочитав и испещрив множеством пометок книгу В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»(9), он в конце на чистом листе пишет:
«Если человек 1) силен (духовно), 2) деятелен, 3) умен (или способен), - то он хороший, независимо от любых иных «пороков»». Пороками он считал слабость, лень, глупость. «Все остальное при отсутствии вышеуказанного, - продолжал Сталин, - составляет несомненно добродетель»(10).
Как все просто и хорошо! Оказывается, в добродетель не входят ни честность, ни товарищество, ни исполнение долга, а в пороки - ни клевета, ни доносы, ни жестокость...
К концу 30-х годов у Сталина сложилось довольно твердое представление о том, какой должна быть армия пролетарского государства. На базе милиционной системы, на базе территориальной системы, говорил он осенью 1938 г. при обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)», никакой обороны, никакой охраны жизни и территории общества не организовать. Должна быть постоянная, обученная, квалифицированная армия, подкованная на все четыре ноги, армия, которая будет иметь первоклассную авиацию, химию, танки, артиллерию, инженеров, техников, потому что тут все решает техника(11).
_________________
9. См. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии. М., 1939.
10. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 167; См. также: Волобуев О., Кулешов С. Очищение. История и перестройка. М., 1989, с. 157.
11. ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 12, д. 313. Сокращенная стенограмма выступления И. В. Сталина 1 октября 1938 г. В статье использованы также данные, содержащиеся в полном тексте стенограммы указанного выше выступления, который был передан автору ст. научн. сотр. ИМЛ при ЦК КПСС Ш. И. Чивадзе и хранится в архиве автора. - Л. С.
Эти мысли он неоднократно повторял в последующие годы, особенно после финской кампании. Выступая в апреле 1940 г. на созванном в ЦК ВКП(б) совещании высших военных работников, Сталин признал, что Красная Армия оказалась не подготовленной к войне с Финляндией, что мы слишком долго следовали канонам гражданской войны. Он редко делал такие признания... (Разумеется, выступление Сталина не было напечатано.)
Финская кампания кое-чему научила Сталина. Он понял, что одной техникой без хорошо подготовленного личного состава Красной Армии, умеющего вести современную войну, добиться победы очень трудно. Поэтому намеченная в 1940 г. перестройка Вооруженных Сил касалась и материального обеспечения армии и людей. В области боевой техники акценты делались на развитие артиллерии (этот пункт стоял на первом месте), создание многочисленной авиации, большой массы мощных (с толстой броней) танков, минометов, автоматического оружия; в области человеческого фактора - на подготовку инициативного бойца, организацию хороших штабов, обучение в них культурных офицеров. Советский лидер только подытожил то, что говорили другие, но сказанное им становилось программой действий. В основном она отвечала запросам времени. Но как ее выполнить после разгрома военных кадров, особенно их высшего звена? Открытие в конце 30-х - начале 40-х годов большого числа военно-учебных заведений не решало проблемы. Требовались командиры с военным опытом, полководцы. Их оставалось мало.
И все же новое в выступлениях Сталина было. Оно состояло в стремлении связать необходимость укрепления Красной Армии с расширением власти государственного аппарата и его репрессивных органов. Вот что, например, говорил он на обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)». Коль скоро - армия, значит и разведка, значит и контрразведка, значит и усиление чекистских органов внутри страны, потому что противники наши не спят, они то и дело засылают к нам новых людей пощупать, что-то у нас можно сделать, нельзя ли кое-что взорвать, кое-что повредить. И в партии есть такие люди, и будут они. На то и капиталистическое окружение, чтобы оно засылало к нам своих агентов, покупало, подкупало людей. Не думайте, что мы все очистили. Есть такие и они будут существовать, покуда есть капиталистическое окружение(12). Сталин умел нагнетать страх, чтобы лучше держать людей в повиновении. Это соответствовало его теории об обострении классовой борьбы по мере укрепления социализма.
Сила и страх - вот два кита, на которых, по мысли Сталина, держится весь мир. И не случайно в одном из словарей против изречения, говорящего о народной любви к хорошему правителю, он написал: «Лучше пусть боятся, чем любят». Здесь весь Сталин.
Страх - вот главный фактор дисциплины, особенно в армии.
Сталин и партия в целом считали тогда, что провозглашение Советским государством в первый день своего рождения Декрета о мире не означало отрицания большевиками всяких войн. Сталин исходил из представления, что войны есть справедливые (революционно-освободительные) и несправедливые (империалистически-захватнические), что вооруженное столкновение между империализмом и социализмом неизбежно и задача состоит в том, чтобы помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас(13).
Сталин полагал: война скорее всего начнется между буржуазными государствами; те обескровят себя, и Красная Армия выступит как третейский судья. Если же империалисты нападут на Советский Союз, то последний при активной поддержке международного пролетариата (на это многие тогда уповали) даст агрессорам достойный отпор и дело кончится новыми социалистическими революциями. Война будет вестись на чужой территории и малой кровью.
При обсуждении «Краткого курса истории ВКП(б)» Сталин, говоря о позиции большевиков по вопросу о войне, разъяснял, что они не просто пацифисты, которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедлива, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. Все государства маскируются: с волками живешь, по-волчьи приходится выть. Глупо было бы все свое нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы что дураки(14).
_________________
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же. Судя по всему, Сталин не исключал того, что СССР может в определенных условиях пойти и на превентивную войну.
Главную цель советской военной политики, военной стратегии Сталин видел в том, чтобы не дать империалистам мира объединиться и единым фронтом выступить против пролетарского государства. Следуя большевистской тактике, он старался использовать для укрепления социализма любые противоречия во враждебном лагере. А они были огромны. В мире империализма, как известно, противостояли друг другу военных блока: Германия, Италия, Япония - с одной стороны, Франция, Англия (за их спиной потенциально США) - с другой. Сталин проповедовал, что для пользы социализма, для защиты, разумеется, той модели, которую он создавал при помощи бюрократической административно-командной системы, можно идти на все, не останавливаясь ни перед чем. Плохи только те средства, рассуждал он, которые не достигают цели.
Однако, скажет читатель, так поступал и Гитлер. Верно. Добавим, что так же точно поступали Франция и Англия, хотя форма власти у них была более демократическая.
Заключение 23 августа 1939 г. договора с Германией о ненападении явилось вынужденной мерой. Договор был фальшив с обеих сторон. Он только отодвигал время решительной схватки(15). И это хорошо понимали и Гитлер, и Сталин. Вместе с тем известно, что советский лидер совершил тогда крупную военно-политическую ошибку, дав согласие на подписание 28 сентября 1939 г. документа о границах и дружбе с Германией, дезориентировав этим Красную Армию, советских людей и международное коммунистическое движение. Однако рассуждения о том, будто Сталин преклонялся перед фашистским фюрером, рассчитывал заключить с ним союз на долгие времена, не могут считаться корректными. Все действия советского лидера в отношении Гитлера означали только камуфляж. Его цель - любой ценой, любыми средствами оттянуть время начала войны, подготовиться к ней(16). Был ли другой выход? История еще не дала на это ответа.
_________________
15. См. об этом подробно: К истории заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. (документальный обзор). - Новая и новейшая история. 1989, № 6; Ржешевский О. А. Как начиналась война. - Партийная жизнь, 1989, № 13; Сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского Договора о ненападении от 1939 года. - Правда. 24 декабря 1989 г.
16. См. Кузнецов Н. Г. Накануне. - Москва, 1988, № 5, с. 167.
* * *
Начавшаяся вторая мировая война, а затем все усиливавшиеся противоречия между Советским Союзом и фашистской Германией, ее нападение на СССР заставили Сталина все больше обращаться к трудам известных отечественных и зарубежных военных теоретиков, полководцев. В его библиотеке мы находим произведения К. Клаузевица, М. Кутузова, Г. Леера, Э. Людендорфа, X. Мольтке, А. Свечина. Обращает на себя внимание тот факт, что Сталин особенно тщательно изучал написанные крупными советскими специалистами предисловия к трудам этих авторов, содержащие квинтэссенцию авторской концепции.
В этом отношении ярким примером является отношение Сталина к труду Клаузевица «Война»(17). В нем только в предисловии содержатся сталинские пометки. Они относятся к трем проблемам: значению морального фактора в войне, выработке стратегической теории, изучению Клаузевица Лениным. Сталин соглашается с положением, что знаменитый военный теоретик видит источник моральных сил в политике, которая породила войну и руководит ею, что Клаузевиц не создает вечной стратегической теории, готовых догматических формул, а «пытается вскрыть диалектику войны, выявляя основные принципы ее закономерных процессов». Сталин выделяет последние слова. Особое внимание он обращает на формулу: «Политически оборонительная война может быть наступательной в смысле стратегическом и наоборот»(18). Впоследствии Сталин широко использовал ее, правда, больше в спекулятивных целях, при объяснении поражения советских войск в начале Великой Отечественной войны.
_________________
17. См. Клаузевиц. О войне. Т. 1-2. М.-Л., 1932.
18. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3. д. 94, л. VII.
Автор предисловия, а вслед за ним и советский лидер подчеркивают то, что именно Ленин, анализируя труд Клаузевица, обратил внимание прежде всего на его диалектический подход к изучению различных сторон военного дела, на его знаменитый вывод о том, что война есть продолжение политики иными средствами.
Используя готовые заключения автора предисловия и выводы Ленина, Сталин по-настоящему не углублялся в исследование диалектики в военном деле. Об этом свидетельствует его дальнейшая работа над литературой. Это подтверждается и его военными делами. Сталин хорошо разбирался в формальной логике, но не в сущности диалектики. Поэтому на практике или он подводил диалектику, или она его, но всегда страдали оба.
Диалектический подход требовал изучения во взаимосвязи всех сторон войны и ее составных частей, заключенных в них противоречий, борьба которых и в военном деле является движущей силой развития. Сталин же согласно своему образу мышления чаще всего выхватывал из изучаемых им трудов отдельные стороны войны, отдельные вопросы, которые его интересовали в данный момент, абсолютизировал их значение, их роль. И его суждения нередко были односторонними. Поэтому фраза Сталина «Познавай - и да будешь свободным!», которой он сопроводил чтение труда Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»(19), оставалась в значительной мере риторическим приемом. Во всяком случае, в военном деле свободы он не приобрел. Все это не могло не наложить свой отпечаток на военные знания советского лидера. Вместе с тем справедливость требует сказать, что круг военных вопросов, с которыми он знакомился, был значителен.
Большое внимание Сталин уделил творческому наследию генерал-фельдмаршала Людендорфа. Это и понятно: немецкий теоретик и полководец освещает опыт первой мировой войны, который, по мнению Сталина, еще не утратил своего значения. Труд Людендорфа «Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг.» попал в библиотеку секретаря ЦК ВКП(б) из канцелярии Наркомата обороны(20).
Людендорф пишет, что для Германии особое значение приобрел тот факт, что она в последний год войны стала получать сырьевые ресурсы из Закавказья. «В 1918 году запасы Кавказа, - обобщает он, - открыли нам благоприятные перспективы». А в 1917 г., продолжает генерал, Германия, Австро-Венгрия и Турция держались только благодаря нефти Румынии. Эти откровения немца не могли не насторожить советского лидера, он их запоминает(21). Не исключено, что они сыграли определенную роль в развитии идеи, которую Сталин упорно отстаивал, а именно: будто Германия в войне против СССР нанесет главный удар на Украине, чтобы двинуться затем на Кавказ. Известно, что вопреки мнению военных специалистов (в том числе маршала Б. М. Шапошникова) он дал указание сосредоточить главные силы на юго-западной границе, а не в Белоруссии. Немцы же повели наступление на Москву через Минск и Смоленск. Просчет Сталина сильно осложнил положение Красной Армии в начале Великой Отечественной войны.
_________________
19. Там же, д. 167, л. 128.
20. См. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. Пер. с 5-го нем. изд. под ред. А. Свечина. Т. 1. М., 1923.
21. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 195, л. 277.
С большим вниманием отнесся он к советам Людендорфа относительно артиллерии, а также к выводам немецкого полководца о значении на войне единой воли.
После войны Сталин коренным образом изменил свое мнение о немецких военных теоретиках и полководцах. Он стал считать, что если Германия, руководствуясь положениями старой военной школы, проиграла две последние войны, то все Клаузевицы, Мольтке, Людендорфы ничего не стоят(22). Разумеется, такой вывод не выдерживает критики.
Из отечественных полководцев Сталину ближе всего по духу пришелся генерал-фельдмаршал М. И. Кутузов, спасший Россию от Наполеона. В предисловии к вышедшей в самом начале войны книге М. Брагина «Полководец Кутузов»(23) он выделяет подчеркиванием текста и цифрами на полях два основных положения, характеризующих знаменитого русского полководца:
1) «Основа полководческого искусства Кутузова - сокрушающий разгром живой силы врага действиями на его коммуникациях» (последние четыре слова дополнительно обведены черным карандашом).
2) «Но чем больше «медлил» Кутузов, чем больше сберегал физические и моральные силы бойцов, тем решительнее его схватка с врагом, тем сокрушительнее его удар, тем более непримиримо его преследование»(24).
По свидетельству специалистов, Сталин много внимания уделял созданию военной техники и таким родам войск, как артиллерия, танки, авиация, и, кажется, не был здесь профаном. Особое пристрастие он испытывал к артиллерии, действенную силу которой впервые воочию увидел в ходе обороны Царицына в 1918 г. В его библиотеке был труд французского генерала Эрра «Артиллерия в прошлом, настоящем и будущем» (М., 1925) с пометками, которые свидетельствовали о ее тщательном изучении владельцем. В предисловии он особо выделил слова «подсчет необходимого количества артиллерии приводит автора к потрясающим цифрам». Каким же? Оказывается, что в начале первой мировой войны у французской армии было 4300 орудий, а к концу - 12 000. Прогноз: 15 000 орудий на 100 дивизий. Сталин на полях черным карандашом пишет: «150 орудий на дивизию в армии в целом»(25). Эта цифра как ориентировочная была взята на вооружение.
_________________
22. См. Большевик, 1947, № 3, с. 6-7.
23. См. Брагин М. Полководец Кутузов. М., 1941.
24. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 3, д. 25, л. 3.
25. Там же, д. 380, л. 7.
Сталина очень заинтересовала мысль о создании главного артиллерийского резерва, который, говорится в предисловии, «должен служить могущественным орудием стратегического маневра в руках главного командования. Такая роль главного резерва обусловливает необходимость полного перевода его на механическую тягу». Известно, какую огромную роль в Великой Отечественной войне сыграл артиллерийский резерв Верховного Главного Командования Красной Армии. Значение труда Эрра для Сталина, а следовательно, и для Красной Армии состояло в том, что в нем были заключены общие принципы создания и действия артиллерии как особого рода войск.
Из пометок на страницах книги видно, что Сталина заинтересовали факты, относящиеся к развитию тяжелой полевой артиллерии, созданию орудий сверхдальней стрельбы, состояние этого рода войск в английской, американской, чехословацкой и германской армиях.
В библиотеке Сталина мы обнаружили только две книги по авиации с его пометками. Одну из них, изданную в 1932 г. в Берлине на русском языке (Гельдерс. Воздушная война 1936 года), он подарил младшему сыну с надписью:
«ВАСЬКЕ Красному
от И. СТАЛИНА
на память
24/III 34 г.
Москва»(26).
_________________
26. Там же, д. 52.
Вероятно, здесь отразилось желание сделать сына летчиком (тогда это было модно и, как мы говорим теперь, весьма престижно). Попутно обратим внимание на стиль: даже подарок своему рыжему парню вождь подписывает сугубо официально.
Вторая книга с сюжетами об авиации - произведение Ник. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне» (М., 1936) [правильно 1939. - paul_atrydes]. Сталин подчеркнул в этом произведении фантастического жанра те места, где говорилось, что советские авиаторы якобы добились преимущества перед противником в скорости благодаря тому, что смогли уменьшить вес самолетов за счет применения сверхлегких сплавов и установки паротурбинных двигателей. Величину скорости Сталин отметил выпиской на полях: «1200 км в час».
Вероятно, Сталин читал и другие книги по вопросам военной техники, хотя таких книг с его пометками мы не встретили в его библиотеке.