Игра в XVIII век и страхи: полиции, шаровой молнии, тв, медведя и волка, а так же парикмахерской
Вечером, около одиннадцати, оглушающе позвонили в домофон. Да, он у нас громкий, звенит на все этажи, а вечером, когда посёлок погружается в дремоту, кажется уже просто оглушающим. На моей памяти первый раз кто-то позвонил когда уже затемно.
Новый, можно сказать, опыт мобилизации, тем более, что Лена только что уложила Мику (малыш недомогает, у него режется два передних верхних зуба) спать - и все расслабились.
Возмущенная Лена идёт к аппарату, а в нём полицаи отражаются. Фуражки их эмблематические. Так что обматерить незванщиков не вышло. Вообще непонятно зачем заезжали - поздно и бестолково: просили, чтобы Лена поехала завтра в районное управление на Манакова,2, где она уже один важный день потеряла, теперь - для подписания каких-то бумаг.
- Ну, а твой украденный телефон-то они тебе отдали?
- Да, какое там, говорят, что ищем. Осуществляем розыскные мероприятия.
- Так они и не найдут ничего. А тогда зачем оно всё?
Говорю Лене, чтобы не ехала, так как снова кучу времени потеряет и ничего не добьётся. Современные институты вывернуты наизнанку и давно не осуществляют своих прямых функций, так как всё подменено бюрократией и отчётностью, то есть видимостью.
Полицейские, тем не менее, приехали утром и отвезли Лену с Полиной («сопротивление бесполезно») на Манакова, где были предельно вежливы и корректны («обращались со мной как будто я - жена Путина», сказала Лена), попросили написать бумагу о том, что потерпевшая претензий к ним не имеет (что и требовалось доказать) и, для обратной дороги, вызвались вызвать такси.
Спрашиваю Полю, которая регулярно патрулирует Рамат-Ган в составе полицейского патруля, сильно ли отличаются участки в России и в Израиле.
Для затравки процитировал ей «Незнайку в Солнечном городе» (подготовился) с описанием милицейского отделения: «Здесь он увидел ещё одного милиционера, который сидел на круглом, вертящемся стуле перед пультом управления с разными выключателями, рубильниками, микрофонами и громкоговорителями. Над пультом в четыре ряда были помещены пятьдесят два шаровидных телевизионных экрана, на которых, как в зеркальных шарах, отражались пятьдесят два городских перекрёстка вместе с домами, движущимися машинами, пешеходами и всем, что могло быть на улице…»
Оторвавшись от айфона, Поля засмеялась, да так бурно, что долго не могла остановиться (смех у неё очень близко, Пося смешлива и заливается так, что её хочется смешить дальше).
- Там же все такое бедное и обшарпанное как подвал в котором бездонные живут...
Поле трудно было подобрать правильные русские слова, чтобы описать своё впечатление от русского участка. Баба Нина, вернувшись с поминок Вали Наумовой (в церковь они с тётечкой не поехали, так как у каждой дома дела) тоже особенно много не рассказывала - пока ждали Лену, нужно было водиться с Мики. Она посадила его в коляску и пошла под тополь, к песочнице.
- Как там мама? - Осторожно поинтересовался мой папа и её муж.
- Молчит, видимо устала на похоронах и поминках.
- Я всё слышу. Ничего я не устала. Все прошло спокойно и так, как надо. Были все родственники.
Меня, честно говоря, поразило её деловое настроение. Никакой драмы, никаких сильных эмоций и, тем более, заламывания рук - уход двоюродной сестры мама восприняла как важную родственную обязанность, от которой нельзя скрыться, но проникаться ей особенно тоже не нужно, жить мешает.
Вот ходи и гадай, или это с возрастом связано, когда люди безвозвратно исчезают один за другим и с этим ничего не поделать, или с отношением к конкретной Вале, которая уже давным-давно никого не узнавала, а как выбралась из квартиры на лестничную клетку, где без памяти упала - никто понять не может.
Скорее всего, «виноваты» разные причины, всего по чуть-чуть и так важно, что рядом под боком ползает Микаэль, требующий ежесекундного внимания.
Тут не до хандры, не до стихийного экзистенциализма. Один Даня, человек-шум или попросту «Журчалка», чего стоит.
Интересно, конечно, наша «галашка» устроена: вот Поля уехала с ночевой к Легостаевым и сразу баланс, выстраивающийся весь последний месяц, дал крен, сразу возникла ощутимая, постоянно мерцающая брешь и нехватка, точно ладонь лишилась одного пальца.
Не представляю, как Лена выдерживает такой режим круглогодично. Для меня-то это, скорее, временная игра и модель максимальной наполненности людьми и делами - той самой полноты бытия, которая непереносима длительное время как любая людская страсть.
После эта полнота маячит фантомной нехваткой, время от времени подбираясь к кадыку, хотя чем дальше в осень и в зиму тем сигнал звучит всё глуше и неотчётливее, уступая место «просто жизни» как она есть.
А летом у нас, конечно, фонтан, изо всех сил делающий вид, что это, на самом деле, мы всегда так, «галашка в кучу», живём. Нам нравится заблуждаться, отделываясь от судьбы 100 %-ой загруженности императорскими июлем да августом. Скорее разъедемся - уже повеяло разлукой на год, потянуло сквозняком: лето теперь не сплошное, но дырявое, расползающееся старой дерюгой, рвущее свои пузыри.
Янка с Сонечкой успели вернуться с моря (перед отъездом на курорт заезжали пообщаться с друзьями - и вот уже у них отпуск прошёл, мы и не заметили: точно всего один день прошёл, а они снова заезжают), с ходу влились в шумный наш коллектив - двумя-то человеками больше или меньше, да кто вам считает?
Тем более, что Сонечка и мама её Яна - примеры элегантности и такта.
Глядя на них даже Даня из ветрогона превращается в воплощение светскости. Не хватает лишь орхидеи в петлице.
Сонечка, хотя все передние зубы уже потеряла, но свою девичью прелесть осознаёт и ей всячески пользуется. Даню присутствие Сонечки парализует. Он же глаз от неё отвести не может, ходит хвостиком, слушает всё, что девочка скажет, слушается её даже больше мамы.
За кухонным столом дети ведут светские разговоры. Лена положила им пломбира. Соня поковыряла ложечкой мороженное и отложила. Даня попытался исправить ситуацию.
- А давай из мороженного сделаем сок?
- Я не люблю сок из мороженного. - Соня манерна, но в меру. - Я мороженное-то само более не хочу.
- Пожалуй, и мне мороженного пока что достаточно.
Просто XVIII век какой-то.
- Помнишь, как мы играли в прошлом году? - Соне только веера не хватает.
- Конечно, помню. На втором этаже, а Поля пряталась в подвале.
Вот и я помню, как София интриговала тогда против Полины, предлагая спрятаться от неё, бросить в подвале, чтобы уже остаться вдвоем и играть уже только сам-на-сам.
Схватил пачку фотографий прошлых лет (баба Нина распечатала для семейного альбома) Даня, разглядывая старый снимок, увидел своего «любимого друга» Адамчика и возопил от радости, тыча эту фотографию всем нам.
Но на ней никакого Адамчика не было, только Даня, играющийся в игрушки. И тогда Даня показал всем на край снимка, захвативший часть чьей-то, непонятно чьей, но крайне пышной шевелюры: по его словам это и есть Адамчик.
Даня не только помнит то, что было в прошлом году, но и малейшие обстоятельства игр и тех, кто при этом присутствовал.
А если он не помнит, как, например, мы с ним делали книги, которые он затем прятал под горшки с геранью (или как болел позапрошлой зимой или как боялся медведя, собирая ягоды в сосновом бору), так это потому, что это для него совершенно ненужная информация.
Вот с Адамчиком они же уже некоторое время ходят в разные детские сады и вместе не колбасятся, но «любимый друг» продолжает занимать место в его сознании. Даня его время от времени даже цитирует.
Это, кстати, интересный момент - зачатки постмодернистского цитатного сознания. Есть у Дани такая привычка - внезапно, без логики и какого бы то ни было перехода, произносить фразы непонятного происхождения.
Интонацией он выделяет отсутствующие кавычки, да и синтаксис выдаёт чужое происхождение безадресных слов.
Впрочем, вряд ли они такие уж безадресные, если выкрикиваются практически в лицо.
- Я падаю и, значит, расту, - цитирует Даня мультик про фиксиков, имея ввиду, с одной стороны, народную примету, а, с другой, радуясь совмещению дискурсов - фольклорного и мультипликационного, в котором мультяшный спотыкач путается с признаком роста.
Фраза фиксика ему очень нравится, он её смакует, повторяя на разные лады, а есть «крылатые выражения», выскакивающие из него лишь однократно. Они - самые важные.
Вчера мы возвращались с прогулки из соснового бора, где собирали дикую малину и костянику, шли по Калининградской и разговаривали про кормушки, развешенные в лесу (Даня называет их «гормушки», миксуя «гармонию» и «гармонь»): накануне пронеслась сильная гроза и многие из них заполнились водой.
И тут, без всякой связи с контекстом, следуя какой-то внутренней логике, Даня вдруг (с какой-то, что ли, обречённостью) заявил:
- Мы находимся внутри книги.
После чего выразительно посмотрел на нас с Посей (Мика спал в коляске). Честное слово, это и Поля может подтвердить - Даня сказал эту фразу без какого-то паса или подводки с моей стороны. Я его к этому переборхесу не подталкивал.
Увидев наше изумление, Даня максимально кротко уточнил, что это ему «любимый друг Адамчик» говорил, но у него эта фраза вызвала сомнение, так как люди, живущие внутри книг, должны быть плоскими.
Мы как раз проходили старейшую поселковую аптеку с арочными окнами и был конец долгого выходного дня. В бору мы не встретили ни волка, ни медведя, зато видели закат над Изумрудным карьером (Поля его даже сфотографировала).
Даня так устал, что хотел есть и пить, и вообще торопился домой, запугивая окружающих приближением гипотетического дождя.
Просто накануне, они так набесились с Соней, что Даня никак не хотел идти укладываться - мыться, чистить зубы и надевать пижаму.
На посёлок наступала гроза (Янка уехала пораньше, чтобы не попасть под дождь), а Даня застрял у открытого окна, вместе с Полиной наблюдая отдаленные всполохи. Ну, и жаловался на бок, который у него почему-то болел.
- Плохо дело, если бок перед сном болит. - Сказал я, проникновенно и максимально сочувственно. - Придётся целую неделю воздерживаться от мультиков. И, пока бок окончательно не придёт в норму, следует придерживаться полного покоя, а мультики тебя так смешат, что будут только во вред.
Бок тут же выздоровел, но отойти от окна Даня всё равно отказывался. Даже закрыть его не хотел - вид у нас знатный: партер одноэтажного посёлка, по краям его - амфитеатр многоэтажек и над всем этим театром - громы и молнии вперемешку с таинственными облаками в множество слоёв, действительно, завораживает.
- Разве ты, Даня, не боишься шаровой молнии?
Но оказалось, что Даня ничего про шаровую молнию не слышал (как, например, и про цыпки, которыми лично нас с Леной запугивали всё сознательное детство: цыпки вылезали у детей, возившихся в грязи и лужах, покрывали все руки мелкими чешуйками, которые со временем превращались в крылья, способные унести грязнулю за самую дальнюю лесополосу. Но на Даню, воспитанного в обществе, пользующемся бактерицидным жидким мылом такие бабушкины россказни уже не торкают), тогда мы, наперебой с Полиной, то есть, сбивчиво и бестолково, начали объяснять что такое шаровая молния.
В Даниных глазах засело недоверие. Он, вероятно, решил, что это очередная наша сказочка, необходимая взрослым, чтобы сбить его с пути заветного желания потусоваться у телевизора, поэтому не верил ни единому нашему слову.
Тем более, что к вечеру трудного дня мы вполне могли быть неубедительными.
Тогда я предложил ему набрать «шаровую молнию» в Гугле. Первым выпал новостной репортаж какой-то провинциальной студии телевидения, залитый в Ютьюбе, рассказывающий (мы бездумно ткнули на ссылку) о страшном пожаре, который устроила шаровая молния в частном одноэтажном доме.
Хозяйская кошка, ценой своей жизни, изменила траекторию огненного шара, бросившись на молнию, которая, наделав дел, вылетела то ли в трубу, то ли в окно.
Дальше шел синхрон. Сначала показали главу семьи погорельцев, горько сетовавшего, что сгорело всё, нажитое непосильным трудом (это цитата). Далее показали его жену. Она сконцентрировалась на кошке (эх, имя её вылетело из головы), которая бросилась на огненный шар, а потом упала, изменив траекторию полета небесного тела (из-за чего сгорели только вещи в комнатах, а дом остался целым), уже бездыханная и на глазах мёртвой кошки выступили слёзы.
Так она и лежала неподвижная и со слезами на глазах.
В этот момент женщина зарыдала и начала отворачиваться от камеры, чтобы скрыть свои чувства. Даня сказал, не слишком уверенно, что он больше не может этого видеть.
Потом Даня повторил эту фразу и зарыдал навзрыд, намного сильнее, чем женщина, чей скарб, нажитый непосильным трудом, сгорел из-за природного катаклизма.
Зарыдав, Даня бросился по лестнице вниз, сбежав со второго этажа, где его мучители, с Гуглом наперевес, застыли в немой картине, внезапно вспомнив, что имеют дело, вообще-то, с ребенком пяти лет и его неокрепшей детской психикой. Поступив, таким образом, как бессовестные телевизионщики, которым всё равно каким способом выжимать эмоции из зрителей.
Я смотрел на Полю, Поля на меня, так как мы понимали, что предстоит разбирательство с высшими силами - а Данина мама в гневе может быть крайне пристрастной и окончательно субъективной. Имеет право.
Мы, конечно, пытались объяснить Дане вслед про громоотвод и заземление и он даже сделал вид, что нас услышал, однако, как можно упустить момент прибежать к мамке и уткнуться в её тепло, прижаться к груди и там дорыдать до логического завершения мизансцены, после чего начать постепенно успокаиваться.
Засыпая, Даня уже в кровати несколько раз ритуально побоялся грозы, а мы того, что невольно поселили в человеке фобию. Да только на следующий день ненастье растаяло без следа.
Даня играл во дворе как ни в чём не бывало, складывал слоги по маминым руководством, так как накануне Янка привезла азбуку и методику, учившую, что начинать обучение надо с пропевания гласных, так как именно так дети начинают понимать принцип соединения букв друг с другом.
После урока орфоэпии мы и пошли в бор по следам волка да медведя, а нашли лишь дикую малину да костянику.
Подобно Дане, я тоже решил говорить одними цитатами и вспомнил вирши Эдуарда Успенского про академика Иванова.
- Парикмахеры - вот кого надо бояться.
Это был как пароль («на горшке сидит король» - обычно откликается Данель), смысл которого мог понять только человек моего поколения. И мне пришлось облысеть, чтобы страх парикмахерских прошёл.
Но Даня мгновенно въехал в структурный принцип такого пинг-понга и, в качестве отзыва, тоже ответил цитатой, вырванной из родного контекста.
- Скажи, старик, вместе мы ведь с тобой хорошая команда?
Новый, можно сказать, опыт мобилизации, тем более, что Лена только что уложила Мику (малыш недомогает, у него режется два передних верхних зуба) спать - и все расслабились.
Возмущенная Лена идёт к аппарату, а в нём полицаи отражаются. Фуражки их эмблематические. Так что обматерить незванщиков не вышло. Вообще непонятно зачем заезжали - поздно и бестолково: просили, чтобы Лена поехала завтра в районное управление на Манакова,2, где она уже один важный день потеряла, теперь - для подписания каких-то бумаг.
- Ну, а твой украденный телефон-то они тебе отдали?
- Да, какое там, говорят, что ищем. Осуществляем розыскные мероприятия.
- Так они и не найдут ничего. А тогда зачем оно всё?
Говорю Лене, чтобы не ехала, так как снова кучу времени потеряет и ничего не добьётся. Современные институты вывернуты наизнанку и давно не осуществляют своих прямых функций, так как всё подменено бюрократией и отчётностью, то есть видимостью.
Полицейские, тем не менее, приехали утром и отвезли Лену с Полиной («сопротивление бесполезно») на Манакова, где были предельно вежливы и корректны («обращались со мной как будто я - жена Путина», сказала Лена), попросили написать бумагу о том, что потерпевшая претензий к ним не имеет (что и требовалось доказать) и, для обратной дороги, вызвались вызвать такси.
Спрашиваю Полю, которая регулярно патрулирует Рамат-Ган в составе полицейского патруля, сильно ли отличаются участки в России и в Израиле.
Для затравки процитировал ей «Незнайку в Солнечном городе» (подготовился) с описанием милицейского отделения: «Здесь он увидел ещё одного милиционера, который сидел на круглом, вертящемся стуле перед пультом управления с разными выключателями, рубильниками, микрофонами и громкоговорителями. Над пультом в четыре ряда были помещены пятьдесят два шаровидных телевизионных экрана, на которых, как в зеркальных шарах, отражались пятьдесят два городских перекрёстка вместе с домами, движущимися машинами, пешеходами и всем, что могло быть на улице…»
Оторвавшись от айфона, Поля засмеялась, да так бурно, что долго не могла остановиться (смех у неё очень близко, Пося смешлива и заливается так, что её хочется смешить дальше).
- Там же все такое бедное и обшарпанное как подвал в котором бездонные живут...
Поле трудно было подобрать правильные русские слова, чтобы описать своё впечатление от русского участка. Баба Нина, вернувшись с поминок Вали Наумовой (в церковь они с тётечкой не поехали, так как у каждой дома дела) тоже особенно много не рассказывала - пока ждали Лену, нужно было водиться с Мики. Она посадила его в коляску и пошла под тополь, к песочнице.
- Как там мама? - Осторожно поинтересовался мой папа и её муж.
- Молчит, видимо устала на похоронах и поминках.
- Я всё слышу. Ничего я не устала. Все прошло спокойно и так, как надо. Были все родственники.
Меня, честно говоря, поразило её деловое настроение. Никакой драмы, никаких сильных эмоций и, тем более, заламывания рук - уход двоюродной сестры мама восприняла как важную родственную обязанность, от которой нельзя скрыться, но проникаться ей особенно тоже не нужно, жить мешает.
Вот ходи и гадай, или это с возрастом связано, когда люди безвозвратно исчезают один за другим и с этим ничего не поделать, или с отношением к конкретной Вале, которая уже давным-давно никого не узнавала, а как выбралась из квартиры на лестничную клетку, где без памяти упала - никто понять не может.
Скорее всего, «виноваты» разные причины, всего по чуть-чуть и так важно, что рядом под боком ползает Микаэль, требующий ежесекундного внимания.
Тут не до хандры, не до стихийного экзистенциализма. Один Даня, человек-шум или попросту «Журчалка», чего стоит.
Интересно, конечно, наша «галашка» устроена: вот Поля уехала с ночевой к Легостаевым и сразу баланс, выстраивающийся весь последний месяц, дал крен, сразу возникла ощутимая, постоянно мерцающая брешь и нехватка, точно ладонь лишилась одного пальца.
Не представляю, как Лена выдерживает такой режим круглогодично. Для меня-то это, скорее, временная игра и модель максимальной наполненности людьми и делами - той самой полноты бытия, которая непереносима длительное время как любая людская страсть.
После эта полнота маячит фантомной нехваткой, время от времени подбираясь к кадыку, хотя чем дальше в осень и в зиму тем сигнал звучит всё глуше и неотчётливее, уступая место «просто жизни» как она есть.
А летом у нас, конечно, фонтан, изо всех сил делающий вид, что это, на самом деле, мы всегда так, «галашка в кучу», живём. Нам нравится заблуждаться, отделываясь от судьбы 100 %-ой загруженности императорскими июлем да августом. Скорее разъедемся - уже повеяло разлукой на год, потянуло сквозняком: лето теперь не сплошное, но дырявое, расползающееся старой дерюгой, рвущее свои пузыри.
Янка с Сонечкой успели вернуться с моря (перед отъездом на курорт заезжали пообщаться с друзьями - и вот уже у них отпуск прошёл, мы и не заметили: точно всего один день прошёл, а они снова заезжают), с ходу влились в шумный наш коллектив - двумя-то человеками больше или меньше, да кто вам считает?
Тем более, что Сонечка и мама её Яна - примеры элегантности и такта.
Глядя на них даже Даня из ветрогона превращается в воплощение светскости. Не хватает лишь орхидеи в петлице.
Сонечка, хотя все передние зубы уже потеряла, но свою девичью прелесть осознаёт и ей всячески пользуется. Даню присутствие Сонечки парализует. Он же глаз от неё отвести не может, ходит хвостиком, слушает всё, что девочка скажет, слушается её даже больше мамы.
За кухонным столом дети ведут светские разговоры. Лена положила им пломбира. Соня поковыряла ложечкой мороженное и отложила. Даня попытался исправить ситуацию.
- А давай из мороженного сделаем сок?
- Я не люблю сок из мороженного. - Соня манерна, но в меру. - Я мороженное-то само более не хочу.
- Пожалуй, и мне мороженного пока что достаточно.
Просто XVIII век какой-то.
- Помнишь, как мы играли в прошлом году? - Соне только веера не хватает.
- Конечно, помню. На втором этаже, а Поля пряталась в подвале.
Вот и я помню, как София интриговала тогда против Полины, предлагая спрятаться от неё, бросить в подвале, чтобы уже остаться вдвоем и играть уже только сам-на-сам.
Схватил пачку фотографий прошлых лет (баба Нина распечатала для семейного альбома) Даня, разглядывая старый снимок, увидел своего «любимого друга» Адамчика и возопил от радости, тыча эту фотографию всем нам.
Но на ней никакого Адамчика не было, только Даня, играющийся в игрушки. И тогда Даня показал всем на край снимка, захвативший часть чьей-то, непонятно чьей, но крайне пышной шевелюры: по его словам это и есть Адамчик.
Даня не только помнит то, что было в прошлом году, но и малейшие обстоятельства игр и тех, кто при этом присутствовал.
А если он не помнит, как, например, мы с ним делали книги, которые он затем прятал под горшки с геранью (или как болел позапрошлой зимой или как боялся медведя, собирая ягоды в сосновом бору), так это потому, что это для него совершенно ненужная информация.
Вот с Адамчиком они же уже некоторое время ходят в разные детские сады и вместе не колбасятся, но «любимый друг» продолжает занимать место в его сознании. Даня его время от времени даже цитирует.
Это, кстати, интересный момент - зачатки постмодернистского цитатного сознания. Есть у Дани такая привычка - внезапно, без логики и какого бы то ни было перехода, произносить фразы непонятного происхождения.
Интонацией он выделяет отсутствующие кавычки, да и синтаксис выдаёт чужое происхождение безадресных слов.
Впрочем, вряд ли они такие уж безадресные, если выкрикиваются практически в лицо.
- Я падаю и, значит, расту, - цитирует Даня мультик про фиксиков, имея ввиду, с одной стороны, народную примету, а, с другой, радуясь совмещению дискурсов - фольклорного и мультипликационного, в котором мультяшный спотыкач путается с признаком роста.
Фраза фиксика ему очень нравится, он её смакует, повторяя на разные лады, а есть «крылатые выражения», выскакивающие из него лишь однократно. Они - самые важные.
Вчера мы возвращались с прогулки из соснового бора, где собирали дикую малину и костянику, шли по Калининградской и разговаривали про кормушки, развешенные в лесу (Даня называет их «гормушки», миксуя «гармонию» и «гармонь»): накануне пронеслась сильная гроза и многие из них заполнились водой.
И тут, без всякой связи с контекстом, следуя какой-то внутренней логике, Даня вдруг (с какой-то, что ли, обречённостью) заявил:
- Мы находимся внутри книги.
После чего выразительно посмотрел на нас с Посей (Мика спал в коляске). Честное слово, это и Поля может подтвердить - Даня сказал эту фразу без какого-то паса или подводки с моей стороны. Я его к этому переборхесу не подталкивал.
Увидев наше изумление, Даня максимально кротко уточнил, что это ему «любимый друг Адамчик» говорил, но у него эта фраза вызвала сомнение, так как люди, живущие внутри книг, должны быть плоскими.
Мы как раз проходили старейшую поселковую аптеку с арочными окнами и был конец долгого выходного дня. В бору мы не встретили ни волка, ни медведя, зато видели закат над Изумрудным карьером (Поля его даже сфотографировала).
Даня так устал, что хотел есть и пить, и вообще торопился домой, запугивая окружающих приближением гипотетического дождя.
Просто накануне, они так набесились с Соней, что Даня никак не хотел идти укладываться - мыться, чистить зубы и надевать пижаму.
На посёлок наступала гроза (Янка уехала пораньше, чтобы не попасть под дождь), а Даня застрял у открытого окна, вместе с Полиной наблюдая отдаленные всполохи. Ну, и жаловался на бок, который у него почему-то болел.
- Плохо дело, если бок перед сном болит. - Сказал я, проникновенно и максимально сочувственно. - Придётся целую неделю воздерживаться от мультиков. И, пока бок окончательно не придёт в норму, следует придерживаться полного покоя, а мультики тебя так смешат, что будут только во вред.
Бок тут же выздоровел, но отойти от окна Даня всё равно отказывался. Даже закрыть его не хотел - вид у нас знатный: партер одноэтажного посёлка, по краям его - амфитеатр многоэтажек и над всем этим театром - громы и молнии вперемешку с таинственными облаками в множество слоёв, действительно, завораживает.
- Разве ты, Даня, не боишься шаровой молнии?
Но оказалось, что Даня ничего про шаровую молнию не слышал (как, например, и про цыпки, которыми лично нас с Леной запугивали всё сознательное детство: цыпки вылезали у детей, возившихся в грязи и лужах, покрывали все руки мелкими чешуйками, которые со временем превращались в крылья, способные унести грязнулю за самую дальнюю лесополосу. Но на Даню, воспитанного в обществе, пользующемся бактерицидным жидким мылом такие бабушкины россказни уже не торкают), тогда мы, наперебой с Полиной, то есть, сбивчиво и бестолково, начали объяснять что такое шаровая молния.
В Даниных глазах засело недоверие. Он, вероятно, решил, что это очередная наша сказочка, необходимая взрослым, чтобы сбить его с пути заветного желания потусоваться у телевизора, поэтому не верил ни единому нашему слову.
Тем более, что к вечеру трудного дня мы вполне могли быть неубедительными.
Тогда я предложил ему набрать «шаровую молнию» в Гугле. Первым выпал новостной репортаж какой-то провинциальной студии телевидения, залитый в Ютьюбе, рассказывающий (мы бездумно ткнули на ссылку) о страшном пожаре, который устроила шаровая молния в частном одноэтажном доме.
Хозяйская кошка, ценой своей жизни, изменила траекторию огненного шара, бросившись на молнию, которая, наделав дел, вылетела то ли в трубу, то ли в окно.
Дальше шел синхрон. Сначала показали главу семьи погорельцев, горько сетовавшего, что сгорело всё, нажитое непосильным трудом (это цитата). Далее показали его жену. Она сконцентрировалась на кошке (эх, имя её вылетело из головы), которая бросилась на огненный шар, а потом упала, изменив траекторию полета небесного тела (из-за чего сгорели только вещи в комнатах, а дом остался целым), уже бездыханная и на глазах мёртвой кошки выступили слёзы.
Так она и лежала неподвижная и со слезами на глазах.
В этот момент женщина зарыдала и начала отворачиваться от камеры, чтобы скрыть свои чувства. Даня сказал, не слишком уверенно, что он больше не может этого видеть.
Потом Даня повторил эту фразу и зарыдал навзрыд, намного сильнее, чем женщина, чей скарб, нажитый непосильным трудом, сгорел из-за природного катаклизма.
Зарыдав, Даня бросился по лестнице вниз, сбежав со второго этажа, где его мучители, с Гуглом наперевес, застыли в немой картине, внезапно вспомнив, что имеют дело, вообще-то, с ребенком пяти лет и его неокрепшей детской психикой. Поступив, таким образом, как бессовестные телевизионщики, которым всё равно каким способом выжимать эмоции из зрителей.
Я смотрел на Полю, Поля на меня, так как мы понимали, что предстоит разбирательство с высшими силами - а Данина мама в гневе может быть крайне пристрастной и окончательно субъективной. Имеет право.
Мы, конечно, пытались объяснить Дане вслед про громоотвод и заземление и он даже сделал вид, что нас услышал, однако, как можно упустить момент прибежать к мамке и уткнуться в её тепло, прижаться к груди и там дорыдать до логического завершения мизансцены, после чего начать постепенно успокаиваться.
Засыпая, Даня уже в кровати несколько раз ритуально побоялся грозы, а мы того, что невольно поселили в человеке фобию. Да только на следующий день ненастье растаяло без следа.
Даня играл во дворе как ни в чём не бывало, складывал слоги по маминым руководством, так как накануне Янка привезла азбуку и методику, учившую, что начинать обучение надо с пропевания гласных, так как именно так дети начинают понимать принцип соединения букв друг с другом.
После урока орфоэпии мы и пошли в бор по следам волка да медведя, а нашли лишь дикую малину да костянику.
Подобно Дане, я тоже решил говорить одними цитатами и вспомнил вирши Эдуарда Успенского про академика Иванова.
- Парикмахеры - вот кого надо бояться.
Это был как пароль («на горшке сидит король» - обычно откликается Данель), смысл которого мог понять только человек моего поколения. И мне пришлось облысеть, чтобы страх парикмахерских прошёл.
Но Даня мгновенно въехал в структурный принцип такого пинг-понга и, в качестве отзыва, тоже ответил цитатой, вырванной из родного контекста.
- Скажи, старик, вместе мы ведь с тобой хорошая команда?