Scuola di San Giorgo degli Schavoni / Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони
Скуола эта древняя и небогатая, не Сан-Рокко: братство славянских республик хорватов ( выходцев из тогдашней Далмации) оказалось двухэтажным и лишённым пафоса.
Это теперь Карпаччо - художник редкий и проверенный временем, а тогда, когда он писал свои разноцветные грёзы…
Они, между прочим, и теперь свежи, как вчера написанные.
Подробные, предназначенные для пристального рассматривания, расположены под потолком первого этажа сплошной живописной лентой («комиксом», как сказал Глеб Смирнов, так же применявший в своём рассказе о цикле из девяти картин про Св. Георгия, Св. Иеронима, Св. Трофима и их животных (плюс одно полотно на отдельное видение Бл. Августина), такие понятия как «склейка» и «монтаж».
С улицы открываешь тяжёлую дверь и тут же попадаешь в зал, где Карпаччо. Ни фойе, ни даже предбанника.
Собственно, всё, что нужно вы уже увидели.
Стоит тётушка, продающая билеты и запрещающая фотографировать, и вот он, почти квадрат, внутри которого светится нежное, омытое дождями, чудо.
Картины Карпаччо всегда вызывали у меня ощущение окон в какую-то параллельность или запредельность.
Слишком чисты и ярки цвета (то, что они не тускнеют или умело подновляются кажется мне отдельным волшебством).
Хотя вряд ли его можно реставрировать - настолько он тонок и тщателен, детален и мастеровит, чтобы повториться. Хотя бы и при тщательном соблюдении ведомым всех таинств и ритуалов.
Карпаччо - пример того, что итальянская живопись (живое письмо) есть нечто особенное и совершенно отдельное от всех прочих национальных художественных школ.
Есть итальянцы, искусство которых дышит естественностью и правдой внутренней жизни, какую бы запредельную сюрреальность они бы не изображали, и есть все остальные, занимающиеся композицией или, ну, там, «цветовым решением».
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
Несмотря на постепенность, которой требует рассматривания этого кино, витражная чёткость одномоментно валится на тебя со всех сторон. Хорошо ещё, что не с потолка.
Затем можно углубиться в детали (рассматривать чудище, побеждённое Георгием или пейзажи на дальнем плане, или же людей, участвующих в событиях, их позы, лица и одежды - особенно хороши голубые накидки и плащи людей, разбегающихся при виде раненного льва, прирученного в пустыне Иеронимом или же те же самые монахи, отпевающие Иеронима в монастыре <оправившийся лев горюет в стороночке>), анализировать особенности сюжета, раскрывающего всё новые и новые повороты или же любоваться полутонами и оттенками, сложносочинёнными Карпаччо.
Едва уловимыми переходам от тёмно-зелёного (оливково-болотного) к светло-зелёному (слегка салатно-травяному). Или бордовым пятнам одежд богатых сановников. Или разбросанным по Ливии костям людей, съеденных чудищем (руки, ноги, головы, туловы раскиданы покруче <и поизобретательнее>, чем у Васнецова и Верещагина.
В этом нет ни капли наивности или простодушия, всё дико уместно и крайне органично, трезво и предельно расчётливо («…поэзия - не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра…») - особенно на фоне второго этажа, куда подымаешься в предвкушении наслаждения и где тебя <…> обламывают.
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
Здесь, видимо, был зал для торжеств.
Потолок затейливо расчерчен на отдельные небольшие пространства разной формы, внутри которых небольшие плафоны (в центральном многоугольном ромбе, разумеется, Святой Георгий), обрамлённые богатыми украшениями и лепниной (важно: потолок первого этажа красив, но практически нейтрален, расписанные деревянные балки, образующие строгий ритм никак не отвлекают от картин).
По стенам идут групповые и персональные изображения членов братства.
Лица этих людей неуловимо похожи на украинских гетманов и русских принцев («Смотри, как вот этот похож на Петра Первого», - сказал я Глебу, который ответил: «Да тут каждый второй похож на Петра Первого… И не только на него…»)…
…и действительно: схематичные, весьма примитивные (в смысле народных примитивов) изображения больше напоминали надгробные портреты: на первом плане, в левом или в правом углу, крупно даются погрудные изображения чернявых парубков, фотографирующихся на фоне плавающих в собственном соку библейских сцен.
Легко вычленяется сюжет этих прокопчённых холстов: вот шторм застал очередного долматинца вдали от родных берегов, из-за чего тот, во имя спасения, даёт обет - и тут же возникает Спаситель, а на горизонте - знакомые очертания Венеции.
Два других кучерявых хорвата, разведённых вместе со своими гербами по противоположным сторонам картины, заключают сделку. И правомерность её скрепляет божественное присутствие.
Глеб находит на одном из полотен отдалённое влияние Тинторетто, но на самом-то деле никакой профессиональной (серьёзной художественной) школой тут даже не пахнет.
Это демонстративное коллективное умопомрачение особенно эффектно на фоне тончайшей, как на эмали или внутри феноменологического процесса, живописи Витторе Карпаччо.
И даже древность работ, созданных более шести веков назад, не способна привнести в эти труды толику стильности или же благородства.
Всем этим коллективным радостям место - в каком-нибудь собрании народного искусства, где критерии принципиально размыты или же вовсе отсутствуют.
Этнографически и семиотически богатый, конечно же, материал, имеющий сугубо прикладное значение.
Точно кто-то специально позаботился, чтобы шедевры Карпаччо, похороненные в мусорной куче, прорывались бы сквозь густую переменную облачность лучами нежности и душевного совершенства.
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
Это теперь Карпаччо - художник редкий и проверенный временем, а тогда, когда он писал свои разноцветные грёзы…
Они, между прочим, и теперь свежи, как вчера написанные.
Подробные, предназначенные для пристального рассматривания, расположены под потолком первого этажа сплошной живописной лентой («комиксом», как сказал Глеб Смирнов, так же применявший в своём рассказе о цикле из девяти картин про Св. Георгия, Св. Иеронима, Св. Трофима и их животных (плюс одно полотно на отдельное видение Бл. Августина), такие понятия как «склейка» и «монтаж».
С улицы открываешь тяжёлую дверь и тут же попадаешь в зал, где Карпаччо. Ни фойе, ни даже предбанника.
Собственно, всё, что нужно вы уже увидели.
Стоит тётушка, продающая билеты и запрещающая фотографировать, и вот он, почти квадрат, внутри которого светится нежное, омытое дождями, чудо.
Картины Карпаччо всегда вызывали у меня ощущение окон в какую-то параллельность или запредельность.
Слишком чисты и ярки цвета (то, что они не тускнеют или умело подновляются кажется мне отдельным волшебством).
Хотя вряд ли его можно реставрировать - настолько он тонок и тщателен, детален и мастеровит, чтобы повториться. Хотя бы и при тщательном соблюдении ведомым всех таинств и ритуалов.
Карпаччо - пример того, что итальянская живопись (живое письмо) есть нечто особенное и совершенно отдельное от всех прочих национальных художественных школ.
Есть итальянцы, искусство которых дышит естественностью и правдой внутренней жизни, какую бы запредельную сюрреальность они бы не изображали, и есть все остальные, занимающиеся композицией или, ну, там, «цветовым решением».
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
Несмотря на постепенность, которой требует рассматривания этого кино, витражная чёткость одномоментно валится на тебя со всех сторон. Хорошо ещё, что не с потолка.
Затем можно углубиться в детали (рассматривать чудище, побеждённое Георгием или пейзажи на дальнем плане, или же людей, участвующих в событиях, их позы, лица и одежды - особенно хороши голубые накидки и плащи людей, разбегающихся при виде раненного льва, прирученного в пустыне Иеронимом или же те же самые монахи, отпевающие Иеронима в монастыре <оправившийся лев горюет в стороночке>), анализировать особенности сюжета, раскрывающего всё новые и новые повороты или же любоваться полутонами и оттенками, сложносочинёнными Карпаччо.
Едва уловимыми переходам от тёмно-зелёного (оливково-болотного) к светло-зелёному (слегка салатно-травяному). Или бордовым пятнам одежд богатых сановников. Или разбросанным по Ливии костям людей, съеденных чудищем (руки, ноги, головы, туловы раскиданы покруче <и поизобретательнее>, чем у Васнецова и Верещагина.
В этом нет ни капли наивности или простодушия, всё дико уместно и крайне органично, трезво и предельно расчётливо («…поэзия - не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра…») - особенно на фоне второго этажа, куда подымаешься в предвкушении наслаждения и где тебя <…> обламывают.
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
Здесь, видимо, был зал для торжеств.
Потолок затейливо расчерчен на отдельные небольшие пространства разной формы, внутри которых небольшие плафоны (в центральном многоугольном ромбе, разумеется, Святой Георгий), обрамлённые богатыми украшениями и лепниной (важно: потолок первого этажа красив, но практически нейтрален, расписанные деревянные балки, образующие строгий ритм никак не отвлекают от картин).
По стенам идут групповые и персональные изображения членов братства.
Лица этих людей неуловимо похожи на украинских гетманов и русских принцев («Смотри, как вот этот похож на Петра Первого», - сказал я Глебу, который ответил: «Да тут каждый второй похож на Петра Первого… И не только на него…»)…
…и действительно: схематичные, весьма примитивные (в смысле народных примитивов) изображения больше напоминали надгробные портреты: на первом плане, в левом или в правом углу, крупно даются погрудные изображения чернявых парубков, фотографирующихся на фоне плавающих в собственном соку библейских сцен.
Легко вычленяется сюжет этих прокопчённых холстов: вот шторм застал очередного долматинца вдали от родных берегов, из-за чего тот, во имя спасения, даёт обет - и тут же возникает Спаситель, а на горизонте - знакомые очертания Венеции.
Два других кучерявых хорвата, разведённых вместе со своими гербами по противоположным сторонам картины, заключают сделку. И правомерность её скрепляет божественное присутствие.
Глеб находит на одном из полотен отдалённое влияние Тинторетто, но на самом-то деле никакой профессиональной (серьёзной художественной) школой тут даже не пахнет.
Это демонстративное коллективное умопомрачение особенно эффектно на фоне тончайшей, как на эмали или внутри феноменологического процесса, живописи Витторе Карпаччо.
И даже древность работ, созданных более шести веков назад, не способна привнести в эти труды толику стильности или же благородства.
Всем этим коллективным радостям место - в каком-нибудь собрании народного искусства, где критерии принципиально размыты или же вовсе отсутствуют.
Этнографически и семиотически богатый, конечно же, материал, имеющий сугубо прикладное значение.
Точно кто-то специально позаботился, чтобы шедевры Карпаччо, похороненные в мусорной куче, прорывались бы сквозь густую переменную облачность лучами нежности и душевного совершенства.
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках
«Скуола ди Сан-Джорджо дельи Скьявони» на Яндекс.Фотках