Бент умер
Марк Иосифович Бент, самый известный чердачинский литературовед и переводчик, как теперь принято говорить, самодостаточная культурная, культовая величина, любимчик студентов, которые его побаивались, заклёванный своими менее талантливыми и одарёнными коллегами, стоявший у основания филологического факультета ЧелГу, мой первый и последний научный руководитель, потакавший моим филологическим слабостям, один из лучших специалистов по Гёте и лучший по Клейсту (вот ведь задача - полжизни отмазывать писателя от клейма "реакционный романтик") умер сегодня...
...жил возле университетской общаги и пустыря, на котором всё должны были начинать строить университетский городок, да всё так не начинали и не начинали), окна в окна в двухкомнатной квартире; когда я попал впервые к нему домой (аспиранту положено), то поразился аскетизму не квартиры, но кельи, на стенах которой вообще ничего, кроме пары чёрно-белых эстампов и книг, не было.
Тихо-тихо говоривший, из-за чего слушали его особенно внимательно, прекрасно прочитавший нам античку и барокко, а натурализм-реализм отхалтуривший пересказами,был светлым, незлобливым человеком, настолько джентельменистым, насколько это позволяли ростовское происхождение и чердачинская прописка.
Сибарит, много о себе понимавший. Отрывавшийся лишь в Германии, куда его постоянно звали читать лекции...
Первый в моей жизни кого помню с шейным шёлковым платком и большими чуткими ушами, сдержанный и остроумный; кажется, он гордился мной и называл учеником, хотя, что я за ученик-то такой?
Подвёл я его, конечно, немного...
...действительно, мудрый, умудрявшийся быть самым честным даже в тухлые советские времена; игравший свою игру, а не общественную, чужую; способный сделать много больше, чем сделал, так как большую часть жизни отстреливался да окапывался; а когда пришла "свобода" сил ни на что уже практически не оставалось; воспринял ЧелГу как последнюю пристань, да так, значит, оно и вышло.
Все студенты боялись его "карточек", на которые он заставлял выписывать имена и фамилии литературных персонажей из списка обязательной литературы.
На экзамене требовал описание щита Ахиллеса, был из тех евреев, которых уважают и ценят даже самые лупоглазые антисемиты; любил ввернуть в лекции иноязычную цитатку, помню как кто-то из бывших рабфаковцев поражался: "Он тебе и по-немецки, он тебе и по-французски, и тут же на латыни..."
Первую свою сессию ему я чуть не завалил, так как не до учёбы же мне совершенно было, первая любовь и всё такое.
Помню, что пришёл под конец консультации за день до экзамена, а Бент рассказывает про ирландские саги, мол, чем-то они напоминают модернистское письмо.
Услышав знакомое слово, я тут же уточнил в чём этот модернизм проявляется.
Марк Иосифович как всегда меланхолично растянул гласные, мол, как у Хемингуэя... телеграфный стиль... всё в подтексте...
На следующий день, по закону подлости, мне, разумеется, попал билет по исландские саги.
И единственное что я мог про них сказать я написал уже двумя строчками выше.
Бент хмыкнул и пожал плечами, а я ему говорю (так как человеком был тогда самым что ни на есть непосредственным):
- Марк Иосифович, а мне нельзя тройку получать.
- Это почему же? - Он даже оторопел от такой наглости.
- Потому что меня папа в Москву на каникулы не отпустит. Он сказал, что если я сдам сессию без троек, то он мне оплатит дорогу до столицы (а у меня туда как раз первая любовь намылилась - к подруге на Рязанский-то на проспект).
От такой наглости Бент оторопел ещё больше.
И позволил мне тянуть второй билет, а четвёрку в зачётке нарисовал просто так.
А потом мы с ним подружились.
А когда умер Сахаров я в нём едва ли не разочаровался - узнав скорбную весть, накануне, я примчался в универ с жаждой мести и жизненной необходимостью широкого общественного жеста (раньше я себе позволял подобное), а первая пара - Бентовская. Лекция у всего потока и все (ну, или только я один), затаив дыхание ждал, что Учитель скажет о Главном Советском Святом.
А он ничего не сказал, просто начал лекцию, хотя по умным глазам его видно было, что о смерти знает и многое понимает, но как собака - только вот ничего не говорит.
Я тогда на него обиделся - и точно собака, зато сейчас понимаю как же правильно он поступил. Мудро. Единственно верно.
Это раньше я думал, что все устроены одинаково и что все, как один...
Это я раньше был уверен в необходимости широких, едва ли не театральных жестов...
... Летом же меня кольнуло предчувствием, что не всё в порядке, и вот теперь мама в асю написала, что Бент умер.
Многим ему обязан [из-за него, собственно, и пошёл в аспирантуру когда-то; из-за него же и не стал защищаться - Бент меня благословил на незащиту...], причём не только я.
Очень даже многие.
Для города это большая, невосполнимая потеря, которую, впрочем, "промышленный и культурный центр", скорее всего, и не заметит.
Пустырь, рядом с девятиэтажкой, куда скопом заселили всю нашу гуманитраную профессуру, разросся и зарос, умного городка, да с ботаническим садом на нём как не было, так и нет, эх.
Вечная память.
12:36, 8 ноября 2007
Марк Бент: «Мы стали свободными людьми…»
Имя профессора Марка Иосифовича Бента хорошо известно среди специалистов по немецкой литературе. Исследователь творчества Гете и романтиков, Марк Бент написал более 150 фундаментальных работ по истории и проблемам немецкой, английской, французской и американской литературы. Подробнее…
все новости
