Не социальная сеть красит человека, а человек социальную сеть (народная пословица и поговорка)
Есть такая социальная сеть под названием Nextdoor. (Будем считать, что она называется по-русски «Соседи».) Люди там спрашивают друг у друга кого они рекомендуют, чтобы починить крышу или отциклевать полы, или удивляются непонятным звукам вчера в полдесятого вечера, или просят посмотреть нет ли у кого во дворе пропавшей собаки, или делятся рецептами пирогов. Когда-то политические высказывания в этой сети не допускались, но для поддержки «протестов» начала лета прошлого года было сделано исключение, так что теперь выражение дозволенных мнений стало нормой.
Иногда бывают случаи наполовину юмористические. Недавно в нашем околотке подняли подоходный налог. Соседи в едином порыве выражали возмущение этим прискорбным фактом и плакались друг другу, что комиссары и школьные власти нашего муниципалитета совсем сошли с ума. Это само по себе было забавно, поскольку тутошние светлобуды постоянно голосуют за местных демократических комиссаров и сторонников повышения налогов в Вашингтоне, побеждая менее сознательных граждан, когда со счетом 65-35, а когда и 85-15. Так продолжалось пока кто-то в сердцах не заметил, что лучше бы они (комиссары и ГорОНО) занимались правильной организацией бюджета и следили бы за расходами, а не лезли бы в установление расовой и социальной справедливости. На этот выпад немедленно пришли ответы, что мы вовсе не против увеличения налогов, а таким, как сказавший это, должно быть стыдно, после чего обсуждение было свернуто.
В этом случае все было ожидаемо (как раз слегка неожиданным был первоначальный энтузиазм, с которым осуждали повышение налога). А вот второй случай меня очень огорчил. По правде, и он не был неожиданным, но люди высказывали свое вполне известное мне мнение с такой силой, что мне стало не по себе. Произошло вот что.
В почтовые ящики некоторых местных жителей были брошены листовки. Их содержание (я сужу по приложенной фотографии) касается ковида и всяких сопутствующих вопросов: что летальность ковида преувеличена; что требование обязательной вакцинации против болезни, от которой поправляется 99,5% заболевших, неэтично; что постоянное ношение масок может быть вредно для носящего. Этот акт вызвал единодушное негодование соседей. Было сказано, что использование почтовых ящиков для вложения в них чего бы то ни было без почтовых марок, т.е. сделанное не почтой, является федеральным преступлением, которое должно быть расследовано почтовыми инспекторами (есть такой вид полиции). «У всех есть камеры перед дверью, надо немедленно установить, кто это сделал и сообщить полиции!» «Какова цель этих больных, распространяющих ложную информацию!?» «Не следует относиться к этому, как к мелкой пакости, это может быть связано с саботажем вакцинирования!» «Сообщить генеральному прокурору штата!»
Ну, не согласны, выбросьте листовку в макулатуру и отнеситесь к ней как к выражению мнения, отличного от вашего. Но люди на форуме вели себя так, как положено было вести на собрании, осуждающем Солженицина или Пастернака. Хотя мне пришло в голову другое сравнение, более почвенное.
«Пёс остановился, вздрагивая.… Монтэг судорожно вцепился руками в подоконник. Не туда! Только не туда!
Прокаиновая игла высунулась и спряталась, снова высунулась и снова спряталась. С её кончика сорвалась и упала прозрачная капля дурмана, рождающего сны, от которых нет пробуждения. Игла исчезла в морде собаки.
Монтэгу стало трудно дышать, в груди теснило, словно туда засунули кулак.
Механический пёс повернул и бросился дальше по переулку, прочь от дома Фабера.
Монтэг оторвал взгляд от экрана и посмотрел на небо. Геликоптеры были уже совсем близко - они все слетались к одной точке, как мошкара, летящая на свет.
Монтэг с трудом заставил себя вспомнить, что это не какая-то вымышленная сценка, на которую он случайно загляделся по пути к реке, что это он сам наблюдает, как ход за ходом разыгрывается его собственная шахматная партия.
… Он уже снова бежал. Переулок, улица, переулок, улица, всё сильнее запах реки. Правой, левой, правой, левой. Он бежал. Если телевизионные камеры поймают его в свои объективы, то через минуту зрители увидят на экранах двадцать миллионов бегущих Монтэгов - как в старинном водевиле с полицейскими и преступниками, преследуемыми и преследователями, который он видел тысячу раз. За ним гонятся сейчас двадцать миллионов безмолвных, как тень, псов, перескакивают в гостиных с правой стены на среднюю, со средней на левую, чтобы исчезнуть, а затем снова появиться на правой, перейти на среднюю, на левую - и так без конца!
Монтэг сунул в ухо «Ракушку»:
- Полиция предлагает населению Элм-террас сделать следующее: пусть каждый, кто живёт в любом доме на любой из улиц этого района, откроет дверь своего дома или выглянет в окно. Это надо сделать всем одновременно. Беглецу не удастся скрыться, если все разом выглянут из своих домов. Итак, приготовиться!
Конечно! Почему это раньше не пришло им в голову? Почему до сих пор этого никогда не делали? Всем приготовиться, всем разом выглянуть наружу! Беглец не сможет укрыться! Единственный человек, бегущий в эту минуту по улице, единственный, рискнувший вдруг проверить способность своих ног двигаться, бежать!
- Выглянуть по счёту десять. Начинаем. Один! Два! Он почувствовал, как весь город встал.
- Три!
Весь город повернулся к тысячам своих дверей.
Быстрее! Левой, правой!
- Четыре!
Все, как лунатики, двинулись к выходу.
- Пять!
Их руки коснулись дверных ручек. С реки тянуло прохладой, как после ливня. Горло у Монтэга пересохло, глаза воспалились от бега. Внезапно он закричал, словно этот крик мог подтолкнуть его вперёд, помочь ему пробежать последние сто ярдов.
- Шесть, семь, восемь!
На тысячах дверей повернулись дверные ручки.
- Девять!
Он пробежал мимо последнего ряда домов. Потом вниз по склону, к тёмной движущейся массе воды.
- Десять!
Двери распахнулись.
Он представил себе тысячи и тысячи лиц, вглядывающихся в темноту улиц, дворов и ночного неба, бледные, испуганные, они прячутся за занавесками, как серые зверьки, выглядывают они из своих электрических нор, лица с серыми бесцветными глазами, серыми губами, серые мысли в окоченелой плоти.
Но Монтэг был уже у реки.
Он окунул руки в воду, чтобы убедиться в том, что она не привиделась ему. … держа чемодан в руке, он побрёл по воде прочь от берега и брёл до тех пор, пока дно не ушло у него из-под ног, течение подхватило его и понесло в темноту.»
Повод, кажется, другой, но люди уже вполне готовы.
Иногда бывают случаи наполовину юмористические. Недавно в нашем околотке подняли подоходный налог. Соседи в едином порыве выражали возмущение этим прискорбным фактом и плакались друг другу, что комиссары и школьные власти нашего муниципалитета совсем сошли с ума. Это само по себе было забавно, поскольку тутошние светлобуды постоянно голосуют за местных демократических комиссаров и сторонников повышения налогов в Вашингтоне, побеждая менее сознательных граждан, когда со счетом 65-35, а когда и 85-15. Так продолжалось пока кто-то в сердцах не заметил, что лучше бы они (комиссары и ГорОНО) занимались правильной организацией бюджета и следили бы за расходами, а не лезли бы в установление расовой и социальной справедливости. На этот выпад немедленно пришли ответы, что мы вовсе не против увеличения налогов, а таким, как сказавший это, должно быть стыдно, после чего обсуждение было свернуто.
В этом случае все было ожидаемо (как раз слегка неожиданным был первоначальный энтузиазм, с которым осуждали повышение налога). А вот второй случай меня очень огорчил. По правде, и он не был неожиданным, но люди высказывали свое вполне известное мне мнение с такой силой, что мне стало не по себе. Произошло вот что.
В почтовые ящики некоторых местных жителей были брошены листовки. Их содержание (я сужу по приложенной фотографии) касается ковида и всяких сопутствующих вопросов: что летальность ковида преувеличена; что требование обязательной вакцинации против болезни, от которой поправляется 99,5% заболевших, неэтично; что постоянное ношение масок может быть вредно для носящего. Этот акт вызвал единодушное негодование соседей. Было сказано, что использование почтовых ящиков для вложения в них чего бы то ни было без почтовых марок, т.е. сделанное не почтой, является федеральным преступлением, которое должно быть расследовано почтовыми инспекторами (есть такой вид полиции). «У всех есть камеры перед дверью, надо немедленно установить, кто это сделал и сообщить полиции!» «Какова цель этих больных, распространяющих ложную информацию!?» «Не следует относиться к этому, как к мелкой пакости, это может быть связано с саботажем вакцинирования!» «Сообщить генеральному прокурору штата!»
Ну, не согласны, выбросьте листовку в макулатуру и отнеситесь к ней как к выражению мнения, отличного от вашего. Но люди на форуме вели себя так, как положено было вести на собрании, осуждающем Солженицина или Пастернака. Хотя мне пришло в голову другое сравнение, более почвенное.
«Пёс остановился, вздрагивая.… Монтэг судорожно вцепился руками в подоконник. Не туда! Только не туда!
Прокаиновая игла высунулась и спряталась, снова высунулась и снова спряталась. С её кончика сорвалась и упала прозрачная капля дурмана, рождающего сны, от которых нет пробуждения. Игла исчезла в морде собаки.
Монтэгу стало трудно дышать, в груди теснило, словно туда засунули кулак.
Механический пёс повернул и бросился дальше по переулку, прочь от дома Фабера.
Монтэг оторвал взгляд от экрана и посмотрел на небо. Геликоптеры были уже совсем близко - они все слетались к одной точке, как мошкара, летящая на свет.
Монтэг с трудом заставил себя вспомнить, что это не какая-то вымышленная сценка, на которую он случайно загляделся по пути к реке, что это он сам наблюдает, как ход за ходом разыгрывается его собственная шахматная партия.
… Он уже снова бежал. Переулок, улица, переулок, улица, всё сильнее запах реки. Правой, левой, правой, левой. Он бежал. Если телевизионные камеры поймают его в свои объективы, то через минуту зрители увидят на экранах двадцать миллионов бегущих Монтэгов - как в старинном водевиле с полицейскими и преступниками, преследуемыми и преследователями, который он видел тысячу раз. За ним гонятся сейчас двадцать миллионов безмолвных, как тень, псов, перескакивают в гостиных с правой стены на среднюю, со средней на левую, чтобы исчезнуть, а затем снова появиться на правой, перейти на среднюю, на левую - и так без конца!
Монтэг сунул в ухо «Ракушку»:
- Полиция предлагает населению Элм-террас сделать следующее: пусть каждый, кто живёт в любом доме на любой из улиц этого района, откроет дверь своего дома или выглянет в окно. Это надо сделать всем одновременно. Беглецу не удастся скрыться, если все разом выглянут из своих домов. Итак, приготовиться!
Конечно! Почему это раньше не пришло им в голову? Почему до сих пор этого никогда не делали? Всем приготовиться, всем разом выглянуть наружу! Беглец не сможет укрыться! Единственный человек, бегущий в эту минуту по улице, единственный, рискнувший вдруг проверить способность своих ног двигаться, бежать!
- Выглянуть по счёту десять. Начинаем. Один! Два! Он почувствовал, как весь город встал.
- Три!
Весь город повернулся к тысячам своих дверей.
Быстрее! Левой, правой!
- Четыре!
Все, как лунатики, двинулись к выходу.
- Пять!
Их руки коснулись дверных ручек. С реки тянуло прохладой, как после ливня. Горло у Монтэга пересохло, глаза воспалились от бега. Внезапно он закричал, словно этот крик мог подтолкнуть его вперёд, помочь ему пробежать последние сто ярдов.
- Шесть, семь, восемь!
На тысячах дверей повернулись дверные ручки.
- Девять!
Он пробежал мимо последнего ряда домов. Потом вниз по склону, к тёмной движущейся массе воды.
- Десять!
Двери распахнулись.
Он представил себе тысячи и тысячи лиц, вглядывающихся в темноту улиц, дворов и ночного неба, бледные, испуганные, они прячутся за занавесками, как серые зверьки, выглядывают они из своих электрических нор, лица с серыми бесцветными глазами, серыми губами, серые мысли в окоченелой плоти.
Но Монтэг был уже у реки.
Он окунул руки в воду, чтобы убедиться в том, что она не привиделась ему. … держа чемодан в руке, он побрёл по воде прочь от берега и брёл до тех пор, пока дно не ушло у него из-под ног, течение подхватило его и понесло в темноту.»
Повод, кажется, другой, но люди уже вполне готовы.