«Кустарное производство игрушек для белых медведей»
Наверное, именно так думают эти самые медведи, когда пытаются понять, для какой цели люди появляются в Арктике.
Мой предыдущий пост был посвящен тому, как белые медведи находят игрушки в природе. Но если они оказываются в местах, где жили или живут люди, то ассортимент возможных игрушек резко возрастает.
Свободного времени у белых медведей много, и если звери не слишком голодны и всласть отоспались, они совершают променад по окрестностям, изучая местные достопримечательности. Жилище, где обитают всякие зоологи-фотографы - весьма привлекательный объект экскурсионной программы. Медведи регулярно его навещают, исследуют и находят уйму возможностей для веселых забав.
Обычно использованные консервные банки мы складываем в специально вырубленную для сожжения мусора бочку, и обжигаем, чтобы в них не осталось ни капли жира и соблазнительных запахов. Но медведи все равно не могут равнодушно пройти мимо мусорной бочки и обязательно выгребают из нее обгорелые остатки банок, которые раз за разом приходится собирать и закидывать в бочку по новой. В прошлой экспедиции наш главный завхоз Леша Дондуа заявил, что интерес медведей к мусорной бочке его уже достал, а консервные банки надо топить в море, где они якобы быстро сгниют и растворятся. Свою угрозу он мгновенно привел в исполнение, побросав жестянки в воду. Однако не тут-то было. Несколько жестяных утопленниц воспользовались разыгравшимся накатом и вернулись на берег с прибойной волной. Их обнаружил Синяк, который в это время патрулировал береговую полосу, и продемонстрировал нам, что такой способ избавления от консервных банок малоэффективен. Он запечатлен на заглавном снимке. Обратите внимание на укоризненное выражение морды!
Бочки из-под горюче-смазочных материалов - самые многочисленные обитатели арктических островов и побережий. За время освоения Арктики их скопились миллионы, и они давно уже составляют обычный элемент пейзажа. Наш президент несколько лет назад грозился очистить Арктику от мусора, и некие пароходы вроде начали бочки вывозить... Но я отчего-то сомневаюсь, что мне или даже моим детям удастся застать торжественный вывоз и утилизацию последней двухсотлитровой бочки с побережья российской Арктики. И если это произойдет, то белые медведи лишатся еще одной излюбленной игрушки, созданной человеческими руками. На снимке медведица Маша катает старую пустую бочку по острову Колючин.
Развалины старых построек вызывают у белых медведей жгучее любопытство. Их можно понюхать, погрызть и, наконец, попытаться доломать окончательно. Именно этим сейчас увлечен Рыбачок, пытаясь повалить столб от давно разрушенной охотничьей избушки.
А на этом снимке довольный Синяк с добычей. Он упер из лагеря старую дырявую кастрюлю! Прекрасная игрушка, которую можно подкидывать, хватать зубами и передними лапами, а еще она забавно гремит!
Если на острове Колючин медведям есть, чем поразвлечься, то на галечных косах острова Врангеля, где белые медведи собираются рядом с лежбищами моржей, пустынно и скучно. На косе Сомнительной в 1990-х гг. я провел семь полевых сезонов, из которых три работал с медведями в одиночку, поскольку для соблюдения техники безопасности людей в заповеднике «Остров Врангеля» не хватало.
В первые годы мне приходилось ночевать на верхушке маяка, и только в 1993 году мы установили здесь металлический кунг, вполне защищенный от проникновения хищников. Появление на плоской и почти лишенной растительности косе такой железной берлоги для медведей стало приятным сюрпризом. Если ранее кроме моржового лежбища и старого маяка здесь ничего не было, то теперь появилась новая достопримечательность, из которой иногда пахло соблазнительными запахами готовящегося на примусе ужина. Паломничество лохматых экскурсантов не прекращалось в течение круглых суток, хотя наиболее часто они приходили в гости поздним вечером и рано утром.
В отличие от Колючина, где много хлама сохранилось со времен, когда там располагались чукотское стойбище и полярная станция, на косе Сомнительной было девственно чисто. Несколько найденных бочек я вывез с косы еще в первые годы работы, чтобы они не уродовали кадры при фотосъемке. Все свое нехитрое имущество я хранил внутри балка. Казалось, никакими игрушками медведям здесь не поживиться. Но пушистые игроманы имели на сей счет другую точку зрения...
Чтоб не загромождать тесное помещение и избавиться от регулярных походов наружу с помойным ведром, я вывел наружу резиновый шланг для слива израсходованной воды. Но уже через несколько дней я проснулся от странных звуков и, подскочив на нарах, увидел как в дыре исчезает конец шланга. В этот раз я отбил шланг у молодого медведя и закрепил его на месте. Но шланг стал исчезать каждую ночь, и в конце концов, я плюнул на сантехнические удобства, забил дырку и вернулся к испытанному помойному ведру. А шланг в течение двух сезонов был любимой игрушкой как взрослых медведей, так и медвежат, как на этом снимке. Потом какой-то любитель «пошланговать» уволок свою игрушку в торосы, и больше я с этим шлангом не встречался.
Связь на острове Врангеля осуществлялась с помощью радиостанций «Карат». Для нормальной слышимости антенну я выводил на верхушку маяка. В течение трех лет система работала без сбоев, но как-то утром очередной сеанс связи мне пришлось пропустить. Рация совсем не показывала настройку, и я никого не слышал. Я никак не мог понять, что случилось, пока не выбрался наружу. В 20 метрах от входа на снегу валялась парочка хорошо знакомых мне медведей. Они жили здесь уже почти месяц, медведица проходила под кодовым именем «Пани Гималайская», и у нее был довольно шалопаистый девятимесячный сынок.
Они развлекались тем, что пытались перетянуть друг друга с помощью оборванного провода антенны. Запасного провода у меня не было, а мой невыход на дополнительную дневную связь мог повлечь за собой выезд из поселка спасательной группы и мою досрочную эвакуацию с косы. Наверное, со стороны это выглядело достаточно комично: взлохмаченный бородатый тип, зловеще поблескивая очками, носится с палкой за медведицей с медвежонком и требует вернуть антенну. Провод намотался вокруг лапы медвежонка, но в конце концов, распутался. Я подобрал его, скрутил обрывы и восстановил работу рации. Но теперь я не рисковал оставлять антенну на ночь, каждый вечер скручивал и снова натягивал перед утренним сеансом. Забавно, что и мою погоню «Пани Гималайская» рассматривала как составную часть веселой игры. Когда я приостанавливался перевести дух, она и медвежонок тоже замедлялись и оглядывались на меня, словно приглашая продолжить увлекательные «догонялки». А когда я снова направлялся в их сторону, они бросались наутек. Их морды выражали крайнюю степень удовольствия.
Помимо антенны и шланга в разное время медведи воровали у меня бинокли и куртки, повешенные на гвоздь с наружной стороны балка и оставленные без присмотра. Каждый раз мне удавалось вернуть их без особого урона. И вот однажды с гвоздя исчезла кобура с ракетницей и запасом ракет. Никакого иного средства защиты у меня не оставалось. Как раз в эти дни на косе появился новый медведь, который оказался неприятным в общении типом, и ракетница могла бы мне очень пригодиться. Но больше всего страшила мысль о том, что потеряно оружие, которое стоит на подотчете в заповеднике и обязано быть сдано по окончанию полевого сезона в оружейную комнату. Три дня я бродил по косе в поисках, разбрасывая сапогами снег и пугая медведей безумным видом. На четвертый день во время утреннего стандартного учета с маяка я заметил молодого медведя, который увлеченно что-то раскапывал и грыз в снежной яме, метрах в ста от балка. Смутные подозрения овладели мной. Спустившись по лестнице, я двинулся к медведю. Наверное, выглядел я как викинг-берсерк, потому что заметивший меня мишка сиганул прочь во всю ивановскую. В зубах он уносил кожаную кобуру от ракетницы. Но сама ракетница и несколько ракет лежали в снегу. От обвинений в потере штатного оружия я был спасен, за что и поныне благодарен нашедшему его медведю. Если кобуру он съел, то пусть это будет считаться заслуженной наградой!
Продолжение следует…
Мой предыдущий пост был посвящен тому, как белые медведи находят игрушки в природе. Но если они оказываются в местах, где жили или живут люди, то ассортимент возможных игрушек резко возрастает.
Свободного времени у белых медведей много, и если звери не слишком голодны и всласть отоспались, они совершают променад по окрестностям, изучая местные достопримечательности. Жилище, где обитают всякие зоологи-фотографы - весьма привлекательный объект экскурсионной программы. Медведи регулярно его навещают, исследуют и находят уйму возможностей для веселых забав.
Обычно использованные консервные банки мы складываем в специально вырубленную для сожжения мусора бочку, и обжигаем, чтобы в них не осталось ни капли жира и соблазнительных запахов. Но медведи все равно не могут равнодушно пройти мимо мусорной бочки и обязательно выгребают из нее обгорелые остатки банок, которые раз за разом приходится собирать и закидывать в бочку по новой. В прошлой экспедиции наш главный завхоз Леша Дондуа заявил, что интерес медведей к мусорной бочке его уже достал, а консервные банки надо топить в море, где они якобы быстро сгниют и растворятся. Свою угрозу он мгновенно привел в исполнение, побросав жестянки в воду. Однако не тут-то было. Несколько жестяных утопленниц воспользовались разыгравшимся накатом и вернулись на берег с прибойной волной. Их обнаружил Синяк, который в это время патрулировал береговую полосу, и продемонстрировал нам, что такой способ избавления от консервных банок малоэффективен. Он запечатлен на заглавном снимке. Обратите внимание на укоризненное выражение морды!
Бочки из-под горюче-смазочных материалов - самые многочисленные обитатели арктических островов и побережий. За время освоения Арктики их скопились миллионы, и они давно уже составляют обычный элемент пейзажа. Наш президент несколько лет назад грозился очистить Арктику от мусора, и некие пароходы вроде начали бочки вывозить... Но я отчего-то сомневаюсь, что мне или даже моим детям удастся застать торжественный вывоз и утилизацию последней двухсотлитровой бочки с побережья российской Арктики. И если это произойдет, то белые медведи лишатся еще одной излюбленной игрушки, созданной человеческими руками. На снимке медведица Маша катает старую пустую бочку по острову Колючин.
Развалины старых построек вызывают у белых медведей жгучее любопытство. Их можно понюхать, погрызть и, наконец, попытаться доломать окончательно. Именно этим сейчас увлечен Рыбачок, пытаясь повалить столб от давно разрушенной охотничьей избушки.
А на этом снимке довольный Синяк с добычей. Он упер из лагеря старую дырявую кастрюлю! Прекрасная игрушка, которую можно подкидывать, хватать зубами и передними лапами, а еще она забавно гремит!
Если на острове Колючин медведям есть, чем поразвлечься, то на галечных косах острова Врангеля, где белые медведи собираются рядом с лежбищами моржей, пустынно и скучно. На косе Сомнительной в 1990-х гг. я провел семь полевых сезонов, из которых три работал с медведями в одиночку, поскольку для соблюдения техники безопасности людей в заповеднике «Остров Врангеля» не хватало.
В первые годы мне приходилось ночевать на верхушке маяка, и только в 1993 году мы установили здесь металлический кунг, вполне защищенный от проникновения хищников. Появление на плоской и почти лишенной растительности косе такой железной берлоги для медведей стало приятным сюрпризом. Если ранее кроме моржового лежбища и старого маяка здесь ничего не было, то теперь появилась новая достопримечательность, из которой иногда пахло соблазнительными запахами готовящегося на примусе ужина. Паломничество лохматых экскурсантов не прекращалось в течение круглых суток, хотя наиболее часто они приходили в гости поздним вечером и рано утром.
В отличие от Колючина, где много хлама сохранилось со времен, когда там располагались чукотское стойбище и полярная станция, на косе Сомнительной было девственно чисто. Несколько найденных бочек я вывез с косы еще в первые годы работы, чтобы они не уродовали кадры при фотосъемке. Все свое нехитрое имущество я хранил внутри балка. Казалось, никакими игрушками медведям здесь не поживиться. Но пушистые игроманы имели на сей счет другую точку зрения...
Чтоб не загромождать тесное помещение и избавиться от регулярных походов наружу с помойным ведром, я вывел наружу резиновый шланг для слива израсходованной воды. Но уже через несколько дней я проснулся от странных звуков и, подскочив на нарах, увидел как в дыре исчезает конец шланга. В этот раз я отбил шланг у молодого медведя и закрепил его на месте. Но шланг стал исчезать каждую ночь, и в конце концов, я плюнул на сантехнические удобства, забил дырку и вернулся к испытанному помойному ведру. А шланг в течение двух сезонов был любимой игрушкой как взрослых медведей, так и медвежат, как на этом снимке. Потом какой-то любитель «пошланговать» уволок свою игрушку в торосы, и больше я с этим шлангом не встречался.
Связь на острове Врангеля осуществлялась с помощью радиостанций «Карат». Для нормальной слышимости антенну я выводил на верхушку маяка. В течение трех лет система работала без сбоев, но как-то утром очередной сеанс связи мне пришлось пропустить. Рация совсем не показывала настройку, и я никого не слышал. Я никак не мог понять, что случилось, пока не выбрался наружу. В 20 метрах от входа на снегу валялась парочка хорошо знакомых мне медведей. Они жили здесь уже почти месяц, медведица проходила под кодовым именем «Пани Гималайская», и у нее был довольно шалопаистый девятимесячный сынок.
Они развлекались тем, что пытались перетянуть друг друга с помощью оборванного провода антенны. Запасного провода у меня не было, а мой невыход на дополнительную дневную связь мог повлечь за собой выезд из поселка спасательной группы и мою досрочную эвакуацию с косы. Наверное, со стороны это выглядело достаточно комично: взлохмаченный бородатый тип, зловеще поблескивая очками, носится с палкой за медведицей с медвежонком и требует вернуть антенну. Провод намотался вокруг лапы медвежонка, но в конце концов, распутался. Я подобрал его, скрутил обрывы и восстановил работу рации. Но теперь я не рисковал оставлять антенну на ночь, каждый вечер скручивал и снова натягивал перед утренним сеансом. Забавно, что и мою погоню «Пани Гималайская» рассматривала как составную часть веселой игры. Когда я приостанавливался перевести дух, она и медвежонок тоже замедлялись и оглядывались на меня, словно приглашая продолжить увлекательные «догонялки». А когда я снова направлялся в их сторону, они бросались наутек. Их морды выражали крайнюю степень удовольствия.
Помимо антенны и шланга в разное время медведи воровали у меня бинокли и куртки, повешенные на гвоздь с наружной стороны балка и оставленные без присмотра. Каждый раз мне удавалось вернуть их без особого урона. И вот однажды с гвоздя исчезла кобура с ракетницей и запасом ракет. Никакого иного средства защиты у меня не оставалось. Как раз в эти дни на косе появился новый медведь, который оказался неприятным в общении типом, и ракетница могла бы мне очень пригодиться. Но больше всего страшила мысль о том, что потеряно оружие, которое стоит на подотчете в заповеднике и обязано быть сдано по окончанию полевого сезона в оружейную комнату. Три дня я бродил по косе в поисках, разбрасывая сапогами снег и пугая медведей безумным видом. На четвертый день во время утреннего стандартного учета с маяка я заметил молодого медведя, который увлеченно что-то раскапывал и грыз в снежной яме, метрах в ста от балка. Смутные подозрения овладели мной. Спустившись по лестнице, я двинулся к медведю. Наверное, выглядел я как викинг-берсерк, потому что заметивший меня мишка сиганул прочь во всю ивановскую. В зубах он уносил кожаную кобуру от ракетницы. Но сама ракетница и несколько ракет лежали в снегу. От обвинений в потере штатного оружия я был спасен, за что и поныне благодарен нашедшему его медведю. Если кобуру он съел, то пусть это будет считаться заслуженной наградой!
Продолжение следует…