Синяк и чукотские консервы
Как-то утром Леша сообщил, что выходил на рассвете из балка и заметил какого-то чистого медведя, вероятно, нового. Однако при осмотре в бинокль я не обнаружил кого-либо, кроме Маши с медвежатами, которые продолжали грызть моржатину на косе. Я было подумал, что Леша принял за новенького кого-то из Машиных отпрысков.
Но через пару часов насытившийся Шустрик двинулся на траву, за ним пошла Маша с Мямликом, и когда они стали подниматься по склону, в нескольких метрах от них из-за огромной глыбы вдруг поднялся медведь. Его чистая белая шерсть резко контрастировала с перемазанными медвежатами и Машей. Да, этот зверь явно появился на берегу совсем недавно. Он в напряженной позе проводил взглядом семейство Маши, а затем спустился по склону и пошел в сторону лагеря. Самец был довольно упитанным, но не слишком крупным. Размером он был, примерно, с Машу.
Свою кличку он получил на следующий день, когда вымазался тухлой моржатиной и одно из грязных пятен рядом с глазом удивительно напоминало свежий фингал. Этот «фингал» красовался на его морде несколько дней и был хорошим отличительным признаком. Сначала он был «вон тот прется опять, который с синяком», а потом стал просто Синяком. К спиртному тяги у него, конечно же, не было никакой, и в этом смысле кличку свою он не оправдывал. Можно и поприличнее было подобрать имя, но так уж сложилось...
Синяк был любопытным и предприимчивым медведем. Он ходил по следам Машиной семьи и по нашим следам, внимательно принюхиваясь и изучая все регулярные маршруты соседей по острову. Он дотошно исследовал балки, бочки и вообще любые крупные предметы. Уже на второй день своего пребывания он обнаружил, что в нескольких старых бочках нутэпельменские охотники заготовили моржатину. Они часто поступают таким образом, когда не удается увезти все мясо в поселок. Тогда часть моржатины они складывают в пустые двухсотлитровые металлические бочки, которые закрывают вырубленными из тех же бочек крышками. Края этих крышек по всей окружности надрубают, чтобы крышка ощетинилась во все стороны острыми зубцами, которые цепляются изнутри за бочку и не позволяют медведю легко вскрыть такую импровизированную «консерву». Зимой это мясо используют на корм собакам, когда приезжают на упряжках охотиться на тюленей в разводьях у острова.
Зимой крышка смерзается с мясом, и медведям действительно, трудно добраться до содержимого. Однако летом все оттаивает, и обладающий достаточным упорством и сообразительностью медведь такую бочку таки вскрывает. А если бочка закрыта все же хорошо, то медведи умудряются использовать другие способы поживиться спрятанным мясом. Помню, как в 2003 году один взрослый самец умудрился сорвать маленькую пробку с такой бочки и потихоньку высасывал мясо через образовавшееся отверстие.
Синяк мгновенно вскрыл одну из бочек с мясом, а еще через день - вторую. Морда у него лучилась довольством. Жизнь удалась. Это ведь не засохшие останки, которые изо дня в день грызут Маша и ее медвежата. Это отборное моржовое мясо с толстым слоем жира.
Кстати, еще немного насчет чукотских моржовых «бочко-консерв». Наш основной крепкий балок рассчитан на нормальную жизнь только двоих человек. Спальное помещение в нем очень маленькое. Нас же было трое. Поэтому нам пришлось занять и второй балок, который используют для ночевок нутэпельменские охотники. Он состряпан из хилых досок, а спальная комната, т.е. полог, сделан из фанеры. Наружная дверь просто отсутствует. Как только появились медведи, мы задумались насчет безопасности в ночное время. Стройматериала для каких-то серьезных конструкторских решений не было, и мы стали делать баррикаду из бочек и бревен. Поначалу мы с трудом подтащили тяжеленную бесформенную бочку, которая лежала в нескольких метрах от балка, и завалили ей дверной проем. Однако быстро обнаружилось, что медведи испытывают громадный интерес к нашей баррикаде. Мы с Максимом частенько вскакивали по ночам при очередной попытке какого-нибудь из косолапых гостей ее разобрать. При этом Леша Дондуа, живший в соседнем балке, не испытывал особенных проблем с ночными визитами. Утренние следы на песке красноречиво свидетельствовали о явном предпочтении медведями нашего балка. Мы шутили, что двое ночующих здесь достаточно упитанны и кушать их куда приятнее и полезнее для здоровья, чем давиться худосочным Лешей. Но вскоре загадочное обстоятельство прояснилось. Выдался солнечный и теплый день, и к полудню в нашем балке и рядом с ним стало явственно попахивать тухлой моржатиной. Оказывается, тяжелая бочка, которую мы положили в основу баррикады, битком набита мясом. Когда солнце прогрело металл бочки, вонь стала невыносимой. Мы тут же укатили бочку на берег и столкнули ее в воду. Ночные визиты медведей стали происходить куда реже...
Сразу по приезду мы установили портативную метеостанцию для сбора данных о температуре, давлении, силе и направлении ветра. Как только появились первые медведи, на военном совете было решено на ночь убирать датчики в дом. Было жаль терять информацию о ночных метеоусловиях, но сохранность станции была важнее. И все же через несколько дней снять датчики забыли. Наутро висевшая на шесте станция грустно помахивала оборванными проводами, а часть датчиков была втоптана в песок.
Виновника застать с поличным не удалось, но судя по следам и довольной морде, это был Синяк. Восстановить работу станции после вмешательства косматого метеоролога нам уже не удалось...
Синяк дольше всех других медведей прожил на острове. В середине сентября, когда мясо в бочках давно закончилось, он перебрался жить в район моржового лежбища, где мы его ежедневно встречали. А после того, как моржи перестали выходить на берег, снова вернулся и поселился на Ратване, недалеко от нашего лагеря. Когда в октябре мы покидали остров, Синяк стоял на склоне и провожал глазами удаляющуюся лодку. Наверное, в его лобастой голове зрела мысль, что пора наведаться в балки. Теперь обитатели этих деревянных берлог уже не помешают навести в них свой, медвежий порядок!
Продолжение следует…