ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ БОМБАРДИРОВКА РОССИИ
как началась несколько веков назад, так и продолжается. И направлена она на то, чтобы отвлечь русских, народ статистически, в массе, не очень умный, хоть и талантливый, на ложные цели развития. Главное: не дать вырастить и закрепить элитные социальные слои, которые в старых европейских странах живут по-феодальному, а воспитываются в университетах. Внешне университет вроде и появился в России, но по крайней мере на 10% это симулякр. Учит учили, но не всему: "забыли" научить искусству господства, настоящей (то есть тайной) дипломатии и разведке, управлению историей. Две последние службы в России созданы, хотя кажется что под внешним управлением, но сама русская элитная молодёжь так не воспитывается. Не дают. Вместо этого воспитывается молодёжь "золотая" - псевдоэлитная, новиопская, компрадорская. Здесь самый главный симулякр, не дающий сформироваться русскому возрождению и ирреденте. Дают получить кое-какое образование и на этом всё! Загружают русские умы масонским идеологическим балластом. А с точки зрения содержания идеологических бомб... они могут быть весьма интересными. Ниже приводятся два очень далёких друг от друга, чуть ли не противоположных, примера. Материал взят с сайта "Толкователь".
1. «Офирия»: русский масонский идеал «новой России»
Восстание Пугачёва и Французская революция вынудили русских масонов срочно придумывать оригинальные, российские проекты Утопий. В них главным реформатором выступает просвещённый монарх («единственный европеец») и окружение прогрессоров. Такова основа Утопий Левшина, Львова и Щербатова. С тех пор и до наших дней такое масонское визионерство - основа российской власти.
Леонид Геллер и Мишель Нике написали книгу «Утопия в России». В ней они рассматривают почти весь уровень утопий, существовавших в стране, начиная с XVI века и по наши дни. Одна из самых важных - это масонские утопии екатерининского времени, которые в итоге и стали основой российской государственности на последующие два века. Именно в это время происходило формирование и принципов функционирования госаппарата (прусского типа) и окончательное отделение правящей верхушки от основной массы народа (первым - «вольности», вторым - закабаление и «патриотизм»).
С середине XVIII века масонство в России стало формировать идеологию государства. К примеру, Радищев предполагал тогда, что смерть человека - это переход на более высокий уровень материи, недоступный нашим грубым чувствам. Ему представлялся космос, полный совершенных существ, наделённых совершенным языком и объединённых в совершенное общество. Эта почти тейярдовская идея ляжет в основу утопии «русского космизма», одним из великих предшественников которой был Радищев.
Пугачёв и Французская революция усилили консерватизм большинства лож. Анархистский эгалитаризм Пугачева и демократический эгалитаризм Французской революции оказались двумя ликами того зла, которое угрожало разрушить мир. Только Новое Христианство в духе Сен-Мартена, Лаватера и других проповедников эзотеризма могло остановить это зло. Поскольку главный закон для «христианина патриота» - любовь к богу и ближнему, изменения в христианском обществе должны происходить без принуждения и жестокости, в рамках существующего порядка. Красноречивая иллюстрация этого принципа название одного из трактатов Лопухина: «Излияние сердца, чтущего благость единоначалия и ужасающегося, взирая на пагубные плоды мечтания равенства и буйной свободы».
Тем не менее масонство пострадало от того идеологического поворота, который оно подготовило. Начав с тайного наблюдения за деятельностью и изданиями масонов и закончив арестом Новикова и запретом лож в 1792 году, Екатерина продемонстрировала хороший политический инстинкт (Павел восстановит масонов в правах). Масонство с его мистицизмом и склонностью к оккультизму стало соперничать с тем православным порядком, который оно, казалось бы, поддерживало. Масоны демонстрировали свою лояльность к нему, но полностью не слились с ним. Именно в ложах удивительным образом сохранился «эвномический» дух Просвещения. Наверное, поэтому в начале XIX века самая влиятельная в России ложа взяла имя Астреи, богини справедливости, которая жила среди людей золотого века и, вместе с Минервой, была покровительницей философов и просвещенных монархов.
Российское масонство того времени оставило несколько литературных произведений, в которых описывалась идеальная Россия.
Пример такой конструкции идеала русского масонства, в частности, содержится в «Новейшем путешествии» (1784) В.Лёвшина (1746-1826). Его рассказ раздвоен, землянин отправляется на Луну и обнаруживает там совершенное общество, в то время как житель Луны посещает Землю и возвращается напуганный земными обычаями, но воодушевлённый ходом дел в екатерининской России. Лунное общество совмещает модель Бетики с сентименталистским идеалом. Оно напоминает «Офирию» Щербатова (о ней ниже) своим этическим утилитаризмом и аппаратом нравственного принуждения, усиленным административными мерами (самая суровая - изгнание непокорных на тёмную сторону Луны, населенную дикарями). Лунный закон запрещает все «бесполезные науки» и наказывает любопытных, стремящихся проникнуть в тайны природы. Тем не менее «Путешествие» включает курс астрономии и механики, написанный в приподнятом тоне.
Пасторальную картину мы находим в романе П.Львова «Российская Памела» (1789). Обрисованный в нём остров счастья привлекает внимание деталью: все его обитатели живут под одной крышей, «их город - один дом, очень длинный». Перед нами будущий фаланстер, смелая идея, не получившая развития в то время. Оригинальность романа, стремящегося «русифицировать» Новую Элоизу, - в выборе сельской обстановки и сельских персонажей, а также - в описании имения, в котором отношения между помещиками и крестьянами напоминают гармонию чувств, царящую на Кларене, счастливом острове Руссо.
Сложность этой позиции отражена в «Путешествии в землю офирийскую г-на С…, шведского дворянина, сочинении князя М.Щербатова (1733-1790), написанном в 1784 году, но опубликованном лишь в 1896-м. Несмотря на свою незавершенность, эта книга - наиболее детальное в русской литературе описание государственными масонами идеального общества.
Фабула её проста. Корабль, на котором плывёт герой-повествователь, направляется к Южному полюсу. Оказавшись в стране, чье название отсылает к масонской символике, автор беспрепятственно изучает эту страну, поскольку ее язык (санскрит) ему известен. Путешествуя по огромной империи, он наблюдает, собирает факты и документы. Две первые главы написаны в жанре приключений. Этой же условностью оправдана вставка нравоучительной новеллы о «честном человеке» из Офирии.
Идею травестийной топонимии Щербатов, вероятно, нашёл в «Аргениде» Барклая. Города и реки Офирии носят имена: Евки (Киев), Квамо (Москва), Перегаб (Петербург), Голва (Волга). Сложные политические отношения с соседями «палями» (поляками) и «дышвами» (шведами); основание императором Перегой новой столицы в ущерб древней Квамо; четырнадцатиклассная табель о рангах гражданской и военной службы; урбанизация; стратификация общества, в основании которого находятся крестьяне-рабы, делают Офирию похожей на РоссиюXVIII века.
Когда «шведский дворянин» прибывает в Офирию, там идет 1704 год эры, наступившей после перенесения столицы из Перегаба в Квамо (центр империи). По европейскому летоисчислению это 1774 год. Согласно календарю, введённому Петром Великим, год 1704 (начало строительства Петербурга и Кронштадта) считается первым годом новой эпохи.
Офирия - это образ будущей России, а не абстрактного идеального государства. Наследственная монархия устранила опасность деспотизма, благодаря выборным государственным институтам, в которых представлены разные слои общества: не только аристократия и знать (истинные властители), не только купцы и ремесленники, но и «учёные люди». Пока лучшие люди занимаются творчеством и правят, внизу остаётся 90% массы населения - крестьян-рабов.
Деистская церковь, принявшая элементы масонского ритуала, ведёт граждан не столько по пути духовности, сколько по пути добронравия и социального порядка. Священники - офирская полиция. Государство управляет экономикой, за свой счёт кормит чиновников, организует военные колонии, позволяющие повысить сельскохозяйственное производство, обеспечить армию и организовать народ. Медицина и образование бесплатны (для 10% высших сословий).
Вездесущность Государства предполагает полную регламентацию жизни, основанную на строгой общественной организации. Все социальные группы имеют свои чёткие обязанности и привилегии, равно как и строго определенный образ жизни, включающий жильё установленного размера, тип одежды, пищу и питьё (алкоголь неизвестен в Офире, по контрасту с Россией). Постоянный полицейский (или священнический) надзор поддерживает механизм неравенства и подчинения личности интересам Государства.
Система социальных групп не исключает некоторой гибкости, и Щербатов приводит примеры выхода граждан за пределы своих каст. Регламентация жизни не устанавливается законом, а востребована общественными нравами. Стараться быть выше своего положения безнравственно. Офирец несовершенен (школа запрещает контакты между учениками и взрослыми в соответствии с «новой педагогикой» Бецкого). Самосовершенствование длительно, и никто не освобождён от него.
В центре этой концепции - нравственный человек, способный ошибаться. Он оправдывает противоречия этой концепции, связывает её с масонской доктриной, какой она предстает в трактатах 1780-х годов, со всеми своими принципами подчинения и духовного «надзора», акцентами на «органическом», естественном неравенстве.
Щербатов показывает, как изменить мир, не разрушая социально-политического устройства государства. Офирия не разрешила всех своих проблем, это не «идеальное масонское государство», она - шаг к «новому человечеству». Офирийцы готовы к откровениям христианской веры: их история не завершена.
Эта перспектива проливает свет на проблему рабства в книге Щербатова. Казалось бы, автор должен был прояснить свою позицию, но он не делает этого. Его недомолвки, а также некоторые указания в тексте (в результате урбанизации крестьяне становятся иногда ремесленниками или торговцами) позволяют предположить, что участь рабов может измениться. В предписаниях правителям Офирии рабство осуждается. Однако день освобождения ещё далек, и нетрудно понять почему. Рассказчик прибывает в Офирию в 1774 году: еще одна символическая дата, отсылающая на этот раз к подавлению восстания Пугачева, во время которого крестьяне показали, что без хозяев они могут превратиться в зверей.
От Щербатова до Карамзина масоны защищают самодержавие и крепостное право, потому что их доктрина противопоставляет внешней свободе свободу истинную, свободу «внутреннего человека». Только эта свобода идёт в счет: внешняя свобода, ложная и опасная цель революции, разрушает общественный организм.
Масоны преследовали универсалистские цели. Лаватер говорит об этих целях, определяя Новое Христианство как внутреннюю вселенскую церковь, предполагающую единство языка, монархическое единоначалие, единую религию и единую медицину. Но универсальное может быть достигнуто через национальное. Масоны - и прежде всего немецкие ложи, боровшиеся против французского влияния, вдохнули новую жизнь в идею «нации», придали этой идее новую ценность. Они вместе с Лейбницем признавали исключительное положение России. Мистики, от Кульмана до Юнга-Штиллинга, пользовавшегося огромным влиянием на рубеже XVIII-XIX веков, ждали прихода новой Церкви с Востока, роль которого вполне могла сыграть Россия.
Эти ожидания связывались для русских масонов со старой идеей Москвы - Третьего Рима, поэтому они проявляли растущий интерес не только к Древней Руси (Новиков, Щербатов), но и к учениям сектантов. В частности, Лопухин входил в контакт с духоборами и даже вступался за них. «Новый человек» духоборов оказывается близок «новому человеку» мартинистов.
Т.е. в основе российского государственного аппарата, сконструированного при Екатерине и частично дожившего до наших дней, лежит прусская система, но она же лежит и в системе мировоззрений русского масонства. Прусская бюрократия, прусский масонский конструкт «нового человека» и идеального государства, и всё это с примесью русского сектанства - и заложили основу той Системы, которая во времена великих реформ (Екатерины II, Александра II, Ленина, Горбачёва-Ельцина) пыталась победить русское в России.
"Толкователь: Офирия"
2. Идеальный фашизм богослова о. Павла Флоренского
В 1933 году известный русский философ и богослов Павел Флоренский в БАМЛАГе написал трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Он никогда не скрывал своего зоологического антисемитизма и ненависти к демократии, и в этом труде вывел идеальную фашистскую диктатуру - с совершенной организацией и системой контроля, изолированную от внешнего мира, во главе с харизматичным вождём. В числе похожих вождей (но не идеальных) он видел Гитлера и Муссолини. Этот трактат Флоренского следователи ОГПУ «привязали» позже к обвинениям по Русской фашистской партии.
Павел Флоренский происходил из богатой семьи, получил хорошее образование. В 1900-е близко сходится с богемой Серебряного века (Блоком, Гиппиус, Белым и др.). Однако богемная жизнь не помещала ему принять в 1911 году священнический сан. Также как хорошее образование (физмат МГУ), либеральный круг знакомств не помешали ему стать зоологическим антисемитом. Во время печального знаменитого судебного «процесса Бейлиса» он встаёт на сторону черносотенцев, под псевдонимом пишет множество статей, в которых доказывает существование жутких еврейских ритуалов, в частности употребление евреями крови христианских младенцев. Флоренский становится духовником ещё одного черносотенного литератора - Василия Розанова.
Революцию он приветствовал как «очищающий Апоклипсис», который очистит землю от вырожденцев, и, в частности, и от Православной церкви, которую он считал отмирающим организмом. Флоренского неожиданно поддерживает Лев Троцкий, и устраивает его в Главэнерго, где священник работает над планом ГОЭЛРО. В это время он пишет одну из своих самых знаменитых книг - «Мнимости в геометрии», которой хочет перевернуть всю науку. В ней Флоренский доказывает, что Солнце и планеты обращаются вокруг Земли, а также казывает на существование «границы между Землёй и Небом», располагавшейся между орбитами Урана и Нептуна».
В середине 1920-х Флоренский разочаровывается в большевиках, считая, что они обманули интеллектуалов, введя в стране демократию - власть черни. Богослов увлекается фашизмом, и скоро приходит к выводу, что только эта идеология может спасти Россию от остатков прогнившего царизма (в виде культуры) и демократии большевиков (в виде политики). В 1928 года за фашизм его подвергают ссылке в Нижний Новгород. Жена Горького Пешкова добивается для него разрешения эмиграции. Но Флоренский непреклонен, он отвергает поездку в Прагу, где для него уже было готово место профессора в университете - ради идеи борьбы за фашизм в России.
В 1933 году его арестовывают по делу «национал-фашистского центра» и дают 10 лет заключения. Правда, место в лагере ему находят тёплое - математиком в научном отделе БАМЛАГа (там он делал инженерные расчёты железнодорожных путей). Именно в этом лагере Флоренский по просьбе следователей пишет трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем» - те хотели понять, за что же борются русские фашисты.
Далее был новый лагерь - Соловецкий, и там тоже тёплое место - исследователем в лаборатории по производству агар-агара. В 1937 году богослова расстреляли.
Мы даём основные тезисы Флоренского из его трактата, как должно выглядеть идеальное государство фашизма.
«- Православная Церковь в своём современном виде существовать не может и неминуемо разложится окончательно.
- Политическая свобода масс в государствах с представительным правлением есть обман и самообман масс, но самообман опасный, отвлекающий в сторону от полезной деятельности и вовлекающий в политиканство.
- Политика есть специальность, столь же недоступная массам, как медицина или математика, и потому столь же опасная в руках невежд, как яд или взрывчатое вещество. Отсюда следует соответствующий вывод о представительстве: как демократический принцип оно вредно, и не давая удовлетворения никому, в частности, вместе с тем ослабляет и целое.
- Государство должно быть экономически изолировано от внешнего мира, а его границы - закрыты для любого вторжения ядовитой культуры распадающихся капиталистических государств.
- Ни одно правительство, если оно не желает краха, фактически не опирается на решение большинства в вопросах важнейших и вносит свои коррективы; а это значит, что по существу оно не признаёт представительства, но пользуется им, как средством для прикрытия своих действий.
- Но, отрицая демократическое представительство, правительство должно быть чутко к голосу тех лиц или групп, которые действительно могут сказать нечто полезное правительству, специалистов тех или других отраслей, той или другой научной дисциплины, того или другого района, того или другого психологического склада.
- Начиная от тончайших построений физико-математических наук, кончая достаточно элементарными средствами существования - все стороны жизни наполнены ядовитыми продуктами жизнедеятельности человечества и заняты разрушением самих себя. Наука учит не бодрой уверенности знания, а доказательству бессилия и необходимости скепсиса; автомобилизм - к задержке уличного движения; избыток пищевых средств - к голоданию; представительное правление - к господству случайных групп и всеобщей продажности; пресса - ко лжи; судопроизводство - к инсценировке правосудия и т. д.
- Такова же судьба различных видов политического устройства государства. От демократической республики до абсолютной монархии, чрез разнообразные промежуточные ступени, все существующие виды правового строя не несут своей функции. Нельзя обманываться: не война и не революции привели их к тяжёлому положению, но внутренние процессы; война же и революция]лишь ускорили обнаружение внутренних язв.
- Может быть, какими-либо искусственными мерами и можно было бы гальванизировать на какое-то время труп монархии, но он двигался бы не самостоятельно и вскоре окончательно развалился бы.
- Республики кажутся в несколько лучшем положении, но это так только потому, что при менее определённой структуре они легче подчиняются посторонним силам, сохраняя, однако, свою видимость.
- В основе внутренней политики государства должен лежать принципиальный запрет каких бы то ни было партий и организаций политического характера. Оппозиционные партии тормозят деятельность государства, партии же изъявляющие особо нарочитую преданность, не только излишни, но и разлагают государственный строй, подменяя собою целое государства, суживая его в размерах и, в конечном счете, становясь янычарами, играющими верховной государственной властью.
- Никакие парламенты, учредительные собрания, совещания и прочая многоголосица не смогут вывезти человечество из тупиков и болот, потому что тут речь идёт не о выяснении того, что уже есть, а о прозрении в то, чего ещё нет. Требуется лицо, обладающее интуицией будущей культуры, лицо пророческого склада.
- Это лицо на основании своей интуиции, пусть и смутной, должно ковать общество. Ему нет необходимости быть ни гениально умным, ни нравственно возвышаться над всеми, но необходимой является гениальная воля, - воля, которая стихийно, может быть даже не понимая всего, что она делает, стремится к цели, ещё не обозначенной в истории.
- Как суррогат такого лица, как переходная ступень истории появляются деятели вроде Муссолини, Гитлера и др. Исторически появление их целесообразно, поскольку отучает массы от демократического образа мышления, от партийных, парламентских и подобных предрассудков, поскольку даёт намек, как много может сделать воля. Но подлинного творчества в этих лицах всё же нет, и надо думать, они - лишь первые попытки человечества породить героя.
- Будущий строй нашей страны ждёт того, кто, обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего, и отдался бы влекущей его цели.
- Все права на власть, избирательные (по назначению), - старая ветошь. На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право - сила гения, сила творить этот строй.
- И как бы ни назывался подобный творец культуры - правителем, императором или как-нибудь иначе, мы будем считать его истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что перед нами живое явление творческой мощи человечества».
"Толкователь: Идеальный фашизм о. Павла Флоренского"
1. «Офирия»: русский масонский идеал «новой России»
Восстание Пугачёва и Французская революция вынудили русских масонов срочно придумывать оригинальные, российские проекты Утопий. В них главным реформатором выступает просвещённый монарх («единственный европеец») и окружение прогрессоров. Такова основа Утопий Левшина, Львова и Щербатова. С тех пор и до наших дней такое масонское визионерство - основа российской власти.
Леонид Геллер и Мишель Нике написали книгу «Утопия в России». В ней они рассматривают почти весь уровень утопий, существовавших в стране, начиная с XVI века и по наши дни. Одна из самых важных - это масонские утопии екатерининского времени, которые в итоге и стали основой российской государственности на последующие два века. Именно в это время происходило формирование и принципов функционирования госаппарата (прусского типа) и окончательное отделение правящей верхушки от основной массы народа (первым - «вольности», вторым - закабаление и «патриотизм»).
С середине XVIII века масонство в России стало формировать идеологию государства. К примеру, Радищев предполагал тогда, что смерть человека - это переход на более высокий уровень материи, недоступный нашим грубым чувствам. Ему представлялся космос, полный совершенных существ, наделённых совершенным языком и объединённых в совершенное общество. Эта почти тейярдовская идея ляжет в основу утопии «русского космизма», одним из великих предшественников которой был Радищев.
Пугачёв и Французская революция усилили консерватизм большинства лож. Анархистский эгалитаризм Пугачева и демократический эгалитаризм Французской революции оказались двумя ликами того зла, которое угрожало разрушить мир. Только Новое Христианство в духе Сен-Мартена, Лаватера и других проповедников эзотеризма могло остановить это зло. Поскольку главный закон для «христианина патриота» - любовь к богу и ближнему, изменения в христианском обществе должны происходить без принуждения и жестокости, в рамках существующего порядка. Красноречивая иллюстрация этого принципа название одного из трактатов Лопухина: «Излияние сердца, чтущего благость единоначалия и ужасающегося, взирая на пагубные плоды мечтания равенства и буйной свободы».
Тем не менее масонство пострадало от того идеологического поворота, который оно подготовило. Начав с тайного наблюдения за деятельностью и изданиями масонов и закончив арестом Новикова и запретом лож в 1792 году, Екатерина продемонстрировала хороший политический инстинкт (Павел восстановит масонов в правах). Масонство с его мистицизмом и склонностью к оккультизму стало соперничать с тем православным порядком, который оно, казалось бы, поддерживало. Масоны демонстрировали свою лояльность к нему, но полностью не слились с ним. Именно в ложах удивительным образом сохранился «эвномический» дух Просвещения. Наверное, поэтому в начале XIX века самая влиятельная в России ложа взяла имя Астреи, богини справедливости, которая жила среди людей золотого века и, вместе с Минервой, была покровительницей философов и просвещенных монархов.
Российское масонство того времени оставило несколько литературных произведений, в которых описывалась идеальная Россия.
Пример такой конструкции идеала русского масонства, в частности, содержится в «Новейшем путешествии» (1784) В.Лёвшина (1746-1826). Его рассказ раздвоен, землянин отправляется на Луну и обнаруживает там совершенное общество, в то время как житель Луны посещает Землю и возвращается напуганный земными обычаями, но воодушевлённый ходом дел в екатерининской России. Лунное общество совмещает модель Бетики с сентименталистским идеалом. Оно напоминает «Офирию» Щербатова (о ней ниже) своим этическим утилитаризмом и аппаратом нравственного принуждения, усиленным административными мерами (самая суровая - изгнание непокорных на тёмную сторону Луны, населенную дикарями). Лунный закон запрещает все «бесполезные науки» и наказывает любопытных, стремящихся проникнуть в тайны природы. Тем не менее «Путешествие» включает курс астрономии и механики, написанный в приподнятом тоне.
Пасторальную картину мы находим в романе П.Львова «Российская Памела» (1789). Обрисованный в нём остров счастья привлекает внимание деталью: все его обитатели живут под одной крышей, «их город - один дом, очень длинный». Перед нами будущий фаланстер, смелая идея, не получившая развития в то время. Оригинальность романа, стремящегося «русифицировать» Новую Элоизу, - в выборе сельской обстановки и сельских персонажей, а также - в описании имения, в котором отношения между помещиками и крестьянами напоминают гармонию чувств, царящую на Кларене, счастливом острове Руссо.
Сложность этой позиции отражена в «Путешествии в землю офирийскую г-на С…, шведского дворянина, сочинении князя М.Щербатова (1733-1790), написанном в 1784 году, но опубликованном лишь в 1896-м. Несмотря на свою незавершенность, эта книга - наиболее детальное в русской литературе описание государственными масонами идеального общества.
Фабула её проста. Корабль, на котором плывёт герой-повествователь, направляется к Южному полюсу. Оказавшись в стране, чье название отсылает к масонской символике, автор беспрепятственно изучает эту страну, поскольку ее язык (санскрит) ему известен. Путешествуя по огромной империи, он наблюдает, собирает факты и документы. Две первые главы написаны в жанре приключений. Этой же условностью оправдана вставка нравоучительной новеллы о «честном человеке» из Офирии.
Идею травестийной топонимии Щербатов, вероятно, нашёл в «Аргениде» Барклая. Города и реки Офирии носят имена: Евки (Киев), Квамо (Москва), Перегаб (Петербург), Голва (Волга). Сложные политические отношения с соседями «палями» (поляками) и «дышвами» (шведами); основание императором Перегой новой столицы в ущерб древней Квамо; четырнадцатиклассная табель о рангах гражданской и военной службы; урбанизация; стратификация общества, в основании которого находятся крестьяне-рабы, делают Офирию похожей на РоссиюXVIII века.
Когда «шведский дворянин» прибывает в Офирию, там идет 1704 год эры, наступившей после перенесения столицы из Перегаба в Квамо (центр империи). По европейскому летоисчислению это 1774 год. Согласно календарю, введённому Петром Великим, год 1704 (начало строительства Петербурга и Кронштадта) считается первым годом новой эпохи.
Офирия - это образ будущей России, а не абстрактного идеального государства. Наследственная монархия устранила опасность деспотизма, благодаря выборным государственным институтам, в которых представлены разные слои общества: не только аристократия и знать (истинные властители), не только купцы и ремесленники, но и «учёные люди». Пока лучшие люди занимаются творчеством и правят, внизу остаётся 90% массы населения - крестьян-рабов.
Деистская церковь, принявшая элементы масонского ритуала, ведёт граждан не столько по пути духовности, сколько по пути добронравия и социального порядка. Священники - офирская полиция. Государство управляет экономикой, за свой счёт кормит чиновников, организует военные колонии, позволяющие повысить сельскохозяйственное производство, обеспечить армию и организовать народ. Медицина и образование бесплатны (для 10% высших сословий).
Вездесущность Государства предполагает полную регламентацию жизни, основанную на строгой общественной организации. Все социальные группы имеют свои чёткие обязанности и привилегии, равно как и строго определенный образ жизни, включающий жильё установленного размера, тип одежды, пищу и питьё (алкоголь неизвестен в Офире, по контрасту с Россией). Постоянный полицейский (или священнический) надзор поддерживает механизм неравенства и подчинения личности интересам Государства.
Система социальных групп не исключает некоторой гибкости, и Щербатов приводит примеры выхода граждан за пределы своих каст. Регламентация жизни не устанавливается законом, а востребована общественными нравами. Стараться быть выше своего положения безнравственно. Офирец несовершенен (школа запрещает контакты между учениками и взрослыми в соответствии с «новой педагогикой» Бецкого). Самосовершенствование длительно, и никто не освобождён от него.
В центре этой концепции - нравственный человек, способный ошибаться. Он оправдывает противоречия этой концепции, связывает её с масонской доктриной, какой она предстает в трактатах 1780-х годов, со всеми своими принципами подчинения и духовного «надзора», акцентами на «органическом», естественном неравенстве.
Щербатов показывает, как изменить мир, не разрушая социально-политического устройства государства. Офирия не разрешила всех своих проблем, это не «идеальное масонское государство», она - шаг к «новому человечеству». Офирийцы готовы к откровениям христианской веры: их история не завершена.
Эта перспектива проливает свет на проблему рабства в книге Щербатова. Казалось бы, автор должен был прояснить свою позицию, но он не делает этого. Его недомолвки, а также некоторые указания в тексте (в результате урбанизации крестьяне становятся иногда ремесленниками или торговцами) позволяют предположить, что участь рабов может измениться. В предписаниях правителям Офирии рабство осуждается. Однако день освобождения ещё далек, и нетрудно понять почему. Рассказчик прибывает в Офирию в 1774 году: еще одна символическая дата, отсылающая на этот раз к подавлению восстания Пугачева, во время которого крестьяне показали, что без хозяев они могут превратиться в зверей.
От Щербатова до Карамзина масоны защищают самодержавие и крепостное право, потому что их доктрина противопоставляет внешней свободе свободу истинную, свободу «внутреннего человека». Только эта свобода идёт в счет: внешняя свобода, ложная и опасная цель революции, разрушает общественный организм.
Масоны преследовали универсалистские цели. Лаватер говорит об этих целях, определяя Новое Христианство как внутреннюю вселенскую церковь, предполагающую единство языка, монархическое единоначалие, единую религию и единую медицину. Но универсальное может быть достигнуто через национальное. Масоны - и прежде всего немецкие ложи, боровшиеся против французского влияния, вдохнули новую жизнь в идею «нации», придали этой идее новую ценность. Они вместе с Лейбницем признавали исключительное положение России. Мистики, от Кульмана до Юнга-Штиллинга, пользовавшегося огромным влиянием на рубеже XVIII-XIX веков, ждали прихода новой Церкви с Востока, роль которого вполне могла сыграть Россия.
Эти ожидания связывались для русских масонов со старой идеей Москвы - Третьего Рима, поэтому они проявляли растущий интерес не только к Древней Руси (Новиков, Щербатов), но и к учениям сектантов. В частности, Лопухин входил в контакт с духоборами и даже вступался за них. «Новый человек» духоборов оказывается близок «новому человеку» мартинистов.
Т.е. в основе российского государственного аппарата, сконструированного при Екатерине и частично дожившего до наших дней, лежит прусская система, но она же лежит и в системе мировоззрений русского масонства. Прусская бюрократия, прусский масонский конструкт «нового человека» и идеального государства, и всё это с примесью русского сектанства - и заложили основу той Системы, которая во времена великих реформ (Екатерины II, Александра II, Ленина, Горбачёва-Ельцина) пыталась победить русское в России.
"Толкователь: Офирия"
2. Идеальный фашизм богослова о. Павла Флоренского
В 1933 году известный русский философ и богослов Павел Флоренский в БАМЛАГе написал трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Он никогда не скрывал своего зоологического антисемитизма и ненависти к демократии, и в этом труде вывел идеальную фашистскую диктатуру - с совершенной организацией и системой контроля, изолированную от внешнего мира, во главе с харизматичным вождём. В числе похожих вождей (но не идеальных) он видел Гитлера и Муссолини. Этот трактат Флоренского следователи ОГПУ «привязали» позже к обвинениям по Русской фашистской партии.
Павел Флоренский происходил из богатой семьи, получил хорошее образование. В 1900-е близко сходится с богемой Серебряного века (Блоком, Гиппиус, Белым и др.). Однако богемная жизнь не помещала ему принять в 1911 году священнический сан. Также как хорошее образование (физмат МГУ), либеральный круг знакомств не помешали ему стать зоологическим антисемитом. Во время печального знаменитого судебного «процесса Бейлиса» он встаёт на сторону черносотенцев, под псевдонимом пишет множество статей, в которых доказывает существование жутких еврейских ритуалов, в частности употребление евреями крови христианских младенцев. Флоренский становится духовником ещё одного черносотенного литератора - Василия Розанова.
Революцию он приветствовал как «очищающий Апоклипсис», который очистит землю от вырожденцев, и, в частности, и от Православной церкви, которую он считал отмирающим организмом. Флоренского неожиданно поддерживает Лев Троцкий, и устраивает его в Главэнерго, где священник работает над планом ГОЭЛРО. В это время он пишет одну из своих самых знаменитых книг - «Мнимости в геометрии», которой хочет перевернуть всю науку. В ней Флоренский доказывает, что Солнце и планеты обращаются вокруг Земли, а также казывает на существование «границы между Землёй и Небом», располагавшейся между орбитами Урана и Нептуна».
В середине 1920-х Флоренский разочаровывается в большевиках, считая, что они обманули интеллектуалов, введя в стране демократию - власть черни. Богослов увлекается фашизмом, и скоро приходит к выводу, что только эта идеология может спасти Россию от остатков прогнившего царизма (в виде культуры) и демократии большевиков (в виде политики). В 1928 года за фашизм его подвергают ссылке в Нижний Новгород. Жена Горького Пешкова добивается для него разрешения эмиграции. Но Флоренский непреклонен, он отвергает поездку в Прагу, где для него уже было готово место профессора в университете - ради идеи борьбы за фашизм в России.
В 1933 году его арестовывают по делу «национал-фашистского центра» и дают 10 лет заключения. Правда, место в лагере ему находят тёплое - математиком в научном отделе БАМЛАГа (там он делал инженерные расчёты железнодорожных путей). Именно в этом лагере Флоренский по просьбе следователей пишет трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем» - те хотели понять, за что же борются русские фашисты.
Далее был новый лагерь - Соловецкий, и там тоже тёплое место - исследователем в лаборатории по производству агар-агара. В 1937 году богослова расстреляли.
Мы даём основные тезисы Флоренского из его трактата, как должно выглядеть идеальное государство фашизма.
«- Православная Церковь в своём современном виде существовать не может и неминуемо разложится окончательно.
- Политическая свобода масс в государствах с представительным правлением есть обман и самообман масс, но самообман опасный, отвлекающий в сторону от полезной деятельности и вовлекающий в политиканство.
- Политика есть специальность, столь же недоступная массам, как медицина или математика, и потому столь же опасная в руках невежд, как яд или взрывчатое вещество. Отсюда следует соответствующий вывод о представительстве: как демократический принцип оно вредно, и не давая удовлетворения никому, в частности, вместе с тем ослабляет и целое.
- Государство должно быть экономически изолировано от внешнего мира, а его границы - закрыты для любого вторжения ядовитой культуры распадающихся капиталистических государств.
- Ни одно правительство, если оно не желает краха, фактически не опирается на решение большинства в вопросах важнейших и вносит свои коррективы; а это значит, что по существу оно не признаёт представительства, но пользуется им, как средством для прикрытия своих действий.
- Но, отрицая демократическое представительство, правительство должно быть чутко к голосу тех лиц или групп, которые действительно могут сказать нечто полезное правительству, специалистов тех или других отраслей, той или другой научной дисциплины, того или другого района, того или другого психологического склада.
- Начиная от тончайших построений физико-математических наук, кончая достаточно элементарными средствами существования - все стороны жизни наполнены ядовитыми продуктами жизнедеятельности человечества и заняты разрушением самих себя. Наука учит не бодрой уверенности знания, а доказательству бессилия и необходимости скепсиса; автомобилизм - к задержке уличного движения; избыток пищевых средств - к голоданию; представительное правление - к господству случайных групп и всеобщей продажности; пресса - ко лжи; судопроизводство - к инсценировке правосудия и т. д.
- Такова же судьба различных видов политического устройства государства. От демократической республики до абсолютной монархии, чрез разнообразные промежуточные ступени, все существующие виды правового строя не несут своей функции. Нельзя обманываться: не война и не революции привели их к тяжёлому положению, но внутренние процессы; война же и революция]лишь ускорили обнаружение внутренних язв.
- Может быть, какими-либо искусственными мерами и можно было бы гальванизировать на какое-то время труп монархии, но он двигался бы не самостоятельно и вскоре окончательно развалился бы.
- Республики кажутся в несколько лучшем положении, но это так только потому, что при менее определённой структуре они легче подчиняются посторонним силам, сохраняя, однако, свою видимость.
- В основе внутренней политики государства должен лежать принципиальный запрет каких бы то ни было партий и организаций политического характера. Оппозиционные партии тормозят деятельность государства, партии же изъявляющие особо нарочитую преданность, не только излишни, но и разлагают государственный строй, подменяя собою целое государства, суживая его в размерах и, в конечном счете, становясь янычарами, играющими верховной государственной властью.
- Никакие парламенты, учредительные собрания, совещания и прочая многоголосица не смогут вывезти человечество из тупиков и болот, потому что тут речь идёт не о выяснении того, что уже есть, а о прозрении в то, чего ещё нет. Требуется лицо, обладающее интуицией будущей культуры, лицо пророческого склада.
- Это лицо на основании своей интуиции, пусть и смутной, должно ковать общество. Ему нет необходимости быть ни гениально умным, ни нравственно возвышаться над всеми, но необходимой является гениальная воля, - воля, которая стихийно, может быть даже не понимая всего, что она делает, стремится к цели, ещё не обозначенной в истории.
- Как суррогат такого лица, как переходная ступень истории появляются деятели вроде Муссолини, Гитлера и др. Исторически появление их целесообразно, поскольку отучает массы от демократического образа мышления, от партийных, парламентских и подобных предрассудков, поскольку даёт намек, как много может сделать воля. Но подлинного творчества в этих лицах всё же нет, и надо думать, они - лишь первые попытки человечества породить героя.
- Будущий строй нашей страны ждёт того, кто, обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего, и отдался бы влекущей его цели.
- Все права на власть, избирательные (по назначению), - старая ветошь. На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право - сила гения, сила творить этот строй.
- И как бы ни назывался подобный творец культуры - правителем, императором или как-нибудь иначе, мы будем считать его истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что перед нами живое явление творческой мощи человечества».
"Толкователь: Идеальный фашизм о. Павла Флоренского"