(no subject)
Выложу несколько стихотворений Алексея Скалдина из тех, которых, кажется, нет в Интернете. Стихов у него немного, и по прочтении всего корпуса создается впечатление чего-то недоговоренного. Проза его оставляет у меня такое же впечатление, причем недоговоренность эта словно бы двойная: намеренная, рассчитанная на посвященных, и ненамеренная, вызванная внешними, роковыми обстоятельствами. Скалдин не писал фрагментами, но дошел весь в отрывках, незаконченных замыслах, словно доказывая своей несчастной судьбой, что рукописи прекрасно горят и пропадают пропадом. Не он один такой, конечно, - но в тоже время он такой один.
ПЕТЕРБУРГ
I
Вечерний час. Мигая, фонари
Возносят лики длинной чередою.
Над городом, под ясною звездою,
Фонарный свет как отблески зари.
Что ж, город мой, до времени цари:
Ничтожен ты в туманах, над водою,
И твой предсмертному подобен вою
Предсонный гул... О, Муза, посмотри!
Ты - мудрая. Когда умолкнут шумы,
Поведаешь о том, что было днем,
Мы в полночь вместе к солнцу воззовем,
Теперь же отдадим иному думы
И песен дар: зане совлек Господь
Покров дневной, - раскрыта наша плоть.
II
Гляди. Решай, на что направим взоры:
Там, на скале, стал призрачен титан,
Покинули блудницы смрадный стан,
И за добычею выходят воры.
Дома стоят, как каменные горы,
Над маревом болотистых полян,
Осклизлые, но то не кровь из ран,
А гной, смертельный гной точат их поры.
Здесь тайна нам дана. Светильный газ,
Подобно этим трупам синегубым,
Зловонный, мерзостный течет по трубам,
Чтоб вспыхнуть радостно в последний час.
Покойникам воскресные одежды
Готовит смерть. Раскрой же шире вежды.
ПРИТЧА О ЖАТВЕ
Другу
Еще одной высокой, важной песни...
А. Пушкин
О, братья-воины Господня Гроба,
Послушайте, что ныне скажет вам
Великий Мастер. Темная утроба
Земли-Владычицы прияла Семя
Святое в дар и рост. Приспело время
Людской страды. Се на потребу нам.
Припомните слова, что жатвы много -
Жнецов же мало. Ныне ваша длань
Да примет серп. Недалека дорога,
Еще прохлада утра нежит лики,
Цветы раскрыты белой повилики,
И вся в росе хлебов земная дань.
Вы станьте в ряд и, острыми серпами
Срезая злак, кладите сноп на сноп,
На верх горы идите за снопами
И снова вниз. Так до седьмого поту.
Я вам тяжелую даю работу,
Но каждому росой омою лоб.
Мы обмолотим хлеб. И для засева
Зерно свезут, быть может, в дальний край;
Оно взрастет, и вот Адам и Ева
Придут в поля... Ах, все еще сокрыто,
Куда ведет путей земных орбита!..
Что ж, первый жнец, скорее начинай!
ЭВРИДИКА
Пишу карандашом, пишу чернилами,
Пишу о тех, что сердцу стали милыми.
И заодно о тех, кого забыл давно:
Вот вспомнил, напишу и опущу на дно.
Бежит река, но тень одна над Летою
Кружит и ждет, да что ж ей присоветую?
Я весело пою, как юноша Давид,
Но знаю я, что все пути ведут в Аид.
Не минется никак: дорогой дикою
Пойду туда за ней, за Эвридикою.
* * *
Е.В.
Вы не роняйте темных слов:
Как жемчуг я сбираю их, -
Рожден поэтом и готов
Всегда ковать ответный стих.
А стих вдруг вспыхнет и зажжет,
И кто отмечен знаком тем,
От темной власти не уйдет
И будет глух и будет нем.
И в темной сердца немоте
Ответный вспыхнет сердцу свет…
Не подходите же к черте
И радуйтесь, что страха нет.
ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ И СМЕРТЬ
Каждый вечер Черный Рыцарь
На широкую дорогу
Выезжал п поджидал.
Стороною шли крестьяне,
Пропускал монахов сирых
И торговцев и бродяг.
Но, завидев на дороге
Паладина, ровным шагом
Направлял к нему коня;
Знак давал остановиться,
А потом снимал перчатку
И бросал тому к ногам.
Смело вызов принимая,
Паладин проезжий быстро
Обнажал широкий меч,
Но недолго длилась схватка,
И победа доставалась
Вызывавшему на бой.
Отделял главу и, спрятав
Под плащом добычу, в замок
Направлялся через лес.
Шли года, и стены замка
Покрывались черепами;
Был утрачен жертвам счет.
Но всему конец приходит:
Так, однажды Рыцарь Черный
Вызвал Белого на бой.
После ложных трех ударов
Неожиданным четвертым
Поразил того в лицо -
И отпрянул: сбив забрало,
Обнажил он голый череп,
Безволосый и слепой.
Вскрикнул в страхе, меч отбросил
И лицо закрыл руками,
Будто слабое дитя.
Тут коня пришпорил Белый
И копьем тяжеловесным
Безоружного сразил.
На песчаную дорогу,
Широко раскинув руки,
Черный Рыцарь мертвым пал.
На дороге у канавы
Много лет лежал он, тлея:
Обходили труп его,
Бормоча молитвы под нос.
Все лицо изъели черви,
Ворон выклевал глаза;
И шипели в шлеме змеи
И пугали свистом робких.
Но однажды проходил
Изможденный францисканец, -
Раздобыв в селе лопату,
Он могилу ископал;
Опустивши труп в могилу,
Прочитал над ним молитву
И поставил крест святой;
Отпуская прегрешенья,
На кресте простую надпись
По-латыни начертал.
И стоит тот крест доселе,
Сохранив святую надпись,
А прохожий селянин
Отдыхает в жаркий полдень
Или вечером прохладным
У подножия его.
В назиданье нам остались
Крест святой да вот сказанье,
Мной пропетое сейчас.
Сила что? и что победа?
Каждый будет в смрадном гробе
Ждать архангельской трубы.
ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА
Ложится сумрак легкий. В час восхода
Я вышел в путь. Клонил вишневый куст
Концы ветвей. Плыл запах, прян и густ
Под солнечным лучом, из огорода.
Не разомкнуть певцу иссохших уст.
О, увлажни уста больные, ода! -
Уходит день медлительного года,
А путь дневной был немощен и пуст.
Я сирый волхв над каменной стремниной,
Но стражем встану я стези Змеиной,
Лишь Млечная проляжет Борозда.
И мудрому почто земная мзда:
Дан ключ ему от Книги Голубиной -
Блестящая Вечерняя Звезда!
ПОЭТЫ
«Всё закаты да закаты, - проворчал редактор едко, -
И хотя бы кто случайно притащил один восход!
Да, живое дарованье можно встретить очень редко.
Нет! скажите мне, восходы разве раз бывают в год?»
Я молчу. Восходы часты. Каждый день поутру солнце
Вылезает из берлоги, потирая правый бок,
И, наверно, взглядом скосым через пыльное оконце,
Упираяся в лежанку, золотит обоев клок.
Под навесом по навозу бродит вместе с черной курой,
Ловит ухом, сколь цыплята жизнерадостно пищат,
Как стучит по загородке хвост коровы злобно-хмурой,
Но не знает, что под утро все поэты крепко спят.
«Мне понятней ужас смерти, - отвечаю я тягуче, -
Час рожденья тайны светлой не моей душе объять...»
А редактор, покопавшись на столе в бумажной куче,
В чьей-то рукописи робкой переправил «е» на «ять».
ПЕТЕРБУРГ
I
Вечерний час. Мигая, фонари
Возносят лики длинной чередою.
Над городом, под ясною звездою,
Фонарный свет как отблески зари.
Что ж, город мой, до времени цари:
Ничтожен ты в туманах, над водою,
И твой предсмертному подобен вою
Предсонный гул... О, Муза, посмотри!
Ты - мудрая. Когда умолкнут шумы,
Поведаешь о том, что было днем,
Мы в полночь вместе к солнцу воззовем,
Теперь же отдадим иному думы
И песен дар: зане совлек Господь
Покров дневной, - раскрыта наша плоть.
II
Гляди. Решай, на что направим взоры:
Там, на скале, стал призрачен титан,
Покинули блудницы смрадный стан,
И за добычею выходят воры.
Дома стоят, как каменные горы,
Над маревом болотистых полян,
Осклизлые, но то не кровь из ран,
А гной, смертельный гной точат их поры.
Здесь тайна нам дана. Светильный газ,
Подобно этим трупам синегубым,
Зловонный, мерзостный течет по трубам,
Чтоб вспыхнуть радостно в последний час.
Покойникам воскресные одежды
Готовит смерть. Раскрой же шире вежды.
ПРИТЧА О ЖАТВЕ
Другу
Еще одной высокой, важной песни...
А. Пушкин
О, братья-воины Господня Гроба,
Послушайте, что ныне скажет вам
Великий Мастер. Темная утроба
Земли-Владычицы прияла Семя
Святое в дар и рост. Приспело время
Людской страды. Се на потребу нам.
Припомните слова, что жатвы много -
Жнецов же мало. Ныне ваша длань
Да примет серп. Недалека дорога,
Еще прохлада утра нежит лики,
Цветы раскрыты белой повилики,
И вся в росе хлебов земная дань.
Вы станьте в ряд и, острыми серпами
Срезая злак, кладите сноп на сноп,
На верх горы идите за снопами
И снова вниз. Так до седьмого поту.
Я вам тяжелую даю работу,
Но каждому росой омою лоб.
Мы обмолотим хлеб. И для засева
Зерно свезут, быть может, в дальний край;
Оно взрастет, и вот Адам и Ева
Придут в поля... Ах, все еще сокрыто,
Куда ведет путей земных орбита!..
Что ж, первый жнец, скорее начинай!
ЭВРИДИКА
Пишу карандашом, пишу чернилами,
Пишу о тех, что сердцу стали милыми.
И заодно о тех, кого забыл давно:
Вот вспомнил, напишу и опущу на дно.
Бежит река, но тень одна над Летою
Кружит и ждет, да что ж ей присоветую?
Я весело пою, как юноша Давид,
Но знаю я, что все пути ведут в Аид.
Не минется никак: дорогой дикою
Пойду туда за ней, за Эвридикою.
* * *
Е.В.
Вы не роняйте темных слов:
Как жемчуг я сбираю их, -
Рожден поэтом и готов
Всегда ковать ответный стих.
А стих вдруг вспыхнет и зажжет,
И кто отмечен знаком тем,
От темной власти не уйдет
И будет глух и будет нем.
И в темной сердца немоте
Ответный вспыхнет сердцу свет…
Не подходите же к черте
И радуйтесь, что страха нет.
ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ И СМЕРТЬ
Каждый вечер Черный Рыцарь
На широкую дорогу
Выезжал п поджидал.
Стороною шли крестьяне,
Пропускал монахов сирых
И торговцев и бродяг.
Но, завидев на дороге
Паладина, ровным шагом
Направлял к нему коня;
Знак давал остановиться,
А потом снимал перчатку
И бросал тому к ногам.
Смело вызов принимая,
Паладин проезжий быстро
Обнажал широкий меч,
Но недолго длилась схватка,
И победа доставалась
Вызывавшему на бой.
Отделял главу и, спрятав
Под плащом добычу, в замок
Направлялся через лес.
Шли года, и стены замка
Покрывались черепами;
Был утрачен жертвам счет.
Но всему конец приходит:
Так, однажды Рыцарь Черный
Вызвал Белого на бой.
После ложных трех ударов
Неожиданным четвертым
Поразил того в лицо -
И отпрянул: сбив забрало,
Обнажил он голый череп,
Безволосый и слепой.
Вскрикнул в страхе, меч отбросил
И лицо закрыл руками,
Будто слабое дитя.
Тут коня пришпорил Белый
И копьем тяжеловесным
Безоружного сразил.
На песчаную дорогу,
Широко раскинув руки,
Черный Рыцарь мертвым пал.
На дороге у канавы
Много лет лежал он, тлея:
Обходили труп его,
Бормоча молитвы под нос.
Все лицо изъели черви,
Ворон выклевал глаза;
И шипели в шлеме змеи
И пугали свистом робких.
Но однажды проходил
Изможденный францисканец, -
Раздобыв в селе лопату,
Он могилу ископал;
Опустивши труп в могилу,
Прочитал над ним молитву
И поставил крест святой;
Отпуская прегрешенья,
На кресте простую надпись
По-латыни начертал.
И стоит тот крест доселе,
Сохранив святую надпись,
А прохожий селянин
Отдыхает в жаркий полдень
Или вечером прохладным
У подножия его.
В назиданье нам остались
Крест святой да вот сказанье,
Мной пропетое сейчас.
Сила что? и что победа?
Каждый будет в смрадном гробе
Ждать архангельской трубы.
ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА
Ложится сумрак легкий. В час восхода
Я вышел в путь. Клонил вишневый куст
Концы ветвей. Плыл запах, прян и густ
Под солнечным лучом, из огорода.
Не разомкнуть певцу иссохших уст.
О, увлажни уста больные, ода! -
Уходит день медлительного года,
А путь дневной был немощен и пуст.
Я сирый волхв над каменной стремниной,
Но стражем встану я стези Змеиной,
Лишь Млечная проляжет Борозда.
И мудрому почто земная мзда:
Дан ключ ему от Книги Голубиной -
Блестящая Вечерняя Звезда!
ПОЭТЫ
«Всё закаты да закаты, - проворчал редактор едко, -
И хотя бы кто случайно притащил один восход!
Да, живое дарованье можно встретить очень редко.
Нет! скажите мне, восходы разве раз бывают в год?»
Я молчу. Восходы часты. Каждый день поутру солнце
Вылезает из берлоги, потирая правый бок,
И, наверно, взглядом скосым через пыльное оконце,
Упираяся в лежанку, золотит обоев клок.
Под навесом по навозу бродит вместе с черной курой,
Ловит ухом, сколь цыплята жизнерадостно пищат,
Как стучит по загородке хвост коровы злобно-хмурой,
Но не знает, что под утро все поэты крепко спят.
«Мне понятней ужас смерти, - отвечаю я тягуче, -
Час рожденья тайны светлой не моей душе объять...»
А редактор, покопавшись на столе в бумажной куче,
В чьей-то рукописи робкой переправил «е» на «ять».