Добровольческая армия - "суп из топора" (Часть 4)
Окончание
Симулякр армии. Симулякр государства
Антон Иванович Деникин ничего от нас не утаивает.
Вернее, утаивает, но и того, что пишет, нам вполне достаточно.
«Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда - стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи. Неприятельские склады, магазины, обозы, имущество красноармейцев разбирались беспорядочно, без системы.»
Уже отмечалось, что «стихийное» самоснабжение было не совсем стихийным.
Для большей части воителей "добыча" была основным мотивом войны.
И потом, кто должен был обеспечить деникинские войска снабжением и деньгами?
Бронштейн?
Но мы слышали, что у Добровольческой армии был свой Главнокомандующий.
«Армии скрывали запасы от центрального органа снабжений, корпуса - от армий, дивизии - от корпусов, полки - от дивизий...»
А автор этих строк командовал чем-нибудь? Или армии, корпуса, дивизии и полки его не слушались, как и летом 1917 года? Вспоминаются слова ген. Краснова о партизанщине в тогда еще весьма компактной деникинской «армии» и о том, что эта либеральная партизанщина способна только распространяться вширь, захватывая в свою орбиту и все относительно здоровое.
«Тыл не мог подвезти фронту необходимого довольствия, и фронт должен был применять широко реквизиции в прифронтовой полосе - способ естественный и практикуемый всеми армиями всех времен, но требующий строжайшей регламентации и дисциплины.»
По каким именно причинам тыл не мог подвезти фронту необходимое, уже рассказано выше, в том числе и самим Деникиным.
«Пределы удовлетворения жизненных потребностей армий, юридические нормы, определяющие понятие «военная добыча», законные приемы реквизиций - все это раздвигалось, получало скользкие очертания, преломлялось в сознании военной массы, тронутой общенародными недугами. Все это извращалось в горниле Гражданской войны, превосходящей во вражде и жестокости всякую войну международную.»
Главнокомандующий валит все на войну. Война все спишет.
Здесь у Деникина сплошные возвратные формы глаголов, ощущение, что это сторонний наблюдатель пишет, а не Главнокомандующий. Само накакалось.
Любая самая «рыночная» страна в период серьезной войны ограничивает свободу экономической и политической деятельности граждан.
А если речь идет о Смуте, когда экономика практически разрушена, полностью разбалансирован рынок, и нет необходимой политической управляемости даже на подконтрольной части территории, то свободная экономическая и политическая деятельность должна быть свернута практически полностью. Речь может идти в основном о распределении и перераспределении того, что уже было произведено.
Для этого необходимо создать административно-командную систему (АКС), которая взяла бы на себя функции распределения и перераспределения материальных благ и максимально ограничила бы влияние эгоизма классов, сословий и отдельных граждан (до окончания гражданской войны и восстановления полной политической управляемости страны). А эгоизм этот в эпоху Смуты грандиозен. Во многом именно этот эгоизм и становится причиной смут. Но с разрушением государственности происходит, вообще, чудовищное падение морали и нравственности.
Стихийные экономические интересы классов, сословий и отдельных граждан не могут в сложившихся обстоятельствах носить хоть сколько-нибудь созидательного характера. Скудный экономический ресурс все будут тянуть и рвать на себя.
Даже если продукт есть в наличии, он не будет поступать туда, куда его необходимо доставить. «Необходимо» - это с точки зрения целого, а доставлять будут люди, движимые личным, частным интересом. Вот Н. Стариков пишет, что у Деникина было 250 тыс. комплектов обмундирования (думаю, было и больше), а боевое ядро армии - 60 тыс. человек. И при этом фронтовики ходили в рванье и замерзали под Курском и Орлом.
Коменданты железнодорожных станций, которые за «бабло» дают зеленый свет эшелонам спекулянтов, развозящих «барахло» (в том числе краденое обмундирование), и, таким образом, предельно затрудняют прохождение воинских эшелонов, конечно, заинтересованы в победе белого дела. Однако будет эта победа, или нет - неизвестно. А «бабло» - вот оно, рядом. Только руку протяни…
«Невзирая на все отрицательные стороны белого режима, разница его с отходившим советским была слишком наглядна и разительна. Прежде всего, упразднялась система террора, и жизнь освобождалась от тяготевших над ней нестерпимого гнета, ужаса, неуверенности в завтрашнем дне, взаимной подозрительности. На смену тюремных оков, душивших мысль, совесть, всякое индивидуальное проявление личного и общественного, расходившееся со взглядами коммунистической партии, появлялась кипящая жизнь обществ, союзов, политических партий, профессиональных организаций.»
Вообще-то, на смену красному террору приходил белый. Но жизнь действительно в известном смысле освобождалась от «гнета». Именно освобождаемое деникинцами «всякое индивидуальное проявление личного» и разрушало жизнь в сложившихся условиях смуты.
На тот момент для сохранения жизни социума проявление «индивидуального» и «личного» должно было быть максимально зажато. Именно «кипящая жизнь обществ, союзов, политических партий, профессиональных организаций» буквально испепеляла остатки социального.
Почему?
А на этот вопрос отвечает сам Деникин.
«Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам. Он одинаково владел и хозяином и работником, и крестьянином и помещиком, и пролетарием и буржуем.»
Так какого же хрена вы ставите себе в заслугу освобождение этого всеобщего эгоизма из-под гнета большевиков!
Впрочем, выясняется, что этот эгоизм совсем неодинаково владел разными стратами общества.
«Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики...»
Интересно, а Генерального штаба генерал ничего не слышал об особенном, гипертрофированном эгоизме буржуазии? Про «триста процентов прибыли» - это что, марксистские байки?
Надо же - ему эта черта у буржуазии кажется «особенно странной»! Скромное обаяние буржуазии... И эти «умники» еще хотели прийти к власти!
«Долго ждали мы прибытия видного сановника - одного из немногих, вынесших с пожарища старой бюрократии репутацию передового человека. Предположено было привлечь его в «Особое совещание». Прибыв в Екатеринодар, при первом своем посещении он представил мне петицию крупной буржуазии - о предоставлении ей под обеспечение захваченных советской властью капиталов, фабрик и латифундий широкого государственного кредита. Это значило принять на государственное содержание класс крупной буржуазии, в то время как нищая казна наша не могла обеспечить инвалидов, вдов, семьи воинов и чиновников...»
Нет, вы подумайте! Буржуазия просится на государственное содержание. Где это видано!
Антон Иванович, видимо, был не в курсе, что буржуазия всегда стремится к приватизации прибыли и национализации убытков. А реальная экономика в эпоху смуты - это одни убытки. Доход приносит только спекуляция.
Почему буржуазия должна по-другому относиться к той «власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность»? Эта власть восстанавливала ее, буржуазии, порядок, в чем недвусмысленно признался сам Деникин. Она не может перестать быть буржуазией, и, восстанавливая ее власть в условиях смуты, Деникин только усугублял разруху.
Но либералам-западникам хоть кол на голове теши.
«Лишь оздоровление народного хозяйства могло очистить его от паразитов. Но для этого, кроме всех прочих условий, нужно было время.»
Исповедники карго культа - это исповедники карго культа. Перемена местами причины и следствия - их родовая мета.
Интересно, а если бы у самого Деникина завелись паразиты в желудочно-кишечном тракте, а врач развел бы руками и сказал - лишь оздоровление организма может очистить Вас от паразитов, Антон Иванович, время на это нужно и немалое. Ждите…
А ведь именно наличие «паразитов» в организме ВСЮР и, главное, декларация свободы деятельности этих «паразитов», которую и несла на своих знаменах Добровольческая армия, практически и не оставляли времени для существования самих ВСЮР. Удивительно, как они, вообще, сложились, эти Вооруженные Силы Юга России!
«Донское правительство, отчаявшись в получении хлеба с Кубани, поручило закупку его крупному дельцу Молдавскому. Хлеб действительно стал поступать массами, хотя и обошелся донской казне чрезвычайно дорого. При этом вся Кубань и все железные дороги края были покрыты контрагентами Молдавского, которые по таксе и по чину совершенно открыто платили попудную дань всей администрации от станичного писаря и смазчика до... пределов не знаю. В Кубанской Раде поднят был даже вопрос о том, что «Молдавский развратил всю администрацию». Мне, кажется, однако, что сетования Рады были не совсем основательны: лиходатели и лихоимцы только дополняли друг друга на общем фоне безвременья.»
Вдумайтесь, нужно перевезти хлеб с Кубани на Дон (по российским меркам это рядом, и речь идет о полностью контролируемой территории). Но это, оказывается, целая проблема! В системе, созданной Деникиным и защищаемой добровольческими штыками, любая, даже административная услуга, становилась товаром! И любой товар моментально взлетал в цене, обогащая узкий слой «предпринимателей» и становясь недоступным для большинства.
Большевики бы этот эшелон с хлебом даже по неконтролируемой территории протащили за копейки, поручив это какому-нибудь Егору Шилову в потертой кожаной тужурке.
Вот только нужно, чтобы были такие Егоры Шиловы. И чтобы вкрапления таких людей, отборных, опричных, составляли систему.
В условиях «безвременья» необходима АКС. И тогда начальник станции не посмеет «химичить», ибо завтра его в числе прочих «химиков» расстреляют в подвале ЧК (Егора Шилова, если облажается, - тоже).
В условиях безвременья только АКС, административно-командная система, может сработать.
Может, но не обязательно сработает. У большевиков это получилось.
Необычайное и повсеместное падение морали и нравственности в эпоху смуты приводило к тому, что и в АКС многие на своих должностях быстро «сгнивали» (многие выдвиженцы-«большевики» уже приходили «гнилыми»). Их выявляли, расстреливали, помещали в тюрьмы и лагеря. В повествованиях эмигрантов, побывавших в советских тюрьмах и лагерях, постоянно встречаются многочисленные представители советской власти, милиционеры и чекисты, помещенные туда за «злоупотребления».
Однако в советской системе эпохи «военного коммунизма», где свободная экономическая и политическая деятельность людей была предельно ограничена, и сами эти «злоупотребления» имели совсем иной масштаб, нежели на территории ВСЮР.
Тот, кто сидел на продовольствии, незаконно выписывал ордер на продовольствие тому, кто сидел на обуви, а последний выдавал ордера на обувь первому. А третий, кто сидел на спирте… Ну, словом, вы понимаете. И в условиях «военного коммунизма» такие коррупционеры жили по сравнению с остальными сытно и счастливо (именно по сравнению!), пока не попадали в поле зрения ЧК. После чего они отправлялись, скажем, в вологодский лагерь строить оборонительные укрепления, т. е. на перевоспитание трудом по методу Льва Толстого. (Сама ЧК, между прочим, тоже «болела»).
Екатеринославский журналист, не имевший возможности по семейным обстоятельствам сразу уйти с белыми, позднее в эмиграции так вспоминал публичное выступление Х.Раковского в 1920-м году.
«У нас нет людей!.. У нас нет товарищей, которые помогли бы нам, стоящим на вершине власти, вести жизнь республики так, как этого требуют условия момента… Воры, карьеристы, жулики, своевременно обеспечившиеся партийным билетом, засоряют наш слабый, расстроенный государственный аппарат, и только самая беспощадная и жестокая борьба с нашими такими же товарищами-коммунистами позволит нам поставить внутреннюю жизнь республик…»
АРР. Т.12. С. 136.
«У нас нет людей…»
В эпоху смуты ЛЮДЕЙ, вообще, мало… То есть отборных, «опричных»…
У большевиков их было меньше, чем им хотелось, но они были. Активный и высокопоставленный деятель белого движения вспоминал:
«Вопрос, который я себе не раз ставил - это откуда, из каких недр родился русский коммунист… И сколь они активны и упорны. Ибо этих качеств от русских коммунистов отнять нельзя.
Удивительнейшим биологическим отбором были они выдвинуты на арену русской жизни, возобновив давно ушедшие времена русского раскола, столь же отмеченного своей активностью и своим фанатизмом.»
АРР. Т.9. С. 52.
А вот у белых «опричных» людей практически не было (вспомним разговор В. Шульгина с ген. А. Драгомировым).
Злоупотребления в системе «военного коммунизма» были практически повсеместными.
Но, во-первых, сами масштабы злоупотреблений были намного меньше, нежели в условиях «свободы рынка». А во-вторых, и борьба с этими злоупотреблениями велась повсеместно и постоянно (в отличие от территории ВСЮР).
В условиях смуты даже АКС напоминала попытку вытащить себя из болота за волосы, хотя большевикам это все же удалось.
А судьба белых показывает, что в период безвременья, свобода экономических отношений сама все отрегулирует только в сторону полной деградации и гибели.
Деникин пишет.
«Обыватель не углублял причин постигшего его бедствия. Он видел их только в спекуляции и в спекулянтах, против которых нарастало сильнейшее и справедливое возбуждение. Под влиянием этих общественных настроений я предложил Управлению юстиции выработать законоположение о суровых карах за злостную спекуляцию. В. Н. Челищев затруднялся выполнить это поручение, считая, что само понятие «спекуляция» имеет столь неясные, расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически, что в результате могут получиться произвол и злоупотребления.»
Челищева можно понять. В условиях, когда производства практически нет, прибыль можно получить только за счет перепродажи уже произведенного, и практически всякая «свободная» экономическая деятельность превращается в спекуляцию.
Тогда получается, надо запрещать «свободную торговлю»?
Но мы же не варвары! Мы же не большевики!
…Кто бы сомневался.
Деникин продолжает.
«Я провел все-таки через военно-судебное ведомство, в порядке верховного управления, «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно:
попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опускать карающий меч правосудия.»
Деникин не объясняет, почему попадалась лишь мелкая сошка. Но это и так понятно. На смену большевистским «тюремным оковам, душившим всякое индивидуальное проявление личного, появлялась кипящая жизнь...»
Именно эта «кипящая жизнь», эти проявления «личного» и «индивидуального» захватывали, прежде всего, сотрудников Государственной стражи (деникинской полиции) и, конечно же, чинов контрразведки. Это были самые «гнилые» организации ВСЮР. Пардон, самые проникнутые «индивидуальным» и «личным», жизнь в которых «кипела ключом», причем в направлении, вполне определенном.
«Торгово-промышленный класс видел средство «вырвать торговлю из рук спекулятивных элементов» в широкой поддержке государственным кредитом, оказываемой крупным и солидным торговым организациям...»
Понятное дело, «торгово-промышленный класс» своего не упустит даже у постели умирающей Родины и к государственному кредиту присосаться всегда готов. Правда, Антон Иванович здесь все-таки заподозрил подвох.
« Но и этот способ возбуждал в нас известное сомнение, принимая во внимание ту суровую самокритику, которую вынесли сами представители класса: «...совещание считает своим долгом указать на угрожающее падение нравственного уровня во всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профессий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали, в страшном падении производительности труда...» (из резолюции торгово-промышленного совещания в Ростове. Октябрь 1919 г. ).»
Упадок общественной морали, отсутствие твердой власти и твердой валюты («не донской же валютой за это платите…») исключали всякую возможность свободы предпринимательской деятельности до окончания гражданской войны и восстановления элементарных основ государственности. Причем победит в войне и восстановит государственность именно тот, кто сможет на период «безвременья» максимально подавить свободу предпринимательской деятельности, создав АКС.
Деникин оправдывается.
«Боролись ли с недугом?
Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием...
…Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопиющей необходимости. Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам.»
Хм… «иной раз»… На самом деле интеллигентно-буржуазная «среда», вообще, в упор не воспринимала «вопиющей необходимости» всего, что противоречило ее карго культовым представлениям.
«Надо было рубить с голов».
Со своих собственных?
Вот мужиков, уклонистов от мобилизации, деникинцы укладывали во рвы сотнями. Тысячами расстреливали пленных махновцев, красноармейцев, но как пишет сам Деникин, ни один представитель интеллигентно-буржуазного слоя не был осужден за злостные злоупотребления или дезертирство. Деникин издавал суровые приказы «о равенстве классов», но классы приказов почему-то не слушались.
Помещики, возвращаясь в свои имения, использовали подразделения Добровольческой армии для восстановления «прав собственности» и экзекуции крестьян.
Сколько раз Деникин издавал категорические приказы не делать этого!
А помещики все делали и делали.
А офицеры, командиры подразделений, «законность» все восстанавливали и восстанавливали.
Ну, «шлепнул» бы Антон Иванович нескольких помещиков и содействовавших им офицеров в подтверждение «равенства классов», и, глядишь, до остальных дошло бы.
Не догадался…
Ген. Лукомский печально констатировал:
«Наряду с успехами на фронте из тыловых районов армии все чаще и чаще стали поступать сведения о возрастающем неудовольствии крестьян и рабочих.
Неудовольствия и возмущения крестьян происходили вследствие участившихся случаев бесплатных реквизиций, грабежей и поддержки войсками помещиков, вымещавших на крестьянах свои потери и убытки. Недовольство рабочих объяснялось главным образом тем, что приход Добровольческой армии не улучшал условия их жизни, которые становились все более и более трудными.»
АРР. Т6. С. 132.
«Обстановка была крайне сложная. Дон, Кубань, Терек окружили себя таможенными рогатками... Все, не предназначавшееся непосредственно для армии, Правительства Дона, Кубани, Терека соглашались пропускать через свои границы только на товарообмен.
Получались иногда самые невероятные положения. Кубань была полна хлебом и другими продовольственными продуктами, а население прилегавшей к ней Черноморской губернии в некоторые периоды буквально голодало.»
АРР. Т6. С. 150-151.
(Таможни между деникинскими областями... Хороша «единая и неделимая»…)
«Невероятные положения»! Что же здесь невероятного?
У черноморцев нет товара для обмена, а потому - ходи голодный. Нет его и у рабочих. Большевистский паек у рабочих отобрали, подарили им свободу продавать-покупать, но купить-то они ничего не могут за спекулятивно высокую цену, поскольку им и продать уже нечего.
Лукомский пишет, что приходилось эшелоны в Черноморье сопровождать военной охраной и пробиваться через таможни. (Этакая маленькая гражданская война внутри белого стана).
А как же «экономическая свобода», господа? Ведь это уже элементы большевизма!
Л. Карсавин уже в эмиграции в 1923 году писал в своей «Философии истории» о том, что действиями большевиков повелевала, прежде всего, объективная необходимость.
«Тысячи наивных коммунистов… искренне верили в то, что, закрывая рынки и «уничтожая капитал», они вводят социализм… Но разве нет непрерывной связи этой политики с экономическими мерами последних царских министров, с программой того же Риттиха (предложившего в 1916 году продразверстку ). Возможно ли было в стране с бегущей по всем дорогам армией, с разрушающимся транспортом… спасти города от абсолютного голода иначе, как реквизируя и распределяя, грабя банки, магазины, рынки, прекращая свободную торговлю?...И можно ли было заставить работать необходимый для всей этой политики аппарат - матросов, красноармейцев, юнцов-революционеров, иначе, как с помощью понятных и давно знакомых им по социалистической пропаганде логунгов?.. Коммунистическая идеология оказалась полезной этикеткой для жестокой необходимости… И, немудрено, что плывя по течению, большевики воображали, будто вводят коммунизм».
Большевики плыли по течению жизни, а белые плыли по течению смерти.
Когда гражданская война в целом закончилась, и остов государства был восстановлен, большевики возвратили широкий товарообмен (хотя и с определенной задержкой, о чем засвидетельствовали ряд крупных и множество мелких восстаний).
В эпоху смуты АКС неизбежно должна быть в определенной степени отчуждена от всех классов, ибо сословия и классы одержимы сословно-классовым эгоизмом (в разной степени, конечно, и каждый по-своему). Она должна быть «опричь» их. Ну, с классами помещиков и буржуазии все понятно…
Однако и крестьянство, тяготевшее к безначальной жизни, не желавшее платить продналог и служить в армии, подавлялось подчас весьма жестко.
При этом и рабочий класс, который порой приходил в смятение от нестерпимого голода и холода, тоже бывал объектом репрессий.
Тогдашняя АКС это не столько «пролетарская диктатура», сколько «опричнина» (она была «опричь» и пролетариата тоже). Власть, опирающаяся на большинство, но стоящая над сословно-классовым эгоизмом даже этого большинства (про особо эгоистичное буржуазно-помещичье меньшинство и речи нет).
Мессианство пролетариата и его особая близость к Советской власти выражалось только в том, что это был наименее эгоистичный слой. (Впрочем, на этом, кажется, и строится марксистская теория.)
Перед нами некий временный каркас, необходимый для восстановления скелета государственности и решения первоочередных задач по восстановлению суверенитета страны. Что-то вроде тугих повязок, накладных шин и гипса.
Кто же любит быть загипсованным? Все любят быть здоровыми и свободными.
А потому почти все периодически и материли коммунистов. И не только материли…
Но кто же откажется от спасительного гипса, от тугих повязок и шин, понимая, что его скелет разбит на кусочки? («Хлестнула дерзко за предел нас отравившая свобода»)
А потому народ и ухватился за большевиков.
Сработал инстинкт социального самосохранения.
(С. Есенин говорил даже не о гипсе, а о бетоне - «Страну в бушующем разливе должны заковывать в бетон».)
Да и выбор был невелик.
Большевики и «кадеты».
«Кадеты»?
Нет уж, нет уж…
Репрессии большевиков объективно были направлены на восстановление нормальной жизни, через временную «ненормальную» систему «военного коммунизма». Их репрессии были направлены против ВСЕХ, кто проявлял сословно-классовый эгоизм.
А репрессии белых, уж, как минимум, не меньшие, нежели репрессии красных, были выражением эгоизма интеллигентно-буржуазного класса, и направлены они были против народа, во имя утверждения симулякра белой государственности, абсолютно нежизнеспособной.
Тут даже цитат из Ильича не нужно. Достаточно вспомнить генерала-контру, атамана Краснова.
«Генерал Деникин борьбе с большевиками придавал классовый… характер… Боролись добровольцы и офицеры, то есть - господа, буржуи, против крестьян и рабочих, пролетариата (выделено Красновым - otshelnik_1), и, конечно, за крестьянами стоял народ, стояла сила, за офицерами только доблесть. И сила должна была сломить доблесть.»
АРР. Т.7, С. 279.
Так что все претензии по поводу подобных выводов - к генералу-атаману и его «классовому подходу». (А сам хозяин блога от марксизма и классового подхода весьма далек.)
Добавим, что шляхетская «доблесть» и прочие «рыцарские» качества - это свойства, вполне совместимые с инфантильно-эгоистическим самолюбием, на котором ни армию, ни государственность не построишь.
А вот превратиться в банду с такой «доблестью» можно в два счета.
Иногда складывается ощущение, что не столько красные разбили белых, сколько сами белые выжрали себя изнутри.
Шульгин говорил: нас победили не красные, нас победили те, кто были среди нас - серые и грязные.
Точнее будет определить это по-другому.
Белое движение было явлением, внутренне несостоятельным.
Дело в том, что карго культ способен порождать только симулякры.