Очерки истории земли Вятичей. Часть 4 (начало)
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Последние части представляют собой практически дословный пересказ труда А.В. Григорьева, поскольку информация тут главным образом археологическая, добавить мне не чего, оспаривать выводы археолога (как это порой бывает, например, с работами Носова, где изложенные факты несколько расходятся с выводами, на мой взгляд разумеется).
Несмотря на то, что ранние вятичские поселения исследованы мало, мы можем судить по имеющимся материалам о структуре поселений в бассейне Упы. Уже одно это дает нам важную информацию. Все указывает на то, что поселенцы (в отличие от роменского населения Левобережья, например) пришли в эти края достаточно организованно. Поселения располагались так, чтобы обеспечивать функционирование торговой трассы Дон-Упа-Ока, проходящей по этим землям. А.В. Григорьев пишет: «Изначальная связь пришлого населения с интересами торгового пути и, соответственно, с возникающими при его обслуживании возможностями во многом повлияла на развитие и дальнейшую историю славян бассейна Упы. Очевидно, на всем протяжении раннего периода славяне не ставили своей целью полное хозяйственное освоение региона. Весьма резкая граница между лесом и степью с отдельными небольшими участками лесостепи при относительно низких среднегодовых температурах делали территорию малопривлекательной для земледельческого населения. Тем более, что лежащих к югу районах, оптимальных для сельского хозяйства, в рассматриваемое время дефицита земель не было. Активная колонизация в IX в. лесостепных районов Среднего Дона подтверждает это предположение».
По функциональному назначению памятники вятичей раннего периода можно разделить на три группы.
I группа. Крупные, площадью в несколько гектаров, открытые поселения, расположенные в ключевых точках различных участков пути. Это поселение Уткино, находящееся на слиянии Упы и Уперты, поселение Слободка на р. Шат и Торховское поселение на волоке из Тулицы в Осетр. Вероятно, эти памятники играли главную роль в обеспечении деятельности пути и его контроле. Хозяйственная деятельность жителей поселков первой группы, несомненно, была в какой-то мере связана с обеспечением проводки торговых караванов. Возможно, население поддерживало в рабочем состоянии пути волоков, оказывало помощь в перетаскивании судов и товаров, участвовало в ремонте кораблей и снабжении купцов продовольствием. Логично предположить и совершение незначительных торговых операций. Количество импортов и изделий из драгоценных металлов в материалах этих памятников не столь велико, чтобы предполагать наличие активной торговли.
Обеспечение функционирования путей было важным, но вряд ли о основным видом деятельности населения поселков. Оно могло дать дополнительные доходы, но было не в состоянии в значительной мере обеспечить жизнь всего населения. Основу существования указанных поселений, как и подавляющего большинства славянских памятников той эпохи, составляло сельское хозяйство. Выводы об уровне развития земледелия А.В. Григорьев делает, опираясь на количество и объем зерновых ям: «Количество «житных» ям на поселениях Торхово и Уткино в соотношении с количеством изученных жилых построек то же, что и на других памятниках роменского типа, т. е. примерно равное. Расположены они также в зависимости от расположения жилищ. Исключение составляют материалы раскопок Г. Е. Шебанина на поселении у д. Слободка. На изученном участке памятника жилые постройки зафиксированы не были, а зерновые ямы образовывали компактную группу вдоль склона мыса. Видимо, зерно, хранившееся в этих ямах, предназначалось не для посева, как на большинстве других поселений, а для продажи. Основное движение по рекам приходилось на период весеннего паводка, и потому использование приемов длительного зимнего хранения зерна вполне оправдано. Однако окончательное решение данного вопроса будет возможно лишь после проведения раскопок большей площади памятника.
Средний запас зерна в ямах несколько выше, чем на близких по времени городищах Новотроицкое и Титчиха. В пересчете на пшеницу в ямах поселения Уткино он составлял 0,84 т, а в ямах Торхово - 0,89 т. Для сравнения: ямы Новотроицкого содержали в среднем 0,79 т, Титчихи - 0,71 т. Большие запасы зерна, предназначенного для посева, указывают на большую площадь обрабатываемых земель, но не говорят о более высоком уровне земледелия. Качественные земли Левобережья Днепра и Лесостепного Дона при меньшей обработанной площади могли дать много больший урожай. Возможно, увеличение размеров пашни в бассейне Упы было вызвано худшим качеством почвы и, как следствие, худшими урожаями».
II группа. Небольшие по размерам памятники, часто расположенные на мощинских городищах (Свисталово, Щепилово) или дополнительно укрепленные (Снедка). Они могут рассматриваться как промежуточные при движении по Упе или второстепенным волокам. Эти памятники изучены гораздо хуже, поэтому говорить о развитии на них земледелия можно лишь предварительно: «Зерновые ямы фиксировались на Свисталовском городище, но их датировка осталась неопределенной. Подобие житных ям отмечается в раскопках Щепилово, но для более обоснованных предположений материал этого памятника непригоден. Близость материалов указанных поселений с материалами памятников первой группы позволяет предполагать и их близость в развитии земледелия. Малые площади поселений и, соответственно, небольшое население указывают на крайне малую вероятность производства какой-то части зерна на продажу».
III группа представлена всего одним поселением - городищем Супруты. Оно резко выбивается из общей картины развития земледелия в регионе: «При том что на памятнике раскопано около половины его площади, не было зафиксировано ни одной ямы славянского периода, по своим параметрам близкой к «житной». В то же время материалы Супрут содержат наибольшее количество пахотных орудий - здесь найдены практически все известные начальники и плужные ножи. Данное противоречие может быть разрешено двумя способами. Первое - можно предположить, что местное население активно занималось земледелием, но не использовало для хранения посевного зерна специальных ям. Учитывая, что традиция «ямиться семенами» широко распространена на всех изученных раскопками соседних памятниках, подобное допущение вряд ли возможно. Изменение столь устойчивой традиции, сохранявшейся на юге России вплоть до XIX в., не могло произойти единовременно. Даже столь быстро изменившиеся в местных условиях конструкции жилых построек на ранних этапах существования Супрутского городища сохраняли углубленный в землю жилой котлован. Если бы под влиянием тех или иных факторов жители поселения отказались от своих традиций, то этот процесс должен был происходить в течение некоторого времени и ямы раннего этапа жизни городища фиксировались бы при раскопках. Более вероятным представляется предположение о крайне слабом развитии земледелия, его вспомогательной роли в жизни поселения. Значительное количество орудий труда, в том числе найденных в виде «кладов», может указывать на то, что они либо произведены на городище, либо приобретены в ходе торговых операций, но в любом случае предназначены для дальнейшей продажи".
Страна Вятичей выделяется на фоне всех остальных славянских территорий, находящихся в сфере влияния Хазарского каганата уровнем развития ремесел: «Ремесло, в том числе обработка железа, в бассейне Упы получило широкое распространение. Этому могли способствовать как активное влияние со стороны каганата, так и хорошая сырьевая база. Залежи железной руды имеются в целом ряде мест Тульской области. Не случайно в 1632 г. на месте поселения у д. Торхово был сооружен первый в России железоделательный завод. Выходы руды по берегам р. Синетулица хорошо видны и сегодня. Здесь же был изучен сыродутный горной пол. IX в., аналогичный горнам салтовской культуры. Добыча и производство железа отмечены также на поселениях Уткино и Щепилово. Вероятно, добыча и первичная обработка железа занимали значительное место в хозяйстве поселений первой и второй групп. В то же время отчетливых следов кузнечного производства на означенных памятниках не выявлено».
Супруты вновь резко контрастируют с общей картиной. На городище нет следов добычи и первичной обработки железной руды. В тоже время, именно на этом памятнике С. А. Изюмовой были отмечены следы кузнечного производства. Ее выводы подтвердили позднейшие раскопки, выявившие кузнечные шлаки. Также в Супрутах было без сомнений развито ювелирное ремесло. Создается впечатление, что рядовые поселения и Супрутское городище в совокупности образовывали единый производственный цикл - от добычи руды до готового изделия.
Подтверждают этот вывод данные о ювелирном ремесле: «Ювелирное ремесло в значительной мере зависело от поступления цветного и драгоценного металла и потому было тесно связано с торговлей. Говорить о развитии этого вида ремесла можно лишь для Супрутского городища. Тут производилась основная часть популярных украшений, таких как лучевые серьги и серьги салтовского типа, здесь же отмечены большая концентрация находок льячек, выплесков цветного металла, отдельные литейные формочки и предметы ювелирного инструмента. Уровень развития ювелирного дела на Супрутах, по сравнению с уровнем его развития у большинства восточнославянского населения, может быть признан весьма высоким. Здесь активно применялось двустороннее литье по модели из свинцово-оловяных сплавов, создавались новые, совершенно оригинальные формы традиционных украшений. Не будет преувеличением сказать, что некоторые из творческих находок местных мастеров, например височные кольца с «ложными фестонами», послужили прототипами целого направления позднейших славянских и древнерусских украшений. Некоторые из украшений Супрут не имеют патологий в археологическом материале. Большая часть предметов, изготовленных супрутскими ювелирами, не попадала на сопредельные поселения. Они либо оставались в пределах городища, либо становились предметами дальней торговли».
Торговля по определению должна была играть особую роль в жизни местного населения. Однако ее влияние на памятники отмеченных групп различно. На поселениях первой группы и не отличающихся от них по характеру материала поселениях второй группы свидетельствами торговли могут служить только предметы импорта. Это, прежде всего украшения салтовского и финно-угорского облика, детали поясных наборов, конской упряжки и вооружение степного облика, фрагменты качественной салтовской столовой посуды и амфор, многочисленные ближневосточные стеклянные бусы. Монеты в материалах этих групп памятников отмечены лишь на щипиловском городище. Совокупность импортов указывает на южное, хазарское направление их поступления.
Уровень развития торговли на Супрутском городище, несомненно, выше, чем на сопредельных памятниках. Здесь широко представлены предметы торгового инвентаря. Изделия из драгоценного металла и монеты. Предметы импорта также значительно разнообразнее по своему происхождению. Как и на других памятниках, основная часть привозных вещей связана с южным, степным направлением. По Дону, вероятно, поступали многочисленные предметы конной упряжки, поясных наборов, украшения из цветного металла, стекла, сердолика и горного хрусталя. Оттуда же поступали амфорная тара и качественная столовая посуда. С восточными традициями связано и денежно-весовая система, применявшаяся населением городища. Однако помимо вещей южного происхождения, на памятнике отчетливо прослеживается группа изделий, очевидно поступивших с севера. Это удила и их детали, выполненные в стиле Borre , и скандинавские по своему происхождению украшения, и не характерные для восточных славян костяные гребни. С северным направлением торговли могут быть связаны гривна «глазовского» типа, фрагмент гривны из железного перевитого дрота, ладьевидные подвески и топор типа V (по А.Н. Кирпичникову).
Судя по богатству и характеру материала, именно на Супрутском городище происходили основные торговые операции. Активное участие поселения в транзитной торговле подтверждается и полным совпадением части материалов городища с материалами кладов. Так, предметы из состава Железницкого клада (возможно и Каширского) необычно близки предметами из коллекции Супрут. Состав монет, найденных на поселении, полностью соответствует составу кладов второго периода обращения дирхема. Такая близость еще раз подтверждает датировку памятника и указывает на его неразрывную связь с функционированием Донского торгового пути в IX - нач. X вв.
Как показывает исследование А.В. Григорьева, различия в степени и характере участия поселений региона в обеспечении деятельности торгового пути отразили на развитии социальных структур. На памятниках I группы, прежде всего Торховском, отчетливо прослеживается усадебный характер застройки. В бассейне Упы усадебный принцип застройки поселений фиксируется уже на памятниках IX в., в то время как на территории Северской земли о подобной системе планировки можно уверенно говорить, начиная лишь с X в. Первоначально, вероятно, в силу малой концентрации населения, размеры дворов превышали 500 кв. м, но во 2-й пол. IX в. они сокращаются до 300 кв. м, что соответствует средним размерам усадеб поселений роменской культуры, зафиксированных на памятниках Северской земли [Григорьев А. В., 2000. С. 189].
Наличие усадеб однозначно указывает на существование частной собственности на землю в пределах поселений и может говорить об индивидуальном характере ведения хозяйства. Согласно «Повести временных лет», основным объектом налогообложения у вятичей изначально являлся «дым», что также указывает на двор как основную хозяйственную единицу.
Другие черты, характеризующие социальные отношения на поселениях изучаемой территории, которые можно проследить по материалам археологии, мало отличаются от данных, имеющихся по Северской земле. Соотношение на памятниках количества зерновых ям большого, среднего и малого объемов показывает, что процесс роста доли больших и малых ям за счет сокращения процента ям среднего объема находится в начальной стадии. Расслоение между владельцами больших и малых запасов зерна еще не столь велико, хозяева ям средних размеров составляют около 1/з населения. Предметы вооружения, конской сбруи, поясных наборов и украшения распределяются по памятникам первой и второй групп весьма равномерно. Их количество сопоставимо с концентрацией подобных находок на памятниках роменского типа других регионов.
Совершенно иная картина, что уже не удивляет, социальных отношений прослеживается в материалах Супрутского городища. К сожалению, уровень фиксации большинства жилых построек не позволяет однозначно определить принцип застройки поселения. Однако высокая плотность построек на последнем этапе при небольшой площади поселения указывает на малую вероятность существования здесь выраженных усадеб. Большое количество находок предметов конской сбруи, вооружения и деталей поясов может говорить о том, что значительная, если не большая, часть мужского населения была вооружена. Жители поселка в целом были намного богаче жителей прилегающих территорий. Основные виды их деятельности - военное дело, торговля, кузнечное и ювелирное ремесло - резко выделяются на фоне сельскохозяйственной округи. Можно с большой долей вероятности предполагать, что на Супрутском поселении проживала небольшая группа дружинников с семьями.
Численность населения Супрут, учитывая плотность расположения жилищ на раскопанной части и предполагаемое общее число их на памятнике (40-60 жилых построек) и число зафиксированных останков жителей поселка (111 человек), едва ли превышало 300 человек. Таким образом, на поселении проживало около 50-ти мужчин активного возраста.
Система отношений внутри небольшой дружины, а, следовательно, и всего поселка, должна была сильно отличаться от социальных отношений внутри сельских поселений. Здесь значительно ярче выражены имущественные и социальные различия. Так, роскошный сбруйный и поясной наборы из клада 1969 г. могли принадлежать явно не рядовому дружиннику. В то же время никаких свидетельств о развитии владельческих отношений на землю в материалах Супрут не имеется.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Часть 2
Часть 3
Последние части представляют собой практически дословный пересказ труда А.В. Григорьева, поскольку информация тут главным образом археологическая, добавить мне не чего, оспаривать выводы археолога (как это порой бывает, например, с работами Носова, где изложенные факты несколько расходятся с выводами, на мой взгляд разумеется).
Несмотря на то, что ранние вятичские поселения исследованы мало, мы можем судить по имеющимся материалам о структуре поселений в бассейне Упы. Уже одно это дает нам важную информацию. Все указывает на то, что поселенцы (в отличие от роменского населения Левобережья, например) пришли в эти края достаточно организованно. Поселения располагались так, чтобы обеспечивать функционирование торговой трассы Дон-Упа-Ока, проходящей по этим землям. А.В. Григорьев пишет: «Изначальная связь пришлого населения с интересами торгового пути и, соответственно, с возникающими при его обслуживании возможностями во многом повлияла на развитие и дальнейшую историю славян бассейна Упы. Очевидно, на всем протяжении раннего периода славяне не ставили своей целью полное хозяйственное освоение региона. Весьма резкая граница между лесом и степью с отдельными небольшими участками лесостепи при относительно низких среднегодовых температурах делали территорию малопривлекательной для земледельческого населения. Тем более, что лежащих к югу районах, оптимальных для сельского хозяйства, в рассматриваемое время дефицита земель не было. Активная колонизация в IX в. лесостепных районов Среднего Дона подтверждает это предположение».
По функциональному назначению памятники вятичей раннего периода можно разделить на три группы.
I группа. Крупные, площадью в несколько гектаров, открытые поселения, расположенные в ключевых точках различных участков пути. Это поселение Уткино, находящееся на слиянии Упы и Уперты, поселение Слободка на р. Шат и Торховское поселение на волоке из Тулицы в Осетр. Вероятно, эти памятники играли главную роль в обеспечении деятельности пути и его контроле. Хозяйственная деятельность жителей поселков первой группы, несомненно, была в какой-то мере связана с обеспечением проводки торговых караванов. Возможно, население поддерживало в рабочем состоянии пути волоков, оказывало помощь в перетаскивании судов и товаров, участвовало в ремонте кораблей и снабжении купцов продовольствием. Логично предположить и совершение незначительных торговых операций. Количество импортов и изделий из драгоценных металлов в материалах этих памятников не столь велико, чтобы предполагать наличие активной торговли.
Обеспечение функционирования путей было важным, но вряд ли о основным видом деятельности населения поселков. Оно могло дать дополнительные доходы, но было не в состоянии в значительной мере обеспечить жизнь всего населения. Основу существования указанных поселений, как и подавляющего большинства славянских памятников той эпохи, составляло сельское хозяйство. Выводы об уровне развития земледелия А.В. Григорьев делает, опираясь на количество и объем зерновых ям: «Количество «житных» ям на поселениях Торхово и Уткино в соотношении с количеством изученных жилых построек то же, что и на других памятниках роменского типа, т. е. примерно равное. Расположены они также в зависимости от расположения жилищ. Исключение составляют материалы раскопок Г. Е. Шебанина на поселении у д. Слободка. На изученном участке памятника жилые постройки зафиксированы не были, а зерновые ямы образовывали компактную группу вдоль склона мыса. Видимо, зерно, хранившееся в этих ямах, предназначалось не для посева, как на большинстве других поселений, а для продажи. Основное движение по рекам приходилось на период весеннего паводка, и потому использование приемов длительного зимнего хранения зерна вполне оправдано. Однако окончательное решение данного вопроса будет возможно лишь после проведения раскопок большей площади памятника.
Средний запас зерна в ямах несколько выше, чем на близких по времени городищах Новотроицкое и Титчиха. В пересчете на пшеницу в ямах поселения Уткино он составлял 0,84 т, а в ямах Торхово - 0,89 т. Для сравнения: ямы Новотроицкого содержали в среднем 0,79 т, Титчихи - 0,71 т. Большие запасы зерна, предназначенного для посева, указывают на большую площадь обрабатываемых земель, но не говорят о более высоком уровне земледелия. Качественные земли Левобережья Днепра и Лесостепного Дона при меньшей обработанной площади могли дать много больший урожай. Возможно, увеличение размеров пашни в бассейне Упы было вызвано худшим качеством почвы и, как следствие, худшими урожаями».
II группа. Небольшие по размерам памятники, часто расположенные на мощинских городищах (Свисталово, Щепилово) или дополнительно укрепленные (Снедка). Они могут рассматриваться как промежуточные при движении по Упе или второстепенным волокам. Эти памятники изучены гораздо хуже, поэтому говорить о развитии на них земледелия можно лишь предварительно: «Зерновые ямы фиксировались на Свисталовском городище, но их датировка осталась неопределенной. Подобие житных ям отмечается в раскопках Щепилово, но для более обоснованных предположений материал этого памятника непригоден. Близость материалов указанных поселений с материалами памятников первой группы позволяет предполагать и их близость в развитии земледелия. Малые площади поселений и, соответственно, небольшое население указывают на крайне малую вероятность производства какой-то части зерна на продажу».
III группа представлена всего одним поселением - городищем Супруты. Оно резко выбивается из общей картины развития земледелия в регионе: «При том что на памятнике раскопано около половины его площади, не было зафиксировано ни одной ямы славянского периода, по своим параметрам близкой к «житной». В то же время материалы Супрут содержат наибольшее количество пахотных орудий - здесь найдены практически все известные начальники и плужные ножи. Данное противоречие может быть разрешено двумя способами. Первое - можно предположить, что местное население активно занималось земледелием, но не использовало для хранения посевного зерна специальных ям. Учитывая, что традиция «ямиться семенами» широко распространена на всех изученных раскопками соседних памятниках, подобное допущение вряд ли возможно. Изменение столь устойчивой традиции, сохранявшейся на юге России вплоть до XIX в., не могло произойти единовременно. Даже столь быстро изменившиеся в местных условиях конструкции жилых построек на ранних этапах существования Супрутского городища сохраняли углубленный в землю жилой котлован. Если бы под влиянием тех или иных факторов жители поселения отказались от своих традиций, то этот процесс должен был происходить в течение некоторого времени и ямы раннего этапа жизни городища фиксировались бы при раскопках. Более вероятным представляется предположение о крайне слабом развитии земледелия, его вспомогательной роли в жизни поселения. Значительное количество орудий труда, в том числе найденных в виде «кладов», может указывать на то, что они либо произведены на городище, либо приобретены в ходе торговых операций, но в любом случае предназначены для дальнейшей продажи".
Страна Вятичей выделяется на фоне всех остальных славянских территорий, находящихся в сфере влияния Хазарского каганата уровнем развития ремесел: «Ремесло, в том числе обработка железа, в бассейне Упы получило широкое распространение. Этому могли способствовать как активное влияние со стороны каганата, так и хорошая сырьевая база. Залежи железной руды имеются в целом ряде мест Тульской области. Не случайно в 1632 г. на месте поселения у д. Торхово был сооружен первый в России железоделательный завод. Выходы руды по берегам р. Синетулица хорошо видны и сегодня. Здесь же был изучен сыродутный горной пол. IX в., аналогичный горнам салтовской культуры. Добыча и производство железа отмечены также на поселениях Уткино и Щепилово. Вероятно, добыча и первичная обработка железа занимали значительное место в хозяйстве поселений первой и второй групп. В то же время отчетливых следов кузнечного производства на означенных памятниках не выявлено».
Супруты вновь резко контрастируют с общей картиной. На городище нет следов добычи и первичной обработки железной руды. В тоже время, именно на этом памятнике С. А. Изюмовой были отмечены следы кузнечного производства. Ее выводы подтвердили позднейшие раскопки, выявившие кузнечные шлаки. Также в Супрутах было без сомнений развито ювелирное ремесло. Создается впечатление, что рядовые поселения и Супрутское городище в совокупности образовывали единый производственный цикл - от добычи руды до готового изделия.
Подтверждают этот вывод данные о ювелирном ремесле: «Ювелирное ремесло в значительной мере зависело от поступления цветного и драгоценного металла и потому было тесно связано с торговлей. Говорить о развитии этого вида ремесла можно лишь для Супрутского городища. Тут производилась основная часть популярных украшений, таких как лучевые серьги и серьги салтовского типа, здесь же отмечены большая концентрация находок льячек, выплесков цветного металла, отдельные литейные формочки и предметы ювелирного инструмента. Уровень развития ювелирного дела на Супрутах, по сравнению с уровнем его развития у большинства восточнославянского населения, может быть признан весьма высоким. Здесь активно применялось двустороннее литье по модели из свинцово-оловяных сплавов, создавались новые, совершенно оригинальные формы традиционных украшений. Не будет преувеличением сказать, что некоторые из творческих находок местных мастеров, например височные кольца с «ложными фестонами», послужили прототипами целого направления позднейших славянских и древнерусских украшений. Некоторые из украшений Супрут не имеют патологий в археологическом материале. Большая часть предметов, изготовленных супрутскими ювелирами, не попадала на сопредельные поселения. Они либо оставались в пределах городища, либо становились предметами дальней торговли».
Торговля по определению должна была играть особую роль в жизни местного населения. Однако ее влияние на памятники отмеченных групп различно. На поселениях первой группы и не отличающихся от них по характеру материала поселениях второй группы свидетельствами торговли могут служить только предметы импорта. Это, прежде всего украшения салтовского и финно-угорского облика, детали поясных наборов, конской упряжки и вооружение степного облика, фрагменты качественной салтовской столовой посуды и амфор, многочисленные ближневосточные стеклянные бусы. Монеты в материалах этих групп памятников отмечены лишь на щипиловском городище. Совокупность импортов указывает на южное, хазарское направление их поступления.
Уровень развития торговли на Супрутском городище, несомненно, выше, чем на сопредельных памятниках. Здесь широко представлены предметы торгового инвентаря. Изделия из драгоценного металла и монеты. Предметы импорта также значительно разнообразнее по своему происхождению. Как и на других памятниках, основная часть привозных вещей связана с южным, степным направлением. По Дону, вероятно, поступали многочисленные предметы конной упряжки, поясных наборов, украшения из цветного металла, стекла, сердолика и горного хрусталя. Оттуда же поступали амфорная тара и качественная столовая посуда. С восточными традициями связано и денежно-весовая система, применявшаяся населением городища. Однако помимо вещей южного происхождения, на памятнике отчетливо прослеживается группа изделий, очевидно поступивших с севера. Это удила и их детали, выполненные в стиле Borre , и скандинавские по своему происхождению украшения, и не характерные для восточных славян костяные гребни. С северным направлением торговли могут быть связаны гривна «глазовского» типа, фрагмент гривны из железного перевитого дрота, ладьевидные подвески и топор типа V (по А.Н. Кирпичникову).
Судя по богатству и характеру материала, именно на Супрутском городище происходили основные торговые операции. Активное участие поселения в транзитной торговле подтверждается и полным совпадением части материалов городища с материалами кладов. Так, предметы из состава Железницкого клада (возможно и Каширского) необычно близки предметами из коллекции Супрут. Состав монет, найденных на поселении, полностью соответствует составу кладов второго периода обращения дирхема. Такая близость еще раз подтверждает датировку памятника и указывает на его неразрывную связь с функционированием Донского торгового пути в IX - нач. X вв.
Как показывает исследование А.В. Григорьева, различия в степени и характере участия поселений региона в обеспечении деятельности торгового пути отразили на развитии социальных структур. На памятниках I группы, прежде всего Торховском, отчетливо прослеживается усадебный характер застройки. В бассейне Упы усадебный принцип застройки поселений фиксируется уже на памятниках IX в., в то время как на территории Северской земли о подобной системе планировки можно уверенно говорить, начиная лишь с X в. Первоначально, вероятно, в силу малой концентрации населения, размеры дворов превышали 500 кв. м, но во 2-й пол. IX в. они сокращаются до 300 кв. м, что соответствует средним размерам усадеб поселений роменской культуры, зафиксированных на памятниках Северской земли [Григорьев А. В., 2000. С. 189].
Наличие усадеб однозначно указывает на существование частной собственности на землю в пределах поселений и может говорить об индивидуальном характере ведения хозяйства. Согласно «Повести временных лет», основным объектом налогообложения у вятичей изначально являлся «дым», что также указывает на двор как основную хозяйственную единицу.
Другие черты, характеризующие социальные отношения на поселениях изучаемой территории, которые можно проследить по материалам археологии, мало отличаются от данных, имеющихся по Северской земле. Соотношение на памятниках количества зерновых ям большого, среднего и малого объемов показывает, что процесс роста доли больших и малых ям за счет сокращения процента ям среднего объема находится в начальной стадии. Расслоение между владельцами больших и малых запасов зерна еще не столь велико, хозяева ям средних размеров составляют около 1/з населения. Предметы вооружения, конской сбруи, поясных наборов и украшения распределяются по памятникам первой и второй групп весьма равномерно. Их количество сопоставимо с концентрацией подобных находок на памятниках роменского типа других регионов.
Совершенно иная картина, что уже не удивляет, социальных отношений прослеживается в материалах Супрутского городища. К сожалению, уровень фиксации большинства жилых построек не позволяет однозначно определить принцип застройки поселения. Однако высокая плотность построек на последнем этапе при небольшой площади поселения указывает на малую вероятность существования здесь выраженных усадеб. Большое количество находок предметов конской сбруи, вооружения и деталей поясов может говорить о том, что значительная, если не большая, часть мужского населения была вооружена. Жители поселка в целом были намного богаче жителей прилегающих территорий. Основные виды их деятельности - военное дело, торговля, кузнечное и ювелирное ремесло - резко выделяются на фоне сельскохозяйственной округи. Можно с большой долей вероятности предполагать, что на Супрутском поселении проживала небольшая группа дружинников с семьями.
Численность населения Супрут, учитывая плотность расположения жилищ на раскопанной части и предполагаемое общее число их на памятнике (40-60 жилых построек) и число зафиксированных останков жителей поселка (111 человек), едва ли превышало 300 человек. Таким образом, на поселении проживало около 50-ти мужчин активного возраста.
Система отношений внутри небольшой дружины, а, следовательно, и всего поселка, должна была сильно отличаться от социальных отношений внутри сельских поселений. Здесь значительно ярче выражены имущественные и социальные различия. Так, роскошный сбруйный и поясной наборы из клада 1969 г. могли принадлежать явно не рядовому дружиннику. В то же время никаких свидетельств о развитии владельческих отношений на землю в материалах Супрут не имеется.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...