Имена сыновей Владимира Святославича, как источник по ранней истории Руси.
Для многих, кому небезынтересна история, не является секретом, что в Средние Века, особенно среди правящих классов Европы, имена не давались просто так. Это было общей чертой как для франкских Меровингов, так и для польских Пястов, как для русских Рюриковичей, так и для Инглингов в Норвегии или Арпадов в Венгрии.
Имя выбиралось исходя из целого ряда факторов. Как правило, оно отражало либо генеалогические связи новорожденного князя, либо уготованные для него от рождения претензии на тот или иной удел. Причем, обычно оба этих фактора бывали переплетены самым тесным образом. Именослов мог пополняться, благодаря династическим бракам: обычным делом было нарекать сына в честь родителя супруги. Классический пример подобного случая дают нам польско-чешские династические связи: Болеслав Храбрый, первый этого имени польский князь рода Пястов, был наречен в честь отца своей матери Дубравки Болеслава Первого Чешского из рода Пржемысловичей. Аналогичным образом русское династическое имя «Владимир» попало в датский (Вальдемар) королевский именослов: матерью короля Вальдемара Первого была Мальфрида Мстиславовна, внучка Владимира Мономаха.
Семейство Мономаха служит примером очень любопытной традиции имянаречения на Руси. Очень долго было принято давать князю родовое имя по мимо христианского крестильного (Владимир - Василий, Святополк - Михаил, и т.д.), что отражало воззрения еще языческого прошлого - тесную связь правителей со своими предками. В семье Мономаха отмечено также бытование третьего - материнского - имени. Сам Владимир Всеволодович был наречен Мономахом в честь отца своей матери - византийского царя Константина Мономаха. Его первенец Мстислав Великий, был известен в Северной Европе под именем Харальда, которое он получил в честь отца своей матери английской принцессы Гиты. Младшим сыном Владимира Мономаха был Юрий Долгорукий. Он в свою очередь, был женат на дочери половецкого хана Аепы, которая родила ему Андрея Боголюбского. Материнским именем Андрея было половецкое имя «Катай». Кем был половец Катай нам не известно, возможно - отцом Аепы. Иногда имена всплывали только через несколько поколений: князь Луцкий Ингварь и его тезка Ингварь Рязанский были названы в честь своего прапрадеда - шведского короля Инга Стейнкильсона, дочь которого Кристина была супругой Мстислава Владимировича Великого и приходилась прабабкой луцкому (Ингварь Луцкий, сын Ярослава Луцкого, внук Изяслава Мстиславича) и рязанскому (Ингварь Рязанский, сын Игоря Рязанского и Аграфены, дочери смоленского князя Ростислава Мстиславича, внучки Мстислава и Кристины) князьям.
Хорошим примером использования имени, как «политической программы» в русской истории служит семья Изяслава Первого Ярославича и его сына Святополка Второго. При жизни Ярослава Мудрого, Изяслав, второй его сын, был туровским князем. Своего сына он назвал Святополком, в честь другого, первого туровского князя из Русского рода и своего дяди - Святополка Окаянного. Как видим, не помешала даже репутация этого князя - проклятого небом убийцы святых Бориса и Глеба и главного врага Ярослава Мудрого, отца самого Изяслава. Очевидно, в Туровском княжестве, где в дальнейшем правили преимущественно потомки Святополка Второго, изгнанные из Киева, отношение к «Окаянному» князю было несколько иное. Для туровцев, имя Святополка символизировало время, когда туровский стол был равен великим княжеским столам - полоцкому, смоленскому, галицкому и другим. Подобно тому, как специально для старшего сына Владимира Крестителя было воссоздано примерно за десятилетие до того, Полоцкое княжество, Святополк был первым туровским князем после ликвидации племенного княжества Дреговичей.
Аналогичную практику имянаречения мы находим у ранних Меровингов: король Клотар I не случайно выбирал имена для своих сыновей. После его смерти Сигиберт, названный в честь последнего короля рипуарских франков, убитого Хлодвигом Меровингом, получил в удел именно эту часть Франкской державы. Равно, Бургундию получил его брат Гунтрамн, имя которого было традиционным для былых бургундских королей (сравните: Гундобад, Гундевех).
В связи с этими наблюдениями любопытно взглянуть на сложение княжеского именослова ранних Рюриковичей, который в целом сложился уже в 5-6 поколении и расширялся в дальнейшем за счет крестильных, главным образом, имен, ставших родовыми по мере того, как ими нарекали прежних представителей рода. Как правило, это крестильные имена особо почитавшихся членов рода: Юрий\Георгий - крестильное имя Ярослава Мудрого, Василий - крестильное имя Владимира Крестителя, Роман - святого Бориса, Давид - Глеба, Андрей - Всеволода Ярославича. Исключение, кажется, представляют только имена «Ингварь» и «Шварн» (последним был назван один из сыновей Даниила Галицкого и его появление в княжеском именослове скорее всего отражает родственные связи с половецко-аланской знатью: Шварном звали ясского князя). Т.о. необходимо разобраться в практике имянаречения именно первых поколений Русского рода: семьи Святослава Храброго, Владимира Крестителя и его наследников Ярославичей и полоцких Изяславичей. Логично будет двигаться в нашем исследовании от старших поколений к младшим, от одного семейства к другому. Следовательно, начать следует с семейства Святослава Храброго, которое, согласно летописи, представляет четвертое поколение рода Рюриковичей.
Летописи называют трех сыновей Святослава Игоревича: Ярополка, Олега и Владимира; византийские еще одного - Сфенга. Думаю, вполне очевидно, что Олег Святославич получил свое имя в честь знаменитого предшественника Игоря Старого, Вещего князя Олега. Владимир, сын рабыни - ключницы Малуши едва ли получил имя в честь своих прославленных предков. Более вероятно, что его назвали в честь героя русских героических песен, легендарного князя Владимира Красно Солнышко, с которым так уверенно отождествляют Крестителя. С двумя остальными Святославичами все не так просто.
Особенно интересно имя младшего Святославича, неизвестного русским летописям. Были попытки истолковать имя «Сфенг», как искаженное греческой фонетикой имя «Звенько», но думается все много проще. Летописный воевода Свенгельд в «Истории» Льва Диакона фигурирует под именем Сфенкел, что весьма близко к имени русского князя. Вполне естественно предположить, что могущественный воевода породнился с княжеским родом, отдав дочь в жены Святославу. Эта гипотеза позволяет прояснить одну летописную загадку. Говоря о следах прежнего летописания 10 века, Л. Р. Прозоров приводит фразу «Свенельд, отец Мистишин». Упомянутая мельком Мистиша была явно известной в Киеве персоной во времена, когда жил автор этой фразы. Так как дочь Свенгельда была жива или же умерла незадолго до того, как попала в летопись, то речь идет о 980-990 гг. Можно сделать смелое предположение, что Мистиша и была женой Святослава и соответственно, матерью Сфенга, названного в честь прославленного деда. Такое родство с княжеским родом лучше всего способно прояснить ту особую роль, которую играл Свенгельд в правление Святослава и Ярополка Святославича.
О Ярополке достоверно мы можем сказать лишь, что он был старшим из Святославичей, так как именно он получил Киев и верховную власть после смерти отца. Возможно, у Ярополка и Олега была общая мать, но не обязательно. Имя Ярополка как раз можно связать с первым браком Храброго князя. К сожалению, предположение это абсолютно недоказуемо, так как о жене Святослава мы не знаем ничего. Лишь Татищев указывает, что мать Ярополка была «угорской княжной» и даже называет ее имя - Предслава. Что здесь правда источника, а что домысел самого Татищева понять невозможно. Историк мог просто отождествить угорскую княжну с некой Предславой из договора 944 года. В любом случае, имя это было особенно почитаемо в Русском роде, так назвал одну из своих дочерей Владимир Креститель, пользовалось оно почетом и позднее. Однако, как ни удивительно на первый взгляд, «угорского», т.е. венгерского князя действительно могли звать… Ярополком! Во всяком случае, среди венгерских вождей 10 века известны вожди со славянскими именами: двоюродный брат первого короля Венгрии Иштвана-Вайка звали Ласло (Владислав), а в 955 году очередной набег на Германию возглавлял Братислао. Удивляться этому явлению не нужно, так как венгры второй половины 10 века были как минимум на половину славянским народом: завоевав славянские княжества, входившие в состав Великой Моравии, не имевшие женщин венгерские воины брали в жены славянок, славянский язык оказал столь сильное влияние на венгров, что и сами бывшие кочевники считались одним из славянских народов даже через несколько столетий после «обретения родины».
Конечно, наиболее важное значение для родового именослова Рюриковичей имеет семья Владимира Святославича. Летопись называет 12 сыновей Крестителя, имена которых составили основной корпус княжеского именослова Руси на следующие несколько столетий. Именно имена Владимировых сыновей являются основным объектом нашего исследования, так как эпоха Владимира - это время поглощения Русью прежних племенных княжений, эпоха, когда русские князья занимали место князей древлянских, кривичских, дулебских и т.д.
Согласно летописям, Владимир был отцом 12 сыновей, которых он по мере подрастания княжичей, сажал наместниками в подвластных землях:
1. Вышеслав, князь Новгорода:
По ПВЛ - сын чешки, т.е. чешской княжны. Старший сын Владимира. Назаренко связывает этот брак с военным союзом Новгорода и Чехии против Ярополка. [1] Имя «Вышеслав» по-чешски звучит как «Вячеслав» или «Вацлав». Святой чешский князь Вацлав был убит своим братом Болеславом I, сын которого Болеслав и создал по выводам Назаренко антикиевскую коалицию. Культ Св. Вацлава получил широкое распространение и в католической, и в православной Европе. Характерно, что на Руси имя это в дальнейшем бытует именно в чешской форме: Вячеславом называет своего сына уже Ярослав Мудрый, внук Ярослава Владимир Мономах также называет этим именем одного из своих сыновей. Татищев называет матерью Вышеслава «варяжку Олову», однако и у балтийских славян, в которых я вижу летописных варягов, это имя (Вислав) пользовалось популярностью и почетом. Тут надо заметить, что особенно близкими Русскому именослову были княжеские именословы Чехии\Моравии и княжеств Поморья, Руяна и Ободритов: Вислав\Вышеслав\Вацлав - у руян, поморян, в Чехии и на Руси, моравский Предслав - русская Предслава, Яромир - в Чехии и на Руяне, Владимир и Мстислав - у ободритов и на Руси, русский Брячислав - чешский Вратислав, ободритский и поморский Вартислав, Святополк - на Руси, в Моравии и у ободритов, Ростислав - у моравов и на Руси, Борживой в Чехии и Боривой - отец Гостомысла новгородских преданий [2]. Это врядли было случайностью и отражает какие-то матримониальные связи, не зафиксированные летописями и хрониками.
2. Изяслав, князь Полоцкий:
Наиболее освященный летописью оказался второй брак Владимира Святославича. Причин для этого было две: именно потомкам этого брака суждено было продолжить род Рюриковичей и сам эпический характер истории, разыгравшейся вокруг этого брака.
Матерью Изяслава была Рогнеда, дочь последнего независимого полоцкого князя Рогволода, одного из немногих правителей племенных княжеств 10 века, попавших на страницы летописей. Летописи сохранили краткую и пространную версии предания о Рогнеде. Сам летописец относит события эти к 978 или 980 году, но анализ пространного предания, записанного кажется уже продолжателем автора ПВЛ, позволяет усомниться в этих датировках и относить их к более раннему периоду - 973-975 гг. В начале своего правления Владимир, тогда юный князь Новгородский, посватался к полоцкой княжне Рогнеде, но получил оскорбительный отказ, из которого следует, что и Ярополк тогда же сватался к ней. Оскорбленные Владимир (названный «робичичем») и его дядя Добрыня (брат «рабыни» Малуши) напали на Полоцк, разорили город, на глазах Рогволода убили его сыновей, а Владимир изнасиловал Рогнеду. После этого уже на глазах Рогнеды был убит сам Рогволод. Княжну нарекли Гореславой и она стала супругой кровожадного Владимира. По предположению археолога Никитина именно это событие и стало истинной причиной бегства Владимира «за море», опасавшегося мести Ярополка. Рогнеда занимала особое место в жизни Владимира, что видно из того уже, что она была матерью 4х сыновей из 12 или 13 и 2х дочерей из 9ти. Старшим из них и был Изяслав.
Вполне вероятно, что Изяслав был старше даже Вышеслава, если Рогнеда стала Гореславой до того, как Владимир женился на чешке или варяжке Олове (этот брак уместно увязать как раз с пребыванием новгородского князя «за морем»). Согласно преданию, Рогнеда, когда Владимир остыл к ней, попыталась убить супруга, но покушение провалилось. Изяслав, будучи еще ребенком, заступился за мать, тем самым разделив ее вину. Владимир хотел казнить мать и сына, но бояре отговорили его, опасаясь вероятно возмущения полоцкой знати. В итоге, Полоцкое княжение было восстановлено для Изяслава, но он сам и его потомки лишались права на все остальное наследие Владимира, став первыми изгоями Русского рода. Правнуки Изяслава многозначительно именуются летописями не РУССКИМИ, а КРИВСКИМИ князьями и «Рогволодовыми внуками», которые противопоставлены «внукам Ярославовым», хотя Изяслав и Ярослав были единокровными братьями. Тем самым подчеркивалось, что Изяслав ушел в материнский род.
Несколько слов следует сказать о потомках Изяслава. Мы не знаем, кем была супруга полоцкого князя, но очевидно именно с ее родом связаны имена сыновей Изяслава - Всеслав и Брячислав. В тоже время, имя «Всеслав» может иметь такое же эпическое происхождение, как имя самого Владимира. В былинах Владимир Красно Солнышко называется «Всеславьевичем», то есть сыном некоего забытого Всеслава. «Внуками Всеслава» называет русских князей автор «Слова о полку Игореве», там же сама Русь - «жизнь Всеславля». Называя своего сына этим именем князь - изгой мог подчеркнуть связь своей семьи с родом Русских князей и общими предками русских и полоцких князей. Всеслав Первый умер довольно рано и полоцкое княжение унаследовал Брячислав Изяславич. Имя этого князя указывает возможно на западнославянское происхождение супруги Изяслава: паннонский «венгерский» князь Братислао, чешский Братислав\Вратислав, ободритский и поморский Вартислав. Своего единственного сына Брячислав назвал в честь брата Всеславом, а вот уже среди сыновей Всеслава мы встречаем Рогволода. За исключением Всеслава, Брячислава и Рогволода все прочие имена полоцких князей были общими с их киевскими родственниками.
Имя самого Изяслава в некотором роде уникально. Оно не встречается прежде в источниках, а потому мы можем предположить, что имя это было связано с местной кривичской династией. В Рогволоде ряд ученных склонны видеть скандинавского «варяга-находника», «Рагнвальда», однако ни летописи, ни археология не дают основания для таких смелых выводов. О происхождении Рогволода летопись ничего не говорит, ограничиваясь лишь краткой фразой, что он пришел «из-за моря». Между тем, фраза эта словно вырвана из какого-то полоцкого предания и вполне может статься, что Рогволод был местным кривичским князем, который ушел «за море», а потом вернулся, так же как это случилось с Владимиром Крестителем, который тоже «пришел из-за моря». Как было показано в первой части этого исследования, первенцы нередко получали имя в честь своего деда или прадеда по материнской линии. Отчасти это было связано с обычаем, по которому имя нельзя было давать в честь живого предка - отца или деда. Имя Рогволода едва ли мог получить первенец Владимира, но вот Изяславом вполне могли звать дедушку Рогнеды. В пользу этой догадки говорит и тот факт, что второй зафиксированный историей Изяслав - сын Ярослава Мудрого, так же был потомком Рогнеды. Более того, Ярослав назвал этим именем своего ВТОРОГО сына! Далее Изяславом называет своего сына Владимир Мономах, семейство которого не особенно ладило с семьей Изяслава Ярославича, после уже Мстислав Владимирович называет этим именем своего второго сына, вероятно уже в честь рано погибшего брата, претендуя на его наследство [3]. Двоюродный брат Мономаха, черниговский князья Давид Святославич также называет своего сына Изяславом. Имя «Изяслав» было самым популярным именем среди Рюриковичей, оно встречается во всех ветвях рода: у полоцких, рязанских, черниговских, волынских, суздальских князей! Это одно из немногих общеродовых княжеских имен, что также заставляет предполагать существование некоего древнего, неизвестного русским летописям князя Изяслава, который числился среди предков Изяслава Полоцкого и Ярослава Мудрого.
3. Ярослав, князь Ростовский, потом Новгородский:
Второй сын Рогнеды, сыгравший огромную роль в русской истории. Однако, в отношении имени этого князя трудно предпологать какие-либо генеалогические или политические предпосылки, так как это было бы совсем уж ни на чем не основанной фантазией. Ярославу было суждено стать князем далекой славянской колонии и только случай и личные качества вознесли его на политический Олимп не только Руси, но и всей Европы. Имя его можно объяснить, исходя из еще одной фамильной традиции Рюриковичей. Отмечено, что многие имена князей складывались из частей имен своих прдешественников. Так, Ярослав мог получить свое имя в честь дяди ЯРО-полка и деда Свято - СЛАВА. Однако, нельзя не отметить, что имя Ярослава было одним из самых малоупотребительных среди Рюриковичей. Объяснить это явление можно некой сакрализацией, так как Ярослав Владимирович был предком большинства русских княжеских Домов.
4. Напротив, огромной популярностью пользовалось имя «Мстислав». Летописец даже Владимиру приписывает сразу двоих сыновей с этим именем: один упоминается лишь единожды в первом списке Владимировичей под 980 годом и назван третьим сыном Рогнеды. Если упоминание это не было просто ошибкой переписчика, то можно предположить, что этот княжич умер еще в детстве, до первого распределения княжеских столов и до крещения. Однако, у меня есть еще одно предположение: Рогнеда названа матерью двух дочерей Владимира, однако по имени известна лишь одна - Предслава, сыгравшая определенную роль в жизни Ярослава Мудрого, возможно, что загадочный старший Мстислав 980 года на деле был второй дочерью Владимира - Мстиславой.
В том же списке, ниже упоминается второй Мстислав, в будущем князь Тьмутораканский, а после победы над Ярославом - князь Черниговский и половины всея Руси. Принадлежность этого князя к семье Владимира вызывает у меня определенные сомнения, учитывая отношения к нему киевлян и существование неизвестного русским летописям Сфенга Святославича, который по географии своей деятельности был как раз тьмутораканским князем в 1016 году. Мстислав же появляется на исторической сцене только в 1020х гг. После заключения мира между Мстиславом и Ярославом, тьмутораканский князь признал Ярослава «старшим братом». Летописец, явно не знавший о младшем брате Владимира, на этом основании мог приписать Мстислава Храброго к сыновьям Владимира. Еще одним косвенным доказательством в пользу этой гипотезы служит то обстоятельство, что современник событий, разыгравшихся после смерти Владимира в 1015 году, знал только о трех сыновьях Крестителя, доживших до 1017 года. Двое из них - Ярослав и Святополк, а в третьем предпочтительно видеть младшего из Владимировичей - Судислава, хотя строго говоря им мог быть и Мстислав Храбрый, и даже внук Владимира Брячислав Полоцкий, которого к братьям Ярослава приписывает скандинавская «Прядь об Эймунде» и любой другой из сыновей Владимира, т.к. Титмар не знал имени этого князя, не сыгравшего роли в известных хронисту событиях.
Как уже было сказано, имя «Мстислав» пользовалось огромной популярностью у Рюриковичей. Без сомнения, это было их излюбленное имя. Но связана такая популярность была скорее со славой князя-богатыря Мстислава Храброго, воспетого вещим Бояном и с личностью Мстислава Владимировича Великого. Последний скорее всего получил свое имя в честь двоюродного деда, так как к наследству Мстислава Храброго относились основанные в его владениях Переяславский и Черниговский столы, где правили дед и отец Мстислава Великого.
[1] Третьим членом этого союза был Олег Древлянский. Знатный моравский род Жеротинов возводил свой род к сыну Олега, которого тот спрятал в Чехии накануне столкновения с Ярополком. Это также указывает на то, что Олег был женат на чешской княжне, так как именно у родственников матери логичнее всего было укрыть наследника.
[2] Вероятно, новгородские предания, в наиболее полном виде сохранившиеся в записях Татищева о князьях Боривое и его сыне Гостомысле, предках Рюрика, рассказывали о ободритских князьях 9 века, где «король вендов» или «король ободритов» Гостомысл упоминается во франкских хрониках под 844 годом. Новгородцы в значительной степени были потомками переселенцев - ободритов, бегущих от немецкой экспансии.
[3] Изяслав Мстиславич был курским князем, также как его тезка и дядя Изяслав Владимирович.
Имя выбиралось исходя из целого ряда факторов. Как правило, оно отражало либо генеалогические связи новорожденного князя, либо уготованные для него от рождения претензии на тот или иной удел. Причем, обычно оба этих фактора бывали переплетены самым тесным образом. Именослов мог пополняться, благодаря династическим бракам: обычным делом было нарекать сына в честь родителя супруги. Классический пример подобного случая дают нам польско-чешские династические связи: Болеслав Храбрый, первый этого имени польский князь рода Пястов, был наречен в честь отца своей матери Дубравки Болеслава Первого Чешского из рода Пржемысловичей. Аналогичным образом русское династическое имя «Владимир» попало в датский (Вальдемар) королевский именослов: матерью короля Вальдемара Первого была Мальфрида Мстиславовна, внучка Владимира Мономаха.
Семейство Мономаха служит примером очень любопытной традиции имянаречения на Руси. Очень долго было принято давать князю родовое имя по мимо христианского крестильного (Владимир - Василий, Святополк - Михаил, и т.д.), что отражало воззрения еще языческого прошлого - тесную связь правителей со своими предками. В семье Мономаха отмечено также бытование третьего - материнского - имени. Сам Владимир Всеволодович был наречен Мономахом в честь отца своей матери - византийского царя Константина Мономаха. Его первенец Мстислав Великий, был известен в Северной Европе под именем Харальда, которое он получил в честь отца своей матери английской принцессы Гиты. Младшим сыном Владимира Мономаха был Юрий Долгорукий. Он в свою очередь, был женат на дочери половецкого хана Аепы, которая родила ему Андрея Боголюбского. Материнским именем Андрея было половецкое имя «Катай». Кем был половец Катай нам не известно, возможно - отцом Аепы. Иногда имена всплывали только через несколько поколений: князь Луцкий Ингварь и его тезка Ингварь Рязанский были названы в честь своего прапрадеда - шведского короля Инга Стейнкильсона, дочь которого Кристина была супругой Мстислава Владимировича Великого и приходилась прабабкой луцкому (Ингварь Луцкий, сын Ярослава Луцкого, внук Изяслава Мстиславича) и рязанскому (Ингварь Рязанский, сын Игоря Рязанского и Аграфены, дочери смоленского князя Ростислава Мстиславича, внучки Мстислава и Кристины) князьям.
Хорошим примером использования имени, как «политической программы» в русской истории служит семья Изяслава Первого Ярославича и его сына Святополка Второго. При жизни Ярослава Мудрого, Изяслав, второй его сын, был туровским князем. Своего сына он назвал Святополком, в честь другого, первого туровского князя из Русского рода и своего дяди - Святополка Окаянного. Как видим, не помешала даже репутация этого князя - проклятого небом убийцы святых Бориса и Глеба и главного врага Ярослава Мудрого, отца самого Изяслава. Очевидно, в Туровском княжестве, где в дальнейшем правили преимущественно потомки Святополка Второго, изгнанные из Киева, отношение к «Окаянному» князю было несколько иное. Для туровцев, имя Святополка символизировало время, когда туровский стол был равен великим княжеским столам - полоцкому, смоленскому, галицкому и другим. Подобно тому, как специально для старшего сына Владимира Крестителя было воссоздано примерно за десятилетие до того, Полоцкое княжество, Святополк был первым туровским князем после ликвидации племенного княжества Дреговичей.
Аналогичную практику имянаречения мы находим у ранних Меровингов: король Клотар I не случайно выбирал имена для своих сыновей. После его смерти Сигиберт, названный в честь последнего короля рипуарских франков, убитого Хлодвигом Меровингом, получил в удел именно эту часть Франкской державы. Равно, Бургундию получил его брат Гунтрамн, имя которого было традиционным для былых бургундских королей (сравните: Гундобад, Гундевех).
В связи с этими наблюдениями любопытно взглянуть на сложение княжеского именослова ранних Рюриковичей, который в целом сложился уже в 5-6 поколении и расширялся в дальнейшем за счет крестильных, главным образом, имен, ставших родовыми по мере того, как ими нарекали прежних представителей рода. Как правило, это крестильные имена особо почитавшихся членов рода: Юрий\Георгий - крестильное имя Ярослава Мудрого, Василий - крестильное имя Владимира Крестителя, Роман - святого Бориса, Давид - Глеба, Андрей - Всеволода Ярославича. Исключение, кажется, представляют только имена «Ингварь» и «Шварн» (последним был назван один из сыновей Даниила Галицкого и его появление в княжеском именослове скорее всего отражает родственные связи с половецко-аланской знатью: Шварном звали ясского князя). Т.о. необходимо разобраться в практике имянаречения именно первых поколений Русского рода: семьи Святослава Храброго, Владимира Крестителя и его наследников Ярославичей и полоцких Изяславичей. Логично будет двигаться в нашем исследовании от старших поколений к младшим, от одного семейства к другому. Следовательно, начать следует с семейства Святослава Храброго, которое, согласно летописи, представляет четвертое поколение рода Рюриковичей.
Летописи называют трех сыновей Святослава Игоревича: Ярополка, Олега и Владимира; византийские еще одного - Сфенга. Думаю, вполне очевидно, что Олег Святославич получил свое имя в честь знаменитого предшественника Игоря Старого, Вещего князя Олега. Владимир, сын рабыни - ключницы Малуши едва ли получил имя в честь своих прославленных предков. Более вероятно, что его назвали в честь героя русских героических песен, легендарного князя Владимира Красно Солнышко, с которым так уверенно отождествляют Крестителя. С двумя остальными Святославичами все не так просто.
Особенно интересно имя младшего Святославича, неизвестного русским летописям. Были попытки истолковать имя «Сфенг», как искаженное греческой фонетикой имя «Звенько», но думается все много проще. Летописный воевода Свенгельд в «Истории» Льва Диакона фигурирует под именем Сфенкел, что весьма близко к имени русского князя. Вполне естественно предположить, что могущественный воевода породнился с княжеским родом, отдав дочь в жены Святославу. Эта гипотеза позволяет прояснить одну летописную загадку. Говоря о следах прежнего летописания 10 века, Л. Р. Прозоров приводит фразу «Свенельд, отец Мистишин». Упомянутая мельком Мистиша была явно известной в Киеве персоной во времена, когда жил автор этой фразы. Так как дочь Свенгельда была жива или же умерла незадолго до того, как попала в летопись, то речь идет о 980-990 гг. Можно сделать смелое предположение, что Мистиша и была женой Святослава и соответственно, матерью Сфенга, названного в честь прославленного деда. Такое родство с княжеским родом лучше всего способно прояснить ту особую роль, которую играл Свенгельд в правление Святослава и Ярополка Святославича.
О Ярополке достоверно мы можем сказать лишь, что он был старшим из Святославичей, так как именно он получил Киев и верховную власть после смерти отца. Возможно, у Ярополка и Олега была общая мать, но не обязательно. Имя Ярополка как раз можно связать с первым браком Храброго князя. К сожалению, предположение это абсолютно недоказуемо, так как о жене Святослава мы не знаем ничего. Лишь Татищев указывает, что мать Ярополка была «угорской княжной» и даже называет ее имя - Предслава. Что здесь правда источника, а что домысел самого Татищева понять невозможно. Историк мог просто отождествить угорскую княжну с некой Предславой из договора 944 года. В любом случае, имя это было особенно почитаемо в Русском роде, так назвал одну из своих дочерей Владимир Креститель, пользовалось оно почетом и позднее. Однако, как ни удивительно на первый взгляд, «угорского», т.е. венгерского князя действительно могли звать… Ярополком! Во всяком случае, среди венгерских вождей 10 века известны вожди со славянскими именами: двоюродный брат первого короля Венгрии Иштвана-Вайка звали Ласло (Владислав), а в 955 году очередной набег на Германию возглавлял Братислао. Удивляться этому явлению не нужно, так как венгры второй половины 10 века были как минимум на половину славянским народом: завоевав славянские княжества, входившие в состав Великой Моравии, не имевшие женщин венгерские воины брали в жены славянок, славянский язык оказал столь сильное влияние на венгров, что и сами бывшие кочевники считались одним из славянских народов даже через несколько столетий после «обретения родины».
Конечно, наиболее важное значение для родового именослова Рюриковичей имеет семья Владимира Святославича. Летопись называет 12 сыновей Крестителя, имена которых составили основной корпус княжеского именослова Руси на следующие несколько столетий. Именно имена Владимировых сыновей являются основным объектом нашего исследования, так как эпоха Владимира - это время поглощения Русью прежних племенных княжений, эпоха, когда русские князья занимали место князей древлянских, кривичских, дулебских и т.д.
Согласно летописям, Владимир был отцом 12 сыновей, которых он по мере подрастания княжичей, сажал наместниками в подвластных землях:
1. Вышеслав, князь Новгорода:
По ПВЛ - сын чешки, т.е. чешской княжны. Старший сын Владимира. Назаренко связывает этот брак с военным союзом Новгорода и Чехии против Ярополка. [1] Имя «Вышеслав» по-чешски звучит как «Вячеслав» или «Вацлав». Святой чешский князь Вацлав был убит своим братом Болеславом I, сын которого Болеслав и создал по выводам Назаренко антикиевскую коалицию. Культ Св. Вацлава получил широкое распространение и в католической, и в православной Европе. Характерно, что на Руси имя это в дальнейшем бытует именно в чешской форме: Вячеславом называет своего сына уже Ярослав Мудрый, внук Ярослава Владимир Мономах также называет этим именем одного из своих сыновей. Татищев называет матерью Вышеслава «варяжку Олову», однако и у балтийских славян, в которых я вижу летописных варягов, это имя (Вислав) пользовалось популярностью и почетом. Тут надо заметить, что особенно близкими Русскому именослову были княжеские именословы Чехии\Моравии и княжеств Поморья, Руяна и Ободритов: Вислав\Вышеслав\Вацлав - у руян, поморян, в Чехии и на Руси, моравский Предслав - русская Предслава, Яромир - в Чехии и на Руяне, Владимир и Мстислав - у ободритов и на Руси, русский Брячислав - чешский Вратислав, ободритский и поморский Вартислав, Святополк - на Руси, в Моравии и у ободритов, Ростислав - у моравов и на Руси, Борживой в Чехии и Боривой - отец Гостомысла новгородских преданий [2]. Это врядли было случайностью и отражает какие-то матримониальные связи, не зафиксированные летописями и хрониками.
2. Изяслав, князь Полоцкий:
Наиболее освященный летописью оказался второй брак Владимира Святославича. Причин для этого было две: именно потомкам этого брака суждено было продолжить род Рюриковичей и сам эпический характер истории, разыгравшейся вокруг этого брака.
Матерью Изяслава была Рогнеда, дочь последнего независимого полоцкого князя Рогволода, одного из немногих правителей племенных княжеств 10 века, попавших на страницы летописей. Летописи сохранили краткую и пространную версии предания о Рогнеде. Сам летописец относит события эти к 978 или 980 году, но анализ пространного предания, записанного кажется уже продолжателем автора ПВЛ, позволяет усомниться в этих датировках и относить их к более раннему периоду - 973-975 гг. В начале своего правления Владимир, тогда юный князь Новгородский, посватался к полоцкой княжне Рогнеде, но получил оскорбительный отказ, из которого следует, что и Ярополк тогда же сватался к ней. Оскорбленные Владимир (названный «робичичем») и его дядя Добрыня (брат «рабыни» Малуши) напали на Полоцк, разорили город, на глазах Рогволода убили его сыновей, а Владимир изнасиловал Рогнеду. После этого уже на глазах Рогнеды был убит сам Рогволод. Княжну нарекли Гореславой и она стала супругой кровожадного Владимира. По предположению археолога Никитина именно это событие и стало истинной причиной бегства Владимира «за море», опасавшегося мести Ярополка. Рогнеда занимала особое место в жизни Владимира, что видно из того уже, что она была матерью 4х сыновей из 12 или 13 и 2х дочерей из 9ти. Старшим из них и был Изяслав.
Вполне вероятно, что Изяслав был старше даже Вышеслава, если Рогнеда стала Гореславой до того, как Владимир женился на чешке или варяжке Олове (этот брак уместно увязать как раз с пребыванием новгородского князя «за морем»). Согласно преданию, Рогнеда, когда Владимир остыл к ней, попыталась убить супруга, но покушение провалилось. Изяслав, будучи еще ребенком, заступился за мать, тем самым разделив ее вину. Владимир хотел казнить мать и сына, но бояре отговорили его, опасаясь вероятно возмущения полоцкой знати. В итоге, Полоцкое княжение было восстановлено для Изяслава, но он сам и его потомки лишались права на все остальное наследие Владимира, став первыми изгоями Русского рода. Правнуки Изяслава многозначительно именуются летописями не РУССКИМИ, а КРИВСКИМИ князьями и «Рогволодовыми внуками», которые противопоставлены «внукам Ярославовым», хотя Изяслав и Ярослав были единокровными братьями. Тем самым подчеркивалось, что Изяслав ушел в материнский род.
Несколько слов следует сказать о потомках Изяслава. Мы не знаем, кем была супруга полоцкого князя, но очевидно именно с ее родом связаны имена сыновей Изяслава - Всеслав и Брячислав. В тоже время, имя «Всеслав» может иметь такое же эпическое происхождение, как имя самого Владимира. В былинах Владимир Красно Солнышко называется «Всеславьевичем», то есть сыном некоего забытого Всеслава. «Внуками Всеслава» называет русских князей автор «Слова о полку Игореве», там же сама Русь - «жизнь Всеславля». Называя своего сына этим именем князь - изгой мог подчеркнуть связь своей семьи с родом Русских князей и общими предками русских и полоцких князей. Всеслав Первый умер довольно рано и полоцкое княжение унаследовал Брячислав Изяславич. Имя этого князя указывает возможно на западнославянское происхождение супруги Изяслава: паннонский «венгерский» князь Братислао, чешский Братислав\Вратислав, ободритский и поморский Вартислав. Своего единственного сына Брячислав назвал в честь брата Всеславом, а вот уже среди сыновей Всеслава мы встречаем Рогволода. За исключением Всеслава, Брячислава и Рогволода все прочие имена полоцких князей были общими с их киевскими родственниками.
Имя самого Изяслава в некотором роде уникально. Оно не встречается прежде в источниках, а потому мы можем предположить, что имя это было связано с местной кривичской династией. В Рогволоде ряд ученных склонны видеть скандинавского «варяга-находника», «Рагнвальда», однако ни летописи, ни археология не дают основания для таких смелых выводов. О происхождении Рогволода летопись ничего не говорит, ограничиваясь лишь краткой фразой, что он пришел «из-за моря». Между тем, фраза эта словно вырвана из какого-то полоцкого предания и вполне может статься, что Рогволод был местным кривичским князем, который ушел «за море», а потом вернулся, так же как это случилось с Владимиром Крестителем, который тоже «пришел из-за моря». Как было показано в первой части этого исследования, первенцы нередко получали имя в честь своего деда или прадеда по материнской линии. Отчасти это было связано с обычаем, по которому имя нельзя было давать в честь живого предка - отца или деда. Имя Рогволода едва ли мог получить первенец Владимира, но вот Изяславом вполне могли звать дедушку Рогнеды. В пользу этой догадки говорит и тот факт, что второй зафиксированный историей Изяслав - сын Ярослава Мудрого, так же был потомком Рогнеды. Более того, Ярослав назвал этим именем своего ВТОРОГО сына! Далее Изяславом называет своего сына Владимир Мономах, семейство которого не особенно ладило с семьей Изяслава Ярославича, после уже Мстислав Владимирович называет этим именем своего второго сына, вероятно уже в честь рано погибшего брата, претендуя на его наследство [3]. Двоюродный брат Мономаха, черниговский князья Давид Святославич также называет своего сына Изяславом. Имя «Изяслав» было самым популярным именем среди Рюриковичей, оно встречается во всех ветвях рода: у полоцких, рязанских, черниговских, волынских, суздальских князей! Это одно из немногих общеродовых княжеских имен, что также заставляет предполагать существование некоего древнего, неизвестного русским летописям князя Изяслава, который числился среди предков Изяслава Полоцкого и Ярослава Мудрого.
3. Ярослав, князь Ростовский, потом Новгородский:
Второй сын Рогнеды, сыгравший огромную роль в русской истории. Однако, в отношении имени этого князя трудно предпологать какие-либо генеалогические или политические предпосылки, так как это было бы совсем уж ни на чем не основанной фантазией. Ярославу было суждено стать князем далекой славянской колонии и только случай и личные качества вознесли его на политический Олимп не только Руси, но и всей Европы. Имя его можно объяснить, исходя из еще одной фамильной традиции Рюриковичей. Отмечено, что многие имена князей складывались из частей имен своих прдешественников. Так, Ярослав мог получить свое имя в честь дяди ЯРО-полка и деда Свято - СЛАВА. Однако, нельзя не отметить, что имя Ярослава было одним из самых малоупотребительных среди Рюриковичей. Объяснить это явление можно некой сакрализацией, так как Ярослав Владимирович был предком большинства русских княжеских Домов.
4. Напротив, огромной популярностью пользовалось имя «Мстислав». Летописец даже Владимиру приписывает сразу двоих сыновей с этим именем: один упоминается лишь единожды в первом списке Владимировичей под 980 годом и назван третьим сыном Рогнеды. Если упоминание это не было просто ошибкой переписчика, то можно предположить, что этот княжич умер еще в детстве, до первого распределения княжеских столов и до крещения. Однако, у меня есть еще одно предположение: Рогнеда названа матерью двух дочерей Владимира, однако по имени известна лишь одна - Предслава, сыгравшая определенную роль в жизни Ярослава Мудрого, возможно, что загадочный старший Мстислав 980 года на деле был второй дочерью Владимира - Мстиславой.
В том же списке, ниже упоминается второй Мстислав, в будущем князь Тьмутораканский, а после победы над Ярославом - князь Черниговский и половины всея Руси. Принадлежность этого князя к семье Владимира вызывает у меня определенные сомнения, учитывая отношения к нему киевлян и существование неизвестного русским летописям Сфенга Святославича, который по географии своей деятельности был как раз тьмутораканским князем в 1016 году. Мстислав же появляется на исторической сцене только в 1020х гг. После заключения мира между Мстиславом и Ярославом, тьмутораканский князь признал Ярослава «старшим братом». Летописец, явно не знавший о младшем брате Владимира, на этом основании мог приписать Мстислава Храброго к сыновьям Владимира. Еще одним косвенным доказательством в пользу этой гипотезы служит то обстоятельство, что современник событий, разыгравшихся после смерти Владимира в 1015 году, знал только о трех сыновьях Крестителя, доживших до 1017 года. Двое из них - Ярослав и Святополк, а в третьем предпочтительно видеть младшего из Владимировичей - Судислава, хотя строго говоря им мог быть и Мстислав Храбрый, и даже внук Владимира Брячислав Полоцкий, которого к братьям Ярослава приписывает скандинавская «Прядь об Эймунде» и любой другой из сыновей Владимира, т.к. Титмар не знал имени этого князя, не сыгравшего роли в известных хронисту событиях.
Как уже было сказано, имя «Мстислав» пользовалось огромной популярностью у Рюриковичей. Без сомнения, это было их излюбленное имя. Но связана такая популярность была скорее со славой князя-богатыря Мстислава Храброго, воспетого вещим Бояном и с личностью Мстислава Владимировича Великого. Последний скорее всего получил свое имя в честь двоюродного деда, так как к наследству Мстислава Храброго относились основанные в его владениях Переяславский и Черниговский столы, где правили дед и отец Мстислава Великого.
[1] Третьим членом этого союза был Олег Древлянский. Знатный моравский род Жеротинов возводил свой род к сыну Олега, которого тот спрятал в Чехии накануне столкновения с Ярополком. Это также указывает на то, что Олег был женат на чешской княжне, так как именно у родственников матери логичнее всего было укрыть наследника.
[2] Вероятно, новгородские предания, в наиболее полном виде сохранившиеся в записях Татищева о князьях Боривое и его сыне Гостомысле, предках Рюрика, рассказывали о ободритских князьях 9 века, где «король вендов» или «король ободритов» Гостомысл упоминается во франкских хрониках под 844 годом. Новгородцы в значительной степени были потомками переселенцев - ободритов, бегущих от немецкой экспансии.
[3] Изяслав Мстиславич был курским князем, также как его тезка и дядя Изяслав Владимирович.