MMIX-16
Мне кажется, что нам всё же удалось перехватить взгляд самого Автора на своих героев. Критерием истинности здесь является тот факт, что ниточка, за которую мы потянули, продолжает разматываться, не обрываясь и приводя к новым открытиям, которые лежат в русле его собственной логики. В этом отличие от всех прочих толкований и исследований Романа, распадающихся на фрагменты или шитых нитками (идеями) из совсем других сюжетов и произведений.
Поэтому теперь можно находить ответы и на такие загадки Романа, которые вовсе не были спрятаны, и лежали у всех на виду. А это значит, что взгляд наш скользил по поверхности блестящего текста, не проникая в глубину чистейшей воды. Как будто закатное солнце слепит взгляд, отражаясь от мелкой ряби на Патриарших прудах.
Один из таких простых, лежащих на поверхности вопросов - за что Булгаков так не жалует Левия Матвея? И ещё - почему Иешуа считает главным пороком трусость, а вовсе не предательство? Но при этом не винит Пилата. А винит ли Иуду?
Вообще взаимоотношения Учителя с каждым из трёх его учеников, действующих в романе Мастера, настолько многослойны, что с поверхностного взгляда кажутся просто проявлением юродивости со стороны Иешуа. Но Булгаков не считает Иисуса юродивым, и мы тоже должны исходить из того, что Иешуа - это великий Учитель, призванный спасти, то есть научить истине своих учеников.
Итак, публика разошлась во мнении, кто же из трёх учеников - Левий, Пилат или Иуда хуже. Интеллигентные читатели изначально уверены, что хуже предательства доносчика Иуды быть ничего не может. Но Иешуа не осуждает Иуду, а только предвидит его печальную судьбу. И в свой предсмертный час Иешуа обличает именно трусость Пилата - «нет большего порока».
Но и это еще не все фокусы. Судя по отношению к героям, сам Автор явно считает именно Левия худшим из трёх. Не иначе как в приступе той самой забывчивости, которой записные толкователи всё время попрекают Булгакова. Или можно приплести другое дежурное объяснение - дело в природном антисемитизме русского писателя. В общем, есть много способов уходить от вопросов и не утруждаться поисками ответов.
Но разве Левий Матвей вообще достоин осуждения? Ведь он вроде бы не наказан позорной смертью как Иуда, или тоскливым бессмертием как Пилат? Или мы что-то пропустили? Может быть всё дело в том, что мы повелись на иронический розыгрыш со стороны Автора и посчитали, что он действительно разрешил нам «отменить Евангелия»? То есть Автор встал на позицию Берлиоза, которого сам же за это самое первым делом обезглавил? Одно слово - шизофрения, «как и было сказано».
Но может нам не делать себе послаблений и прочитать хотя бы один стих из Иоанна: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» /Ин 15, 15/. А теперь сравним это с диалогом из 29 главы Романа:
«- Что же он велел передать тебе, раб?
- Я не раб, - всё более озлобляясь, ответил Левий Матвей, - я его ученик.
- Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, - отозвался Воланд, - но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак...»
Итак, Иисус не называет более своих учеников рабами, потому что он научил их всему, и они более не ученики. А до этого был еще ритуал омовения ног, символизирующий не умаление Учителя до учеников, но возвышение учеников до учителей.
Поэтому Воланд прав, и слово «ученик» действительно равнозначно слову «раб». А Левий действительно наказан ничуть не меньше Пилата, оставаясь не просто «вечным студентом», но «вечным рабом».
За что же такая немилость? Ведь он предан Учителю сверх всякой меры, готов следовать за ним всюду как тень, как раб, как собака. И за это наказание?!
В общем-то, да - именно за это! За то, что не дерзнул, за то, что не захотел сам стать как Учитель. В общем, заслужил своё наказание в точном соответствии с Новым заветом, где на этот счёт имеется соответствующая притча о закопанном таланте.
Но почему же этот ученик не смог ничего услышать даже тогда, когда Учитель «сказал вам все, что слышал от Отца Моего»? Автор достаточно ясно показывает нам, каким образом Левий составляет свой пергамент: "Смерти нет... Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты..." Читающий эти строки Пилат думает, что за этими словами какая-то глубина, мудрость. А это всего лишь поверхностное скольжение взгляда, сосредоточенного исключительно на внешней стороне дела, воспроизведение слов и описание действий Учителя без какого-либо понимания их подлинного смысла. Поэтому Иешуа так решительно дезавуирует весь пергамент Левия. И добавляет, между прочим, ещё кое-что: «Эти добрые люди… ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной».
Вот, вот, именно поэтому Левий и его невольное, рабское лжесвидетельство являются ничуть не меньшим грехом, по мнению Автора, чем предательство Иуды или трусость Пилата. Эти двое погубили себя и Учителя, но не могли помешать делу спасения всех остальных. А Левий, призванный донести слова и дела Учителя, не может этого сделать. Потому что нет у Левия даже ответной любви к ближнему, он жесток и злобен, вот и получается у него вместо спасительного смысла слов - «медь звенящая или кимвал звучащий» /1Кор 13,1/.
Собственно, Левий у Булгакова становится первым фарисеем Нового завета, зацикленным на внешней стороне заповедей и притч, и не способным понять их духовный смысл. Поэтому обличение Иисусом фарисейства относится и к этому герою. Хотя еще раз повторю, это условная, обобщенная фигура, речь не идёт о евангелисте Матфее.
Ну и кроме всего прочего, у Булгакова были личные причины, чтобы особо обличать Левия как коллективный образ московской интеллигенции. Вот уж чьи фарисейские писания не раз вонзались в спину Автора как тот самый остро заточенный нож Левия. Но с другой стороны, Булгаков и сам был частью творческой интеллигенции. И его обличение фарисейство имеет целью и самого себя. Обличение греха вообще имеет смысл, прежде всего, как способ самосовершенствования, чтобы самому избежать этого.
Хотя Автор особо пристрастен к Левию, он в равной степени обличает всех трёх учеников, выделяя каждому по главному обвинителю: Иуду через параллель с Алоизием обличает Мастер, Пилата - Иешуа, Левия - Воланд. Это уравнивание имеет вполне понятное значение: Все трое находились в одинаковых отношениях с Учителем и не смогли ответить своей любовью на его любовь. Именно из-за отсутствия собственной энергии любви, они не способны к глубинной интуиции, к мышлению образами, а не словами или схемами. Поэтому их волнует только внешняя, материальная или рациональная сторона бытия, рабами которой они являются. Но подчинение внешним обстоятельствам возможно тремя разными способами. Именно для этого и понадобились три героя, три образа учеников, проваливших жизненный экзамен.
Левий - раб своего видения прошлого, для него важнее всего в жизни древние пергаменты, на которых записаны мнения авторитетов. Пилат - раб своего видения будущего, тех внешних обстоятельств, которые определяют его перспективы. Иуда - раб своего поверхностного видения настоящего. Все трое не могут различить под поверхностью событий их подлинную глубину, интуитивно ощутить, почувствовать или просчитать тот самый скрытый «план».
Пилат лишь после казни, во сне понимает, насколько неправильным было его видение обстоятельств, что сделанный им выбор между кесарем и Иешуа был неверным. Общение с Учителем открывает ученикам двери в то самое «пятое измерение» коллективного бессознательного, где хранится «план» и другие интуитивные знания, но главное - запас духовной энергии. Этого запаса у Пилата хватило на то, чтобы увидеть внутренним взором и рассказать Каиафе печальную судьбу города и храма. Но этой, подаренной Учителем энергии не хватает, чтобы увидеть в подлинном свете самого себя и свою судьбу. Стереотип некритического восприятия своей личности, зависящая от исключительно внешних обстоятельств самооценка, как та блестящая на солнце рябь, не даёт увидеть ту самую «чистую реку воды жизни».
В Откровении Иоанна Богослова есть одно место, послание «Ангелу Лаодикийской церкви»: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» /Откр. 3,15-17/.
Был бы Иуда холоден, то есть вообще не имел энергии любви, не откликнулся бы он на известие о проповеди Иисуса, не смог бы стать «любимым учеником», первым помощником Учителя в его мирских и политических делах.
Был бы Левий горяч, то его любви хватило бы, чтобы понять духовный, а не только житейский смысл притч Учителя и его действий в пасхальной мистерии.
Но как все трое не холодны и не горячи, а теплы, то внутренние силы притяжения между ними и Учителем оказываются уравновешены внешними силами отталкивания, энергии их любви не хватает, чтобы подняться на уровень Учителя. Поэтому начавшееся энергичное движение остается без завершения, и вместо созидания новых отношений происходит только разрушение прежних.
Почему жесток тиран? (А Пилат - это несомненный тиран.) - Потому что труслив.
А почему тиран труслив? Потому что пытается предвидеть своё будущее, и не может никак этого сделать. Тысячи и тысячи реляций, донесений, доносов стекаются со всей страны в общую и в тайную канцелярию властителя. Десятки и сотни тысяч агентов просвечивают, прослушивают, прощупывают все, что представляет интерес для власти. Можно даже подкупить, подольститься, найти покровителей в ближнем круге кесаря и быть в курсе всех настроений на Капрее. Но нельзя лишь одного - подглядеть ту часть скрытого «плана», которая касается его собственной судьбы.
Тиран достаточно «тёпл», чтобы питать амбиции, оцениваемые по меркам внешнего мира. Великий тиран имеет достаточно энергии любви, чтобы распознать среди окружающих гениев и оценить их труд. Но тиран недостаточно «горяч», чтобы любить кого-то кроме себя, и даже не всего себя, а своей персоны, внешней стороны. Тиран, подобно актёру, жаждет всеобщей любви и признания. Но не всякий актёр способен возвращать любовь зрителям. Тиран не может быть великим актёром, потому что тратит всю заимствованную любовь на поиски защиты от видимых или кажущихся внешних угроз, на сиюминутное, а не на вечное. Тиран может стать великим историческим деятелем, если его сиюминутное совпало по направлению с вечным. Но всё равно любой тиран - это раб страха за своё будущее, поэтому его личностью управляет дух разрушения.
Поэтому тиран властен надо всеми, но не властен над самим собой. А потому не он властен и над всеми. «Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше…» /Ин 19,11/.
А властны над тираном и через него над всеми те внешние и внутренние силы, которые борются за влияние на тирана. А среди этих сил встречаются разные. Например, был пятый прокуратор Иудеи заложником интриг только внешних, враждебных сил. Но потом встретил Иешуа, который не мог изменить судьбу Пилата, его предопределение быть жестоким разрушителем. Единственное, что смог сделать Иешуа - вдохнуть в судьбу тирана совершенно иной смысл и тем самым обессмертить его имя. Но разве не такова судьба Сталина и его присных, которые в решающий момент русской истории, получили поддержку русского народа?
( продолжение следует)