ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ СТРОК - 2
Ада Ольшевская
ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ СТРОК... Часть 2.
(О переводах стихотворения Уистена Хью Одена «Блюз у Римской Стены» -
исследование, предпринятое для собственного интереса и удовольствия)
Продолжение. Начало здесь.
49. А вот Григорий Кружков (Москва):
Над вереском ветер холодный гудит…
Заеден я вшами, соплями умыт.
С небес прохудившихся льет и течет…
Я воин Стены, ее страж и оплот.
Крадется туман между серых камней…
Один я кукую без милки моей.
Чего я тут за морем жду-стерегу? -
Девчонка моя на другом берегу.
Вокруг нее вьется носатый Фабулл,
Схватил бы урода да в лужу макнул.
Пизон - христианин, при нем не сбрехни,
Он молится рыбе, а девкам - ни-ни.
Колечко подружки я в кости спустил,
Без девок и денег служить нету сил.
Скорей дослужить бы, и лямку долой,
Увечным, кривым - а вернуться домой!
50. В переводе Григория Кружкова вереск на радость нам остался, и для девушки нашлись хорошие слова - милка, девчонка. Но и тут: «без девок и денег служить нету сил» - у Одена, ей-богу, этого нету, там вроде бы о другом. А вот двустишие:
Пизон - христианин, при нем не сбрехни,
Он молится рыбе, а девкам - ни-ни, -
вообще звучит невразумительно, чистая переводческая фантазия (с какого такого бодуна Пизону молиться девкам?), тем более что «христианИн», а не «христиАнин».
Загадочная Тангрия исчезла, а вместо Аулуса вдруг выскочил какой-то «носатый Фабулл», видимо, только из-за поисков рифмы к «макнул». Хотя Оденовский солдат говорит только о том, что терпеть не может повадки Аулуса и его рожу, но макать поганца в лужу - нет, он не собирался. Это русские замашки. Аулус туда, Фабулус сюда - какая разница? Одним римским миром мазаны. Хотя все равно жалко. Дальше: «Я воин Стены, ее страж и оплот» - какая-то необязательная патетика. Хорош оплот (заеденный вшами, простуженный, тоскующий), который говорит совершенно недвусмысленно: «Я несу службу у стены, а почему - не знаю…» Короче, несу службу, а на фига? А ведь как хорошо дальше!
Крадется туман между серых камней…
Один я кукую без милки моей.
Чего я тут за морем жду-стерегу? -
Девчонка моя на другом берегу.
… Скорей дослужить бы, и лямку долой,
Увечным, кривым - а вернуться домой!
51. Но в некотором смысле Кружков пошел дальше Топорова, солдат у него соплями умылся.
Над вереском ветер холодный гудит…
Заеден я вшами, соплями умыт.
Хорошо бы переводчикам взглянуть на отражение своих собственных гипербол в кривом зеркале Павла Логинова (Санкт-Петербург), того самого, из копилки курьезов (перевел, между прочим, около сорока стихотворений Одена!):
Торчу, как дурак, на семи ледяных ветрах,
Мундирец завшивел, соплищи бурлят в ноздрях.
52. Подведем итоги. Сначала у солдата были просто соплищи, потом он ими умылся, потом они стали бурлить у него в ноздрях - а что же дальше-то было? А дальше по логике развивающихся событий легионерские соплищи должны были хлынуть рекой и затопить всю Стену, а может, даже и пиктов. Гипербола закручена до упора, и, заметьте, совместными усилиями, поодиночке, видно, не справиться. Настоящий подряд. Бедный Оден! Что хотят, то и делают…
53. У Александра Ситницкого (Сан-Франциско) любовь к гиперболам точно такая же. Судите сами.
Над вереском ветер. Сыч воет в лесу,
Вши под туникой и сопли в носу.
Дождь барабанит, дырявя мой шлем,
Я страж на Стене, но не знаю зачем. И т.д.
Ну, Александр Ситницкий сразу же нагнетает обстановку - у него «сыч воет в лесу». Это, конечно, не к добру. Но в Интернете можно найти все, что хочешь. Вы не поверите, мы из любопытства прослушали записи всех сычей. Ни один из них не выл. Должно быть, переводчик перепутал сыча с волком. Кроме того, вереск растет на пустошах, вырубках, гарях, так что и леса там не было. А дальше тот же самый набор: сопли, девка, дождь, который дырявит шлем. Батюшки, какой же силы там шли дожди - ведь шлемы-то у легионеров были железными! Ну, и прочие несуразности, о которых и говорить-то скучно… Например: «Я бил бы баклуши, плюя в океан». По-русски говорят «плевать в потолок», а не в океан. По-английски же плевать в океан, spit in ocean, - это термин из игры в покер. Но тогда играли в кости, карт еще не было. А если бы ветеран и в самом деле стал бы плевать в океан, моряки быстро накостыляли бы ему по шее - у них уже тогда это считалось плохой приметой, к шторму. Если же сказать «я бил бы баклуши, плюя в потолок», то улетела бы рифма, а кроме того, это тавтология, так как и то, и другое выражение означает бездельничать. Ну, не скучно ли говорить о вещах очевидных?
54. И не только эти переводчики поскользнулись на выделениях из носа, многие сделали то же самое. Дались же им эти «сопли в носу»! Прямо гипноз какой-то. Видно, сказываются воспоминания о тяжелом детстве. А солдат всего-то навсего простужен. Между прочим, сопли по-английски snot, но Оден этим словом не воспользовался, и это о чем-то говорит.
55. А вот еще попытки справиться со злополучным двустишием.
Елена Тверская (Москва):
Вереском ветры в полях шелестят,
Вши под туникой, и сырость в костях.
После всех «соплей» просто замечательно. Но по некотором размышлении вспоминаешь, что в костях бывает боль, а сырость пронизывает или пробирает до костей. Все дело в предлогах.
56. Максим Немцов (Москва)
Через пустошь и вереск ветер сырость принес.
В моей тунике - вши, и заложен мой нос.
*************
Серый камень не сдержит тумана седин.
Моя девушка - в Тангрии; я сплю один.
*****************
Аулюс к ней все шьется, а мне - каково?
Не люблю ни манер я, ни рожи его.
Пизо - христианин, бьет рыбе челом (?),
Не допустит, надеюсь я, крайностей он. (?)
Все бы хорошо, если бы не «тУника», как, впрочем, и у мэтра Топорова. Да и «заложен мой нос» - как-то не того, кабинетно, что ли. И седины тумана - это, как говорится, из другой оперы.
57. Игорь Трояновский (Ленинград)
Полощется влажными вЕтрами вереск,
Я вшив. Я простужен. Но цезарю верен.
Все бы хорошо, если бы не вызов и непонятная бравада этого заявления. А кроме того, плевать солдат хотел на Цезаря, ему бы пару монет да милку, и тогда сам черт ему не брат, и уж тем более цезарь. Одену так совершенно точно было плевать на всех цезарей мира. И, кстати, глагол «полоскаться» употребляется в двух значениях: плескаться в воде - первое, и трепетать на ветру - второе (обычно это говорят о флагах).
58. Андрей Олеар (Томь)
В мокром вереске даже ветер вязнет
В моей тунике - вши, да и в носу не праздник.
Гм… А что же там такое, если не секрет?
59. А ведь есть еще и еще. По-русски не говорят: «У меня простуда в носу». Говорят: «Я простужен. У меня насморк».
А переводчик Михаил Фельдман (Израиль) пишет:
Над вереском ветер уносит росу,
Под туникой вши и простуда в носу.
Артур Кальмейер (Калифорния):
Ветер свистит сквозь кусты на мысу.
Вши в моей тунике, насморк в носу.
А где еще, скажите, он бывает? Ну да, говорят, в 19 веке так называли триппер. Говорили: «У него насморк», - и подмигивали. Так что уточнить просто необходимо. А лучше бы уточнить ударение в слове «туника».
Короче говоря, проверка на вшивость.
Вот еще вариант (обойдемся без фамилии):
Дождь, барабаня, лупит, как вздумается, с небес.
Я - солдат Римской Стены, здесь торчу, как балбес.
Но вот это, пожалуй, и в самом деле неплохо:
Петр Баранов, о котором нам ничего неизвестно:
Над вереском тянет сырой ветерок,
Едят меня вши, я чертовски продрог
Хотя по критической зловредности тут же вспоминается выражение «едят тебя мухи». И комары вдобавок. Но вот это «я чертовски продрог», сказанное никому не известным переводчиком, сказано прекрасно, совершенно по-русски.
60. А как вам вот это? Оксана Кириллова (Подмосковье):
Над вереском и Стеной влажный ветер дует.
Вши в тунике, стою здесь, себя не щадя.
Я воин, не знающий, зачем воюет, -
У этой Стены под барабанной дробью дождя.
По серому щебню серый туман ползёт.
Я продрог, сплю на камне совсем один.
Моя девушка в Тангрии , она меня ждёт,
Но там бродит Аулус - тот еще господин.
А вдруг она уже выбрала Пизо?
Он прежде набожным был, ходил один…
Но кто скажет правду: а до стриптиза
Может унизиться истый христианин?!
Кольцо любимой мне было, как щит в бою.
И надо ж мне было его проиграть!
Я плату хочу за верную службу свою.
Я девушку свою хочу целовать.
Никогда ни о чём не пожалею ни разу,
Только бы у Стены этой не умереть.
Ветераном вернусь домой одноглазым,
И стану в небо одноглазо глядеть
Ну да, десять двустиший вместо семи (но у Г.Кружкова, например, тоже восемь, а не семь), перекрестная рифма вместо парной, стриптиз здесь звучит странновато, можно, вероятно, найти и еще какие-нибудь недостатки. А все-таки неплохая работа. Прежде всего, чувством меры. И «барабанная дробь дождя» - хорошо (послушайте Алекса Харви).
61. Но вернемся к переводу Виктора Топорова, к его заключительному двустишью, которое у Одена звучит так:
When I'm a veteran with only one eye
I shall do nothing but look at the sky.
(Когда я стану ветераном с одним только глазом,
Ничего не стану делать, буду только в небо глядеть)
А вот оно у Топорова:
Выклюют глаз мне парфянской стрелой -
Сразу же в небо уставлю второй.
Во-первых, про парфян мы уже все выяснили и знаем, что так далеко парфянская стрела не залетала (от Багдада до Лондона по воздуху 3925 километров).
Во-вторых, благодаря могучему темпераменту и любви к гиперболам, как ни крути, а совершено убийство, пусть и виртуальное.
62. Оденовский солдат, служака, мечтает, как, устав от тяжких воинских трудов, вернется он домой, пусть даже с одним глазом, но живой, и все, баста, никаких дел больше, один глаз остался, вот и будет он им в небо глядеть. (Такое ощущение, что это идиома, которая сильно смахивает на наше «плевать в потолок»)
63. Но нет, не бывать этому никогда, потому что переводчик «выклевывает» солдату глаз парфянской(?!) стрелой. А мы-то уже знаем о смертоносной ее силе, она пронзает солдата насквозь - прощай, легионер! То есть Виктор Топоров своей недрогнувшей переводческой рукой вот так, за здорово живешь, солдата хладнокровно убивает. И добавляет при этом, что второй солдатский глаз - мертвый, значит, - слепо (так пишут в подобных случаях) уставится в небо. Видели в кино такое, знаем.
64. Но мы же помним о том, что поэт Оден себя (по крайней мере, какую-то часть своей души) проецировал на бедного солдата у Римской стены. Следовательно, какая-то часть Одена тоже убита. И вина за это убийство, как ни крути, лежит на переводчике Викторе Топорове.
65. Не обошлось, кстати, без курьеза и здесь. Одну молодую поэтессу так пленила и вдохновила эта «парфянская стрела Одена», что она посвятила ей стихотворение.
66. Справедливости ради, отметим, что энергетика у Топоровского перевода (если отвлечься от Одена) замечательная, вот только наполнил он своим вином чужие мехи, да еще и без спросу. Может, робко спрашиваем мы, переводчику лучше бы поискать поэта соответствующего темперамента?
67. Между прочим, вот еще вариант (без фамилии).
Когда одноглазым вернусь ветераном,
Без дела в небо уставлюсь бараном.
Ха-ха!
68. Что еще тут можно добавить? Что, возможно, - говорим это не слишком уверенно, - есть стихотворения непереводимые, и лучше читать их в подлиннике. А если не знаешь языка, то со словарем, разбирая каждую строчку, как это делал вначале читатель Иосиф Бродский.
69. Он, кстати, говорил об Ахматовой, что «она поэт очень емкий… все в одну строчку запихивает». Пожалуй, как и Оден в «Стене».
А речь тогда шла о ее стихотворении, посвященном Венеции, и Бродский вспоминал строку «золотая голубятня у воды». Gold dovecot at water? Что англичане из этих произвольно, но совершенно замечательно соединенных слов поймут? Ведь у нас даже восприятие цвета разное - на тонком уровне. У нас за спиной другая история, другая живопись, другой географический и ландшафтный опыт. Как, собственно говоря, и у англичан с американцами. Говорят, есть у них цвет, который определяется как «цвет школьного автобуса» или «цвет буйволовой кожи». Фантастика. А вот только что на глаза попалось: «Волосы спящего ребенка были мягкими и светлыми, цвета новенькой монетки в один пенни» - это из триллера Шерон Болтон.
70. Золотая голубятня у воды - тут для нас, на самом дне нашей памяти, сплелись воедино и Рублевская «Троица» с ее тихим золотом и голубизной одежд (странно, но у ангелов крылья не белые - они золотые). И золотое ласковое солнце детства, и солнечные блики на голубой воде, и гУлящие птицы с серовато-голубыми крыльями. И в слове голубятня тоже угадывается голубизна. В ней, в этой голубой и золотой голубятне, могут обитать разве только ангелы с золотыми крыльями. А в целом, счастливый праздник, в который окунаешься, стоит только увидеть или услышать эти строки. Разве все это уложишь в три чужих коротких слова, пусть формально они и соответствуют: «Gold dovecot at water»? Золотая - нежное, мягкое, протяженное -оло-, и твердое, жесткое, как удар молотка, gold - могут ли они выражать одно и то же? Исчезает самое важное - магия звука: -оло-олу - у-о -ла-ле-ле:
Золотая голубятня у воды, Ласковой и млеюще-зеленой…
71. Но мы, неумехи, перевели со словарем, коряво: Gold dovecote at water… А ведь есть же где-то настоящий, литературный перевод, как же там? Ищем, находим, читаем: Gold dovecote at water.
Вопросы есть?
O, my Go-о-оd! - как обычно говорят в таких случаях американцы.
72. Мы, читатели и переводчики, все вместе собирали этот пазл, «Блюз у Римской стены», по кусочкам, по фрагментам. Почти собрали. Почти. Потому что все-таки чего-то в этой картинке не хватает. Мы не можем не спросить (у кого?):
Почему все-таки именно Римская стена, другое название которой Адрианов вал?
Почему римский солдат?
Почему ассоциации увели поэта так далеко?
73. Но вот перед нами сообщение о том, что в Темзе еще в 1834 году была найдена бронзовая голова императора Адриана. А в наши дни в Британском музее устроена посвященная ему выставка. И прежде чем открыть ее для посетителей, бюст правителя Римской империи, завоевателя Англии, с почетом провезли вдоль Адрианова вала, который он сам в незапамятные времена приказал построить. Каково?!
Выставка эта была посвящена не только Адриану, но и Антиною, прекрасному юноше, которого император бесконечно любил и не скрывал этого.
Адриан встретил его во время поездки по одной из своих провинций. Антиною было лет 13-14, и императора поразила необычайная красота мальчика. С тех пор они не расставались. В продолжение 6-8 лет Антиной всюду сопровождал Адриана.
Но потом случилось несчастье, купаясь в Ниле, юноша утонул (по одной из версий, был утоплен завистниками), было ему всего девятнадцать.
74. Скорбь Адриана была безмерна. По воспоминаниям современников, мужественный император, бесстрашный воин, плакал, как женщина. Адриан похоронил своего возлюбленного в гробнице, которую построил для него в Египте. Шли годы, а он не мог утешиться. Адриан возвел вокруг гробницы город Антинойполис, где в память Антиноя проводились ежегодные игры, посвящал своему возлюбленному храмы, Адриан назвал его именем только что открытое созвездие и повелел считать богом. Бесконечное количество статуй запечатлели необычайную красоту юноши. Это была великая любовь, и она сохранилась в памяти людей до наших дней.
75. Адриан был не только императором, воином, но и поэтом. Умеющий так любить, как любил он, просто не может не быть поэтом. Он пережил Антиноя на восемь лет и сам написал для себя эпитафию, которая дошла до нас на латинском.
Кто перевел, неизвестно.
Трепетная душа, нежная странница,
Гость и друг в человеческом теле,
Где ты сейчас скитаешься,
Ослабшая, продрогшая, беззащитная?
Думал ли он о своей душе или о душе Антиноя, с которой надеялся встретиться в другом мире? Кто знает…
А вот и другой перевод этих же строк:
Душа странствующая и ласкающая,
пока ты была спутницей и гостьей тела.
В какие страны ты отправишься теперь,
оцепенелая, нагая, покрытая смертельной бледностью?
Все твои шутки пришли к концу.
Антиной
76. Мог ли не знать об этой любви Оден? Мог ли поэт не вспоминать о ней в те дни, когда сам любил и страдал? И когда всегда находился какой-нибудь Пизо, чтобы осудить его за это. И мог ли Оден сделать героем своего стихотворения солдата с соплищами в носу, умыть его этими соплями, а напоследок выковырять ему глаз парфянской стрелой?
77. И последний вопрос. Знали ли об этом переводчики? Или им это ни к чему?
78. Анна Ахматова:
И темные ресницы Антиноя
Вдруг поднялись, и там - зеленый дым,
И ветерком повеяло родным...
Не море ли? - Нет, это только хвоя
Могильная и в накипаньи пен
Все ближе, ближе ... "Marche funebre"...*
Шопен.
Ада ОЛЬШЕВСКАЯ
См. ниже
Приложение:
О Переводчиках
1. Виктор Топоров (1946)
(Петербург) - русский, советский переводчик, литературный обозреватель и критик; ответственный секретарь премии Национальный бестселлер, которую сам и основал, идеолог и основатель нескольких других литературных премий. Член Союза писателей СССР, позже Союза писателей Санкт-Петербурга, академик Академии российской словесности. Лауреат премии «Человек книги» в номинации «Главный редактор» (2002).
2. Григорий Кружков (1945)
Известный русский поэт, эссеист, переводчик поэзии. Лауреат Государственной премии Российской Федерации по литературе (2003). Автор пяти книг стихов. Др. фил. (Ph. D.) по русской лит-ре (Колумбийский ун-т, 2001). Автор книги литературоведческих эссе «Ностальгия обелисков», антологии английской абсурдной поэзии «Книга NONсенса», книги о поэтах эпохи Возрождения «Лекарство от Фортуны», сборника избранных переводов «Англасахаб: 115 английских ирландских и американских поэтов», антологии английских стихов и сказок «Единорог». Отдельными изданиями выходили его переводы стихов Донна, Китса, Кэрролла, Йейтса, Фроста, Стивенса, Джойса. Отмечен Почетным дипломом Всемирного совета по детской книге, премией журнала «Иностранная литература» «Иллюминатор», премией Союза писателей Москвы «Венец». Лауреат Государственной премии Российской Федерации по литературе (2003). Преподает в РГГУ. Живет в Москве.
3. Александр Ситницкий (1948)
Pуccкo-американский поэт-переводчик. По образованию - физик. Живёт в Сан-Франциско. Переводы на русский (Оден, Уайльд, Харди, Вилбур, Тэйт, Хаусмен, Геррик, Шекспир и др.) и на английский (Гумилёв, Ахматова, Мандельштам, Пастернак, и др.)
4. Елена Тверская
Родилась и выросла в Москве. Получила математическое образование, работала инженером-программистом, в 1990 году переехала в США. В отличие от многих бывших соотечественников, в Америке не стала, а перестала заниматься программированием. Работает переводчиком в Jewish Family and Children's services. Великолепные переводы Елены Тверской из Уистена Хью Одена вошли в антологии «Век перевода» и «Семь веков английской поэзии» под редакцией Евгения Витковского.
Печатается в журналах «Крещатик», «Новый берег», «Интерпоэзия», постоянно публикуется в интернетном издании «Вечерний Гондольер».
5. Максим Немцов (1963)
Переводчик, редактор, деятель Рунета. В 1996-2003 гг. поддерживал электронную библиотеку «Лавка языков», опубликовал на этом сайте ряд собственных переводов англоязычных поэтов и прозаиков. С 2001 года сотрудничал в качестве редактора и переводчика с ведущими издательствами Москвы и Санкт-Петербурга. Обладатель звания «Редактор года» (2002), присуждаемого газетой «Книжное обозрение».
6. Игорь Трояновский (1953)
Советский военный (артиллерист), российский поэт и переводчик.
Один из критиков писал о нем: «…привязанность к подстрочнику порождает … “компьютерный” вариант, гладкий текст, не вызывающий ни чувств, ни эмоций, ни переживаний, изначально заложенных автором оригинала».
7. Андрей Олеар (1963)
Поэт, переводчик, книгоиздатель. Живет и работает в Томске. В издательстве Томского университета вышли сборники его стихов "Последний голландец", "Три "Д": Сатирические миниатюры. Сказки", "След тишины", "Оконный блюз", книги для детей "Чистая правда", "Домашний зоопарк: Стихи для мальчишек", "Вожди краснокожих". Перевел на русский язык практически все англоязычные стихотворения Иосифа Бродского ("Письмо археологу"). В 2006 году изданы его переводы Леонарда Коэна, в 2008 - переводы всех сонетов Шекспира.
8. Михаил Фельдман (1964) - израильский бард, поэт.
Стихи и песни начал писать в студенческие годы. С 1991 года живет в Беэр-Шеве. Участвовал в записи диска «Иерусалимский альбом», вместе с Юлием Кимом, Дмитрием Кимельфельдом, Александром Медведенко и Мариной Меламед.
9. Артур Кальмейер (1938)
Бывший харьковчанин, с 1978 года живущий в США, по образованию инженер и математик, с 2004 года издает стихи и прозу. Переводы американских поэтов - четвертая книга.
10. Петр Баранов - ничего не известно
11. Оксана Кириллова (1970)
Родилась в Сибири, живет в Подмосковье, преподаватель английского языка, поэт, переводчик, бард
Те, кто не был упомянут
12. Шломо Крол (Израиль)
Изучал классическую филологию в Санкт-Петербургском университете и в Еврейском университете в Иерусалиме. Переводит еврейскую поэзию средних веков и Возрождения. В 2011 в издательстве «Ладомир» вышла его книга переводов «Песен Сиона» Иегуды Галеви, а книга переводов из Иммануэля Римского готовится к публикации в издательстве Водолей Publishers.
13. Albir (Odessa)
14. Алена Алексеева - обитает в Поэзия.ру, переводит древних китайцев, Роберта Фроста, Одена, Гейне, Рильке и прочих.
15. В.Л. Глазычев (1940, Москва)
Доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института. 5 июня 2012 года умер от инфаркта в Тайланде, где работал над Стратегией развития Москвы до 2025 года.
16. Алексей Герд (1936)
17. Любовь Городскова (1956, Оренбург)
18. Вячеслав Толстов (Орск, был топографом)
ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ СТРОК... Часть 2.
(О переводах стихотворения Уистена Хью Одена «Блюз у Римской Стены» -
исследование, предпринятое для собственного интереса и удовольствия)
Продолжение. Начало здесь.
49. А вот Григорий Кружков (Москва):
Над вереском ветер холодный гудит…
Заеден я вшами, соплями умыт.
С небес прохудившихся льет и течет…
Я воин Стены, ее страж и оплот.
Крадется туман между серых камней…
Один я кукую без милки моей.
Чего я тут за морем жду-стерегу? -
Девчонка моя на другом берегу.
Вокруг нее вьется носатый Фабулл,
Схватил бы урода да в лужу макнул.
Пизон - христианин, при нем не сбрехни,
Он молится рыбе, а девкам - ни-ни.
Колечко подружки я в кости спустил,
Без девок и денег служить нету сил.
Скорей дослужить бы, и лямку долой,
Увечным, кривым - а вернуться домой!
50. В переводе Григория Кружкова вереск на радость нам остался, и для девушки нашлись хорошие слова - милка, девчонка. Но и тут: «без девок и денег служить нету сил» - у Одена, ей-богу, этого нету, там вроде бы о другом. А вот двустишие:
Пизон - христианин, при нем не сбрехни,
Он молится рыбе, а девкам - ни-ни, -
вообще звучит невразумительно, чистая переводческая фантазия (с какого такого бодуна Пизону молиться девкам?), тем более что «христианИн», а не «христиАнин».
Загадочная Тангрия исчезла, а вместо Аулуса вдруг выскочил какой-то «носатый Фабулл», видимо, только из-за поисков рифмы к «макнул». Хотя Оденовский солдат говорит только о том, что терпеть не может повадки Аулуса и его рожу, но макать поганца в лужу - нет, он не собирался. Это русские замашки. Аулус туда, Фабулус сюда - какая разница? Одним римским миром мазаны. Хотя все равно жалко. Дальше: «Я воин Стены, ее страж и оплот» - какая-то необязательная патетика. Хорош оплот (заеденный вшами, простуженный, тоскующий), который говорит совершенно недвусмысленно: «Я несу службу у стены, а почему - не знаю…» Короче, несу службу, а на фига? А ведь как хорошо дальше!
Крадется туман между серых камней…
Один я кукую без милки моей.
Чего я тут за морем жду-стерегу? -
Девчонка моя на другом берегу.
… Скорей дослужить бы, и лямку долой,
Увечным, кривым - а вернуться домой!
51. Но в некотором смысле Кружков пошел дальше Топорова, солдат у него соплями умылся.
Над вереском ветер холодный гудит…
Заеден я вшами, соплями умыт.
Хорошо бы переводчикам взглянуть на отражение своих собственных гипербол в кривом зеркале Павла Логинова (Санкт-Петербург), того самого, из копилки курьезов (перевел, между прочим, около сорока стихотворений Одена!):
Торчу, как дурак, на семи ледяных ветрах,
Мундирец завшивел, соплищи бурлят в ноздрях.
52. Подведем итоги. Сначала у солдата были просто соплищи, потом он ими умылся, потом они стали бурлить у него в ноздрях - а что же дальше-то было? А дальше по логике развивающихся событий легионерские соплищи должны были хлынуть рекой и затопить всю Стену, а может, даже и пиктов. Гипербола закручена до упора, и, заметьте, совместными усилиями, поодиночке, видно, не справиться. Настоящий подряд. Бедный Оден! Что хотят, то и делают…
53. У Александра Ситницкого (Сан-Франциско) любовь к гиперболам точно такая же. Судите сами.
Над вереском ветер. Сыч воет в лесу,
Вши под туникой и сопли в носу.
Дождь барабанит, дырявя мой шлем,
Я страж на Стене, но не знаю зачем. И т.д.
Ну, Александр Ситницкий сразу же нагнетает обстановку - у него «сыч воет в лесу». Это, конечно, не к добру. Но в Интернете можно найти все, что хочешь. Вы не поверите, мы из любопытства прослушали записи всех сычей. Ни один из них не выл. Должно быть, переводчик перепутал сыча с волком. Кроме того, вереск растет на пустошах, вырубках, гарях, так что и леса там не было. А дальше тот же самый набор: сопли, девка, дождь, который дырявит шлем. Батюшки, какой же силы там шли дожди - ведь шлемы-то у легионеров были железными! Ну, и прочие несуразности, о которых и говорить-то скучно… Например: «Я бил бы баклуши, плюя в океан». По-русски говорят «плевать в потолок», а не в океан. По-английски же плевать в океан, spit in ocean, - это термин из игры в покер. Но тогда играли в кости, карт еще не было. А если бы ветеран и в самом деле стал бы плевать в океан, моряки быстро накостыляли бы ему по шее - у них уже тогда это считалось плохой приметой, к шторму. Если же сказать «я бил бы баклуши, плюя в потолок», то улетела бы рифма, а кроме того, это тавтология, так как и то, и другое выражение означает бездельничать. Ну, не скучно ли говорить о вещах очевидных?
54. И не только эти переводчики поскользнулись на выделениях из носа, многие сделали то же самое. Дались же им эти «сопли в носу»! Прямо гипноз какой-то. Видно, сказываются воспоминания о тяжелом детстве. А солдат всего-то навсего простужен. Между прочим, сопли по-английски snot, но Оден этим словом не воспользовался, и это о чем-то говорит.
55. А вот еще попытки справиться со злополучным двустишием.
Елена Тверская (Москва):
Вереском ветры в полях шелестят,
Вши под туникой, и сырость в костях.
После всех «соплей» просто замечательно. Но по некотором размышлении вспоминаешь, что в костях бывает боль, а сырость пронизывает или пробирает до костей. Все дело в предлогах.
56. Максим Немцов (Москва)
Через пустошь и вереск ветер сырость принес.
В моей тунике - вши, и заложен мой нос.
*************
Серый камень не сдержит тумана седин.
Моя девушка - в Тангрии; я сплю один.
*****************
Аулюс к ней все шьется, а мне - каково?
Не люблю ни манер я, ни рожи его.
Пизо - христианин, бьет рыбе челом (?),
Не допустит, надеюсь я, крайностей он. (?)
Все бы хорошо, если бы не «тУника», как, впрочем, и у мэтра Топорова. Да и «заложен мой нос» - как-то не того, кабинетно, что ли. И седины тумана - это, как говорится, из другой оперы.
57. Игорь Трояновский (Ленинград)
Полощется влажными вЕтрами вереск,
Я вшив. Я простужен. Но цезарю верен.
Все бы хорошо, если бы не вызов и непонятная бравада этого заявления. А кроме того, плевать солдат хотел на Цезаря, ему бы пару монет да милку, и тогда сам черт ему не брат, и уж тем более цезарь. Одену так совершенно точно было плевать на всех цезарей мира. И, кстати, глагол «полоскаться» употребляется в двух значениях: плескаться в воде - первое, и трепетать на ветру - второе (обычно это говорят о флагах).
58. Андрей Олеар (Томь)
В мокром вереске даже ветер вязнет
В моей тунике - вши, да и в носу не праздник.
Гм… А что же там такое, если не секрет?
59. А ведь есть еще и еще. По-русски не говорят: «У меня простуда в носу». Говорят: «Я простужен. У меня насморк».
А переводчик Михаил Фельдман (Израиль) пишет:
Над вереском ветер уносит росу,
Под туникой вши и простуда в носу.
Артур Кальмейер (Калифорния):
Ветер свистит сквозь кусты на мысу.
Вши в моей тунике, насморк в носу.
А где еще, скажите, он бывает? Ну да, говорят, в 19 веке так называли триппер. Говорили: «У него насморк», - и подмигивали. Так что уточнить просто необходимо. А лучше бы уточнить ударение в слове «туника».
Короче говоря, проверка на вшивость.
Вот еще вариант (обойдемся без фамилии):
Дождь, барабаня, лупит, как вздумается, с небес.
Я - солдат Римской Стены, здесь торчу, как балбес.
Но вот это, пожалуй, и в самом деле неплохо:
Петр Баранов, о котором нам ничего неизвестно:
Над вереском тянет сырой ветерок,
Едят меня вши, я чертовски продрог
Хотя по критической зловредности тут же вспоминается выражение «едят тебя мухи». И комары вдобавок. Но вот это «я чертовски продрог», сказанное никому не известным переводчиком, сказано прекрасно, совершенно по-русски.
60. А как вам вот это? Оксана Кириллова (Подмосковье):
Над вереском и Стеной влажный ветер дует.
Вши в тунике, стою здесь, себя не щадя.
Я воин, не знающий, зачем воюет, -
У этой Стены под барабанной дробью дождя.
По серому щебню серый туман ползёт.
Я продрог, сплю на камне совсем один.
Моя девушка в Тангрии , она меня ждёт,
Но там бродит Аулус - тот еще господин.
А вдруг она уже выбрала Пизо?
Он прежде набожным был, ходил один…
Но кто скажет правду: а до стриптиза
Может унизиться истый христианин?!
Кольцо любимой мне было, как щит в бою.
И надо ж мне было его проиграть!
Я плату хочу за верную службу свою.
Я девушку свою хочу целовать.
Никогда ни о чём не пожалею ни разу,
Только бы у Стены этой не умереть.
Ветераном вернусь домой одноглазым,
И стану в небо одноглазо глядеть
Ну да, десять двустиший вместо семи (но у Г.Кружкова, например, тоже восемь, а не семь), перекрестная рифма вместо парной, стриптиз здесь звучит странновато, можно, вероятно, найти и еще какие-нибудь недостатки. А все-таки неплохая работа. Прежде всего, чувством меры. И «барабанная дробь дождя» - хорошо (послушайте Алекса Харви).
61. Но вернемся к переводу Виктора Топорова, к его заключительному двустишью, которое у Одена звучит так:
When I'm a veteran with only one eye
I shall do nothing but look at the sky.
(Когда я стану ветераном с одним только глазом,
Ничего не стану делать, буду только в небо глядеть)
А вот оно у Топорова:
Выклюют глаз мне парфянской стрелой -
Сразу же в небо уставлю второй.
Во-первых, про парфян мы уже все выяснили и знаем, что так далеко парфянская стрела не залетала (от Багдада до Лондона по воздуху 3925 километров).
Во-вторых, благодаря могучему темпераменту и любви к гиперболам, как ни крути, а совершено убийство, пусть и виртуальное.
62. Оденовский солдат, служака, мечтает, как, устав от тяжких воинских трудов, вернется он домой, пусть даже с одним глазом, но живой, и все, баста, никаких дел больше, один глаз остался, вот и будет он им в небо глядеть. (Такое ощущение, что это идиома, которая сильно смахивает на наше «плевать в потолок»)
63. Но нет, не бывать этому никогда, потому что переводчик «выклевывает» солдату глаз парфянской(?!) стрелой. А мы-то уже знаем о смертоносной ее силе, она пронзает солдата насквозь - прощай, легионер! То есть Виктор Топоров своей недрогнувшей переводческой рукой вот так, за здорово живешь, солдата хладнокровно убивает. И добавляет при этом, что второй солдатский глаз - мертвый, значит, - слепо (так пишут в подобных случаях) уставится в небо. Видели в кино такое, знаем.
64. Но мы же помним о том, что поэт Оден себя (по крайней мере, какую-то часть своей души) проецировал на бедного солдата у Римской стены. Следовательно, какая-то часть Одена тоже убита. И вина за это убийство, как ни крути, лежит на переводчике Викторе Топорове.
65. Не обошлось, кстати, без курьеза и здесь. Одну молодую поэтессу так пленила и вдохновила эта «парфянская стрела Одена», что она посвятила ей стихотворение.
66. Справедливости ради, отметим, что энергетика у Топоровского перевода (если отвлечься от Одена) замечательная, вот только наполнил он своим вином чужие мехи, да еще и без спросу. Может, робко спрашиваем мы, переводчику лучше бы поискать поэта соответствующего темперамента?
67. Между прочим, вот еще вариант (без фамилии).
Когда одноглазым вернусь ветераном,
Без дела в небо уставлюсь бараном.
Ха-ха!
68. Что еще тут можно добавить? Что, возможно, - говорим это не слишком уверенно, - есть стихотворения непереводимые, и лучше читать их в подлиннике. А если не знаешь языка, то со словарем, разбирая каждую строчку, как это делал вначале читатель Иосиф Бродский.
69. Он, кстати, говорил об Ахматовой, что «она поэт очень емкий… все в одну строчку запихивает». Пожалуй, как и Оден в «Стене».
А речь тогда шла о ее стихотворении, посвященном Венеции, и Бродский вспоминал строку «золотая голубятня у воды». Gold dovecot at water? Что англичане из этих произвольно, но совершенно замечательно соединенных слов поймут? Ведь у нас даже восприятие цвета разное - на тонком уровне. У нас за спиной другая история, другая живопись, другой географический и ландшафтный опыт. Как, собственно говоря, и у англичан с американцами. Говорят, есть у них цвет, который определяется как «цвет школьного автобуса» или «цвет буйволовой кожи». Фантастика. А вот только что на глаза попалось: «Волосы спящего ребенка были мягкими и светлыми, цвета новенькой монетки в один пенни» - это из триллера Шерон Болтон.
70. Золотая голубятня у воды - тут для нас, на самом дне нашей памяти, сплелись воедино и Рублевская «Троица» с ее тихим золотом и голубизной одежд (странно, но у ангелов крылья не белые - они золотые). И золотое ласковое солнце детства, и солнечные блики на голубой воде, и гУлящие птицы с серовато-голубыми крыльями. И в слове голубятня тоже угадывается голубизна. В ней, в этой голубой и золотой голубятне, могут обитать разве только ангелы с золотыми крыльями. А в целом, счастливый праздник, в который окунаешься, стоит только увидеть или услышать эти строки. Разве все это уложишь в три чужих коротких слова, пусть формально они и соответствуют: «Gold dovecot at water»? Золотая - нежное, мягкое, протяженное -оло-, и твердое, жесткое, как удар молотка, gold - могут ли они выражать одно и то же? Исчезает самое важное - магия звука: -оло-олу - у-о -ла-ле-ле:
Золотая голубятня у воды, Ласковой и млеюще-зеленой…
71. Но мы, неумехи, перевели со словарем, коряво: Gold dovecote at water… А ведь есть же где-то настоящий, литературный перевод, как же там? Ищем, находим, читаем: Gold dovecote at water.
Вопросы есть?
O, my Go-о-оd! - как обычно говорят в таких случаях американцы.
72. Мы, читатели и переводчики, все вместе собирали этот пазл, «Блюз у Римской стены», по кусочкам, по фрагментам. Почти собрали. Почти. Потому что все-таки чего-то в этой картинке не хватает. Мы не можем не спросить (у кого?):
Почему все-таки именно Римская стена, другое название которой Адрианов вал?
Почему римский солдат?
Почему ассоциации увели поэта так далеко?
73. Но вот перед нами сообщение о том, что в Темзе еще в 1834 году была найдена бронзовая голова императора Адриана. А в наши дни в Британском музее устроена посвященная ему выставка. И прежде чем открыть ее для посетителей, бюст правителя Римской империи, завоевателя Англии, с почетом провезли вдоль Адрианова вала, который он сам в незапамятные времена приказал построить. Каково?!
Выставка эта была посвящена не только Адриану, но и Антиною, прекрасному юноше, которого император бесконечно любил и не скрывал этого.
Адриан встретил его во время поездки по одной из своих провинций. Антиною было лет 13-14, и императора поразила необычайная красота мальчика. С тех пор они не расставались. В продолжение 6-8 лет Антиной всюду сопровождал Адриана.
Но потом случилось несчастье, купаясь в Ниле, юноша утонул (по одной из версий, был утоплен завистниками), было ему всего девятнадцать.
74. Скорбь Адриана была безмерна. По воспоминаниям современников, мужественный император, бесстрашный воин, плакал, как женщина. Адриан похоронил своего возлюбленного в гробнице, которую построил для него в Египте. Шли годы, а он не мог утешиться. Адриан возвел вокруг гробницы город Антинойполис, где в память Антиноя проводились ежегодные игры, посвящал своему возлюбленному храмы, Адриан назвал его именем только что открытое созвездие и повелел считать богом. Бесконечное количество статуй запечатлели необычайную красоту юноши. Это была великая любовь, и она сохранилась в памяти людей до наших дней.
75. Адриан был не только императором, воином, но и поэтом. Умеющий так любить, как любил он, просто не может не быть поэтом. Он пережил Антиноя на восемь лет и сам написал для себя эпитафию, которая дошла до нас на латинском.
Кто перевел, неизвестно.
Трепетная душа, нежная странница,
Гость и друг в человеческом теле,
Где ты сейчас скитаешься,
Ослабшая, продрогшая, беззащитная?
Думал ли он о своей душе или о душе Антиноя, с которой надеялся встретиться в другом мире? Кто знает…
А вот и другой перевод этих же строк:
Душа странствующая и ласкающая,
пока ты была спутницей и гостьей тела.
В какие страны ты отправишься теперь,
оцепенелая, нагая, покрытая смертельной бледностью?
Все твои шутки пришли к концу.
Антиной
76. Мог ли не знать об этой любви Оден? Мог ли поэт не вспоминать о ней в те дни, когда сам любил и страдал? И когда всегда находился какой-нибудь Пизо, чтобы осудить его за это. И мог ли Оден сделать героем своего стихотворения солдата с соплищами в носу, умыть его этими соплями, а напоследок выковырять ему глаз парфянской стрелой?
77. И последний вопрос. Знали ли об этом переводчики? Или им это ни к чему?
78. Анна Ахматова:
И темные ресницы Антиноя
Вдруг поднялись, и там - зеленый дым,
И ветерком повеяло родным...
Не море ли? - Нет, это только хвоя
Могильная и в накипаньи пен
Все ближе, ближе ... "Marche funebre"...*
Шопен.
Ада ОЛЬШЕВСКАЯ
См. ниже
Приложение:
О Переводчиках
1. Виктор Топоров (1946)
(Петербург) - русский, советский переводчик, литературный обозреватель и критик; ответственный секретарь премии Национальный бестселлер, которую сам и основал, идеолог и основатель нескольких других литературных премий. Член Союза писателей СССР, позже Союза писателей Санкт-Петербурга, академик Академии российской словесности. Лауреат премии «Человек книги» в номинации «Главный редактор» (2002).
2. Григорий Кружков (1945)
Известный русский поэт, эссеист, переводчик поэзии. Лауреат Государственной премии Российской Федерации по литературе (2003). Автор пяти книг стихов. Др. фил. (Ph. D.) по русской лит-ре (Колумбийский ун-т, 2001). Автор книги литературоведческих эссе «Ностальгия обелисков», антологии английской абсурдной поэзии «Книга NONсенса», книги о поэтах эпохи Возрождения «Лекарство от Фортуны», сборника избранных переводов «Англасахаб: 115 английских ирландских и американских поэтов», антологии английских стихов и сказок «Единорог». Отдельными изданиями выходили его переводы стихов Донна, Китса, Кэрролла, Йейтса, Фроста, Стивенса, Джойса. Отмечен Почетным дипломом Всемирного совета по детской книге, премией журнала «Иностранная литература» «Иллюминатор», премией Союза писателей Москвы «Венец». Лауреат Государственной премии Российской Федерации по литературе (2003). Преподает в РГГУ. Живет в Москве.
3. Александр Ситницкий (1948)
Pуccкo-американский поэт-переводчик. По образованию - физик. Живёт в Сан-Франциско. Переводы на русский (Оден, Уайльд, Харди, Вилбур, Тэйт, Хаусмен, Геррик, Шекспир и др.) и на английский (Гумилёв, Ахматова, Мандельштам, Пастернак, и др.)
4. Елена Тверская
Родилась и выросла в Москве. Получила математическое образование, работала инженером-программистом, в 1990 году переехала в США. В отличие от многих бывших соотечественников, в Америке не стала, а перестала заниматься программированием. Работает переводчиком в Jewish Family and Children's services. Великолепные переводы Елены Тверской из Уистена Хью Одена вошли в антологии «Век перевода» и «Семь веков английской поэзии» под редакцией Евгения Витковского.
Печатается в журналах «Крещатик», «Новый берег», «Интерпоэзия», постоянно публикуется в интернетном издании «Вечерний Гондольер».
5. Максим Немцов (1963)
Переводчик, редактор, деятель Рунета. В 1996-2003 гг. поддерживал электронную библиотеку «Лавка языков», опубликовал на этом сайте ряд собственных переводов англоязычных поэтов и прозаиков. С 2001 года сотрудничал в качестве редактора и переводчика с ведущими издательствами Москвы и Санкт-Петербурга. Обладатель звания «Редактор года» (2002), присуждаемого газетой «Книжное обозрение».
6. Игорь Трояновский (1953)
Советский военный (артиллерист), российский поэт и переводчик.
Один из критиков писал о нем: «…привязанность к подстрочнику порождает … “компьютерный” вариант, гладкий текст, не вызывающий ни чувств, ни эмоций, ни переживаний, изначально заложенных автором оригинала».
7. Андрей Олеар (1963)
Поэт, переводчик, книгоиздатель. Живет и работает в Томске. В издательстве Томского университета вышли сборники его стихов "Последний голландец", "Три "Д": Сатирические миниатюры. Сказки", "След тишины", "Оконный блюз", книги для детей "Чистая правда", "Домашний зоопарк: Стихи для мальчишек", "Вожди краснокожих". Перевел на русский язык практически все англоязычные стихотворения Иосифа Бродского ("Письмо археологу"). В 2006 году изданы его переводы Леонарда Коэна, в 2008 - переводы всех сонетов Шекспира.
8. Михаил Фельдман (1964) - израильский бард, поэт.
Стихи и песни начал писать в студенческие годы. С 1991 года живет в Беэр-Шеве. Участвовал в записи диска «Иерусалимский альбом», вместе с Юлием Кимом, Дмитрием Кимельфельдом, Александром Медведенко и Мариной Меламед.
9. Артур Кальмейер (1938)
Бывший харьковчанин, с 1978 года живущий в США, по образованию инженер и математик, с 2004 года издает стихи и прозу. Переводы американских поэтов - четвертая книга.
10. Петр Баранов - ничего не известно
11. Оксана Кириллова (1970)
Родилась в Сибири, живет в Подмосковье, преподаватель английского языка, поэт, переводчик, бард
Те, кто не был упомянут
12. Шломо Крол (Израиль)
Изучал классическую филологию в Санкт-Петербургском университете и в Еврейском университете в Иерусалиме. Переводит еврейскую поэзию средних веков и Возрождения. В 2011 в издательстве «Ладомир» вышла его книга переводов «Песен Сиона» Иегуды Галеви, а книга переводов из Иммануэля Римского готовится к публикации в издательстве Водолей Publishers.
13. Albir (Odessa)
14. Алена Алексеева - обитает в Поэзия.ру, переводит древних китайцев, Роберта Фроста, Одена, Гейне, Рильке и прочих.
15. В.Л. Глазычев (1940, Москва)
Доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института. 5 июня 2012 года умер от инфаркта в Тайланде, где работал над Стратегией развития Москвы до 2025 года.
16. Алексей Герд (1936)
17. Любовь Городскова (1956, Оренбург)
18. Вячеслав Толстов (Орск, был топографом)