Ночь в Венеции
Я остановилась на том, что случилась ночь. Времени было часов 6 вечера когда темнота накрыла город, разогнав по домам праздношатающихся. Венеция вообще рано ложится спать. Разве что во время карнавала по улицам ночъ напролет скользят тени, взрываются петарды, освещая маски и и плащи, раздается смех, слышится шепот. Ночной кошмар и ночная сказка, черный и цветной зонтики Оле Лукоие, каждому - по заявкам.
Этот город замедляет человека - еще одна причина чувства зачарованности, сна, которое он навевает. Хочется бродить по городу и заблудиться. Официальный отсчет времени здесь также отличается от общепринятого. Началом следующего дня считается час, когда пробьет вечерний Ангел юс, колокол, призывающий к молитве “Ангел Господень”, то есть шесть часов вечера. Таким образом, половина седьмого вечера в Сочельник, с точки зрения венецианцев, - уже Рождество. Эта система действовала вплоть до наполеоновского завоевания. Питер Акроид Венеция. Прекрасный город
Странное дело, но ночъю в городе вдруг появляется больше воды, она становится более обьемной, более заметной. Каждый отдельно взятый мостик выделен подсветкой так, что не заметитъ птосто невозможно. Разве что идти с закрытыми глазами. И вода - тихая и спокойная, ночная, темная и разноцветная, теплая на вид. Решив прогуляться в поисках ужина на как обычно в сторону моста Риальто, а наоборот, в сторону Арсенала, была вознаграждена изумительным видом на мост вздохов с изнанки, да еще при свете луны. Завораживающее зрелище.
Сон Веры Павловны, дядюшкин сон, сон в летнюю ночь - каких толъко сновы не предлагает нам классика. Но самый лучший все равно - вот этот. Полу-сон, полумарево, даже без тумана. Кажется, что вот-вот из-за повороты , шурша пышными юбками, выйдет Коломбина, а на гондоле к балкону подплывет доктор Понталоне. Улицы и каналы пусты - фантазии есть где разгуляться.
Здесь с факином правнук дожа,
Здесь красавиц рой блестит,
Взглядом нежа и тревожа
Двор подвластных волокит.
Вот аббат в мантилье черной,
В нем минувший быт и век;
Словно вышел из уборной
Принчипессы - имярек.
П.А. Вяземский.
H. Peter Irberseder, "Venedig-Nacht", 100x160cm, Öl auf Leinwand
Маски в витринах опять же способствуют, мягко направяя и стимулируя сон наяву.
"Исследователи полагают, что именно перу П.А. Толстого принадлежит одно из первых детальных описаний венецианского карнавала русскими путешественниками. Так, он пишет, что основные карнавальные мероприятия приходятся на последние дни «Рождественскаго мясоеду по римскому календарю» - в пятницу, субботу и воскресенье, которые обычно проводит венецианский дож на площади Сан-Марко при своем «княжеском дворе». После карнавала у римлян начинается Великой пост. К XVII веку сценарий венецианского карнавала сложился полностью. Элементами карнавала обязательно были фейерверк, театральные, акробатические представления, «охота на быков», музыка, массовые гуляния и т.д. Именно это и видел П.А. Толстой в 1698 году. Он пишет, что во время его пребывания в Венеции «потехи княжеские» состояли в том, что на площади Сан-Марко был устроен фейерверк (...зделано великое место, подобно чердаку, и высоко гораздо, и окладено было все артифициялными огнями и ракитами, которые рвало и горели зело штучно»); показано некое театральное представление - на помосте девушка с двумя маленькими девочками, изображавшими ангелов (с крыльями из «струсоваго цветного перья»), пели, держа «в руках кантычки», а потом девочки «по веревке» полетели к Дворцу дожей («тому окошку, где сидел дож»), разбрасывая «листки печатные на похвалу ве-нецкаго каранавала» ; продемонстрирован акробатический этюд - «Полет турка» (как его называли современники) - канатоходец по толстому канату, привязанному к Кампаниле одним концом, а другим концом к «столбу на краю Марковой площади при самом море», въехал на колокольню верхом на деревянном льве" <.....>
Как я попала снова к этому магазину - мастерской по изготовлению маскок - понятия не имею. Но он вспомнился тут же. Воз так же мы в прошлом году стояли у витрин и слушали экскурсовода. Стольник пишет, что во время карнавала все ходят в масках, чтобы никто никого не узнал. Маски дают возможность «многим девицам брать в машка-рах за руки иноземцов приезжих, и гулять с ними, и забавляться без стыда»
"То, что было в Париже лишь декорацией, плохо скрывавшей ход каких-то грозных исторических событий, то в Италии было действительно театральной декорацией, - декорацией оперы, комедии нравов, фантастической комедии, комедии масок. Никогда и нигде жизнь не была так похожа на театральное зрелище, как в Италии XVIII века. Что иное, как не сознание себя участником какой-то вечной комедии, разыгрываемой на улицах и площадях, в виду моря, гор и садов, заставляло итальянцев тех времен с такой страстью рядиться и с такой радостью надевать маску в дни карнавала. В этой "ненастоящей" жизни было все, чтобы создать Гофмана. Можно удивляться, что только один Гофман нашелся среди бесчисленных путешественников, наводнявших фантастичнейший из городов тогдашней Италии и всей Европы, - Венецию."
"XVIII век часто называют веком беспрерывного праздника. Но это плохо вяжется с той огромной работой, подготовлявшей переворот, которая совершалась в Париже. Не вернее ли думать, что никогда еще Париж не работал так напряженно, как тогда, потому что он работал для всей Европы. Он изготовлял на всю Европу новые моды и новые научные открытия, новые блюда и новые идеи, новые эпиграммы и новые политические теории. Кое-что из этого приходилось и на долю Венеции, но сама Венеция не делала решительно ничего. Венецианская жизнь XVIII века была действительно вечным праздником. "Венеция, - пишет Монье, - накопила за собой слишком много истории, она отметила слишком много дат и пролила слишком много крови. Она слишком долго и слишком далеко отправляла свои страшные галеры, слишком много мечтала о грандиозных предназначениях и слишком многие из них осуществила... После трудной недели настало наконец воскресенье и начался праздник. Ее население - это праздничная и праздная толпа: поэты и приживальщики, парикмахеры и ростовщики, певцы, веселые женщины, танцовщицы, актрисы, сводники и банкометы, - все, что живет удовольствиями или создает их. Благословенный час театров и концертов - это час их праздника. И все, окружающее их в этот час, - это убранство праздника. Жизнь покинула огромные давящие дворцы, она стала общей и уличной и весело разлилась ярмаркой по всему городу. Она нашла себе постоянное место на Пьяцце, на Пьяццете и поблизости оттуда, под аркадами, перед лавками, вдоль Большого Канала, в кафе, в казино, в Брольо, где патриции заводят еще мелочные интриги, и в Ридотто, где они серьезно, точно в совете, мечут банк с открытым лицом среди маскированной толпы. Ночей нет или, по крайней мере, есть только бессонные ночи. В Венеции семь театров, двести постоянно открытых кафе, бесчисленное множество казино, в которых зажигаются свечи только в два часа ночи и в которых самые благородные кавалеры и дамы смешиваются с толпой незнакомцев... Днем перед кафе пятьсот посетителей сидят за столиками, и говор их смешивается со звоном ложечек, которыми мешают шербет. Под аркадами Прокураций проходят плащи из серого шелка, из голубого шелка, из красного шелка, из черного шелка, проходят зеленые камзолы, обшитые золотом и отделанные мехом, проходят пурпурные рясы, халаты с разводами, золотые ризы, муфты из леопарда, веера из бумаги, тюрбаны, султаны и маленькие женские треуголки, вызывающе сдвинутые на ухо. Это народонаселение феерии, восточного базара, морского порта, где все обычаи встречаются, где сталкиваются и уживаются рядом все наречия и где, не будь Кампаниле, англичанин Бекфорд готов был считать себя в Вавилоне".
"Маски, свечи и зеркала - вот что постоянно встречается на картинах Пьетро Лонги. Несколько таких картин украшают новые комнаты музея Коррер, заканчивая стройность этого памятника, который Венеция воздвигла наконец своему XVIII веку. Здесь есть ряд картин, изображающих сцены в "Ридотто". Этим именем назывался открытый игорный дом, разрешенный правительством, в котором дозволено было держать банк только патрициям, но в котором всякий мог понтировать. Ридотто было настоящим центром тогдашней венецианской жизни. Здесь завязывались любовные интриги, здесь начиналась карьера авантюристов. Здесь заканчивались веселые ужины и ученые заседания. Сюда приходили после прогулки в гондоле, после театра, после часов безделья в кафе на Пьяцце, после свидания в своем казино. Сюда приходили с новой возлюбленной, чтобы испытать счастье новой четы, и часто эта возлюбленная бывала переодетой монахиней. Но кто мог бы узнать ее под таинственной "бауттой", открывавшей только руку, держащую веер, да маленькую ногу в низко срезанной туфельке. Когда в 1774 году сенат постановил наконец закрыть Ридотто, уныние охватило Венецию. "Все стали ипохондриками, - писали тогда отсюда, - купцы не торгуют, ростовщики-евреи пожелтели, как дыни, продавцы масок умирают с голода, и у разных господ, привыкших тасовать карты десять часов в сутки, окоченели руки. Положительно пороки необходимы для деятельности каждого государства". П.П.Муратов Образы Италии
"Ридотто - общедоступное игорное заведение в Венеции. В карты в Венеции играли в специально построенных для этого помещениях - казино и ридотти.
которые называет стольник, «...в карты золотые червонные и во всякую манету, «игра особая, басета». В карты играют и мужчины, и женщины. Стольник рассказывает, что и он посетил это учреждение, где стал свидетелем того, как одна девица выиграла 4 000 «червонных золотых» и не стала больше играть, ушла, забрав выигрыш. По наблюдениям стольника, чаще «редуту» посещают во время карнавала, и тоже сюда приходят в масках, чтобы их не узнали и можно было бы «играть без зазору». И еще одно обстоятельство заметил русский путешественник: в карты играли молча и честно («.ни подбору в картах, ни обману, ни обчету в денгах отнюдь не бывает»).Вывод, который делает стольник о характере венецианцев, заключается в том, что венецианцы «всегда веселятца, и ни в чем друг друга не зазирают, и ни от кого ни в чем никакого страху никто не имеет: всякой делает по своей воле, кто что хочет. и живут венецыяне всегда во всяком покое, без страху, и бес обиды, и бес тягостных податей» <......>
Маски карнавала неизбежно приводят нас к следующему пункту программы - комедии.
В XVII веке, когда живопись уже приютилась под сень академий, когда музыка еще не отделилась от церкви и когда опера только искала будущей формы, в Италии существовало, строго говоря, одно всенародное и полное жизни искусство, - комедия масок. Она воплощала в себе весь художественный мир божественно одаренного народа. На ней искренно отдыхали люди "барокко", уставшие от бесчисленных академий, церемонных поклонов и огромных париков. Даже такой эпохе холодной парадности, как XVII век, Италия сумела найти противоядие и сумела нарушить ее молчаливую пышность пестротой и путаницей диалогов, ужимок, дурачеств, трескотней и хохотом народной комедии. "Актеры комедии масок, - говорит Вернон Ли, - скорее всего, были вовсе не актерами, но фантастическими существами. Писаная роль была так же не нужна им, как не нужна такая роль всякому существу, естественно живущему своей жизнью. В силу необходимости, по закону своей природы, они чувствовали, действовали и говорили то, что было нужно и как было нужно. Ясно, что для них не нужно было ничего писать, надо было только противопоставить их одного другому. Тогда встреча Панталоне и Бригеллы, Арлекина и Доктора, Пульчинеллы и Скарамуша производила в силу автоматической коллизии характеров всегда новые и всегда естественные действия и диалоги". П.П.Муратов Образы Италии
Итальянская комедия немыслима без венецианца Панталоне и венецианки Коломбины, без двух шутов, Арлекина и Бригеллы, родившихся в венецианских провинциях Бергамо и Брешии. В Венеции комедия масок быстрее всего расцвела, и здесь она прежде, чем где-либо, стала клониться к упадку. Здесь в 1707 году родился Карло Гольдони, с именем которого связана уже новая эпоха в истории итальянского театра. Гольдони вырос среди масок, он воспитался на старой комедии и бессознательно воспринял многие из ее традиций, удержал многое из духа. Но он чувствовал себя реформатором, призванным свергнуть комедию импровизаций, чтобы на ее место поставить новую, свою комедию. Он объявил маскам беспощадную войну и среди своих шумных успехов подписал смертный приговор тем наивным и пестрым созданиям, которые столько веков бесхитростно веселили Италию.
Вспомнился фоторассказ о Венецинских улочках Ренаты renatar - вот где проявляются (скорее всего подсознательно) корни. Меня всегда впечатляли и восхищали узкие улочки-колодцы родной Риги. Вот так неожиданно и всплывает детство в продвинутом возрасте.
Tак постепенно зыбкий туман ночного сна обретает очертания и неизбежно приводит нас к искусству сцены. О нем, об этом искусстве разговор еще состоится, мы только делаем первые шаги, направляясь на встречу с ним.
"Около 1755 года для каждого, кто любил комедию масок, кто видел в ней одно из прекрасных проявлений итальянского народного гения, кто сжился с детства с ее простыми радостями, настали печальные дни в Венеции. Последняя комедийная труппа, труппа знаменитого арлекина Сакки, должна была оставить родной город и искать заработков в далекой Португалии. Все театры были заполнены трагедиями Кьяри, переведенными с французского, пьесами Гольдони, подражающими французским, или его "реформированными" комедиями. Однажды в книжной лавке Беттинелли, расположенной в темном закоулке за Toppe дель Оролоджио, встретились несколько литераторов. В их числе был сам Гольдони. Опьяненный своим успехом, он долго рассказывал о значении сделанного им переворота в итальянском театре, он осыпал насмешками и бранью старую комедию масок. Тогда один из присутствующих, высокий и худой человек, молчаливо сидевший до тех пор на связке книг, поднялся и воскликнул: "Клянусь, что с помощью масок нашей старой комедии я соберу больше зрителей на "Любовь трех апельсинов", чем вы на разные ваши Памелы и Ирканы". Все рассмеялись этой шутке графа Карло Гоцци: "Любовь трех апельсинов" была народной сказкой, которую рассказывали тогда няньки маленьким детям. Но Карло Гоцци не думал шутить, и Венеция скоро убедилась в этом." П.П.Муратов Образы Италии
Кaрло Гоцци - дрaмaтург, создaтель пьес-скaзок "Принцессa Турaндот","Любовь к трем aпельсинaм", "Король-олень" и других, идущих до сих пор в теaтрaх всего мирa, жил в XVIII веке и умер нa пороге нового векa. Карло Гоцци написал не только множество чудесных сказок. Трудом, заключающим его жизнь, стали мемуары, которые он сам назвал бесполезными.
В истории Бергaмо отмечено, что Пецоло деи Гоцци был отмечен сенaтом Венеции зa то, что положил свою жизнь и свое имущество нa борьбу против милaнцев, поддержaв свою провинцию с ее непобедимым и чрезвычaйно милосердным руководством. Гоцци, стaв грaждaнaми Венеции, возвели обитaлищa в этом городе для своих живых и своих мёртвых, кaк это можно видеть нa улице и в церкви Сaн-Кaсиaно. Однa из ветвей нaшего домa имелa честь соединиться в XVII веке с пaтрициaнской семьёй, после чего онa срaзу же угaслa. Другaя ветвь, из которой я происхожу, остaлaсь в своем обычном буржуaзном состоянии, зa которое нaм никогдa не было стыдно. Ни один из моих предков не зaнимaл тех высоких и доходных постов, претендовaть нa которые дaёт прaво венециaнское грaждaнство, из чего я пришел к выводу, что Гоцци были хорошие люди, мирные и совсем не интригaны.
Поэзия, чистый итaльянский язык и риторикa восплaменяли тогдa соперничество молодежи Венеции. Сегодня в нaшем городе мы не нaходим и следa этих трех прекрaсных вещей, по причинaм, о которых я рaсскaжу позже. Не могу понять, что сделaли мои современники с плодaми своего обрaзовaния, но я не знaю ни одного из них, кто был бы в состоянии нaписaть три строки или изложить простейшее чувство без омерзительных ошибок в грaммaтике и прaвописaнии. Они похожи нa персонaжa фрaнцузской дрaмы Мерсье, который не мог нaписaть срочную зaписку, потому что его секретaрь отсутствовaл.
Кало Гоцци Бесполезные мемуары
Переулок - туннель, освещенный ядовито-зеленым инопланетным светом явился мне в этот момент, видимо, неспроста. Телепортируемся, господа, телепортируемся. Нас ждет прекрасное искусство.
Иоганн Штраус НОЧЬ В ВЕНЕЦИИ Оперетта в 3-х действиях. Либретто Ф. Целля и Р. Жене. Первое представление состоялось 3 октября 1883 года в Берлине.
Тот самый австрийский Мёрбиш. 1999 год
«Ночь в Венеции» - танцевальная оперетта. Кроме привычного для композитора венского вальса, здесь широко использованы музыкальные темы и ритмы итальянского характера - гондольеры, тарантеллы и др. Музыка оперетты пленяет красотою мелодий, увлекательностью танцевальных ритмов. Особенно ярки финалы первого и второго действий. В советских постановках сделана попытка несколько упорядочить сюжет. Оставаясь в рамках фабулы, автор русского текста заменил героя-любовника, герцога, бродячим танцором, выдающим себя за богатого иностранца. Тем самым более естественным стало присутствие многочисленных «простонародных» персонажей, их активное участие в действии.
Click to view