О чести в макросоциальном и метафизическом масштабе
Оригинал взят у arhipolemos в О чести в макросоциальном и метафизическом масштабе
- во преодоление недоверия, учиняемого между нами, чтобы уничтожать нас морально и физически.
Из стенограммы в/п "Школа сути-8" (OpenEOT Wiki ©)
К определению чести как таковойВ принципе, честь - это понятие воинского сословия. Дворянского. Кто-то скажет, что это рецидив феодального общества, но на самом деле есть торговая честь: что такое, когда какой-нибудь дававший расписки бизнесмен, который не может выполнить свои обязательства, стреляется? Дело не только в том, что он сядет в тюрьму за это банкротство. Честь. Его торговая честь нарушена. И он смывает позор кровью. Он ещё знает, что семья будет опозорена, и т. д. А вот так - это он действительно каким-то образом, может быть, ещё заслужит, если не уважения тех, кого он обобрал или кому он не смог отдать деньги, то по крайней мере он не будет презираем - и он, и его семья - на столетия, если он совершит этот недостойный поступок.
Так, есть торговая честь. На алмазных биржах никто не делает записей, потому что иногда всё очень быстро меняется. И когда какой-нибудь покупатель при определённой цене алмазов говорит «мазал» («я купил»), то он уже не может отказаться от слова. Он дал слово. Это тоже честь. Рабочая честь - «я качественно работаю», «я уважаю свой труд и самого себя», военная честь и всё прочее - это не пустые слова. Из этих кусочков - такая, другая, третья профессиональная честь - складываетсячесть как таковая.
Честь есть свойство общества, имеющего первородство. Есть первородство - есть честь. Если первородство продано за чечевичную похлёбку - то чести нет. Возникает эпоха всеобщего бесчестия.
Природа гниения и насущность метафизики в вопросе о чести (в продолжение поста
Продажа первородства и задача двоякого обращения: семантика, историософия, метафизика)Ситуация в России архискверная. Мы не знаем, когда и что начнет рушиться. Мы знаем, что всё гниет. А когда всё гниет, то рушиться оно может начать в самый неожиданный момент. Не знаю от чего: от сильного ветра, или от того, что кто-то хлопнул дверью очень сильно, или, там, форточку захлопнул, или чихнул. Когда конструкция гниет, то обрушение этой конструкции может произойти через месяцы или через год, но оно неминуемо произойдет, если не остановить процесс гниения. А когда конструкция рухнет, то можно только строить новое, и неизвестно, хватит ли сил для этого, поэтому беречь конструкцию необходимо. И беречь её надо прежде всего от этого гниения.
А природа этого гниения, как я говорил много раз, - в метафизическом падении, случившимся потому, что продали коммунистический проект, коммунистическую идею, общественно-политическое устройство, строй, в котором жили, те блага, те завоевания трудящихся, которые достались в огромной борьбе, <- всё это продали> за некую чечевичную похлебку, которую реально хлебает максимум миллион людей, а все остальные кусают локти, но которую захотелось не миллиону людей, а очень многим, и соблазн этой чечевичной похлебки привел к тому, что продали первородство за чечевичную похлебку. Это называется метафизическим падением. Как только я произнес слово «метафизика» (а я его произнёс уже в первом выпуске «Сути времени») начались крики: «зачем нам метафизика, у нас политических проблем по горло; метафизика - это пирожное, а нам нужен хлеб насущный».
Я объясняю ещё раз. Что без метафизики, без понимания метафизической проблематики, нет возможности понять, что происходит с такой странной уже сейчас для многих категорией, как честь. Честь и бесчестие. Что это такое? Люди, которые живут в ситуации метафизического падения, теряют способностью ощущать необходимость чести, и чем она отличается от бесчестия.
Практический смыслА дальше теряется очень и очень многое. В практическом смысле - возможность сказать «goodbye» тому, кто нарушил некую честь, некую норму.При этом речь идёт не о сплетнях по поводу того, что нарушил. Вот сплетни отвергаются обществом, в котором есть честь. Они отвергаются с отвращением. У нас же тоже этого нет. Пушкин писал про чернь «и баснями питается она» в Борисе Годунове. Питается, т.е. ест их. Эти басни - непрерывная клевета, какие-то идиотские навороты, - вот они жадно поглощаются и не приводят ни к какому результату. Люди страстно убеждаются, что все падаль, все, так сказать, гнусь, все одинаково готовы продавать первородство за чечевичную похлебку. Но не все же на самом деле таковы. Такова некая тусовка, которая задает определенные правила.
Так вот, сплетни отвергаются, факты расследуются таким способом, чтобы убедиться в их непреложности, грань проводится четкая между сплетнями, тем более обнаруженной клеветой. За эту клевету просто наказывают глубоким общественным презрением. А после этого к фактам начинают относиться с предельным вниманием, и делая из них выводы. И в таких случаях не спрашивают «а откуда эти факты, а сколь скверны люди, которые их предоставили?»
Вместо заключения
То бишь, еще и еще раз, - во преодоление не только недоверия, но прежде всего, во преодоление этого, уже просто выбешивающего, тупорыло-кондового отторжения самой метафизически предельной возможности и доверия, и сущностно связанной с ним возможности жить и поступать по чести, - то, о чём неоднократно говорилось (Суть времени-37):Когда смыслы рухнули, то рухнул язык коммуникаций. Очень важно понять и очень жаль, что кто-то это не понимает, что есть триединство: метафизика, смысл, язык. А дальше вопрос в том, что язык - есть средство коммуникаций. <...>
Значит, коммуникации нужного качества нет.
Нужен язык.
Язык опирается на смыслы, символы, образы и всё остальное. Отдельно надо обсуждать эту проблему в следующих передачах - не в следующих сериях этой передачи, а в следующих передачах.
А смыслы все эти связаны с метафизикой. Нет языка без метафизики. Ну, нету его.
Произошло самое страшное. Схему управления можно восстановить за 10 дней - единство языка и смысла так быстро восстановить нельзя.
Не будет метафизики - не будет смысла - не будет языка - не будет коммуникаций.
Соответственно, возникает эта проклятая метафизическая задача в качестве основной и ничем не заменяемой. Нельзя обойти эту точку.
Это вовсе не ситуация, в которой Сергей Ервандович Кургинян по его особой любви, театральной или какой-то ещё к подобного рода заморочкам, хочет всех затащить в какую-то метафизическую пещеру. То ли платоновскую, то ли похуже. Это абсолютно трезвый взгляд политика на то, что либо надо лечить заболевание этим средством, либо признать заболевание вообще неизлечимым никакими средствами. Других средств нет. <...>
Наш путь - метафизика ради смыслов, языка и коммуникаций, а не метафизика вообще для того, чтобы подразвлечься разного рода сложностями.
- во преодоление недоверия, учиняемого между нами, чтобы уничтожать нас морально и физически.
Из стенограммы в/п "Школа сути-8" (OpenEOT Wiki ©)
К определению чести как таковойВ принципе, честь - это понятие воинского сословия. Дворянского. Кто-то скажет, что это рецидив феодального общества, но на самом деле есть торговая честь: что такое, когда какой-нибудь дававший расписки бизнесмен, который не может выполнить свои обязательства, стреляется? Дело не только в том, что он сядет в тюрьму за это банкротство. Честь. Его торговая честь нарушена. И он смывает позор кровью. Он ещё знает, что семья будет опозорена, и т. д. А вот так - это он действительно каким-то образом, может быть, ещё заслужит, если не уважения тех, кого он обобрал или кому он не смог отдать деньги, то по крайней мере он не будет презираем - и он, и его семья - на столетия, если он совершит этот недостойный поступок.
Так, есть торговая честь. На алмазных биржах никто не делает записей, потому что иногда всё очень быстро меняется. И когда какой-нибудь покупатель при определённой цене алмазов говорит «мазал» («я купил»), то он уже не может отказаться от слова. Он дал слово. Это тоже честь. Рабочая честь - «я качественно работаю», «я уважаю свой труд и самого себя», военная честь и всё прочее - это не пустые слова. Из этих кусочков - такая, другая, третья профессиональная честь - складываетсячесть как таковая.
Честь есть свойство общества, имеющего первородство. Есть первородство - есть честь. Если первородство продано за чечевичную похлёбку - то чести нет. Возникает эпоха всеобщего бесчестия.
Природа гниения и насущность метафизики в вопросе о чести (в продолжение поста
Продажа первородства и задача двоякого обращения: семантика, историософия, метафизика)Ситуация в России архискверная. Мы не знаем, когда и что начнет рушиться. Мы знаем, что всё гниет. А когда всё гниет, то рушиться оно может начать в самый неожиданный момент. Не знаю от чего: от сильного ветра, или от того, что кто-то хлопнул дверью очень сильно, или, там, форточку захлопнул, или чихнул. Когда конструкция гниет, то обрушение этой конструкции может произойти через месяцы или через год, но оно неминуемо произойдет, если не остановить процесс гниения. А когда конструкция рухнет, то можно только строить новое, и неизвестно, хватит ли сил для этого, поэтому беречь конструкцию необходимо. И беречь её надо прежде всего от этого гниения.
А природа этого гниения, как я говорил много раз, - в метафизическом падении, случившимся потому, что продали коммунистический проект, коммунистическую идею, общественно-политическое устройство, строй, в котором жили, те блага, те завоевания трудящихся, которые достались в огромной борьбе, <- всё это продали> за некую чечевичную похлебку, которую реально хлебает максимум миллион людей, а все остальные кусают локти, но которую захотелось не миллиону людей, а очень многим, и соблазн этой чечевичной похлебки привел к тому, что продали первородство за чечевичную похлебку. Это называется метафизическим падением. Как только я произнес слово «метафизика» (а я его произнёс уже в первом выпуске «Сути времени») начались крики: «зачем нам метафизика, у нас политических проблем по горло; метафизика - это пирожное, а нам нужен хлеб насущный».
Я объясняю ещё раз. Что без метафизики, без понимания метафизической проблематики, нет возможности понять, что происходит с такой странной уже сейчас для многих категорией, как честь. Честь и бесчестие. Что это такое? Люди, которые живут в ситуации метафизического падения, теряют способностью ощущать необходимость чести, и чем она отличается от бесчестия.
Практический смыслА дальше теряется очень и очень многое. В практическом смысле - возможность сказать «goodbye» тому, кто нарушил некую честь, некую норму.При этом речь идёт не о сплетнях по поводу того, что нарушил. Вот сплетни отвергаются обществом, в котором есть честь. Они отвергаются с отвращением. У нас же тоже этого нет. Пушкин писал про чернь «и баснями питается она» в Борисе Годунове. Питается, т.е. ест их. Эти басни - непрерывная клевета, какие-то идиотские навороты, - вот они жадно поглощаются и не приводят ни к какому результату. Люди страстно убеждаются, что все падаль, все, так сказать, гнусь, все одинаково готовы продавать первородство за чечевичную похлебку. Но не все же на самом деле таковы. Такова некая тусовка, которая задает определенные правила.
Так вот, сплетни отвергаются, факты расследуются таким способом, чтобы убедиться в их непреложности, грань проводится четкая между сплетнями, тем более обнаруженной клеветой. За эту клевету просто наказывают глубоким общественным презрением. А после этого к фактам начинают относиться с предельным вниманием, и делая из них выводы. И в таких случаях не спрашивают «а откуда эти факты, а сколь скверны люди, которые их предоставили?»
Вместо заключения
То бишь, еще и еще раз, - во преодоление не только недоверия, но прежде всего, во преодоление этого, уже просто выбешивающего, тупорыло-кондового отторжения самой метафизически предельной возможности и доверия, и сущностно связанной с ним возможности жить и поступать по чести, - то, о чём неоднократно говорилось (Суть времени-37):Когда смыслы рухнули, то рухнул язык коммуникаций. Очень важно понять и очень жаль, что кто-то это не понимает, что есть триединство: метафизика, смысл, язык. А дальше вопрос в том, что язык - есть средство коммуникаций. <...>
Значит, коммуникации нужного качества нет.
Нужен язык.
Язык опирается на смыслы, символы, образы и всё остальное. Отдельно надо обсуждать эту проблему в следующих передачах - не в следующих сериях этой передачи, а в следующих передачах.
А смыслы все эти связаны с метафизикой. Нет языка без метафизики. Ну, нету его.
Произошло самое страшное. Схему управления можно восстановить за 10 дней - единство языка и смысла так быстро восстановить нельзя.
Не будет метафизики - не будет смысла - не будет языка - не будет коммуникаций.
Соответственно, возникает эта проклятая метафизическая задача в качестве основной и ничем не заменяемой. Нельзя обойти эту точку.
Это вовсе не ситуация, в которой Сергей Ервандович Кургинян по его особой любви, театральной или какой-то ещё к подобного рода заморочкам, хочет всех затащить в какую-то метафизическую пещеру. То ли платоновскую, то ли похуже. Это абсолютно трезвый взгляд политика на то, что либо надо лечить заболевание этим средством, либо признать заболевание вообще неизлечимым никакими средствами. Других средств нет. <...>
Наш путь - метафизика ради смыслов, языка и коммуникаций, а не метафизика вообще для того, чтобы подразвлечься разного рода сложностями.