В поисках сына,
или как защитить свои права,
если их нарушают правоохранители
Вопрос правовой защищённости гражданина определяется двумя показателями: во-первых, насколько государственные структуры защищают свободы и права каждого человека и сами не нарушают их; во-вторых, есть ли у каждого человека возможность отстоять свои права и защитить себя в случае их нарушения. И если с первым в Украине сейчас значительные проблемы - второе, пока ещё, в наших руках.
Вечером 20 сентября я был в поезде - ехал домой из Киева. День выдался нелёгким и я, позвонив домой, лёг спать - ожидая скорой радостной встречи с семьёй. Моя жена Марина была дома, она работала за компьютером и ждала возвращения нашего сына Даниила. Поистине, для родителей дети всегда остаются детьми: Даниилу скоро 21 год, у него есть девушка, он кандидат в депутаты Верховной Рады Крыма от ВО «Свобода»… Но нам всё равно тревожно, когда его долго нет дома. Сын это знает; если он задерживается после полуночи, то обычно звонит кому-то из нас и говорит, что будет позже.
Но в этот вечер Даня не позвонил. И на звонок Марины не ответил: телефон находился в зоне связи, но ответа не было.
Даниила похитили примерно в 23 часа, у самых ворот нашего дома. Ворота большие, железные, с кодовым замком. И если бы Даня своим быстрым шагом сразу вошёл во двор, двое, метнувшиеся вслед за ним, упёрлись бы в захлопнувшуюся массивную створку. Но сын не торопился. Он возвращался достаточно рано и, уже нажав кнопки кодового замка, остановился, нащупывая в кармане мобильник, чтобы позвонить кому-то из знакомых. В этот момент его схватили за руки, прижали к воротам и надели наручники.
«Милиция», - представились два крепких молодых человека, поднеся к лицу Даниила удостоверение. Из карманов тут же изъяли всё, там находящееся, включая мобильный телефон. «Ребята, а в чём дело?» - «Нам поручено привезти тебя в райотдел, там всё объяснят». - «Ладно, поехали. Да руки-то отпустите, я сам с вами в машину сяду. И дайте позвонить родителям». Первое разрешили, а вот связаться с родными, в нарушение закона, не дали.
И когда Марина, сразу же после полуночи сама позвонила сыну - телефон не ответил. Она раз за разом набирала номер: шёл вызов, но ответа не было.
Можно представить себе, что переживала мать в этой ситуации. Оказался в милиции? - была такая догадка, поскольку в подростковом возрасте с Даней подобное иногда случалось. Но всякий раз в таких случаях связь сохранялась, сын мог сообщить нам, где он находится и почему. Поэтому мысль о милиции вытеснили другие варианты: телефон украли, а Даню избили… или телефон по-прежнему с ним, но он не в состоянии ответить… именно потому, что избит… или убит?!..
Жена решила не беспокоить меня до утра - позвонила только в 8 часов. С этой минуты мой спокойный сон кончился.
Поддаваться панике было нельзя, да и некогда. Мы оба это понимали. Поэтому решили действовать так. Марина идёт на работу (вариант позвонить и отпроситься мы откинули - дома, в одиночестве она и так уже была на грани нервного срыва) и оттуда звонит в городские больницы и милицейские отделения. Я извлекаю из обширной телефонной книги своего мобильника контакты знакомых Даниила и стараюсь через них, а также другими путями, узнать его местонахождение. Телефона Даниной девушки у меня не было - впрочем, как выяснилось, она тоже ничего не знала.
…Сейчас, месяц спустя после случившегося, я решил рассказать - в подробностях - эту историю, чтобы поддержать тех, кто окажется в подобной ситуации, и показать: успешно противодействовать беззаконию, чинимому сотрудниками силовых структур, МОЖЕТ КАЖДЫЙ.
Сначала - два самых общих совета.
Первое, что нужно в такой (да и в любой) ситуации - это не паниковать. В большинстве случаев всё не столь страшно. Мы много слышим и знаем о милицейском произволе, о пытках, о «выбивании» признаний и сведений. Да, это встречается слишком часто. И всё же далеко не каждый милиционер - жестокий, продажный и беспринципный. Есть те, кто достойно несут свою службу и не пойдут на правонарушения. Есть и те (и их большинство), которые могут нарушать те или иные права лица, с которым «работают» - но определённого порога они не перешагнут: или из-за того, что для них подобные действия неприемлемы, или из опасения за свою безопасность, если их беззакония станут известны начальству и общественности.
Второе. Действуйте, насколько это только возможно, ЗАКОННЫМИ средствами. В подавляющем большинстве случаев их достаточно, чтобы добиться восстановления нарушенных прав. Это оружие, которое доступно каждому. Другое дело, что подавляющее большинство украинцев этим оружием не владеет: НЕ ЗНАЕТ о том, как действовать в подобных ситуациях, и зачастую НЕ ВЕРИТ, что что-либо возможно сделать
Действительно, наметить и осуществить правильную последовательность действий - дело непростое и требующее значительной юридической «подкованности». Чтобы помочь в этом, существуют адвокаты, правозащитные общественные организации (предоставляющие квалифицированную юридическую помощь бесплатно), статьи, памятки, алгоритмы действий, публикуемые в виде брошюр и листовок, в прессе и интернете. (Данная статья - тоже вклад в этот информационный правозащитный массив).
Чтобы показать возможные дальнейшие действия, снова вернусь к событиям того дня, когда мы с женой не знали, где находится наш сын.
Итак, задачей номер один было выяснить, хотя бы с определённой степенью вероятности, местонахождение пропавшего Даниила.
Звонки в лечебные учреждения и отделения милиции успеха не принесли. Везде отвечали: такого не значится, за последние сутки молодые мужчины вообще не поступали или не задерживались. Так же ответили Марине и в РОВД Железнодорожного района Симферополя, где и находился, к этому моменту уже более девяти часов, наш сын.
Первую информацию об этом я получил, в качестве предположения, от однопартийцев Даниила. По их сведениям, несколько юношей были этой ночью задержаны и доставлены в Железнодорожный райотдел в связи с дракой, случившейся сутками ранее. Сколько было задержанных и кто они, сразу выяснить не удалось. Для этого мне пришлось подключить других своих информаторов, которых здесь называть не буду. Их задача было уже гораздо проще: не вести поиск с ноля, а проверить сведения по одному конкретному отделению милиции. Проверка подтвердила: да, Даниил действительно в Железнодорожном, и именно в связи с упомянутой дракой. Сообщили мне об этом с большой тревогой, сказав, что дело получило очень большой резонанс, находится под контролем крымского министра МВД, и что для поиска виноватых могут применяться самые различные методы. Что это означает, думаю, никому объяснять не надо.
О самом деле: оно было мерзким и страшным. Драка, точнее - избиение иностранца на почве расовой ненависти. Несколько молодых людей шли в клуб праздновать день рождения одного из них. По пути встретили Даниила с другом - Даня был с ними шапочно знаком - и пригласили с собой. Посидели, отметили. Вроде бы особенно не напивались. Но из некоторых полезло звериное. Увидев иностранных студентов, один из парней с горящими глазами рванулся к ним: «Давайте их изобьём!» Ещё двое ринулись следом. Остальные пытались их криками остановить, но не получилось. Менее чем за минуту разыгрались страшные события. Трое, набросившись на одного из студентов, повалили его на землю. Потом один убежал, а двое принялись избивать лежащего иностранца ногами. Били страшно: парень в состоянии комы был доставлен в больницу. Затем преступники убежали. Покинули место происшествия и те, кто были с ними в клубе, увидев, что пострадавшему студенту уже оказывают первую помощь.
Таким образом, Даниил был свидетелем произошедшего. Он ожидал, что его в ближайшие дни пригласят в этом качестве в милицию, и был готов дать показания - потому что не собирался покрывать преступников. То, что он только присутствовал при драке, но не участвовал в ней, было известно, как выяснилось, и сотрудникам райотдела: всё произошедшее оказалась запечатлённым на камеру слежения находящейся рядом фирмы. На распечатках кадров (я их впоследствии видел) хорошо можно было рассмотреть, кто именно участвует в избиении.
И тем не менее, обращались с моим сыном далеко не как со свидетелем - начиная с самого факта его ночного похищения: без оформления протокола о задержании, с сокрытием информации о его местонахождении, с изоляцией его от внешнего мира. Даниилу не были разъяснены при задержании его права. Когда он заговорил об адвокате, ему ответили: на защиту он не имеет право, поскольку не задержан (!), а его просто пригласили (!!!) поговорить о том, что случилось. Это было прямой ложью: еще год назад можно было бы повернуть дело подобным образом; однако последние законодательные изменения однозначно закрепляют право на адвоката на любом этапе следственных действий - и не только для подозреваемого, но и для свидетеля.
Обо всём, что он видел и знал, Даниил рассказал на допросе, состоявшемся сразу же после того, как его привезли в отделение. Он сказал о том, что намерен помогать следствию и не видит причин что-либо скрывать. Но его продолжали держать в наручниках. При допросе присутствовало, в общей сложности, человек десять: одни выходили из комнаты, другие входили. Причём каждый входящий считал своим долгом, даже не поинтересовавшись, кто этот юноша и по какой причине он здесь, произнести какую-нибудь угрозу - например: «А, за свидетеля хочешь сойти?.. Пойдёшь соучастником, как миленький!» У Даниила сложилось впечатление, что таков общий стиль работы сотрудников Железнодорожного РОВД: «прессуют» всех, кого сюда доставляют, независимо от их статуса, помогая коллегам «сломать» допрашиваемого человека. Допрашивающий повышал голос, угрожал, обвиняя Даниила в том, что он что-то скрывает, что не хочет выдавать местонахождение преступников. Прозвучала и угроза запереть сына в камере с уголовниками, которые совершат над ним насилие…
В это же время в другом кабинете аналогичным образом допрашивали другого свидетеля по этому делу, Максима.
Допрос окончился, но отпускать Даниила не собирались. «Стражи порядка» опасались, что свидетели тут же свяжутся с разыскиваемыми лицами и помогут им скрыться. То есть, в каждом человеке они по умолчанию видели потенциального преступника. Так уж привыкли работать.
Даниила оставили ночевать в запертом кабинете на третьем этаже РОВД, причём наручники с него не сняли, хотя было уже совершенно очевидно, что он является свидетелем, а не подозреваемым. Акт задержания так и не оформили, но комнату покидать запрещали; выводили только в туалет под охраной. Мобильник не вернули - а поскольку звонки из дома не прекращались, его просто выключили. Спать предложили сидя на стуле, в присутствии оперативника. Этот сотрудник и один из его напарников, по словам сына, были единственными, кто относились к нему нормально. Посреди ночи, по просьбе Дани, у которого окончательно затекли руки, опер снял с него наручники.
Утром ничего не изменилось. Даниила больше не допрашивали - да он и рассказал всё, что ему было известно. Его продолжали «изолировать от общества» - поскольку задержать преступников так и не сумели, но попыток не прекращали.
Часов с 9 начались попытки включить мобильный телефон: чтобы покопаться ещё раз в адресной книге (а вдруг Даниил чьи-то координаты пытается скрыть!), а также в ожидании, что кто-то из преступников надумает выйти на связь. Но как только телефон включался, нам с Мариной приходили смс-ки, и мы тут же раз за разом начинали звонить сыну. На первые пару звонков никто не отвечал, затем вызов сбрасывали, и, наконец, номер снова «оказывался вне зоны связи». Примерно через час всё повторялось заново. В тот момент мы ещё не знали, где Даниил - но сама эта чехарда со звонками наталкивала на мысль о том, что это всё же милицейские «шалости».
Окончательно мы выяснили, где Даниил, около часа пополудни. Я всё ещё был в поезде, на подъезде к Симферополю. Мы договорились с Мариной, что она едет к вокзалу и оттуда мы вместе идём в Железнодорожный РОВД.
Оставшийся час езды я посвятил тому, что звонил в правозащитные группы и искал адвоката. Откликнулась первая же правозащитная организация - одна из крупнейших в Украине Харьковская правозащитная группа (ХПГ). Мне сообщили по телефону, что похищение человека сотрудниками милиции находится в сфере их компетенции, и в течение десяти минут связали меня с симферопольским адвокатом, сотрудничающим с ХПГ. Тот, выслушав меня, сказал: сейчас он завершит дела, которые не может оставить, и в течение часа прибудет в райотдел. Он также посоветовал нам, как правильно действовать. В дальнейшем мы во всём следовали его указаниям, и я звонил адвокату всякий раз, как поступала какая-то новая информация или когда что-то происходило.
Пока мы шли от вокзала к РОВД (свои веши я оставил в камере хранения), от Даниила пришла первая смс-ка: «Милиция жд адвокат». Я ответил, что мы на подходе и что адвокат спрашивает номер кабинета и фамилию следователя. Последовал ответ: «Незнаю». Меня смутила ошибка: Даниил достаточно грамотен. Появилось подозрение, что под видом сына нам пишет кто-то другой.
Но отправлял их именно Даниил. В какой-то момент, когда находящиеся в комнате люди на него не смотрели, он незаметно забрал свой телефон со стола и положил его в карман, отключив звук и поставив на вибрацию. Так, не вынимая мобильника из кармана, он и отправлял мне сообщения; понятно, что о грамотности и отсутствии опечаток в таких условиях говорить не приходилось.
…И тут, пока мы шли в отделение милиции, на мой телефон поступил вызов с неизвестного номера.
- Здравствуйте… Ваш Даниил, действительно, в Железнодорожном. Ему грозят большие неприятности, дело очень громкое. Надо срочно ему помочь. Я знаю нужного адвоката, который это сумеет сделать…
- Простите, - перебиваю я, - кто Вы? Откуда знаете, что мы ищем сына?
- Мне Ваши знакомые рассказали, которым Вы сегодня звонили… Меня зовут Анатолий, я тоже сотрудник милиции, но из другого отделения. У меня у самого в семье была такая ситуация с братом, его невинно обвинили и посадили. Поэтому я хочу помочь, чтобы Вы не сделали ошибки…
- Спасибо за желание помочь, но у нас уже есть адвокат, нам предоставила его ведущая правозащитная группа Украины.
- Правозащитники тут ничего не сделают, и их адвокаты тоже… Здесь нужен адвокат, у которого всё схвачено…
Уже понимая, к чему ведётся весь этот разговор, спрашиваю:
- Что для этого нужно?
- Что для этого нужно?.. - повторяет мой собеседник (и я слышу, как кто-то, находящийся рядом с ним, говорит: «Желание!») - Нужно желание! Ну, и, конечно, никто не согласится работать бесплатно…
- Давайте считать, что мы наш разговор закончился, - обрываю я.
…Впоследствии, вспоминая всё происшедшее, я задался вопросом: что это было? Похитители Даниила начали вымогать деньги? Нет, не думаю. Они были искренне и серьёзно заняты поставленной перед ними задачей: расследовать данное дело доступными им методами, как можно дольше сохраняя в секрете факт и ход расследования. Но пока данная команда ради секретности отказывалась признать сам факт задержания ею человека, их коллеги из другого отделения, зная о происходящем, начали параллельно реализовывать свой собственный маленький бизнес, торгуя чужой информацией и пытаясь получить куш.
Входим с женой в холл Железнодорожного РОВД. Прямо перед нами застеклённое окно дежурного, справа, в конце холла - дверь к лестнице на верхние этажи.
- Здравствуйте. Вчера поздно вечером у нас пропал наш совершеннолетний сын. У нас есть сведения о том, что он был задержан вашими сотрудниками и находится здесь, в здании райотдела.
Дежурный внимательно смотрит журнал, потом звонит кому-то и узнаёт, поступал ли к ним задержанный Даниил Новицкий.
- Нет. У нас такого нет и не было.
- В таком случае мы хотим подать заявление о пропажи без вести нашего ребёнка.
(Розыск пропавших без вести обычно начинается через трое суток после пропажи, но заявление родственники имеют право подать и раньше).
- Хорошо…
Жена пишет заявление в двух экземплярах, фотографирует их мобильным телефоном (вблизи и слегка поодаль, чтобы было видно, что дело происходит в конкретном данном РОВД) и отдаёт дежурному с просьбой поставить на втором экземпляре отметку о регистрации и вернуть ей. Дежурный говорит, что у них другой порядок, и выдаёт талон-расписку о приёме заявления. Что ж, это тоже нормальный вариант - тем более с учётом сделанных фотографий.
К нам выходит молодой милиционер, вызванный дежурным, и начинает вместе с Мариной составлять протокол о пропаже нашего сына. Расспрашивает, как мама узнала о его исчезновении. Говорит, что потом нужно будет проехать к нам, посмотреть вещи Даниила, на которых могут быть его отпечатки пальцев.
И вот здесь мы допустили ошибку, которая могла иметь большие последствия. Мы кивнули: «Да, конечно, мы согласны - это ведь для того, чтобы его найти». Тем самым мы формально дали согласие на досмотр нашего жилья - фактически, на обыск. Хорошо, что этим никто не поспешил воспользоваться! Как после нам подсказали юристы, по украинскому законодательству обыск в квартире может быть проведён либо по решению суда, либо по согласию граждан, зарегистрированных в данной квартире. Незадолго до этого у Даниила стали требовать подписать такое разрешение на обыск: не знаю уж, что они рассчитывали найти…
Хорошо, что левая рука не ведала, что творит правая. Милиционер, составлявший протокол, находился в искреннем неведении относительно местопребывания нашего сына. Он продолжал задавать нам вопросы, записывая их в протокол.
- Почему вы решили, что ваш ребёнок находится у нас?
- Получили смс.
- От кого?
- Мы имеем право не разглашать свои источники информации.
- Хорошо, продиктуйте мне текст этого сообщения - номер можете не называть, если не хотите его говорить.
Я продиктовал первое смс-сообщение, полученное от Дани. Первое - потому что на протяжении последних пяти минут я, одновременно с составлением протокола о пропаже сына, одновременно вёл оживлённую переписку с этим самым сыном, находящимся двумя этажами выше. Про третий этаж я узнал именно из этих смс-ок. Ещё Даниил написал, что вместе с ним задержан Максим, но что его держат в другом кабине, и что этаж только что заперли изнутри (сразу после того, как дежурный позвонил наверх, чтобы узнать, есть ли такой задержанный). Выйдя на улицу, я позвонил адвокату и описал ему ситуацию. Тот сообщил, что уже движется в нашу сторону, и посоветовал: «Постарайтесь подняться на третий этаж; там заглядывайте в кабинеты и ищите сына».
Первая мысль была: тихонько подойти к двери на лестницу и постараться незаметно в неё просочиться. Неверный подход: чувствуя свою правоту, не нужно ничего делать исподтишка. Но внутреннее побуждение было именно таким. И тут, пока я стоял и прикидывал, как лучше это сделать, от Даниила пришло ещё одно смс - с номером кабинета: «306».
Продолжение 1
Продолжение 2
Несколько комментариев
если их нарушают правоохранители
Вопрос правовой защищённости гражданина определяется двумя показателями: во-первых, насколько государственные структуры защищают свободы и права каждого человека и сами не нарушают их; во-вторых, есть ли у каждого человека возможность отстоять свои права и защитить себя в случае их нарушения. И если с первым в Украине сейчас значительные проблемы - второе, пока ещё, в наших руках.
Вечером 20 сентября я был в поезде - ехал домой из Киева. День выдался нелёгким и я, позвонив домой, лёг спать - ожидая скорой радостной встречи с семьёй. Моя жена Марина была дома, она работала за компьютером и ждала возвращения нашего сына Даниила. Поистине, для родителей дети всегда остаются детьми: Даниилу скоро 21 год, у него есть девушка, он кандидат в депутаты Верховной Рады Крыма от ВО «Свобода»… Но нам всё равно тревожно, когда его долго нет дома. Сын это знает; если он задерживается после полуночи, то обычно звонит кому-то из нас и говорит, что будет позже.
Но в этот вечер Даня не позвонил. И на звонок Марины не ответил: телефон находился в зоне связи, но ответа не было.
Даниила похитили примерно в 23 часа, у самых ворот нашего дома. Ворота большие, железные, с кодовым замком. И если бы Даня своим быстрым шагом сразу вошёл во двор, двое, метнувшиеся вслед за ним, упёрлись бы в захлопнувшуюся массивную створку. Но сын не торопился. Он возвращался достаточно рано и, уже нажав кнопки кодового замка, остановился, нащупывая в кармане мобильник, чтобы позвонить кому-то из знакомых. В этот момент его схватили за руки, прижали к воротам и надели наручники.
«Милиция», - представились два крепких молодых человека, поднеся к лицу Даниила удостоверение. Из карманов тут же изъяли всё, там находящееся, включая мобильный телефон. «Ребята, а в чём дело?» - «Нам поручено привезти тебя в райотдел, там всё объяснят». - «Ладно, поехали. Да руки-то отпустите, я сам с вами в машину сяду. И дайте позвонить родителям». Первое разрешили, а вот связаться с родными, в нарушение закона, не дали.
И когда Марина, сразу же после полуночи сама позвонила сыну - телефон не ответил. Она раз за разом набирала номер: шёл вызов, но ответа не было.
Можно представить себе, что переживала мать в этой ситуации. Оказался в милиции? - была такая догадка, поскольку в подростковом возрасте с Даней подобное иногда случалось. Но всякий раз в таких случаях связь сохранялась, сын мог сообщить нам, где он находится и почему. Поэтому мысль о милиции вытеснили другие варианты: телефон украли, а Даню избили… или телефон по-прежнему с ним, но он не в состоянии ответить… именно потому, что избит… или убит?!..
Жена решила не беспокоить меня до утра - позвонила только в 8 часов. С этой минуты мой спокойный сон кончился.
Поддаваться панике было нельзя, да и некогда. Мы оба это понимали. Поэтому решили действовать так. Марина идёт на работу (вариант позвонить и отпроситься мы откинули - дома, в одиночестве она и так уже была на грани нервного срыва) и оттуда звонит в городские больницы и милицейские отделения. Я извлекаю из обширной телефонной книги своего мобильника контакты знакомых Даниила и стараюсь через них, а также другими путями, узнать его местонахождение. Телефона Даниной девушки у меня не было - впрочем, как выяснилось, она тоже ничего не знала.
…Сейчас, месяц спустя после случившегося, я решил рассказать - в подробностях - эту историю, чтобы поддержать тех, кто окажется в подобной ситуации, и показать: успешно противодействовать беззаконию, чинимому сотрудниками силовых структур, МОЖЕТ КАЖДЫЙ.
Сначала - два самых общих совета.
Первое, что нужно в такой (да и в любой) ситуации - это не паниковать. В большинстве случаев всё не столь страшно. Мы много слышим и знаем о милицейском произволе, о пытках, о «выбивании» признаний и сведений. Да, это встречается слишком часто. И всё же далеко не каждый милиционер - жестокий, продажный и беспринципный. Есть те, кто достойно несут свою службу и не пойдут на правонарушения. Есть и те (и их большинство), которые могут нарушать те или иные права лица, с которым «работают» - но определённого порога они не перешагнут: или из-за того, что для них подобные действия неприемлемы, или из опасения за свою безопасность, если их беззакония станут известны начальству и общественности.
Второе. Действуйте, насколько это только возможно, ЗАКОННЫМИ средствами. В подавляющем большинстве случаев их достаточно, чтобы добиться восстановления нарушенных прав. Это оружие, которое доступно каждому. Другое дело, что подавляющее большинство украинцев этим оружием не владеет: НЕ ЗНАЕТ о том, как действовать в подобных ситуациях, и зачастую НЕ ВЕРИТ, что что-либо возможно сделать
Действительно, наметить и осуществить правильную последовательность действий - дело непростое и требующее значительной юридической «подкованности». Чтобы помочь в этом, существуют адвокаты, правозащитные общественные организации (предоставляющие квалифицированную юридическую помощь бесплатно), статьи, памятки, алгоритмы действий, публикуемые в виде брошюр и листовок, в прессе и интернете. (Данная статья - тоже вклад в этот информационный правозащитный массив).
Чтобы показать возможные дальнейшие действия, снова вернусь к событиям того дня, когда мы с женой не знали, где находится наш сын.
Итак, задачей номер один было выяснить, хотя бы с определённой степенью вероятности, местонахождение пропавшего Даниила.
Звонки в лечебные учреждения и отделения милиции успеха не принесли. Везде отвечали: такого не значится, за последние сутки молодые мужчины вообще не поступали или не задерживались. Так же ответили Марине и в РОВД Железнодорожного района Симферополя, где и находился, к этому моменту уже более девяти часов, наш сын.
Первую информацию об этом я получил, в качестве предположения, от однопартийцев Даниила. По их сведениям, несколько юношей были этой ночью задержаны и доставлены в Железнодорожный райотдел в связи с дракой, случившейся сутками ранее. Сколько было задержанных и кто они, сразу выяснить не удалось. Для этого мне пришлось подключить других своих информаторов, которых здесь называть не буду. Их задача было уже гораздо проще: не вести поиск с ноля, а проверить сведения по одному конкретному отделению милиции. Проверка подтвердила: да, Даниил действительно в Железнодорожном, и именно в связи с упомянутой дракой. Сообщили мне об этом с большой тревогой, сказав, что дело получило очень большой резонанс, находится под контролем крымского министра МВД, и что для поиска виноватых могут применяться самые различные методы. Что это означает, думаю, никому объяснять не надо.
О самом деле: оно было мерзким и страшным. Драка, точнее - избиение иностранца на почве расовой ненависти. Несколько молодых людей шли в клуб праздновать день рождения одного из них. По пути встретили Даниила с другом - Даня был с ними шапочно знаком - и пригласили с собой. Посидели, отметили. Вроде бы особенно не напивались. Но из некоторых полезло звериное. Увидев иностранных студентов, один из парней с горящими глазами рванулся к ним: «Давайте их изобьём!» Ещё двое ринулись следом. Остальные пытались их криками остановить, но не получилось. Менее чем за минуту разыгрались страшные события. Трое, набросившись на одного из студентов, повалили его на землю. Потом один убежал, а двое принялись избивать лежащего иностранца ногами. Били страшно: парень в состоянии комы был доставлен в больницу. Затем преступники убежали. Покинули место происшествия и те, кто были с ними в клубе, увидев, что пострадавшему студенту уже оказывают первую помощь.
Таким образом, Даниил был свидетелем произошедшего. Он ожидал, что его в ближайшие дни пригласят в этом качестве в милицию, и был готов дать показания - потому что не собирался покрывать преступников. То, что он только присутствовал при драке, но не участвовал в ней, было известно, как выяснилось, и сотрудникам райотдела: всё произошедшее оказалась запечатлённым на камеру слежения находящейся рядом фирмы. На распечатках кадров (я их впоследствии видел) хорошо можно было рассмотреть, кто именно участвует в избиении.
И тем не менее, обращались с моим сыном далеко не как со свидетелем - начиная с самого факта его ночного похищения: без оформления протокола о задержании, с сокрытием информации о его местонахождении, с изоляцией его от внешнего мира. Даниилу не были разъяснены при задержании его права. Когда он заговорил об адвокате, ему ответили: на защиту он не имеет право, поскольку не задержан (!), а его просто пригласили (!!!) поговорить о том, что случилось. Это было прямой ложью: еще год назад можно было бы повернуть дело подобным образом; однако последние законодательные изменения однозначно закрепляют право на адвоката на любом этапе следственных действий - и не только для подозреваемого, но и для свидетеля.
Обо всём, что он видел и знал, Даниил рассказал на допросе, состоявшемся сразу же после того, как его привезли в отделение. Он сказал о том, что намерен помогать следствию и не видит причин что-либо скрывать. Но его продолжали держать в наручниках. При допросе присутствовало, в общей сложности, человек десять: одни выходили из комнаты, другие входили. Причём каждый входящий считал своим долгом, даже не поинтересовавшись, кто этот юноша и по какой причине он здесь, произнести какую-нибудь угрозу - например: «А, за свидетеля хочешь сойти?.. Пойдёшь соучастником, как миленький!» У Даниила сложилось впечатление, что таков общий стиль работы сотрудников Железнодорожного РОВД: «прессуют» всех, кого сюда доставляют, независимо от их статуса, помогая коллегам «сломать» допрашиваемого человека. Допрашивающий повышал голос, угрожал, обвиняя Даниила в том, что он что-то скрывает, что не хочет выдавать местонахождение преступников. Прозвучала и угроза запереть сына в камере с уголовниками, которые совершат над ним насилие…
В это же время в другом кабинете аналогичным образом допрашивали другого свидетеля по этому делу, Максима.
Допрос окончился, но отпускать Даниила не собирались. «Стражи порядка» опасались, что свидетели тут же свяжутся с разыскиваемыми лицами и помогут им скрыться. То есть, в каждом человеке они по умолчанию видели потенциального преступника. Так уж привыкли работать.
Даниила оставили ночевать в запертом кабинете на третьем этаже РОВД, причём наручники с него не сняли, хотя было уже совершенно очевидно, что он является свидетелем, а не подозреваемым. Акт задержания так и не оформили, но комнату покидать запрещали; выводили только в туалет под охраной. Мобильник не вернули - а поскольку звонки из дома не прекращались, его просто выключили. Спать предложили сидя на стуле, в присутствии оперативника. Этот сотрудник и один из его напарников, по словам сына, были единственными, кто относились к нему нормально. Посреди ночи, по просьбе Дани, у которого окончательно затекли руки, опер снял с него наручники.
Утром ничего не изменилось. Даниила больше не допрашивали - да он и рассказал всё, что ему было известно. Его продолжали «изолировать от общества» - поскольку задержать преступников так и не сумели, но попыток не прекращали.
Часов с 9 начались попытки включить мобильный телефон: чтобы покопаться ещё раз в адресной книге (а вдруг Даниил чьи-то координаты пытается скрыть!), а также в ожидании, что кто-то из преступников надумает выйти на связь. Но как только телефон включался, нам с Мариной приходили смс-ки, и мы тут же раз за разом начинали звонить сыну. На первые пару звонков никто не отвечал, затем вызов сбрасывали, и, наконец, номер снова «оказывался вне зоны связи». Примерно через час всё повторялось заново. В тот момент мы ещё не знали, где Даниил - но сама эта чехарда со звонками наталкивала на мысль о том, что это всё же милицейские «шалости».
Окончательно мы выяснили, где Даниил, около часа пополудни. Я всё ещё был в поезде, на подъезде к Симферополю. Мы договорились с Мариной, что она едет к вокзалу и оттуда мы вместе идём в Железнодорожный РОВД.
Оставшийся час езды я посвятил тому, что звонил в правозащитные группы и искал адвоката. Откликнулась первая же правозащитная организация - одна из крупнейших в Украине Харьковская правозащитная группа (ХПГ). Мне сообщили по телефону, что похищение человека сотрудниками милиции находится в сфере их компетенции, и в течение десяти минут связали меня с симферопольским адвокатом, сотрудничающим с ХПГ. Тот, выслушав меня, сказал: сейчас он завершит дела, которые не может оставить, и в течение часа прибудет в райотдел. Он также посоветовал нам, как правильно действовать. В дальнейшем мы во всём следовали его указаниям, и я звонил адвокату всякий раз, как поступала какая-то новая информация или когда что-то происходило.
Пока мы шли от вокзала к РОВД (свои веши я оставил в камере хранения), от Даниила пришла первая смс-ка: «Милиция жд адвокат». Я ответил, что мы на подходе и что адвокат спрашивает номер кабинета и фамилию следователя. Последовал ответ: «Незнаю». Меня смутила ошибка: Даниил достаточно грамотен. Появилось подозрение, что под видом сына нам пишет кто-то другой.
Но отправлял их именно Даниил. В какой-то момент, когда находящиеся в комнате люди на него не смотрели, он незаметно забрал свой телефон со стола и положил его в карман, отключив звук и поставив на вибрацию. Так, не вынимая мобильника из кармана, он и отправлял мне сообщения; понятно, что о грамотности и отсутствии опечаток в таких условиях говорить не приходилось.
…И тут, пока мы шли в отделение милиции, на мой телефон поступил вызов с неизвестного номера.
- Здравствуйте… Ваш Даниил, действительно, в Железнодорожном. Ему грозят большие неприятности, дело очень громкое. Надо срочно ему помочь. Я знаю нужного адвоката, который это сумеет сделать…
- Простите, - перебиваю я, - кто Вы? Откуда знаете, что мы ищем сына?
- Мне Ваши знакомые рассказали, которым Вы сегодня звонили… Меня зовут Анатолий, я тоже сотрудник милиции, но из другого отделения. У меня у самого в семье была такая ситуация с братом, его невинно обвинили и посадили. Поэтому я хочу помочь, чтобы Вы не сделали ошибки…
- Спасибо за желание помочь, но у нас уже есть адвокат, нам предоставила его ведущая правозащитная группа Украины.
- Правозащитники тут ничего не сделают, и их адвокаты тоже… Здесь нужен адвокат, у которого всё схвачено…
Уже понимая, к чему ведётся весь этот разговор, спрашиваю:
- Что для этого нужно?
- Что для этого нужно?.. - повторяет мой собеседник (и я слышу, как кто-то, находящийся рядом с ним, говорит: «Желание!») - Нужно желание! Ну, и, конечно, никто не согласится работать бесплатно…
- Давайте считать, что мы наш разговор закончился, - обрываю я.
…Впоследствии, вспоминая всё происшедшее, я задался вопросом: что это было? Похитители Даниила начали вымогать деньги? Нет, не думаю. Они были искренне и серьёзно заняты поставленной перед ними задачей: расследовать данное дело доступными им методами, как можно дольше сохраняя в секрете факт и ход расследования. Но пока данная команда ради секретности отказывалась признать сам факт задержания ею человека, их коллеги из другого отделения, зная о происходящем, начали параллельно реализовывать свой собственный маленький бизнес, торгуя чужой информацией и пытаясь получить куш.
Входим с женой в холл Железнодорожного РОВД. Прямо перед нами застеклённое окно дежурного, справа, в конце холла - дверь к лестнице на верхние этажи.
- Здравствуйте. Вчера поздно вечером у нас пропал наш совершеннолетний сын. У нас есть сведения о том, что он был задержан вашими сотрудниками и находится здесь, в здании райотдела.
Дежурный внимательно смотрит журнал, потом звонит кому-то и узнаёт, поступал ли к ним задержанный Даниил Новицкий.
- Нет. У нас такого нет и не было.
- В таком случае мы хотим подать заявление о пропажи без вести нашего ребёнка.
(Розыск пропавших без вести обычно начинается через трое суток после пропажи, но заявление родственники имеют право подать и раньше).
- Хорошо…
Жена пишет заявление в двух экземплярах, фотографирует их мобильным телефоном (вблизи и слегка поодаль, чтобы было видно, что дело происходит в конкретном данном РОВД) и отдаёт дежурному с просьбой поставить на втором экземпляре отметку о регистрации и вернуть ей. Дежурный говорит, что у них другой порядок, и выдаёт талон-расписку о приёме заявления. Что ж, это тоже нормальный вариант - тем более с учётом сделанных фотографий.
К нам выходит молодой милиционер, вызванный дежурным, и начинает вместе с Мариной составлять протокол о пропаже нашего сына. Расспрашивает, как мама узнала о его исчезновении. Говорит, что потом нужно будет проехать к нам, посмотреть вещи Даниила, на которых могут быть его отпечатки пальцев.
И вот здесь мы допустили ошибку, которая могла иметь большие последствия. Мы кивнули: «Да, конечно, мы согласны - это ведь для того, чтобы его найти». Тем самым мы формально дали согласие на досмотр нашего жилья - фактически, на обыск. Хорошо, что этим никто не поспешил воспользоваться! Как после нам подсказали юристы, по украинскому законодательству обыск в квартире может быть проведён либо по решению суда, либо по согласию граждан, зарегистрированных в данной квартире. Незадолго до этого у Даниила стали требовать подписать такое разрешение на обыск: не знаю уж, что они рассчитывали найти…
Хорошо, что левая рука не ведала, что творит правая. Милиционер, составлявший протокол, находился в искреннем неведении относительно местопребывания нашего сына. Он продолжал задавать нам вопросы, записывая их в протокол.
- Почему вы решили, что ваш ребёнок находится у нас?
- Получили смс.
- От кого?
- Мы имеем право не разглашать свои источники информации.
- Хорошо, продиктуйте мне текст этого сообщения - номер можете не называть, если не хотите его говорить.
Я продиктовал первое смс-сообщение, полученное от Дани. Первое - потому что на протяжении последних пяти минут я, одновременно с составлением протокола о пропаже сына, одновременно вёл оживлённую переписку с этим самым сыном, находящимся двумя этажами выше. Про третий этаж я узнал именно из этих смс-ок. Ещё Даниил написал, что вместе с ним задержан Максим, но что его держат в другом кабине, и что этаж только что заперли изнутри (сразу после того, как дежурный позвонил наверх, чтобы узнать, есть ли такой задержанный). Выйдя на улицу, я позвонил адвокату и описал ему ситуацию. Тот сообщил, что уже движется в нашу сторону, и посоветовал: «Постарайтесь подняться на третий этаж; там заглядывайте в кабинеты и ищите сына».
Первая мысль была: тихонько подойти к двери на лестницу и постараться незаметно в неё просочиться. Неверный подход: чувствуя свою правоту, не нужно ничего делать исподтишка. Но внутреннее побуждение было именно таким. И тут, пока я стоял и прикидывал, как лучше это сделать, от Даниила пришло ещё одно смс - с номером кабинета: «306».
Продолжение 1
Продолжение 2
Несколько комментариев