Филологическая подготовка русских монархов (часть 1)
Особое место в образовательной практике российской Императорской Семьи занимала филологическая подготовка. В этом процессе было два встречных потока. С одной стороны, женам русских Императоров, как правило немецким принцессам, приходилось срочно изучать язык своей новой родины. С другой стороны, русские Великие князья и княжны изучали внушительный блок иностранных языков..
Необходимость изучения иностранных языков ни у кого не вызывала вопросов. Во-первых, в дворянской России знание французского языка было просто необходимо, поскольку петербургский бомонд использовал его как язык повседневного общения. Во-вторых, императрицы, будучи сами носительницами языка, передавали его (немецкий или датский язык) своим детям. В-третьих, все многочисленные взаимные родственные или официальные визиты требовали общения без переводчиков на языках-посредниках. Это было нормой дипломатической практики XVIII - XX в. В-четвертых, многоязычность Императорского Двора формировала многослойную структуру восприятия мира, когда органично, на языке носителя, усваивалась европейская культура во всем ее многообразии. В-пятых, уровень знания иностранных языков при Императорском дворе служил почти официальным «индикатором», делившим присутствующих на «своих» (это те, кто знал иностранные языки как родные) и «чужих» (то есть тех, кто говорил на смеси «нижегородского с французским»). И только те «чужие», кому удавалось подняться на самый верх иерархической лестницы, могли пренебречь этим «индикатором», и общество смирялось с этим. Такой «чужой» был А. А. Аракчеев, он учился на «медные деньги» и языками не владел.
Следует упомянуть еще об одной важной составляющей филологического блока образования царских детей. Цесаревич и великие князья должны были правильно, без акцента, говорить по-русски. В многоязычном Императорском дворе, когда дети начинали говорить на английском или французском языках и только потом на русском, это представлялось необычайно важным. Все это достаточно очевидно, но мало известно, как, собственно, строился образовательный процесс.
В XVIII в. в основу филологического образования было положено прямое общение детей с носителями языка, которых зачисляли в обслуживавший штат царственных младенцев. Английские бонны не только растили младенцев, но и общались с ним. Детей окружали вниманием придворные, для них французский язык был более органичен, чем их родной язык. Ну а бабушка Екатерина II и все последующие немки на троне всегда хорошо помнили свои корни. В результате этого «вавилонского» смешения языков дети усваивали начала иностранных наречий, органично врастая в пеструю языковую среду.
Примечательно, что эти традиции сохранялись вплоть до начала XX в. Дети начинали одновременно говорить и по-русски, и по-английски, уже в раннем возрасте они усваивали основы французского языка. Так, о великом князе Сергее Александровиче, которому в 1865 г. шел девятый год, его воспитатель писал:
«Из новых языков Сергей Александрович довольно свободно владел английским языком, которому научился, конечно, исключительно практически, почти одновременно с тем как начал говорить и по-русски, благодаря тому, что был на руках у англичанки-няни Е. И. Струтон. Довольно бегло великий князь говорил и по-французски, научившись этому языку практическим путем частью под руководством г. Реми, частью слыша постоянно французскую речь и у родителей, и в обществе сестры, когда он был на попечении А. Ф. Тютчевой… наконец, и по-немецки еще до отъезда за границу летом 1864 г. Сергей Александрович начал брать уроки, но говорить еще не умел…»
Таким образом, для российских монархов и великих князей со второй половины XVIII в. и до начала XX в. являлось нормой знание трех-четырех иностранных языков.
Начало этой практике положено при дворе Екатерины II. О четырехлетнем внуке, будущем Александре I, Екатерина II писала в июле 1781 г., что «он очень хорошо понимает по-немецки, и еще более по-французски и по-английски…». Для того чтобы закрепить и систематизировать языковую подготовку внука, к нему в 1784 г. пригласили преподавателя французского языка швейцарского гражданина Цезаря Лагарпа.
Портрет Великого Князя Александра Павловича в детстве. 1787
Когда подросли младшие сыновья Павла I, их также начали учить языкам. Будущего Николая I начали регулярно учить французскому языку в 1802 г., в возрасте 7 лет. Его учительницей сначала была мать - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Затем процесс перешел в руки профессионального педагога дю-Пюже. Впоследствии Николай I вспоминал, что эти уроки ему не особенно нравились.
Одновременно с французским языком в 1802 г. начались уроки русского языка, но уроки русского, в отличие от иностранных языков, вели дилетанты. Так, первой учительницей русского языка будущего императора стала его воспитательница шотландка мисс Лайон. С ней он учил «русскую азбуку». Затем занятия русским языком перешли под контроль безымянных «дежурных кавалеров». Вряд ли эти «дежурные» уделяли серьезное внимание правилам русского языка. Но, так или иначе, в 1806 г. Николай Павлович уже писал сочинения на русском языке.
В январе 1804 г. девятилетний великий князь Николай Павлович начал изучать немецкий язык, который ему преподавал профессиональный учитель Аделунг. Этот же педагог преподавал великому князю латинский и греческий языки. Древние языки в то время были обязательной частью добротного образования. Но в аристократической среде изучение латыни и греческого языков широко не распространилось. Эти языки введены в образовательную программу Николая Павловича по настоянию их матери - императрицы Марии Федоровны. С изучением латыни и греческого у Николая I связаны самые мрачные воспоминания.
Когда в 1817 г. великий князь Николай Павлович женился на прусской принцессе Луизе, принявшей в православии имя Александры Федоровны, новой великой княжне пришлось срочно приступить к изучению русского языка. Летом 1817 г. в учителя к Александре Федоровне определили Василия Андреевича Жуковского, в то время уже известного поэта.
В. А. Жуковский был поэтом, а не преподавателем-методистом. Поэтому его уроки преследовали цели весьма высокие, но далекие от утилитарной задачи - в кратчайшие сроки научить прусскую принцессу правильно говорить по-русски. В дневнике В. А. Жуковский свои педагогические задачи формулировал следующим образом:
«Я надеюсь со временем сделать уроки свои весьма интересными. Они будут не только со стороны языка ей полезны, но дадут пищу к размышлению и подействуют благодетельным образом на сердце…»
От своей воспитанницы он, конечно, слышал только слова благодарности (6 ноября 1817 г.):
«Урок мой был очень приятен… Я имел удовольствие слышать от нее, что мои уроки ей нравятся…»
Однако впоследствии Александра Федоровна хотя и вспоминала его уроки с благодарностью, но это не мешало ей видеть методические «огрехи» своего учителя. С уважением относясь к Жуковскому, она считала его слишком «поэтичным», чтобы быть хорошим учителем. По ее словам:
«вместо того чтобы корпеть над изучением грамматики, какое-нибудь отдельное слово рождало идею, идея заставляла искать поэму, а поэма служила предметом для беседы; таким образом проходили уроки. Поэтому русский язык я постигала плохо, и, несмотря на мое страстное желание изучить его, он оказывался настолько трудным, что я в продолжение многих лет не имела духу произносить на нем цельных фраз…»
Судя по всему, относительно регулярные уроки русского языка продолжались около полутора лет. По крайней мере, зимой 1819 г. Александра Федоровна еще продолжала «брать уроки у Жуковского». Впрочем, салонным языком российского Императорского двора в это время был французский язык, и по-русски при Дворе говорили мало. Надо сказать, что у молодой великой княжны в начале ее жизни России возникли большие филологические сложности, поскольку кроме русского языка, ей пришлось срочно закрывать пробелы и во французском языке, на котором она также сначала «затруднялась говорить».
Конечно, со временем все проблемы разрешились, хотя трудности с русским языком у Императрицы Александры Федоровны оставались на протяжении всей ее 43-летней жизни в России. К своему первому учителю русского языка, поэту В. А. Жуковскому, она сохранила теплое отношение на всю жизнь и хорошо помнила его уроки. У них отмечались даже «свои» юбилеи. Так, 12 марта 1842 г. она сочла своим долгом написать поэту:
«И вот мы с вами отпразднуем наши серебряные уроки, кажется, в сентябре месяце. 25 лет!!! Боже мой, это целая жизнь…»
Император Николай I
Об уровне владения иностранными языками российских монархов сохранились свидетельства самих иностранцев. Так, американский посланник Д. Даллас при Российском Императорском дворе в 1837-1838 гг. упоминал, что императрица Александра Федоровна «довольно хорошо знала английский язык» и много беседовала с послом об американской литературе и особенно о Фениморе Купере, романами которого в то время зачитывалась вся Европа. И если с императрицей американский посол говорил по-английски, то с Николаем I - сначала по-французски. Однако после того как знакомство состоялось, император также перешел на английский язык. Следует иметь в виду, что правила придворного этикета предписывали говорить на том языке, на котором заговорят высочайшие особы. Видимо, сначала Николай Павлович был не уверен в своем английском. Впоследствии император говорил послу:
«Вы первый человек, который заставил меня при публике заговорить по-английски. Надеюсь, что вы не откажете почаще беседовать со мной и учить меня этому языку…»
Видимо, неуверенность в английском так и осталась у Николая I, что вполне понятно, поскольку повседневный при Российском Императорском дворе - французский язык, а им император владел великолепно. На английском языке ему говорить было фактически не с кем. Поэтому во время официального визита в Англию в 1844 г. Николай I общался с хозяевами на французском языке и, эпизодически, на немецком. Только перед отъездом из Англии он обратился на английском языке к одному из сановников.
Оценивали уровень языковой подготовки Николая I и соотечественники. Барон Корф, описывая манеру Николая Павловича вести себя на дворцовых приемах, упоминает, что император беседовал со своими гостями то «по-русски, то по-французски, то по-немецки, то по-английски. И все одинаково свободно». За столом Николай Павлович обыкновенно говорил по-русски, и только обращаясь к императрице, или когда у других шел разговор с нею, переходил на французский язык.
Фрейлина А. Ф. Тютчева отмечала, что император Николай Павлович
«имел дар языков; он говорил не только по-русски, но и по-французски, и по-немецки с очень чистым акцентом и изящным произношением…»
Об уровне знания английского языка Николаем I Тютчева не упоминает, поскольку в то время его при Дворе практически не использовали. Надо заметить, что Корф и Тютчева - образованнейшие люди своего времени и хорошо разбирались в филологических нюансах.
Дети Николая I знакомились с иностранными языками так же, как и их родители, через английских бонн и придворных. По словам дочери Николая I, Великой княжны Ольги Александровны, она уже в пять лет могла читать и писать на трех языках. Видимо, она имела в виду немецкий, английский и французский языки.
Когда в конце 1820-х гг. поэт В. А Жуковский составил план образования Цесаревича Александра Николаевича, в нем, естественно, большое внимание уделялось иностранным языкам. Постепенно вокруг Цесаревича сложился круг преподавателей-филологов. Эти же преподаватели несколько позже вели занятия и у дочерей Николая I. Одна из них дала характеристики каждому из преподавателей. Так, английский язык вел «веселый» Веранд. Немецкий язык преподавал Эртель. По словам Ольги Николаевны, он:
«вдалбливал в своевольные головы наши ужасно трудные немецкие фразы, в которых до бесконечности нужно ждать глаголов…»
Девочка даже пыталась вести свой дневник по-немецки. Систему занятий Эртеля княжна называла «блестящей», но при этом добавляла, что говорить по-немецки она научилась, только выйдя замуж и уехав в Германию.
Хотя по-французски Ольга Николаевна говорила и писала с 5 лет (по ее словам), но системно изучать французский язык начала только в 15 лет. Видимо, это была просто грамматическая шлифовка уже имевшихся знаний. Но и занималась этим языком княжна дольше остальных языков. Свое образование великая княжна закончила в 1842 г. К этому году она занималась только русским и французским чтением «у Плетнева и Курно».
О практике повседневного использования иностранных языков в Императорской семье Ольга Николаевна писала:
«Мама много читала по-русски… но говорить ей было гораздо труднее. В семье мы, четверо старших, говорили между собой, а также с Родителями всегда по-французски. Младшие же три брата, напротив, говорили только по-русски. Это соответствовало тому национальному движению в царствование Папа, которое постепенно вытесняло все иностранное…»
Николай Павлович, следуя своему национально ориентированному сценарию власти, положил начало «филологической революции» при своем Дворе. Общаясь с придворными, он начал говорить по-русски. Это немедленно отметили в его ближайшем окружении. Одна из фрейлин записала в дневнике:
«Государь со мной всегда говорит по-русски. Он первый заговорил в салоне императрицы по-русски. Александр Павлович и его Лизетта всегда говорили по-французски…»
Следует пояснить, что речь идет об Александре I и его жене императрице Елизавете Алексеевне. Об этом же, с чувством некоторого удивления, записал в дневнике и А. С. Пушкин:
«28 февраля 1834 г. Воскресенье на бале, в концертной, государь долго со мною разговаривал: он говорит очень хорошо, не смешивая обоих языков, не делая обыкновенных ошибок и употребляя настоящие выражения…
Однако, несмотря на все старания Николая Павловича, Российский Императорский двор так и остался франкоговорящим. Но русский язык при Дворе, по крайней мере, перестал быть моветоном. Русским языком император Николай I владел во всей его палитре, особенно в мужской, офицерской среде. Так, однажды, после неудачного смотра сводного батальона военно-учебных заведений, он назвал батальон «бланманже».
Повседневное общение между родителями и дочерьми на французском языке приводило к «языковым перекосам». Так, младшая дочь Николая I Александра Николаевна, или Адини, как ее звали родные, вообще плохо говорила по-русски, поскольку у нее была не только бонна-англичанка, но и английская воспитательница. Поэтому она так и не научилась свободно говорить на родном языке.
Изучению иностранных языков Цесаревичем Александром Николаевичем уделялось первостепенное значение. В курс его обучения входил «стандартный набор» из трех иностранных языков. Но для того чтобы расширить кругозор детей, их периодически собирали в библиотеке Цесаревича, и актеры Французского театра читали им французских классиков, особенно часто Мольера, конечно, в оригинале.
Наряду с изучением «стандартного набора» европейских языков Цесаревич специально изучал польский язык, что произошло с подачи Николая I: тот понимал, что польские проблемы не ограничатся временем его царствования. Польским языком с Цесаревичем занимался преподаватель Первого кадетского корпуса капитан Юрьевич. Более того, для того чтобы дать цесаревичу определенную языковую практику, Николай I приказал воспитателю цесаревича К. К. Мердеру в январе 1829 г. пригласить к обеду флигель-адъютанта Гауке, и великий князь несколько раз «решался с ним разговаривать по-польски». Надо добавить, что великому князю тогда шел 11-й год. Буквально через несколько дней после этого обеда состоялся экзамен Цесаревича по польскому и английскому языкам. Видимо, устраивая обеденную встречу с поляком, Николай I хотел уяснить для себя, насколько Цесаревич овладел разговорным языком, и дать сыну возможность дополнительного тренинга перед экзаменом. В результате Николай I и Императрица Александра Федоровна: «были весьма довольны успехами, сделанными в обоих языках, в особенности в польском. Великий князь переводил с русского на польский и писал по-польски без ошибок…»
В зрелые годы Александр II довольно свободно говорил на польском языке.
Надо сказать, что опасения Николая I по поводу Польши сбылись, и когда в начале 1860-х гг. там началось восстание, младшему брату Александра II, великому князю Константину Николаевичу, пришлось срочно осваивать польский язык. Это было связано с тем, что его назначили наместником в Царство Польское. В своем дневнике в мае 1862 г. он отметил: «Утром имел первый урок польского языка».
Император Александр II
Возвращаясь к языковой подготовке будущего Александра II на рубеже 1820-1830-х гг., следует отметить несколько особенностей. Так, из плана обучения Александра Николаевича, подготовленного В. А. Жуковским в 1828 г., Николай I лично исключил латинский язык. То было эхо детского негативного опыта Николая I, буквально возненавидевшего латынь. В начале 1850-х гг. Николай Павлович прикажет передать все фолианты на латинском языке из библиотеки Императорского Эрмитажа в Императорскую публичную библиотеку, объяснив это своими мрачными детскими воспоминаниями об изучении латыни. Латинский язык не преподавался никому из детей Николая I. Впоследствии эта традиция сохранялась для всех последующих российских монархов.
В 1856 г. над старшим сыном Александра II «нависла угроза» изучения древних языков, поскольку дипломат князь А. М. Горчаков в составленной им программе преподавания высказался за возобновление их преподавания:
«Мертвые языки - школа слога, вкуса и логики….С русской национальной точки зрения следовало бы отдать предпочтение греческому языку. Но язык латинский легче и развивается логичнее. Если наследник будет учиться латыни, то греческому языку можно было бы научить одного из его братьев…»
Однако в 1857 г. мысль об обучении великих князей одному из классических языков совершенно оставляется. И хотя во второй половине XIX в. в классических гимназиях мальчикам вдалбливали латынь и греческий, царских детей от этого на некоторое время избавили.
Начиная с Владимира, младшего брата Александра III, преподавание латинского языка для царских детей возобновляется. К. В. Кедров преподавал латинский язык великим князьям Владимиру, Алексею, Сергею и Павлу Александровичам. Мемуарист свидетельствует, что Александр II сам выступил инициатором возобновления изучения латыни, полагая ее научной основой всякого языкознания.
Наряду с изучением иностранных языков не меньшее значение уделялось изучению русского языка. Воспитатель цесаревича К. К. Мердер даже во время каникул приучал великого князя правильно разговаривать по-русски и развивал его навыки чтения на родном языке.
Когда Александр II женился на немецкой принцессе, в православии Императрице Марии Александровне, ей, как и ее предшественницам, пришлось заняться основательным изучением русского языка. Однако ее учителем стал не поэт или профессиональный преподаватель, а воспитательница великой княжны Ольги Николаевны фрейлина Анна Александровна Окулова. Видимо, результаты оказались очень неплохими, поскольку, по словам Великой княжны Ольги Николаевны:
«после Императрицы Елизаветы Алексеевны ни одна немецкая принцесса не владела так хорошо нашим языком и не знала так нашу литературу, как знала Мари…»
Следует отметить, что в 1850-х гг. вокруг Императрицы Марии Александровны сложился славянофильский кружок. В ее салон были вхожи достойные представители русской мысли и слова: князь П. А. Вяземский, Ф. И. Тютчев и граф А. К. Толстой. Толстой именно Императрице Марии Александровне посвятил следующие строки:
Напомнив дни, когда Царица, долу
Склонясь задумчивой главой,
Внимала русскому глаголу
Своею русскою душой…
С учителями-иностранцами Императрицы Александра Федоровна и Мария Александровна говорили на немецком языке. Но сами учителя-филологи могли слышать их русскую речь. И поражались тому, что Мария Александровна преимущественно говорила по-русски и с очень хорошим произношением.
Следует заметить, что галантный «западник» Александр II полностью вернул французский язык ко Двору, и русский язык при Дворе вновь стал редкостью. И, как это ни странно, главной носительницей «русскости» при Дворе Александра II стала дармштадтская принцесса -Императрица Мария Александровна.
Примечательно, что воспитатели постоянно отмечали уровень «правильности» русского языка у царских детей, даже когда они были совсем маленькими. Так, в 1847 г. один из воспитателей писал Александру II, что его четырехлетний сын Николай «удивительно как хорошо выражается по-русски, и притом чрезвычайно логически».
Учителей (проф. Погодина и Грота) приятно удивляло то, что Императрица говорила с детьми, и дети ей отвечали по-русски «ясно, чисто, правильно». Когда в декабре 1855 г. у старших сыновей Царя состоялись «годовые экзамены», то один день из них посвящался русскому и славянскому языкам. 10-летний Великий князь Александр (будущий Александр III) на экзамене читал «Бородино». На филологическую подготовку молодых великих князей обращали внимание и во время досуга. С 1856 г. к мальчикам в Зимний дворец начали приводить для игр ровесников, и гостям строго предписывалось разговаривать между собой только на русском языке.
Со временем результаты сказались. Биографы отмечали, что Цесаревич Николай Александрович «овладел законами русской речи и с течением времени выработал себе ясный, правильный и изящный письменный слог». Однако у Цесаревича тяжело шел церковно-славянский язык.
Наряду с русским языком родителей весьма беспокоил уровень знаний детьми европейских языков. При этом следует иметь в виду, что в 1840-х гг. дети цесаревича, по традиции, получили своих нянь-англичанок и основы английского языка усвоили с детства. С осени 1851 г. двух старших сыновей Цесаревича, Николая (минуло 8 лет, с 17 сентября) и Александра (шел 7-й год, с 4 декабря), начали учить французскому языку. Французский язык преподавал Куриар, получая за каждого из учеников по 285 руб. в год. Впоследствии содержание было удвоено за внеклассные его беседы с ними.
Немецкий язык у детей шел слабо не только потому, что занятия продолжались не более двух часов в неделю, но и потому, что «никто из членов Царской Семьи никогда не говорил с детьми по-немецки».
Поскольку образование было домашним, то ежегодно в декабре для мальчиков устраивали годовые экзамены, в том числе и по иностранным языкам. В декабре 1855 г. провели экзамены по немецкому и французскому языкам. Преподаватели отметили успехи детей в немецкой речи. Родители остались довольны.
По мере взросления мальчиков педагоги менялись, и с ними менялись «системы» изучения иностранных языков. Для того чтобы как-то упорядочить их изучение, в 1856 г. министр иностранных дел канцлер A. M. Горчаков по просьбе Императрицы Марии Александровны составил инструкцию о воспитании наследника. В этой инструкции немалое место отводилось и стратегии в изучении иностранных языков. Прежде всего он констатировал, что «не нужно знания многих иностранных языков. Оно отняло бы слишком много времени, которое следует посвятить фактам и идеям…»
По мнению Горчакова, кроме русского языка цесаревичу достаточно знать еще два других живых языка: сначала французский, потом немецкий. По мнению дипломата, английский язык «имеет лишь третьестепенное значение, и без него можно обойтись. Редко Государь извлекает пользу из прямых переговоров с иностранцами. Тем лучше, если кто-либо из братьев наследника выучится говорить по-английски».
С 1856 г. Цесаревича Николая стали учить отдельно, по более основательной программе. Его младшие братья Александр и Владимир учились вместе. Все братья собирались только за обедом. Безжалостные учителя предписали им за обедом разговаривать только по-французски, по-немецки или по-английски. Того, кто случайно заговаривал по-русски, «штрафовали» пятачком в пользу бедных. Это очень забавляло великих князей. Они часто ошибались по рассеянности и платили установленный штраф…
Окончание следует
Необходимость изучения иностранных языков ни у кого не вызывала вопросов. Во-первых, в дворянской России знание французского языка было просто необходимо, поскольку петербургский бомонд использовал его как язык повседневного общения. Во-вторых, императрицы, будучи сами носительницами языка, передавали его (немецкий или датский язык) своим детям. В-третьих, все многочисленные взаимные родственные или официальные визиты требовали общения без переводчиков на языках-посредниках. Это было нормой дипломатической практики XVIII - XX в. В-четвертых, многоязычность Императорского Двора формировала многослойную структуру восприятия мира, когда органично, на языке носителя, усваивалась европейская культура во всем ее многообразии. В-пятых, уровень знания иностранных языков при Императорском дворе служил почти официальным «индикатором», делившим присутствующих на «своих» (это те, кто знал иностранные языки как родные) и «чужих» (то есть тех, кто говорил на смеси «нижегородского с французским»). И только те «чужие», кому удавалось подняться на самый верх иерархической лестницы, могли пренебречь этим «индикатором», и общество смирялось с этим. Такой «чужой» был А. А. Аракчеев, он учился на «медные деньги» и языками не владел.
Следует упомянуть еще об одной важной составляющей филологического блока образования царских детей. Цесаревич и великие князья должны были правильно, без акцента, говорить по-русски. В многоязычном Императорском дворе, когда дети начинали говорить на английском или французском языках и только потом на русском, это представлялось необычайно важным. Все это достаточно очевидно, но мало известно, как, собственно, строился образовательный процесс.
В XVIII в. в основу филологического образования было положено прямое общение детей с носителями языка, которых зачисляли в обслуживавший штат царственных младенцев. Английские бонны не только растили младенцев, но и общались с ним. Детей окружали вниманием придворные, для них французский язык был более органичен, чем их родной язык. Ну а бабушка Екатерина II и все последующие немки на троне всегда хорошо помнили свои корни. В результате этого «вавилонского» смешения языков дети усваивали начала иностранных наречий, органично врастая в пеструю языковую среду.
Примечательно, что эти традиции сохранялись вплоть до начала XX в. Дети начинали одновременно говорить и по-русски, и по-английски, уже в раннем возрасте они усваивали основы французского языка. Так, о великом князе Сергее Александровиче, которому в 1865 г. шел девятый год, его воспитатель писал:
«Из новых языков Сергей Александрович довольно свободно владел английским языком, которому научился, конечно, исключительно практически, почти одновременно с тем как начал говорить и по-русски, благодаря тому, что был на руках у англичанки-няни Е. И. Струтон. Довольно бегло великий князь говорил и по-французски, научившись этому языку практическим путем частью под руководством г. Реми, частью слыша постоянно французскую речь и у родителей, и в обществе сестры, когда он был на попечении А. Ф. Тютчевой… наконец, и по-немецки еще до отъезда за границу летом 1864 г. Сергей Александрович начал брать уроки, но говорить еще не умел…»
Таким образом, для российских монархов и великих князей со второй половины XVIII в. и до начала XX в. являлось нормой знание трех-четырех иностранных языков.
Начало этой практике положено при дворе Екатерины II. О четырехлетнем внуке, будущем Александре I, Екатерина II писала в июле 1781 г., что «он очень хорошо понимает по-немецки, и еще более по-французски и по-английски…». Для того чтобы закрепить и систематизировать языковую подготовку внука, к нему в 1784 г. пригласили преподавателя французского языка швейцарского гражданина Цезаря Лагарпа.
Портрет Великого Князя Александра Павловича в детстве. 1787
Когда подросли младшие сыновья Павла I, их также начали учить языкам. Будущего Николая I начали регулярно учить французскому языку в 1802 г., в возрасте 7 лет. Его учительницей сначала была мать - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Затем процесс перешел в руки профессионального педагога дю-Пюже. Впоследствии Николай I вспоминал, что эти уроки ему не особенно нравились.
Одновременно с французским языком в 1802 г. начались уроки русского языка, но уроки русского, в отличие от иностранных языков, вели дилетанты. Так, первой учительницей русского языка будущего императора стала его воспитательница шотландка мисс Лайон. С ней он учил «русскую азбуку». Затем занятия русским языком перешли под контроль безымянных «дежурных кавалеров». Вряд ли эти «дежурные» уделяли серьезное внимание правилам русского языка. Но, так или иначе, в 1806 г. Николай Павлович уже писал сочинения на русском языке.
В январе 1804 г. девятилетний великий князь Николай Павлович начал изучать немецкий язык, который ему преподавал профессиональный учитель Аделунг. Этот же педагог преподавал великому князю латинский и греческий языки. Древние языки в то время были обязательной частью добротного образования. Но в аристократической среде изучение латыни и греческого языков широко не распространилось. Эти языки введены в образовательную программу Николая Павловича по настоянию их матери - императрицы Марии Федоровны. С изучением латыни и греческого у Николая I связаны самые мрачные воспоминания.
Когда в 1817 г. великий князь Николай Павлович женился на прусской принцессе Луизе, принявшей в православии имя Александры Федоровны, новой великой княжне пришлось срочно приступить к изучению русского языка. Летом 1817 г. в учителя к Александре Федоровне определили Василия Андреевича Жуковского, в то время уже известного поэта.
В. А. Жуковский был поэтом, а не преподавателем-методистом. Поэтому его уроки преследовали цели весьма высокие, но далекие от утилитарной задачи - в кратчайшие сроки научить прусскую принцессу правильно говорить по-русски. В дневнике В. А. Жуковский свои педагогические задачи формулировал следующим образом:
«Я надеюсь со временем сделать уроки свои весьма интересными. Они будут не только со стороны языка ей полезны, но дадут пищу к размышлению и подействуют благодетельным образом на сердце…»
От своей воспитанницы он, конечно, слышал только слова благодарности (6 ноября 1817 г.):
«Урок мой был очень приятен… Я имел удовольствие слышать от нее, что мои уроки ей нравятся…»
Однако впоследствии Александра Федоровна хотя и вспоминала его уроки с благодарностью, но это не мешало ей видеть методические «огрехи» своего учителя. С уважением относясь к Жуковскому, она считала его слишком «поэтичным», чтобы быть хорошим учителем. По ее словам:
«вместо того чтобы корпеть над изучением грамматики, какое-нибудь отдельное слово рождало идею, идея заставляла искать поэму, а поэма служила предметом для беседы; таким образом проходили уроки. Поэтому русский язык я постигала плохо, и, несмотря на мое страстное желание изучить его, он оказывался настолько трудным, что я в продолжение многих лет не имела духу произносить на нем цельных фраз…»
Судя по всему, относительно регулярные уроки русского языка продолжались около полутора лет. По крайней мере, зимой 1819 г. Александра Федоровна еще продолжала «брать уроки у Жуковского». Впрочем, салонным языком российского Императорского двора в это время был французский язык, и по-русски при Дворе говорили мало. Надо сказать, что у молодой великой княжны в начале ее жизни России возникли большие филологические сложности, поскольку кроме русского языка, ей пришлось срочно закрывать пробелы и во французском языке, на котором она также сначала «затруднялась говорить».
Конечно, со временем все проблемы разрешились, хотя трудности с русским языком у Императрицы Александры Федоровны оставались на протяжении всей ее 43-летней жизни в России. К своему первому учителю русского языка, поэту В. А. Жуковскому, она сохранила теплое отношение на всю жизнь и хорошо помнила его уроки. У них отмечались даже «свои» юбилеи. Так, 12 марта 1842 г. она сочла своим долгом написать поэту:
«И вот мы с вами отпразднуем наши серебряные уроки, кажется, в сентябре месяце. 25 лет!!! Боже мой, это целая жизнь…»
Император Николай I
Об уровне владения иностранными языками российских монархов сохранились свидетельства самих иностранцев. Так, американский посланник Д. Даллас при Российском Императорском дворе в 1837-1838 гг. упоминал, что императрица Александра Федоровна «довольно хорошо знала английский язык» и много беседовала с послом об американской литературе и особенно о Фениморе Купере, романами которого в то время зачитывалась вся Европа. И если с императрицей американский посол говорил по-английски, то с Николаем I - сначала по-французски. Однако после того как знакомство состоялось, император также перешел на английский язык. Следует иметь в виду, что правила придворного этикета предписывали говорить на том языке, на котором заговорят высочайшие особы. Видимо, сначала Николай Павлович был не уверен в своем английском. Впоследствии император говорил послу:
«Вы первый человек, который заставил меня при публике заговорить по-английски. Надеюсь, что вы не откажете почаще беседовать со мной и учить меня этому языку…»
Видимо, неуверенность в английском так и осталась у Николая I, что вполне понятно, поскольку повседневный при Российском Императорском дворе - французский язык, а им император владел великолепно. На английском языке ему говорить было фактически не с кем. Поэтому во время официального визита в Англию в 1844 г. Николай I общался с хозяевами на французском языке и, эпизодически, на немецком. Только перед отъездом из Англии он обратился на английском языке к одному из сановников.
Оценивали уровень языковой подготовки Николая I и соотечественники. Барон Корф, описывая манеру Николая Павловича вести себя на дворцовых приемах, упоминает, что император беседовал со своими гостями то «по-русски, то по-французски, то по-немецки, то по-английски. И все одинаково свободно». За столом Николай Павлович обыкновенно говорил по-русски, и только обращаясь к императрице, или когда у других шел разговор с нею, переходил на французский язык.
Фрейлина А. Ф. Тютчева отмечала, что император Николай Павлович
«имел дар языков; он говорил не только по-русски, но и по-французски, и по-немецки с очень чистым акцентом и изящным произношением…»
Об уровне знания английского языка Николаем I Тютчева не упоминает, поскольку в то время его при Дворе практически не использовали. Надо заметить, что Корф и Тютчева - образованнейшие люди своего времени и хорошо разбирались в филологических нюансах.
Дети Николая I знакомились с иностранными языками так же, как и их родители, через английских бонн и придворных. По словам дочери Николая I, Великой княжны Ольги Александровны, она уже в пять лет могла читать и писать на трех языках. Видимо, она имела в виду немецкий, английский и французский языки.
Когда в конце 1820-х гг. поэт В. А Жуковский составил план образования Цесаревича Александра Николаевича, в нем, естественно, большое внимание уделялось иностранным языкам. Постепенно вокруг Цесаревича сложился круг преподавателей-филологов. Эти же преподаватели несколько позже вели занятия и у дочерей Николая I. Одна из них дала характеристики каждому из преподавателей. Так, английский язык вел «веселый» Веранд. Немецкий язык преподавал Эртель. По словам Ольги Николаевны, он:
«вдалбливал в своевольные головы наши ужасно трудные немецкие фразы, в которых до бесконечности нужно ждать глаголов…»
Девочка даже пыталась вести свой дневник по-немецки. Систему занятий Эртеля княжна называла «блестящей», но при этом добавляла, что говорить по-немецки она научилась, только выйдя замуж и уехав в Германию.
Хотя по-французски Ольга Николаевна говорила и писала с 5 лет (по ее словам), но системно изучать французский язык начала только в 15 лет. Видимо, это была просто грамматическая шлифовка уже имевшихся знаний. Но и занималась этим языком княжна дольше остальных языков. Свое образование великая княжна закончила в 1842 г. К этому году она занималась только русским и французским чтением «у Плетнева и Курно».
О практике повседневного использования иностранных языков в Императорской семье Ольга Николаевна писала:
«Мама много читала по-русски… но говорить ей было гораздо труднее. В семье мы, четверо старших, говорили между собой, а также с Родителями всегда по-французски. Младшие же три брата, напротив, говорили только по-русски. Это соответствовало тому национальному движению в царствование Папа, которое постепенно вытесняло все иностранное…»
Николай Павлович, следуя своему национально ориентированному сценарию власти, положил начало «филологической революции» при своем Дворе. Общаясь с придворными, он начал говорить по-русски. Это немедленно отметили в его ближайшем окружении. Одна из фрейлин записала в дневнике:
«Государь со мной всегда говорит по-русски. Он первый заговорил в салоне императрицы по-русски. Александр Павлович и его Лизетта всегда говорили по-французски…»
Следует пояснить, что речь идет об Александре I и его жене императрице Елизавете Алексеевне. Об этом же, с чувством некоторого удивления, записал в дневнике и А. С. Пушкин:
«28 февраля 1834 г. Воскресенье на бале, в концертной, государь долго со мною разговаривал: он говорит очень хорошо, не смешивая обоих языков, не делая обыкновенных ошибок и употребляя настоящие выражения…
Однако, несмотря на все старания Николая Павловича, Российский Императорский двор так и остался франкоговорящим. Но русский язык при Дворе, по крайней мере, перестал быть моветоном. Русским языком император Николай I владел во всей его палитре, особенно в мужской, офицерской среде. Так, однажды, после неудачного смотра сводного батальона военно-учебных заведений, он назвал батальон «бланманже».
Повседневное общение между родителями и дочерьми на французском языке приводило к «языковым перекосам». Так, младшая дочь Николая I Александра Николаевна, или Адини, как ее звали родные, вообще плохо говорила по-русски, поскольку у нее была не только бонна-англичанка, но и английская воспитательница. Поэтому она так и не научилась свободно говорить на родном языке.
Изучению иностранных языков Цесаревичем Александром Николаевичем уделялось первостепенное значение. В курс его обучения входил «стандартный набор» из трех иностранных языков. Но для того чтобы расширить кругозор детей, их периодически собирали в библиотеке Цесаревича, и актеры Французского театра читали им французских классиков, особенно часто Мольера, конечно, в оригинале.
Наряду с изучением «стандартного набора» европейских языков Цесаревич специально изучал польский язык, что произошло с подачи Николая I: тот понимал, что польские проблемы не ограничатся временем его царствования. Польским языком с Цесаревичем занимался преподаватель Первого кадетского корпуса капитан Юрьевич. Более того, для того чтобы дать цесаревичу определенную языковую практику, Николай I приказал воспитателю цесаревича К. К. Мердеру в январе 1829 г. пригласить к обеду флигель-адъютанта Гауке, и великий князь несколько раз «решался с ним разговаривать по-польски». Надо добавить, что великому князю тогда шел 11-й год. Буквально через несколько дней после этого обеда состоялся экзамен Цесаревича по польскому и английскому языкам. Видимо, устраивая обеденную встречу с поляком, Николай I хотел уяснить для себя, насколько Цесаревич овладел разговорным языком, и дать сыну возможность дополнительного тренинга перед экзаменом. В результате Николай I и Императрица Александра Федоровна: «были весьма довольны успехами, сделанными в обоих языках, в особенности в польском. Великий князь переводил с русского на польский и писал по-польски без ошибок…»
В зрелые годы Александр II довольно свободно говорил на польском языке.
Надо сказать, что опасения Николая I по поводу Польши сбылись, и когда в начале 1860-х гг. там началось восстание, младшему брату Александра II, великому князю Константину Николаевичу, пришлось срочно осваивать польский язык. Это было связано с тем, что его назначили наместником в Царство Польское. В своем дневнике в мае 1862 г. он отметил: «Утром имел первый урок польского языка».
Император Александр II
Возвращаясь к языковой подготовке будущего Александра II на рубеже 1820-1830-х гг., следует отметить несколько особенностей. Так, из плана обучения Александра Николаевича, подготовленного В. А. Жуковским в 1828 г., Николай I лично исключил латинский язык. То было эхо детского негативного опыта Николая I, буквально возненавидевшего латынь. В начале 1850-х гг. Николай Павлович прикажет передать все фолианты на латинском языке из библиотеки Императорского Эрмитажа в Императорскую публичную библиотеку, объяснив это своими мрачными детскими воспоминаниями об изучении латыни. Латинский язык не преподавался никому из детей Николая I. Впоследствии эта традиция сохранялась для всех последующих российских монархов.
В 1856 г. над старшим сыном Александра II «нависла угроза» изучения древних языков, поскольку дипломат князь А. М. Горчаков в составленной им программе преподавания высказался за возобновление их преподавания:
«Мертвые языки - школа слога, вкуса и логики….С русской национальной точки зрения следовало бы отдать предпочтение греческому языку. Но язык латинский легче и развивается логичнее. Если наследник будет учиться латыни, то греческому языку можно было бы научить одного из его братьев…»
Однако в 1857 г. мысль об обучении великих князей одному из классических языков совершенно оставляется. И хотя во второй половине XIX в. в классических гимназиях мальчикам вдалбливали латынь и греческий, царских детей от этого на некоторое время избавили.
Начиная с Владимира, младшего брата Александра III, преподавание латинского языка для царских детей возобновляется. К. В. Кедров преподавал латинский язык великим князьям Владимиру, Алексею, Сергею и Павлу Александровичам. Мемуарист свидетельствует, что Александр II сам выступил инициатором возобновления изучения латыни, полагая ее научной основой всякого языкознания.
Наряду с изучением иностранных языков не меньшее значение уделялось изучению русского языка. Воспитатель цесаревича К. К. Мердер даже во время каникул приучал великого князя правильно разговаривать по-русски и развивал его навыки чтения на родном языке.
Когда Александр II женился на немецкой принцессе, в православии Императрице Марии Александровне, ей, как и ее предшественницам, пришлось заняться основательным изучением русского языка. Однако ее учителем стал не поэт или профессиональный преподаватель, а воспитательница великой княжны Ольги Николаевны фрейлина Анна Александровна Окулова. Видимо, результаты оказались очень неплохими, поскольку, по словам Великой княжны Ольги Николаевны:
«после Императрицы Елизаветы Алексеевны ни одна немецкая принцесса не владела так хорошо нашим языком и не знала так нашу литературу, как знала Мари…»
Следует отметить, что в 1850-х гг. вокруг Императрицы Марии Александровны сложился славянофильский кружок. В ее салон были вхожи достойные представители русской мысли и слова: князь П. А. Вяземский, Ф. И. Тютчев и граф А. К. Толстой. Толстой именно Императрице Марии Александровне посвятил следующие строки:
Напомнив дни, когда Царица, долу
Склонясь задумчивой главой,
Внимала русскому глаголу
Своею русскою душой…
С учителями-иностранцами Императрицы Александра Федоровна и Мария Александровна говорили на немецком языке. Но сами учителя-филологи могли слышать их русскую речь. И поражались тому, что Мария Александровна преимущественно говорила по-русски и с очень хорошим произношением.
Следует заметить, что галантный «западник» Александр II полностью вернул французский язык ко Двору, и русский язык при Дворе вновь стал редкостью. И, как это ни странно, главной носительницей «русскости» при Дворе Александра II стала дармштадтская принцесса -Императрица Мария Александровна.
Примечательно, что воспитатели постоянно отмечали уровень «правильности» русского языка у царских детей, даже когда они были совсем маленькими. Так, в 1847 г. один из воспитателей писал Александру II, что его четырехлетний сын Николай «удивительно как хорошо выражается по-русски, и притом чрезвычайно логически».
Учителей (проф. Погодина и Грота) приятно удивляло то, что Императрица говорила с детьми, и дети ей отвечали по-русски «ясно, чисто, правильно». Когда в декабре 1855 г. у старших сыновей Царя состоялись «годовые экзамены», то один день из них посвящался русскому и славянскому языкам. 10-летний Великий князь Александр (будущий Александр III) на экзамене читал «Бородино». На филологическую подготовку молодых великих князей обращали внимание и во время досуга. С 1856 г. к мальчикам в Зимний дворец начали приводить для игр ровесников, и гостям строго предписывалось разговаривать между собой только на русском языке.
Со временем результаты сказались. Биографы отмечали, что Цесаревич Николай Александрович «овладел законами русской речи и с течением времени выработал себе ясный, правильный и изящный письменный слог». Однако у Цесаревича тяжело шел церковно-славянский язык.
Наряду с русским языком родителей весьма беспокоил уровень знаний детьми европейских языков. При этом следует иметь в виду, что в 1840-х гг. дети цесаревича, по традиции, получили своих нянь-англичанок и основы английского языка усвоили с детства. С осени 1851 г. двух старших сыновей Цесаревича, Николая (минуло 8 лет, с 17 сентября) и Александра (шел 7-й год, с 4 декабря), начали учить французскому языку. Французский язык преподавал Куриар, получая за каждого из учеников по 285 руб. в год. Впоследствии содержание было удвоено за внеклассные его беседы с ними.
Немецкий язык у детей шел слабо не только потому, что занятия продолжались не более двух часов в неделю, но и потому, что «никто из членов Царской Семьи никогда не говорил с детьми по-немецки».
Поскольку образование было домашним, то ежегодно в декабре для мальчиков устраивали годовые экзамены, в том числе и по иностранным языкам. В декабре 1855 г. провели экзамены по немецкому и французскому языкам. Преподаватели отметили успехи детей в немецкой речи. Родители остались довольны.
По мере взросления мальчиков педагоги менялись, и с ними менялись «системы» изучения иностранных языков. Для того чтобы как-то упорядочить их изучение, в 1856 г. министр иностранных дел канцлер A. M. Горчаков по просьбе Императрицы Марии Александровны составил инструкцию о воспитании наследника. В этой инструкции немалое место отводилось и стратегии в изучении иностранных языков. Прежде всего он констатировал, что «не нужно знания многих иностранных языков. Оно отняло бы слишком много времени, которое следует посвятить фактам и идеям…»
По мнению Горчакова, кроме русского языка цесаревичу достаточно знать еще два других живых языка: сначала французский, потом немецкий. По мнению дипломата, английский язык «имеет лишь третьестепенное значение, и без него можно обойтись. Редко Государь извлекает пользу из прямых переговоров с иностранцами. Тем лучше, если кто-либо из братьев наследника выучится говорить по-английски».
С 1856 г. Цесаревича Николая стали учить отдельно, по более основательной программе. Его младшие братья Александр и Владимир учились вместе. Все братья собирались только за обедом. Безжалостные учителя предписали им за обедом разговаривать только по-французски, по-немецки или по-английски. Того, кто случайно заговаривал по-русски, «штрафовали» пятачком в пользу бедных. Это очень забавляло великих князей. Они часто ошибались по рассеянности и платили установленный штраф…
Окончание следует