Родные стены
Продолжаю писать о книге Иена Роберста "Creative Authenticity". Введение. Принцип Первый: В поисках красоты. Принцип второй. Communication. Донести идею.
Принцип третий. Your Home Turf. "Родные стены"
Эпиграф:
Пейзаж слушает, и мы слышим
Как он зовет нас по имени.-Эмили Дикинсон
Роберт Фрост сказал: место дарит подарок искусству. Он имел в виду, что писатель должен выкопать детали, которые сделают место живым в воображении читателя: запах спелых яблок в осеннем солнце, отполированное семейного серебро, которое аккуратно складывали после воскресного обеда…. Точные наблюдения делают в воображении читателя живым мир, который создал писатель.
Но искусство не только вопрос внимания к деталям. Речь идет о деталях, которые вызываются определенным местом-местом, которое художник Джон Хартман называет «домашний пейзаж». Художник Констебл говорил: «Я напишу свои места лучше других. Писать картину-синоним «чувствовать».
Некоторые места сами становятся нам родными без усилия. Они говорят с нами. Мы чувствуем, как они в нас отзываются. Эти места, из которых мы можем добывать наш материал. Здесь мы можем быть одержимыми. Мы дома. Как иногда мы встречаем человека, с которым, как будто, были всегда знакомы, так и места могут создавать для нас похожее чувство. Или они могут напоминать о других местах-возможно, тех местах, где мы выросли.
Дальше автор приводит примеры мест, в которых ему удавалось «подключиться» после долгого дисконнекта (городок в Тоскане) и наоборот, в которых не получалось почувствовать себя «дома». В тот раз, когда никак не получалось (он путешествовал по Нью Мехико и Колорадо, вокруг была волшебная красота, созданная для картин, а он не мог подключиться), внутренний голос начал говорить ему: Ты просто ленивый, ты просто не хочешь писать картины. «Это был не мой пейзаж, not my home landscape. И это не было хорошим обращением с собой. Если мы должны делать только что-то одно, то это--обращаться к себе с добротой во всем этом творческом процессе».
Робертс рассуждает о том, что для некоторых художников из студия становится их храмом. Он просматривал фотографии студий известных художников в книге «Художник за работой», и во всех студиях было что-то от храма, от алтаря. Все студии были огромными, и это не было случайным. «Физическое, эмоциональное и даже духовное возвышение, которое создавало пространство, влияет на создаваемую работу».
«Это родная земля твоего творческого пространства. Она остается непотревоженной другими энергиями твоего дня. Она остается открытой к твоему приходу. Когда ты приходишь, ты наполняешься возвышенной готовностью, чтобы начать работу… Студия собирает энергию, готовая к твоему возвращению. Этим личным пространством может быть твой сад, вид за твоим домом, или рабочий стол в спальне, который зарезервирован для творческой работы. Это твой храм, место, где в котором сфокусированы твои энергии выражения себя. Твой творческий дом».
Как ни странно, когда я в первый раз читала книгу, эта глава не отозвалась во мне особенно глубоко. Вчера же, когда я перечитала, я задала себе вопросы-а что для меня эти «родные стены? Какие энергии для меня они представляют?
Я подумала про все свои «родные стены». Сокорово, Крошин, Бобруйск, Минск, Лос Анджелес. Туристические потрясения, не проверенные временем: Сараево, Берлин.
Все эти места заряжены для меня какой-то энергией. Это энергии того периода жизни. Каждая энергия несет с собой какие-то истории. Сокорово (деревня в Витебской области, где живет моя бабушка Нина): энергия хаоса, энергия дикости «от земли», взрывная энергия агрессии, выживания, но при этом энергия особой откровенности, особой искренности, особого надрыва. Крошин (деревня в Барановичском районе, где жили папины родители): энергии сказки, энергия любви, но при этом, энергия, когда тебе разрешают быть ребенком за какую-то цену; энергия последних прощаний. Бобруйск: энергия тесноты, безысходности, энергия Кафки, попытки быть кем-то другим, обрезать себя, чтобы вписаться, и в то же время, обещания какой-то силы, если сможешь вписаться… Минск энергетически делится на районы: энергия депрессии и пред-суицида, энергия секса, силы, эксперимента, энергия депрессивной поэзии, энергия уюта кофеен, энергия тоски и расставаний, энергия чувства вины, энергия тесноты белорусской столицы для гостя белорусской столицы… Лос Анжелес: Энергия разрешенной иностранности, энергия наблюдателя, энергия калифорнийского заката и света, энергия принятия себя; энергия страха и тревоги, двигающих капиталистическое общество; энергия потока мысли Лос Анжельского фривея; энергия рок-н-ролла на бульваре Виктори в Ван Найсе…
Я записываю все это впервые. Я не смотрела на эти места и их энергии так, никогда не идентифицировала те истории, которые хотят быть написанными. «Я напишу свои места лучше других. Писать картину-синоним «чувствовать»: Если бы я могла послать самой себе совет в 10, 15 лет назад, я бы сказала себе: пиши то, что легко. То, что близко (телу, сердцу, духу)-то и легко. Эта глава помогла мне идентифицировать мои «легко».
И еще про свою студию. Я один из тех людей, у которых нет «своего места». Это мечта, чтобы у меня была студия. И я надеюсь, она у меня когда-нибудь будет. Место как бы есть, но оно находится в living room, в проходной зоне, и на диване, которым не только я пользуюсь. Казалось бы, я живу всего с одним человеком, но в этом случае и этого бывает много…. Моя студия, таким образом, это время И место. Когда мимо меня точно не пройдут. Это утро, когда Ви спит, а я точно знаю, что меня никто не потревожит. Но студию свою, хоть какой-то рабочий уголок, а лучше самый лучший (с видом и сделанный как я себе его представляю), было бы иметь неплохо.
Принцип третий. Your Home Turf. "Родные стены"
Эпиграф:
Пейзаж слушает, и мы слышим
Как он зовет нас по имени.-Эмили Дикинсон
Роберт Фрост сказал: место дарит подарок искусству. Он имел в виду, что писатель должен выкопать детали, которые сделают место живым в воображении читателя: запах спелых яблок в осеннем солнце, отполированное семейного серебро, которое аккуратно складывали после воскресного обеда…. Точные наблюдения делают в воображении читателя живым мир, который создал писатель.
Но искусство не только вопрос внимания к деталям. Речь идет о деталях, которые вызываются определенным местом-местом, которое художник Джон Хартман называет «домашний пейзаж». Художник Констебл говорил: «Я напишу свои места лучше других. Писать картину-синоним «чувствовать».
Некоторые места сами становятся нам родными без усилия. Они говорят с нами. Мы чувствуем, как они в нас отзываются. Эти места, из которых мы можем добывать наш материал. Здесь мы можем быть одержимыми. Мы дома. Как иногда мы встречаем человека, с которым, как будто, были всегда знакомы, так и места могут создавать для нас похожее чувство. Или они могут напоминать о других местах-возможно, тех местах, где мы выросли.
Дальше автор приводит примеры мест, в которых ему удавалось «подключиться» после долгого дисконнекта (городок в Тоскане) и наоборот, в которых не получалось почувствовать себя «дома». В тот раз, когда никак не получалось (он путешествовал по Нью Мехико и Колорадо, вокруг была волшебная красота, созданная для картин, а он не мог подключиться), внутренний голос начал говорить ему: Ты просто ленивый, ты просто не хочешь писать картины. «Это был не мой пейзаж, not my home landscape. И это не было хорошим обращением с собой. Если мы должны делать только что-то одно, то это--обращаться к себе с добротой во всем этом творческом процессе».
Робертс рассуждает о том, что для некоторых художников из студия становится их храмом. Он просматривал фотографии студий известных художников в книге «Художник за работой», и во всех студиях было что-то от храма, от алтаря. Все студии были огромными, и это не было случайным. «Физическое, эмоциональное и даже духовное возвышение, которое создавало пространство, влияет на создаваемую работу».
«Это родная земля твоего творческого пространства. Она остается непотревоженной другими энергиями твоего дня. Она остается открытой к твоему приходу. Когда ты приходишь, ты наполняешься возвышенной готовностью, чтобы начать работу… Студия собирает энергию, готовая к твоему возвращению. Этим личным пространством может быть твой сад, вид за твоим домом, или рабочий стол в спальне, который зарезервирован для творческой работы. Это твой храм, место, где в котором сфокусированы твои энергии выражения себя. Твой творческий дом».
Как ни странно, когда я в первый раз читала книгу, эта глава не отозвалась во мне особенно глубоко. Вчера же, когда я перечитала, я задала себе вопросы-а что для меня эти «родные стены? Какие энергии для меня они представляют?
Я подумала про все свои «родные стены». Сокорово, Крошин, Бобруйск, Минск, Лос Анджелес. Туристические потрясения, не проверенные временем: Сараево, Берлин.
Все эти места заряжены для меня какой-то энергией. Это энергии того периода жизни. Каждая энергия несет с собой какие-то истории. Сокорово (деревня в Витебской области, где живет моя бабушка Нина): энергия хаоса, энергия дикости «от земли», взрывная энергия агрессии, выживания, но при этом энергия особой откровенности, особой искренности, особого надрыва. Крошин (деревня в Барановичском районе, где жили папины родители): энергии сказки, энергия любви, но при этом, энергия, когда тебе разрешают быть ребенком за какую-то цену; энергия последних прощаний. Бобруйск: энергия тесноты, безысходности, энергия Кафки, попытки быть кем-то другим, обрезать себя, чтобы вписаться, и в то же время, обещания какой-то силы, если сможешь вписаться… Минск энергетически делится на районы: энергия депрессии и пред-суицида, энергия секса, силы, эксперимента, энергия депрессивной поэзии, энергия уюта кофеен, энергия тоски и расставаний, энергия чувства вины, энергия тесноты белорусской столицы для гостя белорусской столицы… Лос Анжелес: Энергия разрешенной иностранности, энергия наблюдателя, энергия калифорнийского заката и света, энергия принятия себя; энергия страха и тревоги, двигающих капиталистическое общество; энергия потока мысли Лос Анжельского фривея; энергия рок-н-ролла на бульваре Виктори в Ван Найсе…
Я записываю все это впервые. Я не смотрела на эти места и их энергии так, никогда не идентифицировала те истории, которые хотят быть написанными. «Я напишу свои места лучше других. Писать картину-синоним «чувствовать»: Если бы я могла послать самой себе совет в 10, 15 лет назад, я бы сказала себе: пиши то, что легко. То, что близко (телу, сердцу, духу)-то и легко. Эта глава помогла мне идентифицировать мои «легко».
И еще про свою студию. Я один из тех людей, у которых нет «своего места». Это мечта, чтобы у меня была студия. И я надеюсь, она у меня когда-нибудь будет. Место как бы есть, но оно находится в living room, в проходной зоне, и на диване, которым не только я пользуюсь. Казалось бы, я живу всего с одним человеком, но в этом случае и этого бывает много…. Моя студия, таким образом, это время И место. Когда мимо меня точно не пройдут. Это утро, когда Ви спит, а я точно знаю, что меня никто не потревожит. Но студию свою, хоть какой-то рабочий уголок, а лучше самый лучший (с видом и сделанный как я себе его представляю), было бы иметь неплохо.