Школа мальчишек. В преддверии шишек
В жизни каждого родителя есть не только его школа, но и школа его ребятенка. И неизвестно еще, какая важнее. Вернее, известно. Конечно, детская. Свою мы никогда не воспринимали настолько всерьез.
Мой первый, Никитка, в раннем детстве был таким умилительным книжным худышкой. Приехав трехлетним первый раз в деревню, он увидел на поле гигантскую крысу.
- Скажите, пожалуйста, старушка, не Шушара ли сейчас пробежала? - пролепетал младенец, серьезно глядя в суровое лицо своей мощной прабабки (наименование "старушка", как вы понимаете, родом из пушкинских сказок).
Прабабушка Саша - легенда нашей семьи. Она была председателем огромного колхоза в Смоленской области. Крепкой рукой она правила хозяйство колхозное и при Сталине, и когда пришли немцы, и опять при Сталине, и при Хрущеве. Ее фашисты водили на расстрел, угоняли в концлагерь, за ней прилетал на колхозное поле спецвертолет из Кремля. В ее дом трижды ударяла молния, и огонь уничтожал все до последней тряпочки. Поэтому невозможно было ничем удивить, смутить и расстрогать грозную бабулю. Но тут, услышав столь странный в этом месте вопрос, она как-то разом вздрогнула всем телом, медленно наклонилась к худышке в коротких штанишках и внимательно посмотрела на него. Потом резко выпрямилась, глянула на меня и отрывисто произнесла, не скрывая командных интонаций: "Ты, это, слышь, чтоб выучила пацаненка этого. Чтоб хорошо выучила, слышь?"
А мы и рады были стараться! Бедные первенцы! Безудержная лавина внимания и энтузиазма новеньких родителей со страшной силой обрушивается на их головы. С трех лет многочисленные кружки: английский, развитие речи, тэквандо, самбо, плавание. А тут еще Никита и художником оказался. Мама дорогая! Я только и успевала перетаскивать свою драгоценную худышку с места на место. При этом он был мальчиком удивительно приятным, веселым, остроумным и очень - очень покладистым. Вот наш обычный диалог в его три года:
- Кашу хочешь?
- Хочу кашу.
- А может, суп дать?
- Да, давай.
И так со всем остальным:
- Пойдем гулять?
(с восторгом) - Пойдем!
- А давай лучше дома побудем?
(с неменьшим энтузиазмом) - Давай!
Когда мы отдыхали с ним под Сочи в студенческом лагере "Буревестник", около столовой он познакомился с древним аксакалом, продававшим черешню.
- Какой ти национальности? - грозно спросил у мальчика дедок.
- А какой вам надо? - немедленно соорентировался мой малыш.
Ходила я с ним даже к психологу. Жаловалась, что слишком бесконфликтный растет человек. Психолог, пожилая тетечка, выставила меня за дверь, посоветовав ловить момент и наслаждаться жизнью, поскольку так будет не всегда.
Но так было почти всегда. За всю свою мальчишескую жизнь он ни разу не подрался, его обожали все учителя и искренне любили ровесники. С ним было интересно и нам, родителям. Мы были горячие, молодые, часто перегибали палку. Он же не только терпел нас, но и очень любил, прощал наши взрывы и не указывал на недостатки, старался всегда помочь и порадовать. Единственное, что не позволяло считать его ангелом, - его рано проявившаяся коммерческая жилка. Однажды, там же, на море, он чуть не продал меня. Пробегавший мимо нас университетский спортсмен внезапно затормозил, остановился и спросил у моего малыша:"Слушай, мне так нравится твоя мама! Отдай мне ее, а?
- Сколько дашь? - встрепенулся сынок.
- Десять рапанов, вчера поймал!
- Хорошая цена, - задумчиво произнес мой сынок, повернув ко мне хитрую мордашку.
Никита в сад не ходил. Я слишком хорошо помнила свой, и дом наш стоял рядом с тремя садиками. Каждое утро мимо окон тащили рыдающих малышей. А один из них и вовсе навсегда остался в моей памяти. Мы тогда только-только переехали в Раменки. Я была на восьмом месяце беременности. И каждое утро в восемь часов утра меня будил истошный детский крик: "Мамочка!" Маленький мальчик, вцепившись в железную ограду садика, кричал и кричал. Мы жили на первом этаже, пластиковые окна тогда еще не стали глазами моей родины, деваться от воплей было некуда. Конечно, к несчастному подходила и воспитательница, и дети. Уговаривали, убеждали. Но это был очень упорный мальчик. Через неделю я поняла, что словосочетания "детский сад" не будет в жизни моей семьи. При этом убеждении я осталась и тогда, когда крики прекратились и из-за ограды сада раздавалось только бодрое воспитательское: "Иванова не бросайся песком! Петров слезь с качелей!"
Надо сказать, что в начале 90-х очень много мам сидели со своими детьми. Тогда государство решило что-то выплачивать неработающим детным мамам. И это что-то было вполне себе ничего. И на детские площадки вышли прекрасные мамули с детьми. Было очень весело. Такой славный клуб образовался. У нас университетский район, и мамочки почти все оказлись преподавателями разных институтов, переводчицами и т.д. Мне было чуть за двадцать, и я, развесив уши и широко раскрыв рот, наблюдала многочисленные дискуссии о правильном воспитании мужа и детей. Помню, поразил меня острый диспут о том, надо ли скрывать продолжительную измену или лучше расставить все точки. Это было блестяще! Литературные аллюзии, стихотворные отрывки, экономические обоснования (от преподавателя экономики) и естественные теории от биологов. Когда я робко пискнула о том, что, может, лучше и проще вовсе не изменять, не меньше десятка пар пылающих огнем прекрасных глаз обратились в мою сторону. Сама не знаю, как я не стала в тот момент кучкой пепла?
Конечно, в такой компании я и не заметила, как пролетели первые три года. А потом пять сроднившихся мамашек объединились и стали пасти детей по очереди.
Прекрасная пятерка наших пацанов! Никита, Валик, Сашуля, Андрюшка, Татошка. Каждая из мам один раз в неделю брала на себя выпас этого маленького стадца. Три часа прогулка утром, три вечером, пробежка на занятия. Шапочки, курточки, красные щечки, радостные глазки. Как я рада, что это было в моей жизни. Наш большой парк, малыши бегают вокруг меня. Поравнявшаяся с нами пожилая пара останавливается и несколько минут наблюдает за буйными играми.
- Посмотри, - говорит довольно громко женщина мужчине, - у нее их пятеро!
- Да! - восторженно откликается он. - И беленькие есть, и черненькие!
Я с трудом сдерживаю смех. Неужели они думают, что у меня пятерня?
А парни и считали себя родственниками. Они были очень близки, и сейчас относятся друг к другу с большой нежностью.
Очень тесно общаясь практически каждый день, они стали очень доброжелательными и общительными людьми.
Также им приходилось учиться слушаться разных взрослых.
Нам очень повезло друг с другом, и я благодарю судьбу за такой щедрый подарок. Мой единственный тогда сын ни одного дня не был одинок. Постоянные общие праздники, театры, зоопарки, студии. Везде они были вместе. У меня дома хранится до сих пор номер страшно популярного в свое время журнала "Работница", в котором напечатана крупная фотография моих мальчиков, благоговейно взирающих на театральную сцену. Нас заснял совершенно посторонний фотограф. Видимо, невозможно было не заметить нашу пятерку, всегда смотрящую на мир так, как будто мир - это праздничный торт со свечками.
И конечно, нам хотелось, чтобы они оставались такими как можно дольше.
Мы стали искать школу.
Совсем рядом с нашими домами построили школу очень необычную. Каждому классу там полагалось три большие комнаты - собственно классная комната, игровая и столовая. Конечно, был еще свой туалет и даже маленький душ. Этот классный блок запирался на ключ, и войти туда никто не мог, не переговорив предварительно с дежурным по школе, который должен был по громкой связи предупредить учителя о посетителях. Школа обкатывала экспериментальную программу обучения: детям не ставили никаких оценок, с ними много играли, а главное - их активно пытались убедить в полезности тех знаний, которые они получают. Так, я однажды подсмотрела, как учительница моего сына объясняет первоклассникам тему "Система измерений".
Прежде всего она обратилась к классу и сказала, что подумывает заказать новые обои для этой комнаты, но не знает, сколько надо заказывать. И она очень трогательно попросила первоклашек о помощи. В этом возрасте малыши сразу кидаются помогать. И через пять секунд закипела работа: кто измерял класс ботинком, кто шнурком, кто портфелем, наиболее продвинутые пользователи школьного инвентаря - своими крошечными линеечками. Бедные крохи ползали достаточно долго, но результат у всех получился разный. В конце концов они стали умолять учительницу раскрыть им тайну правильного измерения. И когда она стала давать материал, казалось, что в классе остались одни внимательные ушки.
На уроках письма они рисовали наскальные надписи, использовали бересту и дощечки.
Такая система обучения была абсолютно новой и для учителей. Они захлебывались от восторга, видя, как отличаются их ученики от тех, с которыми они занимались по традиционным программам в других школах. На родительских собраниях нам никогда не рассказывали о проступках и промахах, с нами делились творческими планами. Конечно, такая структура слишком отличалась от того, что было вокруг. Начались проверки, стали спускаться контрольные, измеряться постоянно скорость чтения. Что, на мой взгляд, вообще делает процесс чтения абсурдно-ненормальной деятельностью.
Есть люди, читающие медленно, но живущие каждым словом, а есть пустые тараторки. Чтение - это не скорость. Загоревала директор, загрустили учителя. Дети стали нервными. Их каждый день проверяли - они перестали доверять себе. Мы все время гнались за какой-то программой. Уложенный спать ребенок мог внезапно вскочить с криком: "Мама, контурные карты! Забыл! Раскрасить!" Нам стало казаться, что мы участвуем в каком-то изнурительном марафоне. И это после двух лет жизни в атмосфере безмятежного творчества.
Но начальная школа подошла к концу. И нас всем классом перевели в районную гимназию: эксперимент был утвержден только для 1-4 классов.
На первом же собрании в гимназии в конце сентября родители узнали, что принято решение класс расформировать. Обоснование: дети задают много вопросов, учителя отказываются с ним работать. Я сразу вспомнила, как учительница моего сына со смехом рассказывала мне в самом начале первого класса, что она говорила шестилеткам о том, что земля имеет форму шара, и мой Никита вежливо спросил у нее: "А как вы об этом узнали, в книгах прочитали или рассказал кто?" Растерявшаяся несколько учительница сказала, что она прочитала об этом. Тогда Никитка, снисходительно махнув рукой, ласково сказал ей: "Не верьте! Я столько ерунды прочитал за свою жизнь!"
А когда они проходили букву "ч" и вспоминали слова, начинающиеся на эту букву, и мой сынок сразу назвал слово "член"? А когда они собирали народные поговорки о животных? Мне до сих пор стыдно вспоминать об этом. Я готовила на кухне что-то сложное, а тут на пороге возник крошка-сын и спросил: "А как это, поговорки о животных?" И я, не вникнув и ничего подходящего не вспомнив, беспечно брякнула: "Ну, это, например, так: "Когда гуси летят низко, у них видны пиписки." Угадайте теперь, чья пословица на следующий день набрала большее число зрительских голосов? И все это наши учителя мудро терпели, и всем делились с нами. И радовались, что дети открыты, что они с ними в диалоге. А тут...
А еще за этот месяц в гимназии старшеклассники пытались заставить наших детей отдавать им карманные деньги, а физрук за смех в зале дал затрещину одному мальчишке. И учительница литературы, узнав, где я работаю, сказала, что простым и честным детям делать в университете нечего. Короче, я поняла, что мы попали. Выхода видно не было. Мы пребывали в грусти и тоске, как вдруг...
Никитка. Первое сентября. Второй класс
Продолжение: Школа мальчишек. Побег от шишек
Мой первый, Никитка, в раннем детстве был таким умилительным книжным худышкой. Приехав трехлетним первый раз в деревню, он увидел на поле гигантскую крысу.
- Скажите, пожалуйста, старушка, не Шушара ли сейчас пробежала? - пролепетал младенец, серьезно глядя в суровое лицо своей мощной прабабки (наименование "старушка", как вы понимаете, родом из пушкинских сказок).
Прабабушка Саша - легенда нашей семьи. Она была председателем огромного колхоза в Смоленской области. Крепкой рукой она правила хозяйство колхозное и при Сталине, и когда пришли немцы, и опять при Сталине, и при Хрущеве. Ее фашисты водили на расстрел, угоняли в концлагерь, за ней прилетал на колхозное поле спецвертолет из Кремля. В ее дом трижды ударяла молния, и огонь уничтожал все до последней тряпочки. Поэтому невозможно было ничем удивить, смутить и расстрогать грозную бабулю. Но тут, услышав столь странный в этом месте вопрос, она как-то разом вздрогнула всем телом, медленно наклонилась к худышке в коротких штанишках и внимательно посмотрела на него. Потом резко выпрямилась, глянула на меня и отрывисто произнесла, не скрывая командных интонаций: "Ты, это, слышь, чтоб выучила пацаненка этого. Чтоб хорошо выучила, слышь?"
А мы и рады были стараться! Бедные первенцы! Безудержная лавина внимания и энтузиазма новеньких родителей со страшной силой обрушивается на их головы. С трех лет многочисленные кружки: английский, развитие речи, тэквандо, самбо, плавание. А тут еще Никита и художником оказался. Мама дорогая! Я только и успевала перетаскивать свою драгоценную худышку с места на место. При этом он был мальчиком удивительно приятным, веселым, остроумным и очень - очень покладистым. Вот наш обычный диалог в его три года:
- Кашу хочешь?
- Хочу кашу.
- А может, суп дать?
- Да, давай.
И так со всем остальным:
- Пойдем гулять?
(с восторгом) - Пойдем!
- А давай лучше дома побудем?
(с неменьшим энтузиазмом) - Давай!
Когда мы отдыхали с ним под Сочи в студенческом лагере "Буревестник", около столовой он познакомился с древним аксакалом, продававшим черешню.
- Какой ти национальности? - грозно спросил у мальчика дедок.
- А какой вам надо? - немедленно соорентировался мой малыш.
Ходила я с ним даже к психологу. Жаловалась, что слишком бесконфликтный растет человек. Психолог, пожилая тетечка, выставила меня за дверь, посоветовав ловить момент и наслаждаться жизнью, поскольку так будет не всегда.
Но так было почти всегда. За всю свою мальчишескую жизнь он ни разу не подрался, его обожали все учителя и искренне любили ровесники. С ним было интересно и нам, родителям. Мы были горячие, молодые, часто перегибали палку. Он же не только терпел нас, но и очень любил, прощал наши взрывы и не указывал на недостатки, старался всегда помочь и порадовать. Единственное, что не позволяло считать его ангелом, - его рано проявившаяся коммерческая жилка. Однажды, там же, на море, он чуть не продал меня. Пробегавший мимо нас университетский спортсмен внезапно затормозил, остановился и спросил у моего малыша:"Слушай, мне так нравится твоя мама! Отдай мне ее, а?
- Сколько дашь? - встрепенулся сынок.
- Десять рапанов, вчера поймал!
- Хорошая цена, - задумчиво произнес мой сынок, повернув ко мне хитрую мордашку.
Никита в сад не ходил. Я слишком хорошо помнила свой, и дом наш стоял рядом с тремя садиками. Каждое утро мимо окон тащили рыдающих малышей. А один из них и вовсе навсегда остался в моей памяти. Мы тогда только-только переехали в Раменки. Я была на восьмом месяце беременности. И каждое утро в восемь часов утра меня будил истошный детский крик: "Мамочка!" Маленький мальчик, вцепившись в железную ограду садика, кричал и кричал. Мы жили на первом этаже, пластиковые окна тогда еще не стали глазами моей родины, деваться от воплей было некуда. Конечно, к несчастному подходила и воспитательница, и дети. Уговаривали, убеждали. Но это был очень упорный мальчик. Через неделю я поняла, что словосочетания "детский сад" не будет в жизни моей семьи. При этом убеждении я осталась и тогда, когда крики прекратились и из-за ограды сада раздавалось только бодрое воспитательское: "Иванова не бросайся песком! Петров слезь с качелей!"
Надо сказать, что в начале 90-х очень много мам сидели со своими детьми. Тогда государство решило что-то выплачивать неработающим детным мамам. И это что-то было вполне себе ничего. И на детские площадки вышли прекрасные мамули с детьми. Было очень весело. Такой славный клуб образовался. У нас университетский район, и мамочки почти все оказлись преподавателями разных институтов, переводчицами и т.д. Мне было чуть за двадцать, и я, развесив уши и широко раскрыв рот, наблюдала многочисленные дискуссии о правильном воспитании мужа и детей. Помню, поразил меня острый диспут о том, надо ли скрывать продолжительную измену или лучше расставить все точки. Это было блестяще! Литературные аллюзии, стихотворные отрывки, экономические обоснования (от преподавателя экономики) и естественные теории от биологов. Когда я робко пискнула о том, что, может, лучше и проще вовсе не изменять, не меньше десятка пар пылающих огнем прекрасных глаз обратились в мою сторону. Сама не знаю, как я не стала в тот момент кучкой пепла?
Конечно, в такой компании я и не заметила, как пролетели первые три года. А потом пять сроднившихся мамашек объединились и стали пасти детей по очереди.
Прекрасная пятерка наших пацанов! Никита, Валик, Сашуля, Андрюшка, Татошка. Каждая из мам один раз в неделю брала на себя выпас этого маленького стадца. Три часа прогулка утром, три вечером, пробежка на занятия. Шапочки, курточки, красные щечки, радостные глазки. Как я рада, что это было в моей жизни. Наш большой парк, малыши бегают вокруг меня. Поравнявшаяся с нами пожилая пара останавливается и несколько минут наблюдает за буйными играми.
- Посмотри, - говорит довольно громко женщина мужчине, - у нее их пятеро!
- Да! - восторженно откликается он. - И беленькие есть, и черненькие!
Я с трудом сдерживаю смех. Неужели они думают, что у меня пятерня?
А парни и считали себя родственниками. Они были очень близки, и сейчас относятся друг к другу с большой нежностью.
Очень тесно общаясь практически каждый день, они стали очень доброжелательными и общительными людьми.
Также им приходилось учиться слушаться разных взрослых.
Нам очень повезло друг с другом, и я благодарю судьбу за такой щедрый подарок. Мой единственный тогда сын ни одного дня не был одинок. Постоянные общие праздники, театры, зоопарки, студии. Везде они были вместе. У меня дома хранится до сих пор номер страшно популярного в свое время журнала "Работница", в котором напечатана крупная фотография моих мальчиков, благоговейно взирающих на театральную сцену. Нас заснял совершенно посторонний фотограф. Видимо, невозможно было не заметить нашу пятерку, всегда смотрящую на мир так, как будто мир - это праздничный торт со свечками.
И конечно, нам хотелось, чтобы они оставались такими как можно дольше.
Мы стали искать школу.
Совсем рядом с нашими домами построили школу очень необычную. Каждому классу там полагалось три большие комнаты - собственно классная комната, игровая и столовая. Конечно, был еще свой туалет и даже маленький душ. Этот классный блок запирался на ключ, и войти туда никто не мог, не переговорив предварительно с дежурным по школе, который должен был по громкой связи предупредить учителя о посетителях. Школа обкатывала экспериментальную программу обучения: детям не ставили никаких оценок, с ними много играли, а главное - их активно пытались убедить в полезности тех знаний, которые они получают. Так, я однажды подсмотрела, как учительница моего сына объясняет первоклассникам тему "Система измерений".
Прежде всего она обратилась к классу и сказала, что подумывает заказать новые обои для этой комнаты, но не знает, сколько надо заказывать. И она очень трогательно попросила первоклашек о помощи. В этом возрасте малыши сразу кидаются помогать. И через пять секунд закипела работа: кто измерял класс ботинком, кто шнурком, кто портфелем, наиболее продвинутые пользователи школьного инвентаря - своими крошечными линеечками. Бедные крохи ползали достаточно долго, но результат у всех получился разный. В конце концов они стали умолять учительницу раскрыть им тайну правильного измерения. И когда она стала давать материал, казалось, что в классе остались одни внимательные ушки.
На уроках письма они рисовали наскальные надписи, использовали бересту и дощечки.
Такая система обучения была абсолютно новой и для учителей. Они захлебывались от восторга, видя, как отличаются их ученики от тех, с которыми они занимались по традиционным программам в других школах. На родительских собраниях нам никогда не рассказывали о проступках и промахах, с нами делились творческими планами. Конечно, такая структура слишком отличалась от того, что было вокруг. Начались проверки, стали спускаться контрольные, измеряться постоянно скорость чтения. Что, на мой взгляд, вообще делает процесс чтения абсурдно-ненормальной деятельностью.
Есть люди, читающие медленно, но живущие каждым словом, а есть пустые тараторки. Чтение - это не скорость. Загоревала директор, загрустили учителя. Дети стали нервными. Их каждый день проверяли - они перестали доверять себе. Мы все время гнались за какой-то программой. Уложенный спать ребенок мог внезапно вскочить с криком: "Мама, контурные карты! Забыл! Раскрасить!" Нам стало казаться, что мы участвуем в каком-то изнурительном марафоне. И это после двух лет жизни в атмосфере безмятежного творчества.
Но начальная школа подошла к концу. И нас всем классом перевели в районную гимназию: эксперимент был утвержден только для 1-4 классов.
На первом же собрании в гимназии в конце сентября родители узнали, что принято решение класс расформировать. Обоснование: дети задают много вопросов, учителя отказываются с ним работать. Я сразу вспомнила, как учительница моего сына со смехом рассказывала мне в самом начале первого класса, что она говорила шестилеткам о том, что земля имеет форму шара, и мой Никита вежливо спросил у нее: "А как вы об этом узнали, в книгах прочитали или рассказал кто?" Растерявшаяся несколько учительница сказала, что она прочитала об этом. Тогда Никитка, снисходительно махнув рукой, ласково сказал ей: "Не верьте! Я столько ерунды прочитал за свою жизнь!"
А когда они проходили букву "ч" и вспоминали слова, начинающиеся на эту букву, и мой сынок сразу назвал слово "член"? А когда они собирали народные поговорки о животных? Мне до сих пор стыдно вспоминать об этом. Я готовила на кухне что-то сложное, а тут на пороге возник крошка-сын и спросил: "А как это, поговорки о животных?" И я, не вникнув и ничего подходящего не вспомнив, беспечно брякнула: "Ну, это, например, так: "Когда гуси летят низко, у них видны пиписки." Угадайте теперь, чья пословица на следующий день набрала большее число зрительских голосов? И все это наши учителя мудро терпели, и всем делились с нами. И радовались, что дети открыты, что они с ними в диалоге. А тут...
А еще за этот месяц в гимназии старшеклассники пытались заставить наших детей отдавать им карманные деньги, а физрук за смех в зале дал затрещину одному мальчишке. И учительница литературы, узнав, где я работаю, сказала, что простым и честным детям делать в университете нечего. Короче, я поняла, что мы попали. Выхода видно не было. Мы пребывали в грусти и тоске, как вдруг...
Никитка. Первое сентября. Второй класс
Продолжение: