Необязательные мемуары. Глава 7. Еще разные педагоги
Предыдущая глава
Марк Яковлевич Поляков. Известный, как пишут, литературовед, годы жизни 1916 - 2011, умер в США.
Разъять, как труп и электрон
Когда я учился на театроведческом факультете ГИТИСа, он у нас читал спецкурс под названием "Теория драмы". Приходил вот такой, как на фото, дымил трубкой - в те годы преподавателям разрешалось курить в аудиториях, да попробуй им запрети! И произносил умные слова, смысл которых я не понимал, а потому их не запомнил. За исключением словосочетания "глубинная структура".
Марк Яковлевич даже рисовал на доске схему - костяк или скелет, так сказать, художественного произведения. "Глубинная структура" была в самом низу. Где-то глубоко внутри, в подтексте, между строк, не разглядишь ни в какой микроскоп, однако теоретики типа Полякова ухитрились найти и обезвредитьвытащить эту пресловутую "структуру" на поверхность.
Никогда не понимал эти стремления и попытки "разъять как труп" художественный текст, "поверить алгеброй гармонию", расщепить, как атом-нейтрон-протон, найти некую мельчайшую "единицу" типа электрона, из которых слагается проза, поэзия, драма... Этим любят заниматься мои друзья Володя Пимонов и Евгений Славутин, известный режиссер, они несколько книг на эту тему написали. Книги умные, да я в них не всё понимаю. Вот так же и с лекциями Полякова было.
Но он всем нам снисходительно ставил зачеты, обкуривая трубочным дымом, осознавая и показывая свое интеллектуальное превосходство. Но не так грубо и примитивно, как Евгений Громов, вот и остались у меня более-менее позитивные воспоминания о чудаковатом - ни в коем случае не на букву "м"! - Марке Яковлевиче.
Дальше
Фаллический слон
Должен признаться, что не всем, кто у нас преподавал, повезло так же, как Полякову. Далеко не все имена-отчества, а то и фамилии я теперь помню.
Вот, например, был еще один чудаковатый и колоритный товарищ по фамилии Гройсман. Никакого отношения к украинскому экс-премьеру он не имеет, но из-за него невозможно обнаружить его фотографию, так как в своей области он не был таким светилом, как Поляков.
Область эта - психология, и спецкурс его вроде бы тоже назывался как-то типа "психология искусства". Лекций Гройсмана, как и имени-отчества, я не помню совсем. Однако мы с другом-сокурсником ходили к нему отдельно и индивидуально сдавать какие-то тесты, по которым психолог Гройсман определял... Ну фиг знает, что он там определял, предсказателя типа Ванги или Глобы он из себя не строил, пытался разъяснить нам наши характеры.
Пикантная деталь этих моих тестов была вот в чем. Я в ту пору из чистого хулиганства почти всюду рисовал, извините, "фаллических слонов", то бишь слонов, у которых вместо хобота было сами понимаете что.
Рисовать я не умею, а сейчас и так не нарисую, как мог в студенческие годы, но схематично этот фаллический слон выглядел примерно таким образом.
Собственно, тест в том и заключался, что надо было что-то нарисовать. Любую фигуру. Но все мои усилия похулиганить и шокировать психолога пошли прахом. Гройсман усмехнулся на моих слонов, но значение имел не содержание рисунка, а - в какую сторону он направлен, горизонтальный он или вертикальный. Что-то это значило. А что - категорически не помню.
Сегодняшние специалисты или какие-нибудь горе-фрейдисты нашли бы в моих слонах какой-нибудь латентный смысл. Но это полная ерунда. Конечно, молодой человек от 18 до 22 лет не может не быть в какой-то мере сексуально озабоченным, возраст уж такой. Но выражается это совсем в другом.
Директорской зарплаты не хватало
Спецкурсов у нас было много разных. Все не вспомнить, могу разве что перечислить.
"Источниковедение" - читал Борис Николаевич Любимов, но ему я посвятил отдельный пост, там и об этом упомянул. Директор театра Сатиры Александр Петрович Левинский рассказывал нам что-то о руководстве театрами, слушали мы его плохо, болтали, занимались своими делами, он же уныло и упрямо отрабатывал свои "часы". Очевидно зарплаты директора театра ему не хватало.
Завлит того же театра Марта Яковлевна Линецкая (всех с таким отчеством я запоминаю накрепко!) читала спецкурс о своей профессии. Вообще-то мы несколько раз проходили практику в литературной части разных театров, но в любом случае это было полезно. Например, сегодня, на месте Линецкой трудится моя однокурсница Нина Карпова. Правда, сегодня функции завлита несколько изменились, он или она заодно занимается пиаром, рекламой, фактически отрабатывает за пресс-службу.
Очаровательная Лена, ой, пардон, Елена Григорьевна Хайченко читал спецкурс об ирландском театре. Толково, интересно, но это было так далеко от моих интересов...
Еще какой-то спецкурс читал Геннадий Григорьевич Дадамян, что-то об экономике в разрезе театра или о театре в разрезе экономики. Но у нас для это было создано целое отделение, где готовили будущих администраторов и директоров театров, а теперь это Продюсерский факультет, да я об этом уже писал. Дадамян - умный и серьезный человек, я с ним общался и позднее, но лекции его мы слушали плохо, нам это было неинтересно.
Вот он сам
Наконец, был замечательный спецкурс по музыкальному театру. Точнее, была история музыки для всех, и отдельные разборы оперных партитур только для тех, кто этим интересовался. Нас набиралось трое-четверо. Зато я узнал множество тонкостей и хитростей, гениальных ходов и приемов, которые применяли в своих операх Моцарт, Глинка, Римский-Корсаков. Это было и увлекательно, и полезно для меня как большого любителя оперы, вот только, увы, я напрочь забыл, как звали женщину, которая открывала нам глаза на эти музыкальные чудеса. Как ни старался, вспомнить не могу. Даже обидно.
Маркс и Хогвартс
Не спецкурсом единым. Были и еще педагоги, но мне особо нечего о них сказать. ИЗО или историю изобразительного искусства нам читала Кира Степанова. Она ничего не прибавила к моим знаниям о живописи, хотя, конечно, не навредила.
А вот Валентина Петровна (забыл я ее имя-отчество, нашел в яндексе) Стратилатова делала многое, старалась изо всех сил убить всякий интерес к античности, к древнегреческому театру и литературе. Но все ее усилия оказались напрасными. Так тоже бывало.
Женщине-преподавателю (не помню ни имени, ни фамилии), приходившей к нам читать политэкономию, а потом принимать по ней экзамены, могу только посочувствовать.
В первом семестре мы изучали политэкономию капитализма, то есть "Капитал" Маркса, серьёзный, глубокий научный труд, имеющий один коренной недостаток с моей точки зрения - он не создан для гуманитариев. А вот во втором семестре была так называемая "политэкономия социализма", не имевшая ни малейшего отношения к реальности. Абсолютная фэнтези, гарри-поттеровщина худшего пошиба, вынуждавшая преподавателя превращаться в дурную копию какого-нибудь Дамблдора, а институт в Хогвартс-light.
Но я каким-то фантастическим образом сумел получить пятерки после обоих семестров. Хотя почти ничего не понимал в предмете.
Двойка Байдену
Немаловажную роль играла в ГИТИСе кафедра иностранных языков. Но я помню "личные данные" только суперзвезды кафедры Элли Семеновны Перель. У нее было настолько идеальное классическое английское произношение, что она наверняка делала бы замечания королеве Елизавете и выше четверки ей бы не поставила, а всякие джонсоны, байдены и трампы получали бы у нее единицы с минусом.
Как звали нашу англичанку, я забыл. До Элли Семеновны ей было далеко. Нас разбили по языковым группам, и я выбрал путь наименьшего сопротивления. Пять лет бил баклуши на занятиях по английскому языку, прочитал в оригинале Gone with the Wind, что мне дала наша преподавательница (русского перевода тогда еще не было, и я его потом не стал читать), но в целом не продвинулся ни на шаг. Но все равно на пятом курсе экзамен по английскому языку я сдал играючи.
Потом я понял, что для развития надо мне было действовать по-другому: попроситься в группу немецкого языка, и освоить как следует второй язык. Несколько однокурсников, которые пошли к немке Маре Ивановне (так ее вроде бы звали), знали немецкий не намного лучше меня на тот момент. Я осваивал Deutsche Sprache самостоятельно, в грамматике уже разобрался, а словарный запас пополнялся бы естественным образом на занятиях. Но я поленился самым банальным образом.
С кафедры иностранных языков крепко запомнил еще одну личность: некоего Владимира Львовича (фамилии не знал, да и знать не хотел), преподавателя итальянского на факультете музыкального театра. Его прислали к нам, когда я был на картошке, и он там проявил себя самым мерзким и хамским образом. Возможно, он был недоволен, что его послали "месить грязь" в деревню и самоутверждался на студентах. В таких обстоятельствах и проверяются люди на "вшивость". За всю свою жизнь я знал очень мало однозначно плохих людей. Этот Владимир Львович именно такой.
Были и еще педагоги. Был Андрей Александрович Якубовский, недавно скончавшийся, Царствие ему Небесное. Недавно мне напомнили, что он сопровождал нас в поездке в Тбилиси. А я его там совершенно не помню. Зато помню на заседаниях кафедры зарубежного театра, на которых я непременно присутствовал, когда был в аспирантуре, где Якубовский проявлял себя как блестящий рассказчик. Помимо того, что он был профессионал высшего класса.
Были и другие. Всех вспомнить и назвать невозможно. Тем, кто ушел от нас, светлая память. Остальным желаю здоровья, здоровья и еще раз здоровья.
Необязательные мемуары
Марк Яковлевич Поляков. Известный, как пишут, литературовед, годы жизни 1916 - 2011, умер в США.
Разъять, как труп и электрон
Когда я учился на театроведческом факультете ГИТИСа, он у нас читал спецкурс под названием "Теория драмы". Приходил вот такой, как на фото, дымил трубкой - в те годы преподавателям разрешалось курить в аудиториях, да попробуй им запрети! И произносил умные слова, смысл которых я не понимал, а потому их не запомнил. За исключением словосочетания "глубинная структура".
Марк Яковлевич даже рисовал на доске схему - костяк или скелет, так сказать, художественного произведения. "Глубинная структура" была в самом низу. Где-то глубоко внутри, в подтексте, между строк, не разглядишь ни в какой микроскоп, однако теоретики типа Полякова ухитрились найти и обезвредитьвытащить эту пресловутую "структуру" на поверхность.
Никогда не понимал эти стремления и попытки "разъять как труп" художественный текст, "поверить алгеброй гармонию", расщепить, как атом-нейтрон-протон, найти некую мельчайшую "единицу" типа электрона, из которых слагается проза, поэзия, драма... Этим любят заниматься мои друзья Володя Пимонов и Евгений Славутин, известный режиссер, они несколько книг на эту тему написали. Книги умные, да я в них не всё понимаю. Вот так же и с лекциями Полякова было.
Но он всем нам снисходительно ставил зачеты, обкуривая трубочным дымом, осознавая и показывая свое интеллектуальное превосходство. Но не так грубо и примитивно, как Евгений Громов, вот и остались у меня более-менее позитивные воспоминания о чудаковатом - ни в коем случае не на букву "м"! - Марке Яковлевиче.
Дальше
Фаллический слон
Должен признаться, что не всем, кто у нас преподавал, повезло так же, как Полякову. Далеко не все имена-отчества, а то и фамилии я теперь помню.
Вот, например, был еще один чудаковатый и колоритный товарищ по фамилии Гройсман. Никакого отношения к украинскому экс-премьеру он не имеет, но из-за него невозможно обнаружить его фотографию, так как в своей области он не был таким светилом, как Поляков.
Область эта - психология, и спецкурс его вроде бы тоже назывался как-то типа "психология искусства". Лекций Гройсмана, как и имени-отчества, я не помню совсем. Однако мы с другом-сокурсником ходили к нему отдельно и индивидуально сдавать какие-то тесты, по которым психолог Гройсман определял... Ну фиг знает, что он там определял, предсказателя типа Ванги или Глобы он из себя не строил, пытался разъяснить нам наши характеры.
Пикантная деталь этих моих тестов была вот в чем. Я в ту пору из чистого хулиганства почти всюду рисовал, извините, "фаллических слонов", то бишь слонов, у которых вместо хобота было сами понимаете что.
Рисовать я не умею, а сейчас и так не нарисую, как мог в студенческие годы, но схематично этот фаллический слон выглядел примерно таким образом.
Собственно, тест в том и заключался, что надо было что-то нарисовать. Любую фигуру. Но все мои усилия похулиганить и шокировать психолога пошли прахом. Гройсман усмехнулся на моих слонов, но значение имел не содержание рисунка, а - в какую сторону он направлен, горизонтальный он или вертикальный. Что-то это значило. А что - категорически не помню.
Сегодняшние специалисты или какие-нибудь горе-фрейдисты нашли бы в моих слонах какой-нибудь латентный смысл. Но это полная ерунда. Конечно, молодой человек от 18 до 22 лет не может не быть в какой-то мере сексуально озабоченным, возраст уж такой. Но выражается это совсем в другом.
Директорской зарплаты не хватало
Спецкурсов у нас было много разных. Все не вспомнить, могу разве что перечислить.
"Источниковедение" - читал Борис Николаевич Любимов, но ему я посвятил отдельный пост, там и об этом упомянул. Директор театра Сатиры Александр Петрович Левинский рассказывал нам что-то о руководстве театрами, слушали мы его плохо, болтали, занимались своими делами, он же уныло и упрямо отрабатывал свои "часы". Очевидно зарплаты директора театра ему не хватало.
Завлит того же театра Марта Яковлевна Линецкая (всех с таким отчеством я запоминаю накрепко!) читала спецкурс о своей профессии. Вообще-то мы несколько раз проходили практику в литературной части разных театров, но в любом случае это было полезно. Например, сегодня, на месте Линецкой трудится моя однокурсница Нина Карпова. Правда, сегодня функции завлита несколько изменились, он или она заодно занимается пиаром, рекламой, фактически отрабатывает за пресс-службу.
Очаровательная Лена, ой, пардон, Елена Григорьевна Хайченко читал спецкурс об ирландском театре. Толково, интересно, но это было так далеко от моих интересов...
Еще какой-то спецкурс читал Геннадий Григорьевич Дадамян, что-то об экономике в разрезе театра или о театре в разрезе экономики. Но у нас для это было создано целое отделение, где готовили будущих администраторов и директоров театров, а теперь это Продюсерский факультет, да я об этом уже писал. Дадамян - умный и серьезный человек, я с ним общался и позднее, но лекции его мы слушали плохо, нам это было неинтересно.
Вот он сам
Наконец, был замечательный спецкурс по музыкальному театру. Точнее, была история музыки для всех, и отдельные разборы оперных партитур только для тех, кто этим интересовался. Нас набиралось трое-четверо. Зато я узнал множество тонкостей и хитростей, гениальных ходов и приемов, которые применяли в своих операх Моцарт, Глинка, Римский-Корсаков. Это было и увлекательно, и полезно для меня как большого любителя оперы, вот только, увы, я напрочь забыл, как звали женщину, которая открывала нам глаза на эти музыкальные чудеса. Как ни старался, вспомнить не могу. Даже обидно.
Маркс и Хогвартс
Не спецкурсом единым. Были и еще педагоги, но мне особо нечего о них сказать. ИЗО или историю изобразительного искусства нам читала Кира Степанова. Она ничего не прибавила к моим знаниям о живописи, хотя, конечно, не навредила.
А вот Валентина Петровна (забыл я ее имя-отчество, нашел в яндексе) Стратилатова делала многое, старалась изо всех сил убить всякий интерес к античности, к древнегреческому театру и литературе. Но все ее усилия оказались напрасными. Так тоже бывало.
Женщине-преподавателю (не помню ни имени, ни фамилии), приходившей к нам читать политэкономию, а потом принимать по ней экзамены, могу только посочувствовать.
В первом семестре мы изучали политэкономию капитализма, то есть "Капитал" Маркса, серьёзный, глубокий научный труд, имеющий один коренной недостаток с моей точки зрения - он не создан для гуманитариев. А вот во втором семестре была так называемая "политэкономия социализма", не имевшая ни малейшего отношения к реальности. Абсолютная фэнтези, гарри-поттеровщина худшего пошиба, вынуждавшая преподавателя превращаться в дурную копию какого-нибудь Дамблдора, а институт в Хогвартс-light.
Но я каким-то фантастическим образом сумел получить пятерки после обоих семестров. Хотя почти ничего не понимал в предмете.
Двойка Байдену
Немаловажную роль играла в ГИТИСе кафедра иностранных языков. Но я помню "личные данные" только суперзвезды кафедры Элли Семеновны Перель. У нее было настолько идеальное классическое английское произношение, что она наверняка делала бы замечания королеве Елизавете и выше четверки ей бы не поставила, а всякие джонсоны, байдены и трампы получали бы у нее единицы с минусом.
Как звали нашу англичанку, я забыл. До Элли Семеновны ей было далеко. Нас разбили по языковым группам, и я выбрал путь наименьшего сопротивления. Пять лет бил баклуши на занятиях по английскому языку, прочитал в оригинале Gone with the Wind, что мне дала наша преподавательница (русского перевода тогда еще не было, и я его потом не стал читать), но в целом не продвинулся ни на шаг. Но все равно на пятом курсе экзамен по английскому языку я сдал играючи.
Потом я понял, что для развития надо мне было действовать по-другому: попроситься в группу немецкого языка, и освоить как следует второй язык. Несколько однокурсников, которые пошли к немке Маре Ивановне (так ее вроде бы звали), знали немецкий не намного лучше меня на тот момент. Я осваивал Deutsche Sprache самостоятельно, в грамматике уже разобрался, а словарный запас пополнялся бы естественным образом на занятиях. Но я поленился самым банальным образом.
С кафедры иностранных языков крепко запомнил еще одну личность: некоего Владимира Львовича (фамилии не знал, да и знать не хотел), преподавателя итальянского на факультете музыкального театра. Его прислали к нам, когда я был на картошке, и он там проявил себя самым мерзким и хамским образом. Возможно, он был недоволен, что его послали "месить грязь" в деревню и самоутверждался на студентах. В таких обстоятельствах и проверяются люди на "вшивость". За всю свою жизнь я знал очень мало однозначно плохих людей. Этот Владимир Львович именно такой.
Были и еще педагоги. Был Андрей Александрович Якубовский, недавно скончавшийся, Царствие ему Небесное. Недавно мне напомнили, что он сопровождал нас в поездке в Тбилиси. А я его там совершенно не помню. Зато помню на заседаниях кафедры зарубежного театра, на которых я непременно присутствовал, когда был в аспирантуре, где Якубовский проявлял себя как блестящий рассказчик. Помимо того, что он был профессионал высшего класса.
Были и другие. Всех вспомнить и назвать невозможно. Тем, кто ушел от нас, светлая память. Остальным желаю здоровья, здоровья и еще раз здоровья.
Необязательные мемуары