О развитии марксизма. Часть - 1.
По этой теме хочется сказать немало, и общий объём текста, следовательно, будет велик. Ну, что же делать! Кому не нужно и не интересно, не читайте, а кому интересно - уж потерпите; в крайнем случае - читайте по частям.
ПЕРВАЯ ГЛАВА.
Начну с того, что очень неудачно, на мой взгляд, сложилось дело с самим названием - "марксизм". Как мне кажется, тот, кто впервые ввёл этот термин, поступил неправильно.
Как мы знаем, любая наука, прежде чем стать действительно наукой, долго, сумбурно накапливает материал и путается в логике и методе. Как перед научной химией была так называемая алхимия, так и перед любой наукой было нечто во многом ненаучное, но пытающееся через ещё бессистемный опыт всё же что-то понять. И лишь на определённом, достаточно зрелом этапе эта преднаука начинает обретать правильную логику и метод и становится действительно наукой. Так же было и с наукой о законах развития общества. То, что называют марксисткой наукой, это и есть наконец-таки сложившаяся действительная наука об обществе.
Но зачем было называть её по имени её первого разработчика (лучше сказать - одного из первых)? Ведь ни одна из других наук не называется по имени какого-либо её деятеля. Мы не говорим "ньютонизм" или "менеделеевизм", мы говорим: физика, химия.
Именование этой науки по имени Маркса невольно порождает во многих головах неправильную мысль, что будто бы марксизм - это лишь набор взглядов Маркса. Да, конечно, взгляды Маркса вошли в эту науку. Но вошли точно так же, как входят взгляды любого учёного в ту науку, которой он занимается. Учёный делает ценный вклад в науку, - вклад, который надо знать, понимать и учитывать. Но, работая лишь в рамках своего исторического этапа, он не может создать всю науку целиком в неизменяемом виде; он создаёт те или иные теоретические положения, исходя из уровня знаний своей эпохи и из степени развития исследуемого явления, и, следовательно, дальнейшее богатое развитие этих знаний и этого явления обязательно обогатят теорию новыми открытиями и критическими уточнениями прежних положений. В этой науке будут участвовать всё новые и новые учёные, и в новых обстоятельствах они, на основе нового опыта, будут делать свои новые вклады в эту общую науку.
Так развивается всякая наука, в том числе и наука об обществе.
Так что же нам называть "марксизмом"? Систему взглядов именно Маркса? Но эта система взглядов остановилась в момент смерти этого человека. Или же всю науку об обществе, в основе которой лежат положения, открытые и сформулированные Марксом, но которая, тем не менее, не ограничивается ими, а, опираясь на новый исторический опыт, в некоторых вопросах уже дошла до многих очень новых, неизвестных ранее, теоретических положений?
Поскольку слово "марксизм" уже прочно вошло в терминологию, отказываться от него, конечно, было бы неправильно, но чтобы избежать путаницы, очевидно, нужно раз и навсегда условиться, что марксистской наукой мы называем всю науку о развитии общества, развивающуюся на основе правильной научной логики и научного метода, и в которую взгляды именно Маркса входят лишь как первоначальная составная часть.
ВТОРАЯ ГЛАВА.
Некоторые товарищи считают, что как-либо изменять известные теоретические положения Маркса ни в коем случае нельзя, так как подобный ревизионизм приведёт лишь к ухудшению общей марксистской теории.
На это можно ответить лишь одно: да, те изменения, которые ухудшают теорию, делать нельзя. А как быть с теми изменениями, которые теорию улучшают?
Вообще говоря, мне трудно представить необходимость отказа от каких-то теоретических положений Маркса, необходимость существенной их замены другими теоретическими положениями. Теоретические положения Маркса научны, то есть опираются на всестороннее исследование фактов, обоснованы научной логикой и подтверждены последующей общественной практикой. А если это так, то речь может идти только об углублении, подправлении или конкретизации их в соответствии с новыми данными практики, но не об отмене их.
Ни в одной науке те положения, которые опираются на факты, обоснованы научной логикой и подтверждены последующей практикой, не изменяются, не выбрасываются из науки, сколько бы исторического времени ни прошло. Сколько бы ни прошло лет, как бы ни развивалась физика, из неё никогда не будут выброшены ни закон Архимеда, ни закон Ома и тому подобные открытия. Это же относится и к основным положениям, открытым и сформулированным Марксом.
Так что товарищам, беспокоящимся о сохранности системы взглядов самого Маркса, особенно опасаться не стоит. "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно", - эти слова Ленина, думаю, известны всем.
Итак, речь идёт только о развитии в смысле углубления, уточнения, конкретизации, - о развитии в смысле обогащения новой исторической практикой.
Уверен, что сам Маркс, если бы он воскрес и пообщался с нами, ни в коем случае не возразил бы против самого факта такого развития. Более того, он удивился бы вопросу, он бы сказал: "Конечно, надо развивать, ну а как же!" Маркс бы только посмотрел, в какую сторону мы развили его положения, - в лучшую, правильную или в худшую, ошибочную. И жестоко отругал бы не за сам факт развития, а только за допущенные при этом ошибки. За развитие же марксизма в правильную, лучшую сторону мы бы получили от него только благодарность.
И вот тут нужно указать на то, что развивать такие сложные вопросы без ошибок невозможно. Ошибки, конечно, будут. Вот почему, новаторствуя, дискутируя, работая самостоятельно, мы не должны придавать нашим выводам окончательный, безапелляционный характер. Мы всегда должны быть готовы отказаться от ошибочных выводов, если окажется, что они не подтверждаются практикой или противоречат научным положениям прошлого, такой практикой подтверждённым.
Нужно сказать и ещё об одном. Для того, чтобы развивать марксизм, надо его исключительно хорошо знать. Невозможно что-то правильно развить, если ты этого как следует не знаешь. Если вам поручат развить квантовую механику, с чего вы начнёте прежде всего? Ответ ясен: с тщательного изучения квантовой механики и с проверки качества добытого знания перед строгими академиками. Казалось бы, банальная истина. Но посмотрите, как много кругом критиков и "подправителей" марксизма, при чтении которых ясно видно, что марксизма они не знают.
Я уже не говорю о тех, кто "исправляет" марксизм потому, что стоит на буржуазных позициях, так как пролетарский марксизм никаким образом не укладывается в их буржуазную психологию.
Итак, в виде итога скажем, что марксизм развивать надо, что уже известные положения теории подвергать необходимой корректировке в соответствии с новыми знаниями надо. Но дело это не гладкое и, конечно, идёт не без зигзагов, не без дискуссий, не без борьбы. Самое последнее слово - за исторической практикой.
- - - -
Сведение понятие "марксизм" лишь к взглядам самого Маркса нежелательно ещё и по той причине, что порождает у многих понятие о марксизме как о неизменном наборе идеологических догм.
Марксизм - это не произвольно выдуманный каким-то человеком набор правил, которые, если они нравятся, нужно просто заучить. Это не выдуманное, закостенелое учение какого-то избранного Учителя. Это такая же наука, как физика, как биология, как математика. В ней, как и во всякой науке, есть внутренняя логика, неразрывная связь её частей, вытекание последующего из предыдущего. Мало знать набор правил, надо ещё понимать эту внутреннюю логику и уметь применять её к живой практике.
Что в эту общую науку внёс именно Маркс?
Во-первых, он заложил основы материалистического подхода к истории, в большой мере сформировал то, что вошло в общую науку под названием исторического материализма.
История общества развивается не как угодно, не по произвольному желанию каких-либо личностей, а по определённым закономерностям, то есть настолько же объективно, как и развитие природы. И точно так же, как и в природе, мы можем достигать необходимых нам целей в истории, лишь учитывая эти закономерности, лишь действуя в соответствии с ними, а для этого следует надлежащим образом открывать и изучать их.
Во-вторых, Маркс приложил к вопросу о развитии материального мира диалектическую логику.
Нет, тут я выразился не совсем удачно. Может создаться впечатление, что материальное развитие само по себе не диалектично, что диалектична лишь эта логика, которую применяют к изучению развития мира просто для удобства или, грубо говоря (как думают некоторые), просто для "понта".
Это не так. В том-то и дело, что развитие материального мира диалектично само по себе, и потому-то диалектическая логика и позволяет точно понимать это развитие, что она совпадает с диалектичностью мира.
Образно говоря, если вы хотите правильно следить за маятником, нет другого варианта, кроме как следить за ним маятникообразным движением глаз.
Люди, которые с самоуверенной ухмылкой отвергают диалектику как ненужную заумную дребедень, никогда не смогут понять развитие материального мира природы и общества таковым, каково оно есть. В лучшем случае они будут видеть отдельные, выхваченные, фрагментарные "фотоснимки" действительного процесса, но не его, так сказать, "видеозапись", не действительный ход процесса.
Но диалектическая логика Маркса - это не диалектическая логика Гегеля. Маркс очистил гегелевские наработки от идеалистической ерунды, придал им материалистический характер и развил их в крепкую систему на этой материалистической основе.
В-третьих, Маркс, приложив исторический материализм к изучению истории человеческого общества, к сменам формаций вообще и к капитализму в частности, заложил основы научной политэкономии, без изучения которой невозможно понять ни логику развития капиталистической формации, ни её историческую направленность к переходу в формацию коммунистическую.
В-четвёртых, Маркс вскрыл историческую роль пролетариата и дал целый ряд важнейших политических положений по вопросу его революционной борьбы. Теоретическое положение о диктатуре пролетариата для всей эпохи перехода от капиталистического общества к коммунистическому является, пожалуй, самым важнейшим положением этого ряда.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА.
Сравнительно часто звучат утверждения, что теоретические положения Маркса можно и нужно отвергнуть по причине их полуторавековой давности.
Понятно, что такой подход является принципиально неправильным, и неслучайно он исходит, главным образом, от людей буржуазных взглядов, не принимающих марксизм по соображениям классовым.
Переставать пользоваться какими-либо теоретическими положениями нужно не в связи с количеством прошедшего времени, а только в связи с их фактической неверностью. Более двух с половиной тысяч лет уже прошло после Пифагора, но квадрат гипотенузы по-прежнему равен сумме квадратов катетов.
Вот почему любому нормальному человеку понятно, что подход к взглядам Маркса с точки зрения количества прошедшего времени является глупым, демагогическим подходом.
Рассматривать взгляды Маркса с точки зрения новых исторических условий и новых теоретических наработок, конечно же, нужно обязательно, если мы хотим правильно развивать марксистскую науку об обществе. Но, как уже говорилось в предыдущей части, если прежние теоретические положения являются действительно научными, то новые исторические условия не потребуют их принципиального отвергания, а лишь создадут необходимость скорректировать способ их применения.
Другими словами, есть истина, выражающая сущность, а есть положения, отражающие конкретное проявление этой сущности. В зависимости от изменяющихся условий конкретное проявление сущности может меняться, и это обязательно нужно учитывать, но истина, выражающая сущность, по-прежнему остаётся в употреблении пока не ушла сама сущность.
Различие этого нужно понимать и свойства их не путать, - не приписывать неизменность меняющемуся, а переменчивость - неизменному. В первом случае будем иметь то, что называют догматизмом, во втором - будем иметь ревизионизм. В сегодняшней "левой" пропаганде есть немало примеров, когда или пытаются замахнуться на саму сущность марксизма под предлогом его "творческого развития", или, наоборот, - упорно повторяют привычное старое, хотя условия уже изменились.
Кстати, точности ради надо сказать и о том, что изучение новых проявлений прежней сущности или тех её проявлений, которые раньше по каким-то причинам не изучались, всё же может косвенно повлиять и на наши представления об этой сущности и потребовать внесения в прежнюю её формулировку каких-то уточнений. Вот почему не совсем правы те, кто говорит: новое, ещё неизученное, так и быть, изучайте, но сущностные формулировки известного марксизма не трогайте. Узнав о том, что, казалось бы, известная нам сущность может иметь и такие проявления, которых мы раньше не предполагали, мы будем просто вынуждены соответствующим образом подправить прежнюю сущностную формулировку, - как же иначе?
А как определить, где в марксизме истины сущностные, а где - их обусловленные, могущие меняться, проявления? Не хочется ведь быть ни догматиком, ни ревизионистом.
Вопрос сложный, тут простого способа нет. Просто, изучая марксизм, надо думать и над этим тоже и внимательно вникать в читаемые тексты именно с этой точки зрения. И если вы в будущем посчитаете необходимым что-то изменить, вы обязаны доказать, что это не ревизионизм, а если посчитаете нужным жёстко вступиться за какую-то истину против её исказителей, вы обязаны доказать, что это не догматизм. Дискуссии тут, конечно, неизбежны, и чем обоснованней и грамотней будет ваше доказательство, тем больше шансов отстоять свою правоту.
В самых простых случаях это, конечно, нетрудно. Если, например, кто-то потребует изменить химическую формулу воды, то его ревизионизм будет понятен всем. Точно так же понятен догматизм того, кто утверждает, что вода - это только то, что жидкое, и никак не иначе. Но изменятся условия - и вода примет вид льда или пара, - но и будучи льдом и паром, она всё же неизменно будет иметь формулу "аш-два-о". Неизменность сущности понятия "вода" и изменчивость её проявлений в виде разных физических состояний в этом примере нам понять легко. Но немало, конечно, и гораздо более сложных случаев, а тем более - в серьёзной науке, и просто нужно иметь голову, чтобы правильно отделять одно от другого.
- - - -
Среди исторических изменений, происшедших после Маркса, два изменения являются в этом смысле, - в смысле изменения проявлений той же прежней сущности, - наиболее важными.
Первое: капитализм, как хозяйственный механизм, как единая политэкономическая система, вышел за рамки отдельных национальных государств и стал мировым механизмом, одной мировой системой. Отдельные национальные капитализмы, образно говоря, стали лишь чем-то вроде цехов одного общего капиталистического завода, а то и цеховых участков или даже чуть ли не бригад.
Второе: мировой революционный процесс явно сместился в сторону менее развитой части капиталистического мира, угнетаемой более развитой частью.
Но разве это противоречит первоначальным положениям марксизма? Нет, их смыслу это совершенно не противоречит. То, что капитализм несёт в себе перспективу всемерной интернационализации, Маркс понимал и говорил об этом. То, что революционное движение разворачивается не во всём капиталистическом обществе, а в его низших, наиболее угнетённых слоях, тоже было известной истиной прежнего марксизма. Тот факт, что национальные капитализмы соединились в один мировой капитализм, означает лишь, что положения прежнего марксизма, относившиеся к национальным капитализмам по отдельности, теперь нужно прикладывать к мировому капитализму как целому.
Итак, революции поначалу не в низах национальных обществ развитого капитализма, а в тех регионах, которые представляют собой низшую, наиболее угнетённую часть мирового капитализма в целом, совсем не противоречат смыслу прежнего марксизма.
Но всё же теоретически отметить это было нужно, и глубоко изучить новые черты этого интернационального империалистического капитализма, возникающие именно в силу его интернационализации, тоже было нужно. В связи с разворачиванием революционных процессов в отсталых, отдельно взятых регионах потребовалось теоретическое уточнение и по вопросу революционной стратегии и тактики, и по вопросу формы и содержания революционной диктатуры в этих специфических условиях.
Таким образом, то, что внёс в общую науку марксизма Ленин, было не отказом от прежних марксистских положений, а уточнением, конкретизацией их применительно к закономерно развившимся историческим условиям. И исполнение этой задачи именно Лениным (а в дальнейшем, в определённой мере - и Сталиным) объяснялось лишь тем, что именно в России пошло первое активное действие мирового революционного процесса этого типа, и значит, именно на российскую партию легла необходимость критической конкретизации общей марксистской теории.
Таким образом, формулировка Сталина о том, что ленинизм - это не очередное учение, идущее вслед за марксизмом, а по-прежнему марксизм, но только в применении к эпохе империализма и практического развития революций, совершенно правильна.
Следовательно, если мы хотим быть марксистами, мы должны усвоить, кроме взглядов самого Маркса, и эти конкретные наработки ленинско-сталинского времени, в частности:
- принципы и формы организации революционной партии;
- правильное сочетание легальности и нелегальности, парламентских и непарламентских форм борьбы;
- возможность и неизбежность опосредованных социалистических революций в отсталых обществах эпохи империализма;
- вопрос о сложном, поэтапном продвижении от капиталистической формации к комунистической в таких революциях;
- вопрос о правильном союзе пролетариата с широкими мелкобуржуазными слоями народа при руководстве пролетариата в этом союзе;
- организация революционной диктатуры при революции в первоначально отсталой стране и вопросы экономики переходного периода в такой революции;
- принципы внешней политики отдельного революционного государства в системе окружающего капитализма;
- сущность и особенности империалистической стадии капитализма;
- национальный вопрос в эпоху империализма и антиимпериалистических революций;
- роль антиимпериалистического движения в мировом революционном процессе.
ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА.
Переход теоретического марксизма в стадию практических революций, тем более в интернациональном масштабе, неминуемо должен был поставить его перед целым рядом новых вопросов и необходимостью уточнить практикой прежние теоретические разработки.
Однако любым революциям присущи два неизбежных обстоятельства, которые поначалу препятствуют надлежащему выполнению этой задачи. Во время революций прежняя интеллектуальная часть общества, воспитанная прежним строем, в немалой степени отшатывается от революционного класса, уходит во враждебную оппозицию к революции, наверх же поднимаются низы, находившиеся при прежнем строе в угнетённом состоянии и не имеющие ещё интеллектуального ресурса, достаточного для правильного развития высшей теории.
В ходе революции неизбежным является определённое снижение теоретического уровня по отношению к высоте появляющихся задач и некоторое упрощение, спрямление, примитивизация уже имевшихся до этого теоретических знаний.
К этому добавляется и третье обстоятельство. В общетеоретическую деятельность включается и активная часть попутнической мелкой буржуазии, порождая марксистские по внешней форме, но немарксистские по содержанию варианты теоретических решений новых вопросов, поставленных практикой.
В силу всего этого надлежащее развитие марксизма, приведение его в соответствие с теми повышенными требованиями, которые поставила революционная практика, происходит не сразу, не гладко, не прямо, с неизбежными ошибками и отклонениями.
Но чем далее развивается практическое продвижение в деле революционных преобразований, чем больше и острее накапливаются неизвестные ранее практические, а значит, и теоретические проблемы, тем всё более и более складывается возможность их правильного решения.
Однако понятно, что если практика революционных преобразований прервётся, если революционный процесс в обществе остановится и сменится реставрацией, оборвётся и движение к этим новым теоретическим разработкам, и они останутся на недостаточно продвинутом уровне, несмотря на то, что практический революционный процесс всё же успел поставить эти вопросы перед обществом.
Мы знаем, что в нашей стране, к сожалению, произошло именно так, и, видимо, нет ничего удивительного, что многие, даже искренние, коммунистические товарищи, говоря сейчас о марксизме, выражают в своей пропаганде только и исключительно тот его уровень, который имел место на начало ХХ века, и не больше. Великий опыт всей практики ХХ века не претворился в их головах в новые теоретические дополнения к прежней теории.
Более того. Дело усугубляется ещё и тем, что после известной смены диктатур в середине века, другими словами - после смены строев, новые власть имущие продолжали прикрывать свою власть, свой строй внешней фразеологией марксизма. Разумеется, они не могли оставить в используемом ими "марксизме" его революционный дух и везде, где только можно, попритушили его. Разумеется, они не могли и дать развиваться тем вопросам марксизма, которые били бы по ним, по их государственной реставрации. Так называемый "марксизм" позднесоветского времени, отражённый в тех учебниках, монографиях и диссертациях, потому-то и застыл как некая неприкасаемая догма (причём догма, извиняюсь, кастрированная), что за этим стоял классовый интерес новой власти.
Совершенно неслучайно, что сколько-нибудь серьёзного изучения марксизма молодёжью того времени не было, отношение к нему было как к чему-то неимоверно пустому, тупому и нудному, но такому - что всё же приходится хотя бы поверхностно проболтать на вузовских экзаменах, куда ж деваться. Экзаменаторы совсем не были строгими: проболтал - и ладно. Новым властям был выгоден такой формализм в марксистском образовании. Действительное революционное просвещение молодёжи никак не входило (и не могло входить) в их планы.
Да, мы знаем, что одновременно с загниванием СССР шли и революционные процессы в недостаточно развитых странах империалистической периферии. Эти революционные движения, зачастую с очень высокой положительностью относившиеся к марксизму, искавшие в нём ответов и помощи, вынуждены были, в силу своеобразия своих революций, "по месту" дорабатывать, приспосабливать, развивать некоторые его положения. Их революционная практика не могла не обогатить марксизм, но неразвитость и большая мелкобуржуазность этих обществ также не могла не сказаться. Вот почему эти новые наработки очень неоднозначны и требуют серьёзного анализа и упорядочивания.
В результате - какой марксизм мы имеем сейчас, когда интерес к нему так замечательно вырос? Во многих частях - упрощённый; во многих - замусоренный троцкизмом, а то и веяниями чуть ли не классического анархизма; во многих частях - повторяющий холодные, неживые, формализированные догмы позднесоветского этапа.
Некоторые товарищи, видя такой "марксизм", даже заявляют, что марксизм - не наука. Нет, не марксизм не наука, а наихудшие образцы всех этих отрицательностей. Это они - ненаучны, или в самом лучшем случае - научны лишь частью и в неполной степени. Сам же марксизм (марксизм без кавычек) - наука, и в том-то и состоит сейчас наша задача, чтобы мы смогли от недостаточной научности искажённого всё-таки продраться через все дебри к действительной науке подлинного.
(Продолжение в следующей записи - ссылка https://new-rabochy.livejournal.com/1506666.html)
ПЕРВАЯ ГЛАВА.
Начну с того, что очень неудачно, на мой взгляд, сложилось дело с самим названием - "марксизм". Как мне кажется, тот, кто впервые ввёл этот термин, поступил неправильно.
Как мы знаем, любая наука, прежде чем стать действительно наукой, долго, сумбурно накапливает материал и путается в логике и методе. Как перед научной химией была так называемая алхимия, так и перед любой наукой было нечто во многом ненаучное, но пытающееся через ещё бессистемный опыт всё же что-то понять. И лишь на определённом, достаточно зрелом этапе эта преднаука начинает обретать правильную логику и метод и становится действительно наукой. Так же было и с наукой о законах развития общества. То, что называют марксисткой наукой, это и есть наконец-таки сложившаяся действительная наука об обществе.
Но зачем было называть её по имени её первого разработчика (лучше сказать - одного из первых)? Ведь ни одна из других наук не называется по имени какого-либо её деятеля. Мы не говорим "ньютонизм" или "менеделеевизм", мы говорим: физика, химия.
Именование этой науки по имени Маркса невольно порождает во многих головах неправильную мысль, что будто бы марксизм - это лишь набор взглядов Маркса. Да, конечно, взгляды Маркса вошли в эту науку. Но вошли точно так же, как входят взгляды любого учёного в ту науку, которой он занимается. Учёный делает ценный вклад в науку, - вклад, который надо знать, понимать и учитывать. Но, работая лишь в рамках своего исторического этапа, он не может создать всю науку целиком в неизменяемом виде; он создаёт те или иные теоретические положения, исходя из уровня знаний своей эпохи и из степени развития исследуемого явления, и, следовательно, дальнейшее богатое развитие этих знаний и этого явления обязательно обогатят теорию новыми открытиями и критическими уточнениями прежних положений. В этой науке будут участвовать всё новые и новые учёные, и в новых обстоятельствах они, на основе нового опыта, будут делать свои новые вклады в эту общую науку.
Так развивается всякая наука, в том числе и наука об обществе.
Так что же нам называть "марксизмом"? Систему взглядов именно Маркса? Но эта система взглядов остановилась в момент смерти этого человека. Или же всю науку об обществе, в основе которой лежат положения, открытые и сформулированные Марксом, но которая, тем не менее, не ограничивается ими, а, опираясь на новый исторический опыт, в некоторых вопросах уже дошла до многих очень новых, неизвестных ранее, теоретических положений?
Поскольку слово "марксизм" уже прочно вошло в терминологию, отказываться от него, конечно, было бы неправильно, но чтобы избежать путаницы, очевидно, нужно раз и навсегда условиться, что марксистской наукой мы называем всю науку о развитии общества, развивающуюся на основе правильной научной логики и научного метода, и в которую взгляды именно Маркса входят лишь как первоначальная составная часть.
ВТОРАЯ ГЛАВА.
Некоторые товарищи считают, что как-либо изменять известные теоретические положения Маркса ни в коем случае нельзя, так как подобный ревизионизм приведёт лишь к ухудшению общей марксистской теории.
На это можно ответить лишь одно: да, те изменения, которые ухудшают теорию, делать нельзя. А как быть с теми изменениями, которые теорию улучшают?
Вообще говоря, мне трудно представить необходимость отказа от каких-то теоретических положений Маркса, необходимость существенной их замены другими теоретическими положениями. Теоретические положения Маркса научны, то есть опираются на всестороннее исследование фактов, обоснованы научной логикой и подтверждены последующей общественной практикой. А если это так, то речь может идти только об углублении, подправлении или конкретизации их в соответствии с новыми данными практики, но не об отмене их.
Ни в одной науке те положения, которые опираются на факты, обоснованы научной логикой и подтверждены последующей практикой, не изменяются, не выбрасываются из науки, сколько бы исторического времени ни прошло. Сколько бы ни прошло лет, как бы ни развивалась физика, из неё никогда не будут выброшены ни закон Архимеда, ни закон Ома и тому подобные открытия. Это же относится и к основным положениям, открытым и сформулированным Марксом.
Так что товарищам, беспокоящимся о сохранности системы взглядов самого Маркса, особенно опасаться не стоит. "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно", - эти слова Ленина, думаю, известны всем.
Итак, речь идёт только о развитии в смысле углубления, уточнения, конкретизации, - о развитии в смысле обогащения новой исторической практикой.
Уверен, что сам Маркс, если бы он воскрес и пообщался с нами, ни в коем случае не возразил бы против самого факта такого развития. Более того, он удивился бы вопросу, он бы сказал: "Конечно, надо развивать, ну а как же!" Маркс бы только посмотрел, в какую сторону мы развили его положения, - в лучшую, правильную или в худшую, ошибочную. И жестоко отругал бы не за сам факт развития, а только за допущенные при этом ошибки. За развитие же марксизма в правильную, лучшую сторону мы бы получили от него только благодарность.
И вот тут нужно указать на то, что развивать такие сложные вопросы без ошибок невозможно. Ошибки, конечно, будут. Вот почему, новаторствуя, дискутируя, работая самостоятельно, мы не должны придавать нашим выводам окончательный, безапелляционный характер. Мы всегда должны быть готовы отказаться от ошибочных выводов, если окажется, что они не подтверждаются практикой или противоречат научным положениям прошлого, такой практикой подтверждённым.
Нужно сказать и ещё об одном. Для того, чтобы развивать марксизм, надо его исключительно хорошо знать. Невозможно что-то правильно развить, если ты этого как следует не знаешь. Если вам поручат развить квантовую механику, с чего вы начнёте прежде всего? Ответ ясен: с тщательного изучения квантовой механики и с проверки качества добытого знания перед строгими академиками. Казалось бы, банальная истина. Но посмотрите, как много кругом критиков и "подправителей" марксизма, при чтении которых ясно видно, что марксизма они не знают.
Я уже не говорю о тех, кто "исправляет" марксизм потому, что стоит на буржуазных позициях, так как пролетарский марксизм никаким образом не укладывается в их буржуазную психологию.
Итак, в виде итога скажем, что марксизм развивать надо, что уже известные положения теории подвергать необходимой корректировке в соответствии с новыми знаниями надо. Но дело это не гладкое и, конечно, идёт не без зигзагов, не без дискуссий, не без борьбы. Самое последнее слово - за исторической практикой.
- - - -
Сведение понятие "марксизм" лишь к взглядам самого Маркса нежелательно ещё и по той причине, что порождает у многих понятие о марксизме как о неизменном наборе идеологических догм.
Марксизм - это не произвольно выдуманный каким-то человеком набор правил, которые, если они нравятся, нужно просто заучить. Это не выдуманное, закостенелое учение какого-то избранного Учителя. Это такая же наука, как физика, как биология, как математика. В ней, как и во всякой науке, есть внутренняя логика, неразрывная связь её частей, вытекание последующего из предыдущего. Мало знать набор правил, надо ещё понимать эту внутреннюю логику и уметь применять её к живой практике.
Что в эту общую науку внёс именно Маркс?
Во-первых, он заложил основы материалистического подхода к истории, в большой мере сформировал то, что вошло в общую науку под названием исторического материализма.
История общества развивается не как угодно, не по произвольному желанию каких-либо личностей, а по определённым закономерностям, то есть настолько же объективно, как и развитие природы. И точно так же, как и в природе, мы можем достигать необходимых нам целей в истории, лишь учитывая эти закономерности, лишь действуя в соответствии с ними, а для этого следует надлежащим образом открывать и изучать их.
Во-вторых, Маркс приложил к вопросу о развитии материального мира диалектическую логику.
Нет, тут я выразился не совсем удачно. Может создаться впечатление, что материальное развитие само по себе не диалектично, что диалектична лишь эта логика, которую применяют к изучению развития мира просто для удобства или, грубо говоря (как думают некоторые), просто для "понта".
Это не так. В том-то и дело, что развитие материального мира диалектично само по себе, и потому-то диалектическая логика и позволяет точно понимать это развитие, что она совпадает с диалектичностью мира.
Образно говоря, если вы хотите правильно следить за маятником, нет другого варианта, кроме как следить за ним маятникообразным движением глаз.
Люди, которые с самоуверенной ухмылкой отвергают диалектику как ненужную заумную дребедень, никогда не смогут понять развитие материального мира природы и общества таковым, каково оно есть. В лучшем случае они будут видеть отдельные, выхваченные, фрагментарные "фотоснимки" действительного процесса, но не его, так сказать, "видеозапись", не действительный ход процесса.
Но диалектическая логика Маркса - это не диалектическая логика Гегеля. Маркс очистил гегелевские наработки от идеалистической ерунды, придал им материалистический характер и развил их в крепкую систему на этой материалистической основе.
В-третьих, Маркс, приложив исторический материализм к изучению истории человеческого общества, к сменам формаций вообще и к капитализму в частности, заложил основы научной политэкономии, без изучения которой невозможно понять ни логику развития капиталистической формации, ни её историческую направленность к переходу в формацию коммунистическую.
В-четвёртых, Маркс вскрыл историческую роль пролетариата и дал целый ряд важнейших политических положений по вопросу его революционной борьбы. Теоретическое положение о диктатуре пролетариата для всей эпохи перехода от капиталистического общества к коммунистическому является, пожалуй, самым важнейшим положением этого ряда.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА.
Сравнительно часто звучат утверждения, что теоретические положения Маркса можно и нужно отвергнуть по причине их полуторавековой давности.
Понятно, что такой подход является принципиально неправильным, и неслучайно он исходит, главным образом, от людей буржуазных взглядов, не принимающих марксизм по соображениям классовым.
Переставать пользоваться какими-либо теоретическими положениями нужно не в связи с количеством прошедшего времени, а только в связи с их фактической неверностью. Более двух с половиной тысяч лет уже прошло после Пифагора, но квадрат гипотенузы по-прежнему равен сумме квадратов катетов.
Вот почему любому нормальному человеку понятно, что подход к взглядам Маркса с точки зрения количества прошедшего времени является глупым, демагогическим подходом.
Рассматривать взгляды Маркса с точки зрения новых исторических условий и новых теоретических наработок, конечно же, нужно обязательно, если мы хотим правильно развивать марксистскую науку об обществе. Но, как уже говорилось в предыдущей части, если прежние теоретические положения являются действительно научными, то новые исторические условия не потребуют их принципиального отвергания, а лишь создадут необходимость скорректировать способ их применения.
Другими словами, есть истина, выражающая сущность, а есть положения, отражающие конкретное проявление этой сущности. В зависимости от изменяющихся условий конкретное проявление сущности может меняться, и это обязательно нужно учитывать, но истина, выражающая сущность, по-прежнему остаётся в употреблении пока не ушла сама сущность.
Различие этого нужно понимать и свойства их не путать, - не приписывать неизменность меняющемуся, а переменчивость - неизменному. В первом случае будем иметь то, что называют догматизмом, во втором - будем иметь ревизионизм. В сегодняшней "левой" пропаганде есть немало примеров, когда или пытаются замахнуться на саму сущность марксизма под предлогом его "творческого развития", или, наоборот, - упорно повторяют привычное старое, хотя условия уже изменились.
Кстати, точности ради надо сказать и о том, что изучение новых проявлений прежней сущности или тех её проявлений, которые раньше по каким-то причинам не изучались, всё же может косвенно повлиять и на наши представления об этой сущности и потребовать внесения в прежнюю её формулировку каких-то уточнений. Вот почему не совсем правы те, кто говорит: новое, ещё неизученное, так и быть, изучайте, но сущностные формулировки известного марксизма не трогайте. Узнав о том, что, казалось бы, известная нам сущность может иметь и такие проявления, которых мы раньше не предполагали, мы будем просто вынуждены соответствующим образом подправить прежнюю сущностную формулировку, - как же иначе?
А как определить, где в марксизме истины сущностные, а где - их обусловленные, могущие меняться, проявления? Не хочется ведь быть ни догматиком, ни ревизионистом.
Вопрос сложный, тут простого способа нет. Просто, изучая марксизм, надо думать и над этим тоже и внимательно вникать в читаемые тексты именно с этой точки зрения. И если вы в будущем посчитаете необходимым что-то изменить, вы обязаны доказать, что это не ревизионизм, а если посчитаете нужным жёстко вступиться за какую-то истину против её исказителей, вы обязаны доказать, что это не догматизм. Дискуссии тут, конечно, неизбежны, и чем обоснованней и грамотней будет ваше доказательство, тем больше шансов отстоять свою правоту.
В самых простых случаях это, конечно, нетрудно. Если, например, кто-то потребует изменить химическую формулу воды, то его ревизионизм будет понятен всем. Точно так же понятен догматизм того, кто утверждает, что вода - это только то, что жидкое, и никак не иначе. Но изменятся условия - и вода примет вид льда или пара, - но и будучи льдом и паром, она всё же неизменно будет иметь формулу "аш-два-о". Неизменность сущности понятия "вода" и изменчивость её проявлений в виде разных физических состояний в этом примере нам понять легко. Но немало, конечно, и гораздо более сложных случаев, а тем более - в серьёзной науке, и просто нужно иметь голову, чтобы правильно отделять одно от другого.
- - - -
Среди исторических изменений, происшедших после Маркса, два изменения являются в этом смысле, - в смысле изменения проявлений той же прежней сущности, - наиболее важными.
Первое: капитализм, как хозяйственный механизм, как единая политэкономическая система, вышел за рамки отдельных национальных государств и стал мировым механизмом, одной мировой системой. Отдельные национальные капитализмы, образно говоря, стали лишь чем-то вроде цехов одного общего капиталистического завода, а то и цеховых участков или даже чуть ли не бригад.
Второе: мировой революционный процесс явно сместился в сторону менее развитой части капиталистического мира, угнетаемой более развитой частью.
Но разве это противоречит первоначальным положениям марксизма? Нет, их смыслу это совершенно не противоречит. То, что капитализм несёт в себе перспективу всемерной интернационализации, Маркс понимал и говорил об этом. То, что революционное движение разворачивается не во всём капиталистическом обществе, а в его низших, наиболее угнетённых слоях, тоже было известной истиной прежнего марксизма. Тот факт, что национальные капитализмы соединились в один мировой капитализм, означает лишь, что положения прежнего марксизма, относившиеся к национальным капитализмам по отдельности, теперь нужно прикладывать к мировому капитализму как целому.
Итак, революции поначалу не в низах национальных обществ развитого капитализма, а в тех регионах, которые представляют собой низшую, наиболее угнетённую часть мирового капитализма в целом, совсем не противоречат смыслу прежнего марксизма.
Но всё же теоретически отметить это было нужно, и глубоко изучить новые черты этого интернационального империалистического капитализма, возникающие именно в силу его интернационализации, тоже было нужно. В связи с разворачиванием революционных процессов в отсталых, отдельно взятых регионах потребовалось теоретическое уточнение и по вопросу революционной стратегии и тактики, и по вопросу формы и содержания революционной диктатуры в этих специфических условиях.
Таким образом, то, что внёс в общую науку марксизма Ленин, было не отказом от прежних марксистских положений, а уточнением, конкретизацией их применительно к закономерно развившимся историческим условиям. И исполнение этой задачи именно Лениным (а в дальнейшем, в определённой мере - и Сталиным) объяснялось лишь тем, что именно в России пошло первое активное действие мирового революционного процесса этого типа, и значит, именно на российскую партию легла необходимость критической конкретизации общей марксистской теории.
Таким образом, формулировка Сталина о том, что ленинизм - это не очередное учение, идущее вслед за марксизмом, а по-прежнему марксизм, но только в применении к эпохе империализма и практического развития революций, совершенно правильна.
Следовательно, если мы хотим быть марксистами, мы должны усвоить, кроме взглядов самого Маркса, и эти конкретные наработки ленинско-сталинского времени, в частности:
- принципы и формы организации революционной партии;
- правильное сочетание легальности и нелегальности, парламентских и непарламентских форм борьбы;
- возможность и неизбежность опосредованных социалистических революций в отсталых обществах эпохи империализма;
- вопрос о сложном, поэтапном продвижении от капиталистической формации к комунистической в таких революциях;
- вопрос о правильном союзе пролетариата с широкими мелкобуржуазными слоями народа при руководстве пролетариата в этом союзе;
- организация революционной диктатуры при революции в первоначально отсталой стране и вопросы экономики переходного периода в такой революции;
- принципы внешней политики отдельного революционного государства в системе окружающего капитализма;
- сущность и особенности империалистической стадии капитализма;
- национальный вопрос в эпоху империализма и антиимпериалистических революций;
- роль антиимпериалистического движения в мировом революционном процессе.
ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА.
Переход теоретического марксизма в стадию практических революций, тем более в интернациональном масштабе, неминуемо должен был поставить его перед целым рядом новых вопросов и необходимостью уточнить практикой прежние теоретические разработки.
Однако любым революциям присущи два неизбежных обстоятельства, которые поначалу препятствуют надлежащему выполнению этой задачи. Во время революций прежняя интеллектуальная часть общества, воспитанная прежним строем, в немалой степени отшатывается от революционного класса, уходит во враждебную оппозицию к революции, наверх же поднимаются низы, находившиеся при прежнем строе в угнетённом состоянии и не имеющие ещё интеллектуального ресурса, достаточного для правильного развития высшей теории.
В ходе революции неизбежным является определённое снижение теоретического уровня по отношению к высоте появляющихся задач и некоторое упрощение, спрямление, примитивизация уже имевшихся до этого теоретических знаний.
К этому добавляется и третье обстоятельство. В общетеоретическую деятельность включается и активная часть попутнической мелкой буржуазии, порождая марксистские по внешней форме, но немарксистские по содержанию варианты теоретических решений новых вопросов, поставленных практикой.
В силу всего этого надлежащее развитие марксизма, приведение его в соответствие с теми повышенными требованиями, которые поставила революционная практика, происходит не сразу, не гладко, не прямо, с неизбежными ошибками и отклонениями.
Но чем далее развивается практическое продвижение в деле революционных преобразований, чем больше и острее накапливаются неизвестные ранее практические, а значит, и теоретические проблемы, тем всё более и более складывается возможность их правильного решения.
Однако понятно, что если практика революционных преобразований прервётся, если революционный процесс в обществе остановится и сменится реставрацией, оборвётся и движение к этим новым теоретическим разработкам, и они останутся на недостаточно продвинутом уровне, несмотря на то, что практический революционный процесс всё же успел поставить эти вопросы перед обществом.
Мы знаем, что в нашей стране, к сожалению, произошло именно так, и, видимо, нет ничего удивительного, что многие, даже искренние, коммунистические товарищи, говоря сейчас о марксизме, выражают в своей пропаганде только и исключительно тот его уровень, который имел место на начало ХХ века, и не больше. Великий опыт всей практики ХХ века не претворился в их головах в новые теоретические дополнения к прежней теории.
Более того. Дело усугубляется ещё и тем, что после известной смены диктатур в середине века, другими словами - после смены строев, новые власть имущие продолжали прикрывать свою власть, свой строй внешней фразеологией марксизма. Разумеется, они не могли оставить в используемом ими "марксизме" его революционный дух и везде, где только можно, попритушили его. Разумеется, они не могли и дать развиваться тем вопросам марксизма, которые били бы по ним, по их государственной реставрации. Так называемый "марксизм" позднесоветского времени, отражённый в тех учебниках, монографиях и диссертациях, потому-то и застыл как некая неприкасаемая догма (причём догма, извиняюсь, кастрированная), что за этим стоял классовый интерес новой власти.
Совершенно неслучайно, что сколько-нибудь серьёзного изучения марксизма молодёжью того времени не было, отношение к нему было как к чему-то неимоверно пустому, тупому и нудному, но такому - что всё же приходится хотя бы поверхностно проболтать на вузовских экзаменах, куда ж деваться. Экзаменаторы совсем не были строгими: проболтал - и ладно. Новым властям был выгоден такой формализм в марксистском образовании. Действительное революционное просвещение молодёжи никак не входило (и не могло входить) в их планы.
Да, мы знаем, что одновременно с загниванием СССР шли и революционные процессы в недостаточно развитых странах империалистической периферии. Эти революционные движения, зачастую с очень высокой положительностью относившиеся к марксизму, искавшие в нём ответов и помощи, вынуждены были, в силу своеобразия своих революций, "по месту" дорабатывать, приспосабливать, развивать некоторые его положения. Их революционная практика не могла не обогатить марксизм, но неразвитость и большая мелкобуржуазность этих обществ также не могла не сказаться. Вот почему эти новые наработки очень неоднозначны и требуют серьёзного анализа и упорядочивания.
В результате - какой марксизм мы имеем сейчас, когда интерес к нему так замечательно вырос? Во многих частях - упрощённый; во многих - замусоренный троцкизмом, а то и веяниями чуть ли не классического анархизма; во многих частях - повторяющий холодные, неживые, формализированные догмы позднесоветского этапа.
Некоторые товарищи, видя такой "марксизм", даже заявляют, что марксизм - не наука. Нет, не марксизм не наука, а наихудшие образцы всех этих отрицательностей. Это они - ненаучны, или в самом лучшем случае - научны лишь частью и в неполной степени. Сам же марксизм (марксизм без кавычек) - наука, и в том-то и состоит сейчас наша задача, чтобы мы смогли от недостаточной научности искажённого всё-таки продраться через все дебри к действительной науке подлинного.
(Продолжение в следующей записи - ссылка https://new-rabochy.livejournal.com/1506666.html)