Сдача позиций без боя, как военное преступление. Глава 1. Сдача Нарвы Дыбенко в 1918 году. Часть 2.
Предыдущая часть: Сдача позиций без боя, как военное преступление. Глава 1. Сдача Нарвы Дыбенко в 1918 году. Часть 1.
Важное задание.
После проснения ситуации на фронте, выявилась еще одна проблема в организации обороны - нехватка кадров на боевых позициях (в штабе верховного главнокомандующего пока кадров хватало).
"Спустя несколько дней после того, как были созданы первые «разведывательные группы», положение в районе Нарвы относительно прояснилось. Оказалось, что германские войска заняли лишь часть города, расположенную на левом берегу{52} реки Наровы. Только немецкие разъезды, поддержанные небольшим количеством пехоты, продвинулись к Петрограду и дошли до Гатчины; пехота же рассредоточилась в районе Веймарна.
Точным данным этим мы были обязаны не нашим «разведывательным группам», а мужеству и патриотизму рядовых советских людей. Так, чиновник нарвской почтово-телеграфной конторы как-то вызвал меня к прямому проводу и сообщил, что контора вынуждена была эвакуироваться на правый берег Наровы.
Наши «разведывательные группы» тем временем зашли в тыл противника и занялись разведкой на фронте Нарва-Себеж; из Петрограда же по железной дороге были уже переброшены на фронт и «поддерживающие отряды».
Надо было наладить управление всеми этими группами и отрядами, но... в моем распоряжении не было ни одного свободного генерала или штаб-офицера, которому можно было бы поручить эту сложную работу.
Бонч-Бруевич в мемуарах фактически забегает немного вперед, боком затрагивая вопрос оставления Нарвы. Но пока нас интересует то, что он дает сведения, что "разведчики" "завесы" каким-то образом оказались в тылу противника, ведя наблюдение уже оттуда, то есть будучи ограниченными в своих наблюдательных возможностях. А "поддерживающие отряды", местные красногвардейцы и подкрепления из только формирующихся красноармейских подразделений фактически заняли место этих "разведчиков" в плане наблюдения за линией соприкосновения, к чему были не готовы. И нужен был человек, способный все таки наладить руководство между всеми этими отрядами. В тот момент молодой республике повезло.
Выручил счастливый случай. В тот момент, когда я раздумывал, кого из ответственных сотрудников моего небольшого штаба можно с наименьшим ущербом для дела снять и поставить на руководство Нарвским фронтом, ко мне в вагон нежданно-негаданно заявился бывший генерал Парский"{53}
Парский Дмитрий Павлович
(17.10.1866 - 20.12.1921 н.ст.)
Православный. Из дворян Тульской губернии. Образзование получил в Орловском Бахтина кадетском корпусе. В службу вступил 01.09.1884. Окончил 2-е военное Константиновское училище (1886; по 1-му разряду). Выпущен из юнкеров Подпоручиком (пр. 11.08.1886; ст. 07.08.1885) в 46-й пех. Днепровский полк. Поручик (ст. 07.08.1889). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1893; по 1-му разряду). Штабс-Капитан (пр. 1893; ст. 20.05.1893; за отличие). Состоял при Киевском ВО. Ст. адъютант штаба 34-й пех. дивизии (30.04.1894-21.08.1895). Капитан (ст. 02.04.1895). Обер-офицер для поручений при штабе 7-го арм. корпуса (21.08.1895-11.11.1896). Цензовое командование ротой отбывал в 133-м пех. Симферопольском полку (05.10.1895-06.10.1896). Ст. адъютант штаба 7-го арм. корпуса (11.11.1896-27.08.1899). Обер-офицер для особых поручений при штабе 7-го арм. корпуса (27.08.1899-16.03.1900). Штаб-офицера для поручений при штабе Одесского ВО (16.03.-12.10.1900). Подполковник (ст. 09.04.1900). Ст. адъютант штаба Одесского ВО (12.10.1900-12.12.1903). Цензовое командование батальоном отбывал в 11-м пех. Псковском полку (31.05.-10.10.1903). Состоял в прикомандировании к штабу Одесского ВО (12.12.1903-06.11.1904). Полковник (пр. 1910; ст. 28.03.1904; за отличие). Участник русско-японской войны 1904-05. Ст. адъютант управления ген-кварт. 3-й Маньчжурской армии (06.11.1904-02.10.1905). Состоял в прикомандировании к Гл. Штабу (02.10.1905-27.06.1906). Состоял в прикомандировании к ГУГШ (27.06.-07.08.1906). Делопроизводитель ГУГШ (07.08.1906-17.03.1908). Командир 140-го пех. Зарайского полка (17.03.1908-17.06.1910). Ген-майор (пр. 1910; ст. 17.06.1910; за отличие). Командир 2-й бригады 46-й пех. дивизии (17.06.1910-31.01.1915). Командующий 80-й пех. дивизией (31.01.-09.08.1915). Ген-лейтенант (пр. 16.05.1915; ст. 31.01.1915; за отличия в делах...) с утверждением в должности начальника той же дивизии. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (за отличие командиром 2-й бригады 46-й пех. дивизии; ВП 02.06.1915). С 09.08.1915 состоял в резерве чинов при штабе Киевского ВО. С 17.10.1915 начальник 55-й пех. дивизии. С 20.02.1916 командир Гренадерского корпуса (сменил А.Н. Куропаткина, назначенного Гл-щим Северным фронтом). Награжден Георгиевским оружием (за отличие начальником 80-й пех. дивизии; ВП 25.04.1916). Командующий 12-й армией (с 20.07.1917). Командующий 3-й армией (с 09.09.1917). Избранный после Октябрьской революции ВРК категорически потребовал от П. начать мирные переговоры. П. отказался выполнить это требование и 08.11.1917 был отстранен ВРК от должности и заменен большевиком С.А. Анучиным. С 02.1918 добровольно в РККА. В 02.-03.1918 командовал красногвардейскими отрядами под Ямбургом и Нарвой (военрук Нарвского участка Северной завесы). С 05.1918 военный руководитель Северного участка отрядов завесы (26.05.-08.08.1918). Командующий Северным фронтом (15.09.-26.11.1918). С 1919 ответственный редактор Военно-исторической комиссии по описанию войны 1914-1918. В 1920 член Особого совещания при Главкоме Вооруженных сил Республики. Включен в списки Генштаба РККА от 15.07.1919 и 07.08.1920. Умер от тифа в Москве.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1896); Св. Анны 3-й ст. (1900); Св. Станислава 2-й ст. (1903); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1906); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Владимира 3-й ст. (1909; 31.01.1910); Св. Станислава 1-й ст. (06.12.1913); Св. Анны 1-й ст. с мечами (12.1914); Св. Георгия 4-й ст. (ВП 02.06.1915); Св. Владимира 2-й ст. с мечами (ВП 12.06.1915).
"- Михаил Дмитриевич,- начал он, едва оказавшись на пороге, - я мучительно и долго размышлял о том, вправе или не вправе сидеть, сложа руки, когда немцы угрожают Питеру. Вы знаете, я далек от социализма, который проповедуют ваши большевики. Но я готов честно работать не только с ними, но с кем угодно, хоть с чертом и дьяволом, лишь бы спасти Россию от немецкого закабаления...
Парский был взволнован, голос его сорвался, и он беспомощно замолчал.
- Вы явились, как нельзя кстати, Дмитрий Павлович, - обрадованно сказал я. - Беритесь за Нарвский фронт.
Генерала Парского я знал по Северному фронту, когда незадолго до Октябрьской революции он командовал 12-й армией, занимавшей участок фронта от Якобштадта до Риги. Был он, с моей точки зрения, отличным генералом, хорошо знавшим солдата и понимавшим его душу, искусным в ведении боевых операций и достаточно настойчивым, чтобы не растеряться от необычных условий, в которые должна была поставить его служба в только что возникшей Красной Армии.
В искренности Дмитрия Павловича я не сомневался, да ему не было никакого расчета притворяться - молодая Советская республика переживала едва ли не самое трудное свое время.
Рассказав Парскому, что уже сделано для отражения германского вторжения, я предложил ему принять командование вновь возникшим фронтом. Он задал еще несколько торопливых вопросов, относящихся к позиции Ленина и большевистской партии в возобновившейся войне с Германией. Я категорически заверил его, что Владимир Ильич стоит за самый беспощадный отпор наступающим на Петроград немецким дивизиям, и Парский дал свое согласие.
Связавшись по телефону с братом, все эти дни занимавшимся формированием и отправлением отрядов на фронт, я рассказал ему, что наконец-то первый боевой генерал предложил нам свои услуги.
- Думаю, что за ним пойдут и другие, - сказал я. - Мне кажется, что разумнее всего назначить его командующим Нарвским боевым участком. Переговори с Владимиром Ильичом и скажи, что я всячески поддерживаю эту кандидатуру. Уже потому, что никакой другой нет, - пошутил я и предупредил брата, что направляю к нему Парского".
Кандидатура была одобрена. И Парский выдвинулся в Нарвский район, где были расположены подчиненные ему небольшие отряды. Так у молодой республики появился первый фронтовой (не штабной) красный генерал.
Особое задание было дано и начальнику морских отрядов Дыбенко.
Одновременно с назначением Парского из Гельсингфорса через Петроград на Нарвский фронт двинулся отряд моряков под командованием Дыбенко, бывшего председателя Центробалта.
Рослый, плечистый, с черной бородой на красивом лице, двадцативосьмилетний Дыбенко, еще в двенадцатом году вошедший в большевистскую партию, пользовался большимавторитетом среди революционных матросов и сразу асе начал играть видную роль в Кронштадте, переживавшем вслед за падением царизма полосу бурного подъема. Рядовой матрос царского флота, он в дни Октябрьского вооруженного восстания командовал матросским отрядом, дравшимся с красновскими казаками под Пулковом и очистившим Гатчину. Кронштадтскими матросами же Дыбенко был выбран в Учредительное собрание. Но со времени Октябрьского штурма прошло четыре месяца, и, ознакомившись с отрядом Дыбенко, едва он прибыл в Петроград, я впал в известное уныние. Отряд мне очень не понравился, было очевидно, что процесс разложений старой царской армии, как гангрена, поразил и военных моряков, которых еще совсем недавно и притом вполне справедливо называли «красой и гордостью революции».
Дыбенко Павел Ефимович, на тот момент член РКП(б), нарком по морским делам.
Разложение войск и мирное время катастрофично, а в военное - тем более.
Отряд Дыбенко был переполнен подозрительными «братишками» и не внушал мне доверия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговичками, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут. И уж никак нельзя было предположить, что такая «братва» будет выполнять приказы «царского генерала» Парского.
В подчинении у Дыбенко были отряды военных моряков. Какие же задачи были ему поставлены командованием? Обратимся к опубликованным Директивам Главного командования Красной Армии.
"№ 26
УКАЗАНИЕ М Д БОНЧ-БРУЕВИЧА НАЧАЛЬНИКУ ОТРЯДА МОРЯКОВ БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА П. Е. ДЫБЕНКО (В НАРВУ) ОБ ОВЛАДЕНИИ РЕВЕЛЕМ
№ 40 3 марта I918 г.
Сообщаю вам для руководства приказ по войскам Нарвского оборонительного района: решением Комитета револю¬ционной обороны Петрограда Дмитрий Павлович Парский назначен начальником Нарвского оборонительного района, этот приказ Комитет революционной обороны приказывает прочесть во всех частях отряда Нарвского оборонительного района.
Противник развивает свои действия в районе ст. Иевве. Со стороны отряда отважных балтийских моряков ожидается развитие самых энергичных партизанских действий против Иевве с глубоким обходом с юга во фланг и в тыл с тем, чтобы единым молодецким напором отбросить наглого врага на Везенберг и тем обеспечить подготовку обороны в районе Нарвы Для согласования и единства действий, согласно приказу [Комитета] революционной обороны Петрограда, в Нарвском оборонительном районе все приказы и распоряже¬ния могут исходить только от начальника Нарвского отряда и отрядных комиссаров и все другие части и отряды, попа¬дающие в Нарвский район, подчиняются общему порядку оборонительного района.
На отряд балтийских моряков возлагается дальнейшая задача-энергичное продвижение на запад, дабы совмест¬ными действиями флота с моря и отряда с суши овладеть крепостной твердыней Ревеля.
Прошу т. Дыбенко ежедневно к 21 часу сообщать по адресу Петроград, Мойка, 67, Довмин, мне и Смольный, ком¬ната 85 следующие сведения: 1) пункты расположения от¬ряда и его штаба, 2) боевые столкновения за день, потери и убыль людей и сколько именно, 3) план следующих дейст¬вий Сведения необходимы [Комитету] революционной оборо¬ны для согласования общих распоряжений и для доклада народным комиссарам.
Наштаверх Бонч-Бруевич
ЦГАСА ф. 3, оп. 1, д. 78. лл. 90-92. Копировальный оттиск с подлинника".
Дыбенко поставили задачу наступать на запад, чтобы поочередно взять Иевве, Везенберг и Ревель и докладывать о положении дел.
Чтобы понять ситуацию на фронте, необходимо обратиться к воспоминаниям самого Парского , которые он написал по горячим следам, всего спустя год после указанных событий. Начинаются эти воспоминания с оценки общего состояния армии на тот момент.
Как известно, в феврале прошлого года немцы, прервав неожиданно мирные переговоры с нами, начали наступление на всех фронтах. Разложившиеся остатки великой когда-то русской армии, разумеется, не в состоянии были выдержать внезапного напора неприятеля, хорошо ориентированного в нашем положении; они быстро очистили фронт и в полном беспорядке отступали в глубь России, бросая по пути важные пункты, бес-
[195]
ценное боевое имущество и разного рода запасы, перешедшие в руки противника. В самое короткое время германцы заняли Ревель, Псков, Двинск, Минск и другие города. На путях, ведущих к Петрограду, они особенно выдвинулись вперед в направлении от Ревеля и к началу/середине марта, сбив наши слабые прикрывавшие части из остатков старой армии и добровольческих войск, приблизились к г. Нарве.
Столице и центру революции грозила сериозная опасность...
В Петрограде закипела самая деятельная работа: устная и газетная агитация била в набат и звала на защиту отечества и революции, формировались отряды добровольцев из рабочих, солдат и моряков и спешно отправлялись па фронт, приводились в известность склады разного имущества, приступили к устройству укреплений и т. д. В Смольном и в переехавшим недавно в Петроград Штабе Верховного Глав-щего работали дни и ночи. Потянулись на новый фронт и старые боевые офицеры.
Проживая это время в Петрограде, я чутко прислушивался к происходящему и с болью переживал его; каждое газетное известие будило старые струны, взор лихорадочно следил за всеми передвижениями немцев, которые подходили все ближе и ближе...
Не успели еще зажить глубокие раны после пережитого в последнее время, как душа наполнялась новыми нахлынувшими чувствами: сознание, что старый враг вновь грозит поверженной в прах родине быстро заставило забыть всю горечь перенесенного, всю усталость; дух мой загорелся с прежнею силой и стал неумолчно звать меня туда, откуда приближался рокот боевой грозы. Я не выдержал и в последних числах февраля бросился в Штаб Верховного Глав-щего, а затем и в Смольный, где и заявил о желании служить на фронте в этот ответственный момент. Через два дня я получил назначение ехать к Нарве и об'единить командование войсками, действовавшими в районе р. Наровы и Чудского озера.
Перед от'ездом меня не могли ориентировать как следует ли в общем положении дел, ни в том, что происходит впереди Нарвы; никто не мог указать, какие войска там собраны, сколько их, кто командует и т. д. Из отдельных расспросов и отрывочных сведений я знал только, что в это время шли бои в районе ст. Иевве, что наши не выдерживают и отходят дальше и, наконец, что среди посланных туда войск находится и партизанский отряд моряков под начальством народн. комиссара
[196]
Дыбенко; последний, повидимому, объединял командование в Этом направлении{1}
Примечание - схема уже более поздняя (после Брестского мира), она нам важна лишь как карта местности.
Получив автомобиль и все необходимое для того, чтобы добраться до места, генерал обзавелся тремя помощниками, которых он знал по прежней службе, и 3 марта выехал на фронт. Также его сопровождала жена, ставшая его личным секретарем и шофер.
По пути на фронт старый вояка понимает, что в войсках произошло нечто совсем нелицеприятное.
"В тот же день, в 19 час. 30 мин. мы прибыли на ст. Веймарн, где неожиданно были задержаны почти беспрерывным и крайне беспорядочным движением остатков различных частей старой армии и эшелонов красноармейцев, ехавших из-под Нарвы, а затем и происшедшим впереди крушением паровоза.
Путем беглых расспросов удалось выяснить, что отходят преимущественно части бывшего XLIX корпуса, штабы которого успели уже проехать в Гатчину и что артиллерия нескольких корпусов 12. армии двигается в тыл по шоссе. Попытка наши удержать более сохранившиеся эшелоны и уговорить их ехать со мной к Ямбургу кончились, разумеется, полною неудачей - я и мои спутники были для них неизвестными, случайными людьми; нас просто не слушались, а вооруженной силы при мне никакой не было"
То, что убегало большинство частей старой армии, было неудивительно (и выше об этом было сказано). Тем более, что и Ленин, будучи далеко не наивным человеком, не делал на эти части ставку в обороне. Парский же, с болью переживший до этого разложение армии еще в 1917м году, всячески желал их удержать, но вооруженной силы (для придания значимости), в отличие от Дыбенко, у него не было. Удивтельно было беспорядочное бегство красноармейских подразделений, состоящих из добровольцев, откликнувшихся на декрет-воззвание "Социалистическое отечество в опасности", которые, раз отступили, по идее, должны были закрепиться в Ямбурге. Чем дальше Парский продвигается к месту службы, тем яснее становится картина произошедшего.
Из этих же расспросов выяснилось также, что часов 16 тому назад вблизи Нарвы происходил бой, в котором с нашей стороны приняли участие почти исключительно добровольцы-красноармейцы и матросы, что сейчас город, вероятно, уже очищен нами и, наконец, что у немцев, повидимому, больших сил там нет, т. к. действовали преимущественно конные части, броневой поезд и автомобили.
Протелеграфировав Наштаверху Б. Бруевичу, как это, так равно - о необходимости немедленно выслать свежие части пехоты, бронированный поезд и хотя бы самый небольшой конный отряд, я донес ему, что еду сейчас в Ямбург, где орга-
[198]
низую его оборону, а если удастся собрать отходящие силы, то попытаюсь вновь занять Нарву{2}.
Получается, что Нарва была очищена 3 марта. Притом наступали немцы небольшими силами - в основном конные отряды, Очень полезной для понимания ситуации являются схемы, приведенные Парским. Ситуация в илюстрациях описана уже после Брестского мира, но нам важна сейчас просто как карта местности. Из нее ясно, что город Нарва являлся точкой, через которую проходили пути (а значит и мосты) через реку Нарову - обычная дорога и железная. При этом, железная из Нарвы через Нарову уже разветлялось, что в условиях оставления этого важного города, усложняло оборону. Основной путь шел на Ямбург, откуда он разветлялся - железная и обычная дороги уходили в разные стороны. То есть в случае потери Ямбурга ситуация усугубилась бы еще в 2 раза. Расстояние между станцией Веймарн, где генерал впервые с получения задания встретился с войсками, и Ямбургом, составляет где-то от трети до половины пути от Веймарна до Нарвы. За Ямбургом обычная дорога вела к Красному селу (других пунктов на пути уже не было), что уже вплотную к Петрограду. На ж/д ветке ситуация была лучше - там между Гатчиной (что рядом с Петроградом) и Ямбургом были 2 станции - Веймарн и Волосово.
Чтобы было ясно. Дороги (как обычные, так и железные) - это коммуникации, имеющие огромное значение в любой войне. Но в войне мобильной они имеют решающее значение. Потому что быстрое (мобильное) передвижение более-менее крупных подразделений (в отличие от мелких) по бездорожью да еще зимой без специального транспорта (которого тогда практически не было ни у одной из сторон) сильно затруднено а иногда и невозможно. Именно поэтому для защиты станции Веймарн, как важного участка железной дороги военспец запросил бронепоезд и конный отряд для контроля ветки.
Гораздо больше подробностей пишет Парский в ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКЕ НАЧАЛЬНИКА НАРВСКОГО ОБОРОНИТЕЛЬНОГО РАЙОНА Д. П. ПАРСКОГО М. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ О МЕРАХ ПО УДЕРЖАНИЮ г. ЯМБУРГА, СТАНЦИЙ ВЕЙМАРН И ВОЛОСОВО, которую можно посмотреть в сборнике Директив командования фронтов Красной Армии . В частности, он обрисовал кадровую проблему и запросил подкрепления пехоты и офицеров на станцию на случай, если вдруг Ямбург тоже сдан, а также передал на другие участки сведения об опасности, связанной с тем, что немцы, возможно, получили выход в тыл этих участков (благодаря взятым ими под контроль дорогам). Также там указано, что в бою под Нарвой со стороны немцев действовали, помимо автомобилей, кавалеристов и бронепоезда, белогвардейские части (то есть коллаборационисты, предатели, пошедшие на службу к немцам), видимо, пехотные.
Пехота того времени могла противостоять коннице и пехоте противника. Для успешного противостояния автомобилям того времени (которые были медленны на бездорожье) и бронепоезду противника достаточно было нескольких артиллерийских орудий (если автомобили были небронированные, то достаточно было пехоты) и небольшой группы подрывников-саперов (для работы на ж/д путях). Как же обстояли дела с силами русских войск на самом деле?
Продолжение
Важное задание.
После проснения ситуации на фронте, выявилась еще одна проблема в организации обороны - нехватка кадров на боевых позициях (в штабе верховного главнокомандующего пока кадров хватало).
"Спустя несколько дней после того, как были созданы первые «разведывательные группы», положение в районе Нарвы относительно прояснилось. Оказалось, что германские войска заняли лишь часть города, расположенную на левом берегу{52} реки Наровы. Только немецкие разъезды, поддержанные небольшим количеством пехоты, продвинулись к Петрограду и дошли до Гатчины; пехота же рассредоточилась в районе Веймарна.
Точным данным этим мы были обязаны не нашим «разведывательным группам», а мужеству и патриотизму рядовых советских людей. Так, чиновник нарвской почтово-телеграфной конторы как-то вызвал меня к прямому проводу и сообщил, что контора вынуждена была эвакуироваться на правый берег Наровы.
Наши «разведывательные группы» тем временем зашли в тыл противника и занялись разведкой на фронте Нарва-Себеж; из Петрограда же по железной дороге были уже переброшены на фронт и «поддерживающие отряды».
Надо было наладить управление всеми этими группами и отрядами, но... в моем распоряжении не было ни одного свободного генерала или штаб-офицера, которому можно было бы поручить эту сложную работу.
Бонч-Бруевич в мемуарах фактически забегает немного вперед, боком затрагивая вопрос оставления Нарвы. Но пока нас интересует то, что он дает сведения, что "разведчики" "завесы" каким-то образом оказались в тылу противника, ведя наблюдение уже оттуда, то есть будучи ограниченными в своих наблюдательных возможностях. А "поддерживающие отряды", местные красногвардейцы и подкрепления из только формирующихся красноармейских подразделений фактически заняли место этих "разведчиков" в плане наблюдения за линией соприкосновения, к чему были не готовы. И нужен был человек, способный все таки наладить руководство между всеми этими отрядами. В тот момент молодой республике повезло.
Выручил счастливый случай. В тот момент, когда я раздумывал, кого из ответственных сотрудников моего небольшого штаба можно с наименьшим ущербом для дела снять и поставить на руководство Нарвским фронтом, ко мне в вагон нежданно-негаданно заявился бывший генерал Парский"{53}
Парский Дмитрий Павлович
(17.10.1866 - 20.12.1921 н.ст.)
Православный. Из дворян Тульской губернии. Образзование получил в Орловском Бахтина кадетском корпусе. В службу вступил 01.09.1884. Окончил 2-е военное Константиновское училище (1886; по 1-му разряду). Выпущен из юнкеров Подпоручиком (пр. 11.08.1886; ст. 07.08.1885) в 46-й пех. Днепровский полк. Поручик (ст. 07.08.1889). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1893; по 1-му разряду). Штабс-Капитан (пр. 1893; ст. 20.05.1893; за отличие). Состоял при Киевском ВО. Ст. адъютант штаба 34-й пех. дивизии (30.04.1894-21.08.1895). Капитан (ст. 02.04.1895). Обер-офицер для поручений при штабе 7-го арм. корпуса (21.08.1895-11.11.1896). Цензовое командование ротой отбывал в 133-м пех. Симферопольском полку (05.10.1895-06.10.1896). Ст. адъютант штаба 7-го арм. корпуса (11.11.1896-27.08.1899). Обер-офицер для особых поручений при штабе 7-го арм. корпуса (27.08.1899-16.03.1900). Штаб-офицера для поручений при штабе Одесского ВО (16.03.-12.10.1900). Подполковник (ст. 09.04.1900). Ст. адъютант штаба Одесского ВО (12.10.1900-12.12.1903). Цензовое командование батальоном отбывал в 11-м пех. Псковском полку (31.05.-10.10.1903). Состоял в прикомандировании к штабу Одесского ВО (12.12.1903-06.11.1904). Полковник (пр. 1910; ст. 28.03.1904; за отличие). Участник русско-японской войны 1904-05. Ст. адъютант управления ген-кварт. 3-й Маньчжурской армии (06.11.1904-02.10.1905). Состоял в прикомандировании к Гл. Штабу (02.10.1905-27.06.1906). Состоял в прикомандировании к ГУГШ (27.06.-07.08.1906). Делопроизводитель ГУГШ (07.08.1906-17.03.1908). Командир 140-го пех. Зарайского полка (17.03.1908-17.06.1910). Ген-майор (пр. 1910; ст. 17.06.1910; за отличие). Командир 2-й бригады 46-й пех. дивизии (17.06.1910-31.01.1915). Командующий 80-й пех. дивизией (31.01.-09.08.1915). Ген-лейтенант (пр. 16.05.1915; ст. 31.01.1915; за отличия в делах...) с утверждением в должности начальника той же дивизии. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (за отличие командиром 2-й бригады 46-й пех. дивизии; ВП 02.06.1915). С 09.08.1915 состоял в резерве чинов при штабе Киевского ВО. С 17.10.1915 начальник 55-й пех. дивизии. С 20.02.1916 командир Гренадерского корпуса (сменил А.Н. Куропаткина, назначенного Гл-щим Северным фронтом). Награжден Георгиевским оружием (за отличие начальником 80-й пех. дивизии; ВП 25.04.1916). Командующий 12-й армией (с 20.07.1917). Командующий 3-й армией (с 09.09.1917). Избранный после Октябрьской революции ВРК категорически потребовал от П. начать мирные переговоры. П. отказался выполнить это требование и 08.11.1917 был отстранен ВРК от должности и заменен большевиком С.А. Анучиным. С 02.1918 добровольно в РККА. В 02.-03.1918 командовал красногвардейскими отрядами под Ямбургом и Нарвой (военрук Нарвского участка Северной завесы). С 05.1918 военный руководитель Северного участка отрядов завесы (26.05.-08.08.1918). Командующий Северным фронтом (15.09.-26.11.1918). С 1919 ответственный редактор Военно-исторической комиссии по описанию войны 1914-1918. В 1920 член Особого совещания при Главкоме Вооруженных сил Республики. Включен в списки Генштаба РККА от 15.07.1919 и 07.08.1920. Умер от тифа в Москве.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1896); Св. Анны 3-й ст. (1900); Св. Станислава 2-й ст. (1903); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1906); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Владимира 3-й ст. (1909; 31.01.1910); Св. Станислава 1-й ст. (06.12.1913); Св. Анны 1-й ст. с мечами (12.1914); Св. Георгия 4-й ст. (ВП 02.06.1915); Св. Владимира 2-й ст. с мечами (ВП 12.06.1915).
"- Михаил Дмитриевич,- начал он, едва оказавшись на пороге, - я мучительно и долго размышлял о том, вправе или не вправе сидеть, сложа руки, когда немцы угрожают Питеру. Вы знаете, я далек от социализма, который проповедуют ваши большевики. Но я готов честно работать не только с ними, но с кем угодно, хоть с чертом и дьяволом, лишь бы спасти Россию от немецкого закабаления...
Парский был взволнован, голос его сорвался, и он беспомощно замолчал.
- Вы явились, как нельзя кстати, Дмитрий Павлович, - обрадованно сказал я. - Беритесь за Нарвский фронт.
Генерала Парского я знал по Северному фронту, когда незадолго до Октябрьской революции он командовал 12-й армией, занимавшей участок фронта от Якобштадта до Риги. Был он, с моей точки зрения, отличным генералом, хорошо знавшим солдата и понимавшим его душу, искусным в ведении боевых операций и достаточно настойчивым, чтобы не растеряться от необычных условий, в которые должна была поставить его служба в только что возникшей Красной Армии.
В искренности Дмитрия Павловича я не сомневался, да ему не было никакого расчета притворяться - молодая Советская республика переживала едва ли не самое трудное свое время.
Рассказав Парскому, что уже сделано для отражения германского вторжения, я предложил ему принять командование вновь возникшим фронтом. Он задал еще несколько торопливых вопросов, относящихся к позиции Ленина и большевистской партии в возобновившейся войне с Германией. Я категорически заверил его, что Владимир Ильич стоит за самый беспощадный отпор наступающим на Петроград немецким дивизиям, и Парский дал свое согласие.
Связавшись по телефону с братом, все эти дни занимавшимся формированием и отправлением отрядов на фронт, я рассказал ему, что наконец-то первый боевой генерал предложил нам свои услуги.
- Думаю, что за ним пойдут и другие, - сказал я. - Мне кажется, что разумнее всего назначить его командующим Нарвским боевым участком. Переговори с Владимиром Ильичом и скажи, что я всячески поддерживаю эту кандидатуру. Уже потому, что никакой другой нет, - пошутил я и предупредил брата, что направляю к нему Парского".
Кандидатура была одобрена. И Парский выдвинулся в Нарвский район, где были расположены подчиненные ему небольшие отряды. Так у молодой республики появился первый фронтовой (не штабной) красный генерал.
Особое задание было дано и начальнику морских отрядов Дыбенко.
Одновременно с назначением Парского из Гельсингфорса через Петроград на Нарвский фронт двинулся отряд моряков под командованием Дыбенко, бывшего председателя Центробалта.
Рослый, плечистый, с черной бородой на красивом лице, двадцативосьмилетний Дыбенко, еще в двенадцатом году вошедший в большевистскую партию, пользовался большимавторитетом среди революционных матросов и сразу асе начал играть видную роль в Кронштадте, переживавшем вслед за падением царизма полосу бурного подъема. Рядовой матрос царского флота, он в дни Октябрьского вооруженного восстания командовал матросским отрядом, дравшимся с красновскими казаками под Пулковом и очистившим Гатчину. Кронштадтскими матросами же Дыбенко был выбран в Учредительное собрание. Но со времени Октябрьского штурма прошло четыре месяца, и, ознакомившись с отрядом Дыбенко, едва он прибыл в Петроград, я впал в известное уныние. Отряд мне очень не понравился, было очевидно, что процесс разложений старой царской армии, как гангрена, поразил и военных моряков, которых еще совсем недавно и притом вполне справедливо называли «красой и гордостью революции».
Дыбенко Павел Ефимович, на тот момент член РКП(б), нарком по морским делам.
Разложение войск и мирное время катастрофично, а в военное - тем более.
Отряд Дыбенко был переполнен подозрительными «братишками» и не внушал мне доверия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговичками, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут. И уж никак нельзя было предположить, что такая «братва» будет выполнять приказы «царского генерала» Парского.
В подчинении у Дыбенко были отряды военных моряков. Какие же задачи были ему поставлены командованием? Обратимся к опубликованным Директивам Главного командования Красной Армии.
"№ 26
УКАЗАНИЕ М Д БОНЧ-БРУЕВИЧА НАЧАЛЬНИКУ ОТРЯДА МОРЯКОВ БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА П. Е. ДЫБЕНКО (В НАРВУ) ОБ ОВЛАДЕНИИ РЕВЕЛЕМ
№ 40 3 марта I918 г.
Сообщаю вам для руководства приказ по войскам Нарвского оборонительного района: решением Комитета револю¬ционной обороны Петрограда Дмитрий Павлович Парский назначен начальником Нарвского оборонительного района, этот приказ Комитет революционной обороны приказывает прочесть во всех частях отряда Нарвского оборонительного района.
Противник развивает свои действия в районе ст. Иевве. Со стороны отряда отважных балтийских моряков ожидается развитие самых энергичных партизанских действий против Иевве с глубоким обходом с юга во фланг и в тыл с тем, чтобы единым молодецким напором отбросить наглого врага на Везенберг и тем обеспечить подготовку обороны в районе Нарвы Для согласования и единства действий, согласно приказу [Комитета] революционной обороны Петрограда, в Нарвском оборонительном районе все приказы и распоряже¬ния могут исходить только от начальника Нарвского отряда и отрядных комиссаров и все другие части и отряды, попа¬дающие в Нарвский район, подчиняются общему порядку оборонительного района.
На отряд балтийских моряков возлагается дальнейшая задача-энергичное продвижение на запад, дабы совмест¬ными действиями флота с моря и отряда с суши овладеть крепостной твердыней Ревеля.
Прошу т. Дыбенко ежедневно к 21 часу сообщать по адресу Петроград, Мойка, 67, Довмин, мне и Смольный, ком¬ната 85 следующие сведения: 1) пункты расположения от¬ряда и его штаба, 2) боевые столкновения за день, потери и убыль людей и сколько именно, 3) план следующих дейст¬вий Сведения необходимы [Комитету] революционной оборо¬ны для согласования общих распоряжений и для доклада народным комиссарам.
Наштаверх Бонч-Бруевич
ЦГАСА ф. 3, оп. 1, д. 78. лл. 90-92. Копировальный оттиск с подлинника".
Дыбенко поставили задачу наступать на запад, чтобы поочередно взять Иевве, Везенберг и Ревель и докладывать о положении дел.
Чтобы понять ситуацию на фронте, необходимо обратиться к воспоминаниям самого Парского , которые он написал по горячим следам, всего спустя год после указанных событий. Начинаются эти воспоминания с оценки общего состояния армии на тот момент.
Как известно, в феврале прошлого года немцы, прервав неожиданно мирные переговоры с нами, начали наступление на всех фронтах. Разложившиеся остатки великой когда-то русской армии, разумеется, не в состоянии были выдержать внезапного напора неприятеля, хорошо ориентированного в нашем положении; они быстро очистили фронт и в полном беспорядке отступали в глубь России, бросая по пути важные пункты, бес-
[195]
ценное боевое имущество и разного рода запасы, перешедшие в руки противника. В самое короткое время германцы заняли Ревель, Псков, Двинск, Минск и другие города. На путях, ведущих к Петрограду, они особенно выдвинулись вперед в направлении от Ревеля и к началу/середине марта, сбив наши слабые прикрывавшие части из остатков старой армии и добровольческих войск, приблизились к г. Нарве.
Столице и центру революции грозила сериозная опасность...
В Петрограде закипела самая деятельная работа: устная и газетная агитация била в набат и звала на защиту отечества и революции, формировались отряды добровольцев из рабочих, солдат и моряков и спешно отправлялись па фронт, приводились в известность склады разного имущества, приступили к устройству укреплений и т. д. В Смольном и в переехавшим недавно в Петроград Штабе Верховного Глав-щего работали дни и ночи. Потянулись на новый фронт и старые боевые офицеры.
Проживая это время в Петрограде, я чутко прислушивался к происходящему и с болью переживал его; каждое газетное известие будило старые струны, взор лихорадочно следил за всеми передвижениями немцев, которые подходили все ближе и ближе...
Не успели еще зажить глубокие раны после пережитого в последнее время, как душа наполнялась новыми нахлынувшими чувствами: сознание, что старый враг вновь грозит поверженной в прах родине быстро заставило забыть всю горечь перенесенного, всю усталость; дух мой загорелся с прежнею силой и стал неумолчно звать меня туда, откуда приближался рокот боевой грозы. Я не выдержал и в последних числах февраля бросился в Штаб Верховного Глав-щего, а затем и в Смольный, где и заявил о желании служить на фронте в этот ответственный момент. Через два дня я получил назначение ехать к Нарве и об'единить командование войсками, действовавшими в районе р. Наровы и Чудского озера.
Перед от'ездом меня не могли ориентировать как следует ли в общем положении дел, ни в том, что происходит впереди Нарвы; никто не мог указать, какие войска там собраны, сколько их, кто командует и т. д. Из отдельных расспросов и отрывочных сведений я знал только, что в это время шли бои в районе ст. Иевве, что наши не выдерживают и отходят дальше и, наконец, что среди посланных туда войск находится и партизанский отряд моряков под начальством народн. комиссара
[196]
Дыбенко; последний, повидимому, объединял командование в Этом направлении{1}
Примечание - схема уже более поздняя (после Брестского мира), она нам важна лишь как карта местности.
Получив автомобиль и все необходимое для того, чтобы добраться до места, генерал обзавелся тремя помощниками, которых он знал по прежней службе, и 3 марта выехал на фронт. Также его сопровождала жена, ставшая его личным секретарем и шофер.
По пути на фронт старый вояка понимает, что в войсках произошло нечто совсем нелицеприятное.
"В тот же день, в 19 час. 30 мин. мы прибыли на ст. Веймарн, где неожиданно были задержаны почти беспрерывным и крайне беспорядочным движением остатков различных частей старой армии и эшелонов красноармейцев, ехавших из-под Нарвы, а затем и происшедшим впереди крушением паровоза.
Путем беглых расспросов удалось выяснить, что отходят преимущественно части бывшего XLIX корпуса, штабы которого успели уже проехать в Гатчину и что артиллерия нескольких корпусов 12. армии двигается в тыл по шоссе. Попытка наши удержать более сохранившиеся эшелоны и уговорить их ехать со мной к Ямбургу кончились, разумеется, полною неудачей - я и мои спутники были для них неизвестными, случайными людьми; нас просто не слушались, а вооруженной силы при мне никакой не было"
То, что убегало большинство частей старой армии, было неудивительно (и выше об этом было сказано). Тем более, что и Ленин, будучи далеко не наивным человеком, не делал на эти части ставку в обороне. Парский же, с болью переживший до этого разложение армии еще в 1917м году, всячески желал их удержать, но вооруженной силы (для придания значимости), в отличие от Дыбенко, у него не было. Удивтельно было беспорядочное бегство красноармейских подразделений, состоящих из добровольцев, откликнувшихся на декрет-воззвание "Социалистическое отечество в опасности", которые, раз отступили, по идее, должны были закрепиться в Ямбурге. Чем дальше Парский продвигается к месту службы, тем яснее становится картина произошедшего.
Из этих же расспросов выяснилось также, что часов 16 тому назад вблизи Нарвы происходил бой, в котором с нашей стороны приняли участие почти исключительно добровольцы-красноармейцы и матросы, что сейчас город, вероятно, уже очищен нами и, наконец, что у немцев, повидимому, больших сил там нет, т. к. действовали преимущественно конные части, броневой поезд и автомобили.
Протелеграфировав Наштаверху Б. Бруевичу, как это, так равно - о необходимости немедленно выслать свежие части пехоты, бронированный поезд и хотя бы самый небольшой конный отряд, я донес ему, что еду сейчас в Ямбург, где орга-
[198]
низую его оборону, а если удастся собрать отходящие силы, то попытаюсь вновь занять Нарву{2}.
Получается, что Нарва была очищена 3 марта. Притом наступали немцы небольшими силами - в основном конные отряды, Очень полезной для понимания ситуации являются схемы, приведенные Парским. Ситуация в илюстрациях описана уже после Брестского мира, но нам важна сейчас просто как карта местности. Из нее ясно, что город Нарва являлся точкой, через которую проходили пути (а значит и мосты) через реку Нарову - обычная дорога и железная. При этом, железная из Нарвы через Нарову уже разветлялось, что в условиях оставления этого важного города, усложняло оборону. Основной путь шел на Ямбург, откуда он разветлялся - железная и обычная дороги уходили в разные стороны. То есть в случае потери Ямбурга ситуация усугубилась бы еще в 2 раза. Расстояние между станцией Веймарн, где генерал впервые с получения задания встретился с войсками, и Ямбургом, составляет где-то от трети до половины пути от Веймарна до Нарвы. За Ямбургом обычная дорога вела к Красному селу (других пунктов на пути уже не было), что уже вплотную к Петрограду. На ж/д ветке ситуация была лучше - там между Гатчиной (что рядом с Петроградом) и Ямбургом были 2 станции - Веймарн и Волосово.
Чтобы было ясно. Дороги (как обычные, так и железные) - это коммуникации, имеющие огромное значение в любой войне. Но в войне мобильной они имеют решающее значение. Потому что быстрое (мобильное) передвижение более-менее крупных подразделений (в отличие от мелких) по бездорожью да еще зимой без специального транспорта (которого тогда практически не было ни у одной из сторон) сильно затруднено а иногда и невозможно. Именно поэтому для защиты станции Веймарн, как важного участка железной дороги военспец запросил бронепоезд и конный отряд для контроля ветки.
Гораздо больше подробностей пишет Парский в ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКЕ НАЧАЛЬНИКА НАРВСКОГО ОБОРОНИТЕЛЬНОГО РАЙОНА Д. П. ПАРСКОГО М. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ О МЕРАХ ПО УДЕРЖАНИЮ г. ЯМБУРГА, СТАНЦИЙ ВЕЙМАРН И ВОЛОСОВО, которую можно посмотреть в сборнике Директив командования фронтов Красной Армии . В частности, он обрисовал кадровую проблему и запросил подкрепления пехоты и офицеров на станцию на случай, если вдруг Ямбург тоже сдан, а также передал на другие участки сведения об опасности, связанной с тем, что немцы, возможно, получили выход в тыл этих участков (благодаря взятым ими под контроль дорогам). Также там указано, что в бою под Нарвой со стороны немцев действовали, помимо автомобилей, кавалеристов и бронепоезда, белогвардейские части (то есть коллаборационисты, предатели, пошедшие на службу к немцам), видимо, пехотные.
Пехота того времени могла противостоять коннице и пехоте противника. Для успешного противостояния автомобилям того времени (которые были медленны на бездорожье) и бронепоезду противника достаточно было нескольких артиллерийских орудий (если автомобили были небронированные, то достаточно было пехоты) и небольшой группы подрывников-саперов (для работы на ж/д путях). Как же обстояли дела с силами русских войск на самом деле?
Продолжение