Принцип мёртвой синицы. Адмирал Того и борьба за инициативу у Порт-Артура. Часть II
Окончание. Начало здесь.
Четвертая атака. 23 февраля (7 марта) - 28 февраля (12 марта).
Задействованные в третьей атаки силы Соединённого флота 13/26 февраля собрались в точке рандеву у о. Сунвидо. В тот же день Того приказал контр-адмиралу Дэва выполнить разведку о-вов Эллиот и Хайянгтао с броненосцами «Фудзи» и «Ясима», крейсерами «Титосэ» и «Такасаго» и 5-м отрядом истребителей. Остальные силы прибыли на рейд Пхальгупхо 14/27 февраля. На следующий же день Того запросил у МГШ новую партию брандеров для повторного заграждения входа на внутренний рейд Порт-Артура. Подготовка новой атаки требовала времени, однако Того не собирался давать противнику длительную передышку. Напротив, он решил как можно скорее провести новую бомбардировку главной базы русской эскадры, «поприветствовав» таким образом Макарова.
О том, насколько хорошо командующий Соединённым флотом считал «первое впечатление», можно судить по тому, что операцию он решил провести, несмотря на большой объём других, возникших перед ним в те же дни проблем. Во-первых, для обеспечения скорой высадки главных сил 1-й армии в Циннампо, флоту надо было сменить передовую базу. Поначалу Того собирался перебраться с рейда Пхальгупхо в залив Асанман, но затем решил перенести пункт базирования в Хэджу - о чём и уведомил контр-адмирала С.Уриу, занимавшегося подготовкой пункта базирования Асанман, в телеграмме от 15(28) февраля. Во-вторых, 16(29) февраля в распоряжение Того поступила 3-я эскадра вице-адмирала С.Катаоки, до того подчинявшаяся напрямую МГШ. В-третьих, Того нужно было организовать подготовку высадки войск в Циннампо, и первые распоряжения об этом были отданы 17 февраля (1 марта). Наконец, в-четвёртых, 14(27) февраля крейсера Владивостокского отряда появились у Гензана. Днём позже информация об этом поступила в МГШ, а уже 16(29) февраля МГШ приказал Того выделить силы для бомбардировки Владивостока, что не только ослабляло японский флот в Жёлтом море, но и потребовало временной реорганизации2-го и 3-го боевых отрядов. При этом Того впервые оказался в позиции реагирующего - причиной его действия стала активность противника.
Таким образом, Того и его штабу было чем заняться - и, тем не менее, 20 февраля (4 марта) приказом был объявлен план четвёртой атаки Порт-Артура. В этой атаки должны были принять участие три боевых отряда - 1-й, реорганизованный 3-й («Токива», «Такасаго», «Ёсино») и «оторванный» от рутинной дозорной службы 4-й (единственный случай, когда отряд Уриу ходил к Порт-Артуру). Так же в операции должны были участвовать 1-й и 3-й отряды истребителей - Того традиционно чередовал своим «минные» отряды, давая, очевидно, время на отдых и ремонт.
Схема действий отрядов истребителей постепенно становилась стандартом. Один - в данном случае 1-й - должен был появиться на внешнем рейде Порт-Артура в ночь Х-1/Х, атаковать русские корабли - если такие будут - и потревожить русских фальш-минами с огнями Холмса. Другой - 3-й - отряд должен был выполнить разведку подступов к Порт-Артуру на рассвете дня Х. Главным событием дня должна была стать бомбардировка внутреннего рейда русской базы 1-м боевым отрядом - при этом японцы впервые планировали выполнить обстрел через Ляотешан, иными словами, из зоны, недосягаемой для русских береговых батарей. В соответствии с планом, каждый броненосец должен был выпустить по 4 снаряда из 305-мм орудий, при этом бомбардировка должна была вестись в две смены, 1-м и 2-м отделениями поочерёдно. Отряд Дэва должен был наблюдать за результатами стрельбы, и флажными сигналами корректировать стрельбу броненосцев. Отряд Уриу - обстрелять сооружения на о. Сан-шан-Тао в Талиенванском заливе.
Следует отметить, что подготовленный приказ включал в себя распоряжения так же по поводу операции против Владивостока и подготовки пункта высадки у Циннампо. Цель операций в приказе в явном виде не была указана. Однако, применительно к бомбардировке Порт-Артура, можно утверждать, что Того преследовал «моральные» цели, не рассчитывая на сокрушительный результат - на это указывает заранее установленное число выстрелов для орудий броненосцев.
Исполнение операции задержалось на два дня из-за шторма - японцы вышли в море 23 февраля (8 марта). Вечером следующего дня Соединённый флот занял исходную позицию у о. Раунд. Разведка 1-го отряда истребителей на внешнем рейде закончилась боем: Макаров, узнав о появлении на внешнем рейде кораблей противника, приказал начальнику 1-го отряда миноносцев, капитану 1 ранга Н.А. Матусевичу, выйти в море с 4 истребителями. Бой - единственный за всю войну бой двух близких по силам отрядов русских и японских кораблей - закончился вничью. Русские даже могли считать, что победили, обратив неприятеля в бегство - однако радость по этому поводу омрачало ранение Матусевича, имевшее долгосрочные последствия. Утром 25 февраля (10 марта) 3-й отряд истребителей перехватил «Решительный» и «Стерегущий» - первый сумел прорваться в Порт-Артур, второй был потоплен. Макаров вышел в море на крейсере «Новик» для поддержки «Стерегущего» - но было поздно. Последовавшая ближе к полудню бомбардировка дала неплохие результаты: попадания, не нанесшие, впрочем, существенных повреждений, получили «Ретвизан», «Севастополь» и «Аскольд». На эскадре были убиты 7 и ранены 20 человек [1, с. 479].
В общем, операция дала некоторый материальный итог. Однако куда как более важными оказалось произведённое атакой впечатление - то самое «первое впечатление», которое нельзя произвести со второй попытки. Макаров, очевидно, был потрясён происходившим - как уничтожением «Стерегущего» на виду крепости, так и стрельбой японцев из «мёртвой зоны», безответной стрельбой. Сразу по окончании бомбардировки он созвал на «Петропавловске» совещание командования эскадрой, на котором объявил о том, что намерен выводить эскадру на внешний рейд за одну полную воду - и намерен делать это при появлении противника у Порт-Артура. Макаров - сам того не зная - принял очень важное решение, решение реактивное и поспешное. Решение, очевидно, эмоциональное - но закрепившееся в качестве стандартной практики в дальнейшем. Для того, чтобы проверить реализуемость идеи, Макаров уже на следующий день вывел эскадру в море.
Впрочем, выход в море был первой, но далеко не единственной мерой, предпринятой Макаровым для противодействия бомбардировкам. Спустя два дня, 28 февраля (12 марта), минный транспорт «Амур» под прикрытием «Баяна» и четвёрки «соколов» поставил 20 мин к югу от Ляотешаня, на месте маневрирования японских броненосцев. Для прикрытия заграждения Макаров приказал поставить у Ляотешанского маяка две «190-пудовые» 152-мм пушки. Он же приказал установить на Ляотешане и 4 152-мм пушки Канэ с «Ретвизана» - весьма значимое событие, Макаров первым принял решение использовать орудия кораблей первой линии на береговых батареях. Наконец, штаб Макарова разработал объявленную приказом от 7(20) марта первую схему ответной перекидной стрельбы эскадры, в соответствии с которой на огонь из-за Ляотешаня должны были отвечать «Пересвет», «Победа» и «Ретвизан». Для корректировки стрельбы на Ляотешане был организован корректировочный пост, соединённый телефонной линией с «Ретвизаном». Таким образом, для противодействия бомбардировкам был принят целый ряд мер, поглотивших значительную часть энергии деятельного адмирала.
Не менее серьёзные последствия имела и гибель «Стерегущего». Макаров на время отказался от любых посылок миноносцев в море - не только на разведки, но и на ставшее традиционным дежурство в Голубиной бухте. В итоге молодые и неопытные командиры русских миноносцев лишились необходимой практики.
Впрочем, следует отметить, что атака Того не поглотила всю энергию русского командующего. Макаров занимался и другими делами, наиболее важным из которых было объявление приказом от 4(17) марта «Инструкции для похода и боя». Тем не менее, атака отвлекла Макарова от других проблем - так, о затоплении второй пары «контр-брандеров», кажется, просто забыли - и (вопреки устоявшемуся мнению) имела очень серьёзные моральные последствия. За выходом в море эскадры и минной постановкой «Амура» последовал беспрецедентный, рекордный по продолжительности, девятидневный период почти полного бездействия русских кораблей - наша эскадра оставалась пассивной вплоть до следующего появления японцев у Порт-Артура.
Пятая атака. 7(20)-10(23) марта
Того вернулся в Хэджу 28 февраля (12 марта), Дэва тем временем выполнил вторую разведку бухты Торнтона и соединился с главными силами 1(14) марта. В тот же день Того узнал о выходе русской эскадры в море. Он немедленно приказал 3-му боевому отряду выполнить разведку Порт-Артура. Командующий Соединённым флотом боялся, что русские уйдут во Владивосток - и напряжение было столь велико, что для поддержания радиосвязи (и немедленного получения информации) были выделены «Тацута» и «Тихая», занявшие позиции на пути от Хэджу до Порт-Артура. Эта реакция Того лишний раз доказывает, насколько важна может быть любая активность. Впрочем, 3(16) марта Дэва развеял сомнения командующего Соединённым флотом (столь сильные, что он временно задержал выход второго эшелона транспортов в Циннампо).
Спустя два дня, 5(18) марта в Хэджу прибыли 4 брандера, предназначенные для второй попытки заграждения входа. На этот раз Того не стал спешить - но и не собирался давать Макарову передышку. Экипажи брандеров были набраны 6(19) марта, а 7(20) марта приказом был объявлен план пятой атаки Порт-Артура. Целью этой операции было «содействие атаке брандеров» [2, с. 501]. Идея была проста - до этого японцы после каждой атаки Порт-Артура пропадали на несколько дней, в таком случае атака брандеров сразу после бомбардировки могла быть особенно неожиданной для противника [2, с. 161].
В операции должны были принять участие 1-й, 2-й и 3-й боевые отряды, 4-й и 5-й отряды истребителей. Темп операций был высок - Соединённый флот вышел в море сразу по объявлении плана операций. При этом 2-й боевой отряд вернулся в Хэджу только 3(16), отряд Дэва - 4(17) марта. Японские крейсера проводили в море больше времени, чем на якоре.
По опыту четвёртой атаки Того приказал 4-му и 5-му отряду истребителей подойти к внешнему рейду Порт-Артура одновременно - вечером 8(21) марта. Их главной задачей была разведка и выявление схемы обороны внешнего рейда - для подготовки атаки брандеров. Днём 9(22) марта 1-й и 3-й отряды должны были появиться у Порт-Артура, «Фудзи» и «Ясима» - обстрелять гавань из-за Ляотешана. Дэва опять получил задание корректировать стрельбу броненосцев, Камимура же должен был держаться в 20 милях от Порт-Артура - в тесной связи с главными силами, но вне видимости русских глаз.
В том же приказе указывалось, что брандеры, а так же 1-й, 2-й и 3-й отряды истребителей с плавбазой «Никко-мару» должны завершить подготовку 10(23) марта и в этот день перейти к о. Сунвиндо. Того считал пятую и шестую атаки одной операцией - как было указано в п.9 приказа, «по ходу операции Соединённый флот рассчитывает заблокировать Порт-Артур» [2, с. 511].
Поскольку, как было отмечено выше, активность русской эскадры к моменту пятой атаки сошла практически на нет, ночная разведка 4-го и 5-го истребителей прошла почти без приключений. Иначе обстояло дело с бомбардировкой. Обе стороны претендовали на то, чтобы удивить противника. Японцы перенесли район маневрирования обстреливающих кораблей примерно на 1 милю дальше от берега (для увеличения дальности стрельбы «Фудзи» и «Ясима» приняли воду в бортовые отсеки, создав искусственный крен в 1,5 градуса) - избежав, тем самым, мин «Амура». Между тем, русские батареи на Ляотешане молчали, ожидая, когда «неприятель наскочит на поставленное заграждение» [1, с. 493]. С другой стороны, ответный огонь русской эскадры оказался неожиданным для японцев, и не меньшей неожиданностью стали организованные русскими радиопомехи, которые не позволили Дэва эффективно корректировать стрельбу броненосцев. Так или иначе, ни одна из сторон не добилась существенного материального результата.
В соответствии с принятым в день четвёртой атаки решением Макаров вывел эскадру на внешний рейд - мера была рискованной, поскольку «Фудзи» и «Ясима» сразу перенесли огонь на выход из гавани. Впрочем, попаданий не было, а от вызова на бой с участием береговых батарей Того вежливо отказался. Понаблюдав немного за «восьмёркой», которую русская эскадра описывала на рейде, японцы удалились. Вечером 9(23) марта Макаров впервые решился выслать в море сразу десять истребителей - на поиски японской эскадры.
Шутка, повторённая дважды, перестаёт быть смешной - это не всегда, но часто так. Макаров был готов - в том числе морально - к новой бомбардировке, и эффекта, подобного эффекту четвёртой атаки, японцам достичь не удалось. Днём 13(26) марта эскадра совершила первый заранее запланированный выход в море, осмотрев острова Мяо-Тау. Реакция на пятую атаку была очень умеренной. Офицеры штаба Макарова занялись усовершенствованием схемы перекидной стрельбы - новая была объявлена приказом от 15(28) марта, тогда же состоялось совещание с участием армейского командования по поводу увеличения дальности стрельбы береговых батарей. Впрочем, проблема в тот момент уже не была столь актуальной.
Шестая атака. 11(24)-15(28) марта
Корабли, принимавшие участие в пятой атаке, собрались у о. Сунвиндо 10(23) марта, а уже в 06.00 следующего дня в море вышла «партия заграждения», вместе в сопровождении 1-го и 3-го боевых отрядов, 1-го, 2-го, 3-го отрядов истребителей, 9-го отряда миноносцев.
В соответствии с планом операции 2-й отряд истребителей должен был выполнить предварительную разведку внешнего рейда, 1-й и 3-й отряды истребителей должны были поддержать атаку брандеров, в их задачу входила борьба с миноносцами противника, кроме того, они должны были использовать прожектора и стрелять холостыми «для того, чтобы ввести неприятеля в заблуждение». В задачи миноносцев 9-го отряда входило непосредственное сопровождение брандеров, атака русских кораблей, мешающих брандерам, и спасение экипажей брандеров.
Атака состоялась ранним утром 14(27) марта. Заблокировать полностью вход на внутренний рейд японцам, как известно, не удалось - однако эта атака была ближе всех к успеху. Макаров, отвлечённый бомбардировками, не довёл до конца разработанный при Старке план защиты входа в гавань, «забыв» затопить 2 парохода - и чуть было не поплатился за это. Первый из брандеров, «Ти-ио-Мару», фактически, выполнил свою задачу - его командиру удалось затопить пароход на фарватере - однако этого было недостаточно для заграждения, другие же пароходы добраться до цели не смогли. Схема защиты входа в гавань если и сработала, то «на тоненького»: с одной стороны, один дежурные миноносцы, «Решительный» и «Сильный», успешно атаковали по брандеру, с другой- «Сильный» оказался втянут в бой с миноносцами «Аотака» и «Цубамэ» (неравный бой у самого входа в Порт-Артур!), получил тяжёлые повреждения, на миноносце погибли 9 человек (в том числе инженер-механик) и были ранены 13 (в том числе - командир, легко).
Эффект от этой атаки был почти полностью аналогичен эффекту от атаки четвёртой. Макаров так же импульсивно вывел эскадру в море следующим утром - желая продемонстрировать Того, что его попытка не удалась. Таким образом, командующий Соединённым флотом был избавлен от хлопот по определению результатов атаки, и, кроме того, смог снова понаблюдать за русской восьмёркой. Вечером 14(27) марта Макаров послал вдогонку японцам пару истребителей - что тоже больше напоминало жест отчаяния.
Меры по усилению защита входа в гавань принимались не в такой же спешке - что, возможно, сыграло японцам на руку. Осмыслив результаты атаки, офицеры штаба Макарова - говорят, великий князь Кирилл Владимирович - разработали новую схему организации обороны. Число дежурных миноносцев было увеличено с двух до трёх, так же увеличилось число дежурных минных катеров, кроме того, к паре канонерских лодок теперь добавлялся дежурный крейсер - первым в ночное дежурство заступил «Баян» 28 марта (10 апреля). С 23 марта (5 апреля) на внешнем рейде начались работы по установке крепостного минного заграждения, а 27 марта (9 апреля) были затоплены два парохода - которые, по плану Старка, должны были быть затоплены после снятия с мели «Ретвизана».
С другой стороны, дополнительных мер по защите от бомбардировок Макаров не принимал - хотя стрельба «Фудзи» и «Ясима», казалось бы, указывала на необходимость усиления минных заграждений у Ляотешана. Так же на задний план отошли работы по организации траления внешнего рейда. Запоминается последнее - Макаров принимал меры против самой свежей из выявившихся угроз, оставаясь, таким образом, на шаг позади противника.
Впрочем, надежды на перехват инициативы Макаров не терял. Вскоре после шестой атаки возобновились периодические выходы в море миноносцев - сначала дневные, потом ночные. Тем временем до Макарова дошли слухи об активности японцев у о-вов Эллиот и Блонд - результат двух разведок 3-го боевого отряда.
Информация о том, что японцы укрепились на этих островах, имелась у Макарова не позднее чем 25 марта (7апреля). Командующий Тихоокеанским флотом по-прежнему не считал возможным использовать для дальних разведок крейсера. Соответственно, прояснить обстановку было решено с помощью миноносцев, однако послать их в море сразу после 25 марта (7 апреля) не было возможности -Макаров ожидал новую японскую атаку к Пасхе, т.е. к 28 марта (10 апреля), кроме того, действиям миноносцев мешала погода. К 29 марта (11 апреля) погода улучшилась. В этот день русская эскадра в полном составе выходила в море, после похода Макаров вызвал к себе командиров 1-го и 2-го отрядов миноносцев и приказал им выполнить разведку о-вов Эллиот в ночь с 30 на 31 марта (12-13 апреля). Вечером следующего дня восемь русских истребителей отправились по назначению, Макаров планировал на утро вывести в море главные силы эскадры - для развития возможного успеха ночной атаки на японские корабли.
Седьмая атака 29 марта (11 апреля) - 1(14 апреля).
История «катастрофы 31-го марта» описана достаточно хорошо, и мы так же обсуждали «Седьмую атаку Порт-Артура» в подробностях. В связи с этим остановимся только на наиболее существенных для настоящей работы деталях.
Того по-прежнему считал, что решительного результата можно добиться только с помощью брандеров - телеграмму с соответствующим запросом он отправил в МГШ 16(29) марта, на следующий день после возвращения в Хэджу. За этим последовала длительная дискуссия, которая привела к тому, что пауза между атаками затянулась дольше обычного - МГШ направил в Хэджу двух офицеров для переговоров, Того пришлось их ждать до 21 марта (3 апреля), окончательный же ответ из МГШ был получен только 24 марта (6 апреля).
Решив, наконец, главный вопрос, Того сразу же, 25 марта (7 апреля) приказом объявил план новой - и тоже двойной - атаки. При этом он «дал ход» предложению офицеров штаба - С.Акияма и Х.Симамура - использовать против русской эскадры новое средство: мины. Выявив шаблонное поведение противника - при приближении Соединённого флота к Порт-Артуру Макаров выходил на внешний рейд, и начинал описывать «восьмёрки» под прикрытием береговых батарей - японцы решили использовать шаблон себе на пользу. План седьмой атаки предполагал скрытную постановку мин в местах стандартного маневрирования русской эскадры (но в стороне от входного фарватера) и использование «отряда-приманки» для того, чтобы заставить противника выйти в море.
Выход в море был запланирован на 26 марта (8 апреля, «днём Х» операции должно было стать 28 марта (10 апреля) - Макаров был прав в своих ожиданиях. Однако сильное волнение на море привело к тому, что начало операции пришлось отложить - японцы вышли из Хэджу только 29 марта (11 апреля).
План седьмой атаки был реализован с успехом - очевидно, превзошедшим даже ожидания Того, поскольку сам он главной целью операции считал «подрыв духа» противника. Это был почти идеальный пример «навязывания противнику своего плана» стороной, владеющей инициативой - точнее, конвертацией инициативы стратегической и оперативной в инициативу тактическую. Японские истребители атаковали «Страшный» - Макаров в ответ (пусть и по плану) выслали в море «Баян». Отряд Дэва атаковал «Баян» - Макаров в ответ вышел в море с «Петропавловском» и «Полтавой». На горизонте появились главные силы Того - Макаров вынужденно вернулся на внешний рейд, где его ждали мины. При этом так же следует отметить, что и «выбор оружия» - ещё одна привилегия стороны, владеющей инициативой - способствовал успеху.
Заслуживает внимания и тот факт, что в последний день своего командования Тихоокеанским флотом Макаров получил ровно то же, что и на второй день после приезда в Порт-Артур - отряд японских истребителей в непосредственной близости от русской базы уничтожил одинокий русский «сокол». Крейсер «Баян», который должен был прикрыть миноносцы утром, с задачей не справился. Корабли, дежурившие у входа в гавань - канонерские лодки «Гиляк» и «Бобр», миноносцы «Сердитый» и «Расторопный» - помощи «Страшному» не оказали, хотя их командиры слышали стрельбу. Командир миноносца «Смелый», лейтенант М.К. Бахирев, видевший бой «Страшного», поддержать товарища не решился - и это, повторимся, примерно в 10 милях от Электрического утёса. Возможно, такую же осторожность проявили командиры других миноносцев - и, очевидно, здесь сказалось моральное оправдание командира «Решительного», оставившего «Стерегущий» в бою 25 февраля (10 марта). Сказанное в целом не соответствует традиционной версии о высоком боевом духе командиров и команд русских судов в период командования Макарова. Напротив, можно прийти к выводу, что моральные травмы, полученные во время предыдущих атак, залечены не были. Это принципиально важно, поскольку адмирал Того именно такую цель - подрыв духа противника - перед собой и ставил.
Естественно, что, коль скоро операции с незначительными материальными результатами имели столь долгосрочные последствия, то гибель «Петропавловска» оказалась для нашей эскадры очень сильным ударом. Все последствия перечислить едва ли возможно (заметим в скобках, что после 31 марта (13 апреля) нормальное, уставное командование флотом так и не было восстановлено до самого конца войны). С точки зрения борьбы за инициативу последствия были таковы: выход минного заградителя «Амур» на знаменитую постановку мин 1(14) мая стал первым (!) выходом крупного русского корабля из порт-артурской гавани после 31 марта (13 апреля). Стоит так же отметить, что начиная с этого дня было организовано ежедневное траление внешнего рейда - между тем, следующая минная постановка японцев состоялась только во время «Третьей атаки брандеров», т.е. почти через месяц.
Восьмая атака. 1(14)-3(16) апреля.
Характерной особенностью седьмой и восьмой атак было использование в качестве промежуточной стоянки бухты Торнтона на о-вах Хайянгтао: для нагнетания давления Того решил свести к минимуму промежуток между атаками, и не стал возвращаться к берегам Кореи. Утром 1(14) апреля отряды, участвовавшие в седьмой атаке, собрались в бухте Торнтона, а уже вечером того же дня 1-й и 3-й боевые отряды, 2-й, 4-й и 5-й отряды истребителей снова отправились к Порт-Артуру.
Главным событием следующего дня стала бомбардировка внутреннего рейда временно присоединёнными к 1-му отряд «Ниссином» и «Касугой». Японские корабли снова стреляли из-за Ляотешана - и снова с большего расстояния, чем в предыдущей попытке. Русским снова удалось подавить канал обмена данными между «Ниссин» и «Касуга» и корректировавшими стрельбу кораблями 3-го отряда. Стрельба по кораблям Тихоокеанской эскадры результата не принесла, в то же время «Ниссин» огнём 152-мм орудий подавил русские береговые батареи на Ляотешане.
Несмотря на то, что попаданий в русские корабли не было, именно эта бомбардировка дала наиболее существенный материальный результат: на броненосце «Севастополь» сломался станок одного из 305-мм орудий. Недавно назначенный командиром корабля капитан 2-го ранга Н.О. фон Эссен пытался вести стрельбу, «поставив орудия на упор», что и закончилось поломкой - каковая была прямым следствием использования японцами нового «технического решения» проблемы обстрела внутреннего рейда.
Адмирал Алексеев, прибывший в Порт-Артур 3(16) апреля и временно возглавивший флот, решил заминировать место маневрирования «Ниссин» и «Касуга». Поскольку выход на внешний рейд считался небезопасным, Алексеев приказал ставить мины с плотика. Во время этой постановки, 8(21) апреля, девятая из двадцати назначенных к постановке мин взорвалась, при этом погибли 18 человек. Это можно считать последним результатом «Восьми атак Порт-Артура».
Заключение
Действия у Порт-Артура в феврале-апреле 1904 г. представляют собой прекрасный пример кампании по поддержанию господства на море и захвату инициативы стороной, имеющей перевес в силах. Возможно, вице-адмирала Х.Того можно критиковать за то, что он не смог нанести русской эскадре сокрушительного удара - особенно если перед ним стояла именно такая задача. Тем не менее, Соединённый флот и его руководство во главе с Того заслужили высокой оценки по итогам «Восьми атак Порт-Артура».
Разбирая механизм завоевания и удержания инициативы, можно отметить следующее. Ставка Того на непрерывное давление была правильной. Можно сказать, что он атаковал противника настолько часто, насколько это было возможно - по условиям базирования. Две вынужденные длительные паузы - между первой и третьей, шестой и седьмой атаками - позволили противнику относительно спокойно укрепить оборону и, что ещё важнее, попытаться перейти в контр-наступление. Иными словами, ни Макаров, ни Старк с Алексеевым не собирались отдавать инициативу без боя - Того приходилось за неё бороться, и он это делал с успехом.
Высокий - более того, растущий - темп операций был одним из ключевых элементов этого успеха. Другой важной составляющей была изобретательность, разнообразие применяемых методов атаки - к их числу относились ночные рекогносцировки внешнего рейда; бомбардировки; атаки брандеров и минные постановки. Чередование применяемых методов вело к тому, что противник готовился к прошлой атаке - и оказывался не готов к атаке новой (исключением, подтверждающим правило, была шестая атака). Кроме того, изменения сценария создавали «эффект стойла» - русское командование зачастую пыталось запереть оное уже после того, как украли коня. Наиболее ярким примером здесь является минная постановка 8(21) апреля - 18 русских моряков погибли при попытке помещать новой японской бомбардировке в то время, как японцы больше обстреливать Порт-Артур не собирались.
Ещё более важным выводом является вывод о том, что для захвата инициативы не обязательно создавать смертельную угрозу противнику. По большому счёту, нужно просто действовать. Противник будет реагировать, зачастую поспешно и чрезмерно, на любую инициативу - это, к слову, относится и к действиям японцев, вынужденно реагировавших на появление русских крейсеров у Гензана и выход русских броненосцев из Порт-Артура 27 февраля (11 марта). Комментируя действия японцев в начале войны, Мэхэн выразился так:
The desire to bombard something, to make a show of energy, is very keen at the beginning of a war.... This is no mere matter of pleasing the public, playing to the galleries. It springs from their as yet unslaked thirst for action, for doing something, little matter what
[Примерный перевод]
Желание обстрелять что-то, показать энергию очень остро в начале войны... Это не просто вопрос удовольствия публики, игры на трибуны. Оно возникает из неутолённой жажды действия, желания сделать что-то, не очень важно - что.
Это «не важно что» представляется уместным. Очевидно, что Того не ждал крупных материальных результатов от бомбардировок - он ставил на брандеры - однако он всё равно затевал этим бомбардировки для подавления противника. При этом, особо отметим, эти бомбардировки были сопряжены с серьёзным риском. Изменения районов маневрирования кораблей при обстрелах показывает, что японцы опасались мин - и, тем не менее, Того считал риск оправданным. Даже 2(15) апреля, несмотря на очевидный успех предыдущей атаки. Нет, он не отказывался от попытки «поймать журавля», заградив вход на внутренний рейд брандерами, но он не упускал возможности «убить синицу» - из восьми затеянных им атак только три изначально предполагали достижение решительного результата.
Здесь можно перейти к другому вопросу - вопросу о механизме работы инициативы на её владельца. В работе Трента Хона немалое внимание уделено проблеме захвата инициативы - американцы это любят. И в ней использован красивый образ: захвативший инициативу может «встроиться в контур управления противника» (get inside the enemy’s decision loop). Так же можно упомянуть идею Рольфа Хобсона, в соответствии с которой настоящей целью войны на море является не контроль над морем, а контроль над противником. Обе эти идеи, оба образа очень, думается, подходят к случаю.
Да, можно сказать, что Того, водивший к Порт-Артуру броненосцы, создавал условия для результативной контратаки противника. Это могла быть минная постановка - или лучше подготовленная контратака в духе атаки Матусевича. Однако этого не случилось. И не случилось, во многом, потому, что даже если у подчинённого противника и остаётся потенциальная возможность для нанесения эффективного контрудара, вероятность того, что эта возможность будет реализована, невелика. Противник реагирующий, противник, подавленный морально, почти наверняка будет действовать неоптимально, неэффективно. Если его «контур управления» инфицирован - он не увидит элементарного, как не увидел Макаров возможности поставить мины там, где японцы появлялись неоднократно, или не увидел возможности поставить мины там, где японцы могут появиться. Противник будет готовиться к атаке брандеров - в то время как ты будешь готовить бомбардировку, к бомбардировке - когда ты будешь готовить брандеры, к брандерам - когда ты будешь ставить мины.
Инфицированный противник не очень опасен, ещё меньше опасен противник, взятый под контроль. Идеального контроля над противником Того добился во время седьмой атаки, заставив Макарова действовать в соответствии с японским планом. И именно создание такой ситуации - главная цель при борьбе за инициативу.
Завершая разговор, отметим: главная проблема с принципом инициативы - в том, что это гуманитарный принцип. Преимущества приобретения инициативы - нематериальны, их тяжело пропустить через стандартное сито «цена-выгода». И это затрудняет как планирование будущих операций практиками, так и оценку минувших операций теоретиками. И если оценка предполагает рассмотрение альтернативных вариантов, то варианты эти обычно рассматриваются как варианты, в которых противник реагирует оптимально - и именно с учётом этой реакции проводится анализ «цена-выгода». Хотя это и кажется логически оправданным, и вполне соответствует «планированию по методу возможностей», на практике, в реальных ситуациях противник почти всегда реагирует неоптимально. И это следует принимать во внимание.
Источники
1. Русско-японская война 1904-1905 гг. Книга первая. Действия на южном театре от начала войны до перерыва сообщений с Порт-Артуром. Работа исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904-1905 гг. при Морском Генеральном Штабе. - СПб., 1912. - 627 с.
2. Corbett, J.S. Maritime operations in the Russo-Japanese War, 1904-1905, Vol. I. - Annapolis, 1994. - 569 p.