Свободная история
Убедительный скелетор.
В прошлый раз скелетор позволил себе мимоходом бросить что-то про «объективную и правдивую историю». Замечание это осталось как бы подвешенным в воздухе, а скелетор не любит такого. Сегодня скелетор снимет эту ремарку с крюка, разгладит её утюгом и распишет яркими красками.
Осознанная субъективность вместо фальшивой беспристрастности
История эта начинается с утверждения о невозможности объективного сообщения. Повторяться - не будем, просто изложим идею в кратком виде. Наличие субъективных предубеждений является необходимым условием для того, чтобы исследователь мог работать: выбрать предмет исследования; разделить предмет исследования на «детали»; выбрать из числа деталей «существенные»; выбрать язык описания (ракурс); распределить ограниченные ресурсы (время, усилия, объём описания) по выбранным «деталям» и т.д. Без предубеждений исследователь работать не может в принципе.
Соответственно, человек, который хочет «дать объективное описание исторического события», просто не понимает, о чём говорит. Стремление к «объективности» - или, лучше, «беспристрастности» - является самообманом. Результат работы, которая делается без нормального осознания, едва ли может быть удовлетворительным - в первую очередь для работающего. Который, в итоге, будет ощущать некоторое неудовлетворение от результата, но, опять же, не поймёт, откуда оно взялось и куда его девать.
Возникает вопрос: если стремиться к «объективности» нельзя, к чему же следует стремиться? Чуть более полно на этот вопрос мы ответим ниже, здесь же следует зафиксировать: исследователь, желающий хорошо понимать собственную работу, на каждом этапе из перечисленных выше (а также на тех этапах, про которые мы забыли) должен в явном виде формулировать - для себя и для читателя - руководящие принципы, те самые пристрастия. «Я хочу писать про Великую Отечественную войну потому, что...», «я выбираю действия флота в этой войне потому, что...», «я уделяю особое внимание Балтийскому флоту потому, что...» и т.д. Таким образом, невозможная, фальшивая беспристрастность уступит место осознанной субъективности. Это облегчит и целенаправленную работу исследователя, и сознательную работу читателя.
Убедительность как цель
Следующий скандальный тезис, в справедливости которого скелетор уверен и хочет убедить других, звучит так: факты сами по себе бесполезны. Соответственно, идея о том, что историк должен дать нам некоторое «максимально полное» описание того или иного события, ошибочна. Если человек, прочитавший труд на четыреста страниц, сможет написать хотя бы пять страниц текста в ответ на вопрос «а что вам запомнилось», это будет выдающимся результатом. Иными словами, большая часть информации не попадает в «рабочую память» читателя.
Из чего, однако, не следует, что эта информация - бесполезна. Совсем напротив. Если книга написана правильно, то эта информация иллюстрирует или доказывает основные тезисы, а читатель, оценив доказательства и рассмотрев иллюстрации, сможет, во-первых, сознательно принять или отбросить тезисы автора, и, во-вторых, запомнит - куда, в случае необходимости, ему следует посмотреть, чтобы вспомнить аргументы и иллюстрации, относящиеся к тому или иному тезису.
Здесь можно выдвинуть встречный тезис: читатель может самостоятельно сформулировать выводы, читая «максимально полное и беспристрастное описание». Однако, поскольку читатель будет знакомиться с фактами, отобранными и описанными в соответствии с пристрастиями автора, его выводы будут сформулированы под воздействием этих пристрастий. Если же эти пристрастия не оформлены в явном виде автором текста, то искажение останется незаметным - иными словами, будет иметь место манипуляция мнением читателя. Что, полагает скелетор, следует считать безусловным злом.
Соответственно, можно сформулировать конкретную цель, к которой должен стремиться честный автор: его текст должен быть убедительным. Задача автора, в таком случае, сводится к построению возможно более сильной аргументации в пользу сформулированного в явном виде тезиса. Задача читателя - в оценке этой аргументации.
Четыре простых правила хорошего сочинения
Идея убедительности и сама по себе представляется скелетору достаточно продуктивной, однако он не будет останавливаться на достигнутом. Можно попробовать сформулировать простые критерии убедительности, чтобы облегчить труды и авторов, и читателей. Не претендуя, разумеется, на полноту и исключительность предложенного списка.
Достаточно простым и одновременно вполне рабочим может быть следующий чек-лист:
1. Строгость языка.
2. Логическая (методическая) стройность.
3. Фактическая точность.
4. Фактическая полнота.
Строгость языка подразумевает в первую очередь не отсутствие эмоций, а ясность определений и высказываний. Лучше всего это показать на примере со словом «эффективность» - оно не представляется экспрессивным, однако очень часто лишено конкретного смысла, а после конкретизации от него можно отказаться. И если кто-то предлагает читателю «спокойно, без эмоций разобраться в причинах низкой эффективности российского флота» - кто-то толком не понимает, о чём говорит. Если же кто-то, разобрав сущность дилемм, стоявших перед З.П. Рожественским в мае 1905 г., пишет «было от чего прийти в отчаяние» - в этом ничего особенно дурного нет, хотя здесь и присутствует эмоция.
Указание на логическую и методическую стройность может показаться банальным, однако формализация очевидного никогда не бывает лишней. Поскольку стоит на секунду отпустить вожжи - и человек легко оступается. Например, объяснять, в чём проблема «кругового аргумента» вроде бы не надо. Однако, круговая аргументация встречается в военной истории гораздо чаще, чем могла бы, если бы мы всегда о ней помнили. «Рожественский - бездарь, только этим можно объяснить Цусимский разгром; а то, что он - бездарь, ясно из результата сражения».
Теперь заметим: качество текста по первым двум пунктам можно оценить, не обращаясь к другим источникам. С фактической точностью и фактической полнотой это невозможно. И в том, и в другом случае необходима перекрёстная проверка. Верно ли изложено то, что изложено? Сопоставлен ли тезис со всеми релевантными фактами? Для этого нам нужны другие источники.
Драгоценная свобода
Теперь вернёмся к двум главным словам из самого начала, «объективности» и «правдивости». Если объективное сообщение невозможно, то говорить об объективном знании можно - даже в случае с историей. Точнее, лучше говорить о знании консенсусном - так называемых общеизвестных фактах. Характерная особенность этих фактов - в том, что для их упоминания не требуется обращение к конкретному источнику. Например, мы можем относительно спокойно говорить о «Второй мировой войне», не указывая на то, где мы вычитали это словосочетание.
Консенсусное историческое знание играет как минимум две важных роли. Во-первых, оно создаёт единство группы (человечества, народа, флотофилов и флотофобов), то есть является «социальным клеем», частью общего информационного пространства, делающего возможным любую совместную деятельность. Во-вторых, оно является фундаментом новых исследований в области собственно истории.
Консенсусное знание - это область пересечения всех известных источников. И оно как таковое может быть получено только при наличии множества источников. При этом настоящую «проверку на консенсусность» проходит только то знание, которое сохраняется в текстах, авторы которых спорят друг с другом, выдвигают встречные тезисы. Выдержавшее такую проверку знание можно назвать и «правдивым»: никто не считает, что это - ложь.
И отсюда скелетор выводит главный сегодняшний лозунг: история должна быть свободной. Это кажется достаточно очевидным, если речь идёт о практической истории, подразумевающей извлечение полезных уроков. Но это же верно и для истории монументальной, воспитательной, той, которая должна крепить единство людей. Если такая история возникает не под зонтиком административных запретов, а рождается в открытой дискуссии - тогда и только тогда она становится по-настоящему ценной. Тогда и только тогда она выполняют ту функцию, ради которой вводятся запреты. Потому что истинную любовь народа получают чемпионы, а не протеже.
Антил.
В прошлый раз скелетор позволил себе мимоходом бросить что-то про «объективную и правдивую историю». Замечание это осталось как бы подвешенным в воздухе, а скелетор не любит такого. Сегодня скелетор снимет эту ремарку с крюка, разгладит её утюгом и распишет яркими красками.
Осознанная субъективность вместо фальшивой беспристрастности
История эта начинается с утверждения о невозможности объективного сообщения. Повторяться - не будем, просто изложим идею в кратком виде. Наличие субъективных предубеждений является необходимым условием для того, чтобы исследователь мог работать: выбрать предмет исследования; разделить предмет исследования на «детали»; выбрать из числа деталей «существенные»; выбрать язык описания (ракурс); распределить ограниченные ресурсы (время, усилия, объём описания) по выбранным «деталям» и т.д. Без предубеждений исследователь работать не может в принципе.
Соответственно, человек, который хочет «дать объективное описание исторического события», просто не понимает, о чём говорит. Стремление к «объективности» - или, лучше, «беспристрастности» - является самообманом. Результат работы, которая делается без нормального осознания, едва ли может быть удовлетворительным - в первую очередь для работающего. Который, в итоге, будет ощущать некоторое неудовлетворение от результата, но, опять же, не поймёт, откуда оно взялось и куда его девать.
Возникает вопрос: если стремиться к «объективности» нельзя, к чему же следует стремиться? Чуть более полно на этот вопрос мы ответим ниже, здесь же следует зафиксировать: исследователь, желающий хорошо понимать собственную работу, на каждом этапе из перечисленных выше (а также на тех этапах, про которые мы забыли) должен в явном виде формулировать - для себя и для читателя - руководящие принципы, те самые пристрастия. «Я хочу писать про Великую Отечественную войну потому, что...», «я выбираю действия флота в этой войне потому, что...», «я уделяю особое внимание Балтийскому флоту потому, что...» и т.д. Таким образом, невозможная, фальшивая беспристрастность уступит место осознанной субъективности. Это облегчит и целенаправленную работу исследователя, и сознательную работу читателя.
Убедительность как цель
Следующий скандальный тезис, в справедливости которого скелетор уверен и хочет убедить других, звучит так: факты сами по себе бесполезны. Соответственно, идея о том, что историк должен дать нам некоторое «максимально полное» описание того или иного события, ошибочна. Если человек, прочитавший труд на четыреста страниц, сможет написать хотя бы пять страниц текста в ответ на вопрос «а что вам запомнилось», это будет выдающимся результатом. Иными словами, большая часть информации не попадает в «рабочую память» читателя.
Из чего, однако, не следует, что эта информация - бесполезна. Совсем напротив. Если книга написана правильно, то эта информация иллюстрирует или доказывает основные тезисы, а читатель, оценив доказательства и рассмотрев иллюстрации, сможет, во-первых, сознательно принять или отбросить тезисы автора, и, во-вторых, запомнит - куда, в случае необходимости, ему следует посмотреть, чтобы вспомнить аргументы и иллюстрации, относящиеся к тому или иному тезису.
Здесь можно выдвинуть встречный тезис: читатель может самостоятельно сформулировать выводы, читая «максимально полное и беспристрастное описание». Однако, поскольку читатель будет знакомиться с фактами, отобранными и описанными в соответствии с пристрастиями автора, его выводы будут сформулированы под воздействием этих пристрастий. Если же эти пристрастия не оформлены в явном виде автором текста, то искажение останется незаметным - иными словами, будет иметь место манипуляция мнением читателя. Что, полагает скелетор, следует считать безусловным злом.
Соответственно, можно сформулировать конкретную цель, к которой должен стремиться честный автор: его текст должен быть убедительным. Задача автора, в таком случае, сводится к построению возможно более сильной аргументации в пользу сформулированного в явном виде тезиса. Задача читателя - в оценке этой аргументации.
Четыре простых правила хорошего сочинения
Идея убедительности и сама по себе представляется скелетору достаточно продуктивной, однако он не будет останавливаться на достигнутом. Можно попробовать сформулировать простые критерии убедительности, чтобы облегчить труды и авторов, и читателей. Не претендуя, разумеется, на полноту и исключительность предложенного списка.
Достаточно простым и одновременно вполне рабочим может быть следующий чек-лист:
1. Строгость языка.
2. Логическая (методическая) стройность.
3. Фактическая точность.
4. Фактическая полнота.
Строгость языка подразумевает в первую очередь не отсутствие эмоций, а ясность определений и высказываний. Лучше всего это показать на примере со словом «эффективность» - оно не представляется экспрессивным, однако очень часто лишено конкретного смысла, а после конкретизации от него можно отказаться. И если кто-то предлагает читателю «спокойно, без эмоций разобраться в причинах низкой эффективности российского флота» - кто-то толком не понимает, о чём говорит. Если же кто-то, разобрав сущность дилемм, стоявших перед З.П. Рожественским в мае 1905 г., пишет «было от чего прийти в отчаяние» - в этом ничего особенно дурного нет, хотя здесь и присутствует эмоция.
Указание на логическую и методическую стройность может показаться банальным, однако формализация очевидного никогда не бывает лишней. Поскольку стоит на секунду отпустить вожжи - и человек легко оступается. Например, объяснять, в чём проблема «кругового аргумента» вроде бы не надо. Однако, круговая аргументация встречается в военной истории гораздо чаще, чем могла бы, если бы мы всегда о ней помнили. «Рожественский - бездарь, только этим можно объяснить Цусимский разгром; а то, что он - бездарь, ясно из результата сражения».
Теперь заметим: качество текста по первым двум пунктам можно оценить, не обращаясь к другим источникам. С фактической точностью и фактической полнотой это невозможно. И в том, и в другом случае необходима перекрёстная проверка. Верно ли изложено то, что изложено? Сопоставлен ли тезис со всеми релевантными фактами? Для этого нам нужны другие источники.
Драгоценная свобода
Теперь вернёмся к двум главным словам из самого начала, «объективности» и «правдивости». Если объективное сообщение невозможно, то говорить об объективном знании можно - даже в случае с историей. Точнее, лучше говорить о знании консенсусном - так называемых общеизвестных фактах. Характерная особенность этих фактов - в том, что для их упоминания не требуется обращение к конкретному источнику. Например, мы можем относительно спокойно говорить о «Второй мировой войне», не указывая на то, где мы вычитали это словосочетание.
Консенсусное историческое знание играет как минимум две важных роли. Во-первых, оно создаёт единство группы (человечества, народа, флотофилов и флотофобов), то есть является «социальным клеем», частью общего информационного пространства, делающего возможным любую совместную деятельность. Во-вторых, оно является фундаментом новых исследований в области собственно истории.
Консенсусное знание - это область пересечения всех известных источников. И оно как таковое может быть получено только при наличии множества источников. При этом настоящую «проверку на консенсусность» проходит только то знание, которое сохраняется в текстах, авторы которых спорят друг с другом, выдвигают встречные тезисы. Выдержавшее такую проверку знание можно назвать и «правдивым»: никто не считает, что это - ложь.
И отсюда скелетор выводит главный сегодняшний лозунг: история должна быть свободной. Это кажется достаточно очевидным, если речь идёт о практической истории, подразумевающей извлечение полезных уроков. Но это же верно и для истории монументальной, воспитательной, той, которая должна крепить единство людей. Если такая история возникает не под зонтиком административных запретов, а рождается в открытой дискуссии - тогда и только тогда она становится по-настоящему ценной. Тогда и только тогда она выполняют ту функцию, ради которой вводятся запреты. Потому что истинную любовь народа получают чемпионы, а не протеже.
Антил.