Зеркало российской военной истории
Исторический скелетор.
Ув. birserg_1977 не дал поспать скелетору, обратив внимание на комментарии Мирослава Эдуардовича Морозова к его же интервью. Комментарии методические, и пройти мимо не смог. Вот первая ремарка, которую захотелось прокомментировать:
Для меня изучение военной истории всегда строилось на раскрытии уроков, важных для совершенствования современных ВС. Техника меняется, а люди с их недостатками и склонностью к повторению одних и тех же ошибок остаются.
Особый интерес здесь вызывает второе предложение, о неизменности людей - перекликающееся, но отнюдь не равное одному из главных тезисов Мэхэна, отталкивавшегося от неизменной природы вещей. Действительно, можно сказать - психологи учат - что человеческий ум на протяжении всей истории (в строгом смысле слова) бегает по одним и тем же тропкам. Когнитивные искажения, когнитивная цельность и прочие модные словечки, да. Но, будучи знаком с творчеством Мирослава Эдуардовича, я сомневаюсь, что он это имел в виду.
Если же говорить о человеке как о говорящем социальном животном, то тезис о неизменности вызывает очень сильные сомнения. Меняется культурная среда и структура социальных связей, меняются ценности, шаблоны поведения, шаблоны отбора и восприятия информации. В этом смысле человек меняется. А гуманитарные науки, и особенно военная история - как самая гуманитарная среди гуманитарных - называются так потому, что в центре внимания - человек. И такое высказывание от одного из самых важных наших гуманитариев не может не... взволновать. И задуматься о судьбах отечественной истории как инструмента.
Далее последовал такой диалог. Собеседник Мирослава Эдуардовича написал:
Проблема только в том, что те, кто сейчас принимают решения наверху, эту правдивую историю не учат, или думают "уж с нами такое точно не произойдет". И в итоге на те же грабли: Крымская война, Русско-Японская, Первая мировая, в итоге то, что сейчас стыдливо называют СВО.
На что Мирослав Эдуардович ответил:
Да, увы, многим военным профессионалам военная история не интересна или интересна на уровне баек. С того момента как Герасимов стал НГШ были неоднократные попытки проводить круглые столы по истории в штабах ВО с методической помощью ИВИ. К сожалению там все это делалось для галочки, а те, кто этим занимался относились к истории как к пятому колесу в телеге, поскольку по уши были завалены всякой бюрократической работой. Поэтому мало внедрить военную историю в курс оперативно-боевой подготовки. Нужно перестроить всю систему по которой армия живет в мирное время, может тогда и в военное она воевать станет лучше.
В ответе много примечательного. Бросается в глаза оборот "для галочки" - классический пример внешне убедительной и одновременно бессодержательной оценки, оценки "гуманитарной в плохом смысле". Примечательно и предложение "перестроить всю систему" - это обычно указывает на отсутствие понимания конкретных проблем, то есть полноценного понимания работы той самой системы, которая находится в фокусе внимания Мирослава Эдуардовича. Но самое главное - отсутствие рефлексии.
Мирослав Эдуардович не возражает на утверждение о том, что "наверху не читают". Не спорит он и с утверждением о том, что это приводит к проблеме грабель, т.е. повторению ошибок, которых можно было бы избежать при правильном изучении истории. И одновременно он - судя по комментарию - не задаётся вопросом о том, а правильно ли работают российские военные историки? Если верен тезис о "неправильном обучении" - может, проблема не в учениках, а в учителях?
Такие вот мысли пришли мне в голову после того, как пост ув. birserg_1977 привлёк моё внимание. После чего я не мог не послушать само интервью, с очень заманчивым заголовком: "Мирослав Морозов. Военная история как цель жизни". Прослушал. И убедился, в том, что мои сомнения не лишены оснований. Похоже, что военная история как явление, как инструмент и проблема сама по себе Мирославу Эдуардовичу не интересна.
Объяснюсь. В таких вот вольных рассказах люди - в силу своей вечной неизменной природы, ха-ха-ха - говорят о том, что их действительно волнует и о том, что им действительно интересно. Интеревью не оставляет сомнений в том, что Мирославу Эдуардовичу очень интересен предмет исследования военной истории. Он любит работать с материалами и документами, он считает своё дело действительно важным. Но его, видимо, мало интересует вопрос методологии исторического исследования, проблема выбора и совершенствования инструментов.
Почему можно сделать такой вывод? Потому, что в интервью о военной истории, в вольном рассуждении на тему Мирослав Эдуардович почти не касается соответствующих вопросов. Местами он делает ремарки по вопросу "зачем?", он говорит о назначении военной истории, о результате, к которому стремится. Но он ничего не говорит о том, "как". Как лучше, как хуже, как делали раньше, как делают сейчас, как делали другие, как делаю я.
Характерная в этом смысле деталь: Мирослав Эдуардович, рассказывая о своём пути в историки, вспоминает книги Митяева, Новикова и Степанова, справочники по военным флотам, игру Джейна и... всё. В его речи не упоминаются, скажем, ни Ключевский с Моммзеном, ни Тарле с Дельбрюком, ни, в конце концов, Петров с Гроосом. Он не говорит чего-то вроде "сначала я хотел делать что-то монументальное, в духе Дельбрюка, но потом мне понравился экономичный аналитический стиль Петрова". Или "сначала я использовал модель рационального агента, но потом понял, что бюрократические объяснения здесь подходят куда лучше". Настоящая проблема, наверное, даже не в том, что Мирослав Эдуардович этого не говорит, а в том, что, скажи он это - многие его коллеги и слушатели подавились бы чаем. Потому что заумь. Её в интервью нет. Зато есть - про стремление писать "правидивую и объективную историю".
При этом в интервью Мирослав Эдуардович в явном виде упоминает методический вопрос. Вот здесь, на отметке 51:25, Мирослав Эдуардович рассказывает, что он был автором десяти разделов о Великой Отечественной войне в тринадцатом томе двадцатитомной истории России. На каждую кампанию выделялось 60 тысяч знаков. Но что такое - задаётся риторическим вопросом Мирослав Эдуардович - в 60 тысячах знаках рассказать про десять сталинских ударов?
Вопрос формулируется именно как риторический, между тем на него ведь есть ответ. Это же классическая, стандартная задача историка: отобрать необходимый материал с учётом неких внешних требований. Эта задача стоит всегда. И наиболее продуктивный ответ на неё формулируется так. Ключевая задача историка - дать обществу, не-историку, краткую интерпретацию события. Именно краткую, ту, которая останется в памяти - и которую можно разместить в твиттере. Всё остальное - шесть, шестьдесят или шестьсот тысяч знаков - будет лишь аргументацией и иллюстрацией этого, ключевого, тезиса. И если тезис сформулирован, то подобрать под тезис аргументы и иллюстрации при заданном объёме - задача чисто техническая.
При этом объём тезиса не зависит от масштаба события. Краткую интерпретацию можно дать любой истории: хоть бою у Тассафаронги, хоть Цусимскому сражению, хоть истории строительства Флота открытого моря. Или вот по-настоящему масштабная тема - четырёхсотлетняя история взлёта и падения британского морского могущества. Пол Кеннеди - автор отнюдь не чеховского типа - взявшись написать об этом, укладывает три ключевых тезиса в два предложения (толстовской длины, да). Так это делается. И - да, поскольку это важно - краткие интерпретации, "фокусные точки" существуют и в жанре монументальной истории, которому Мирослав Эдуардович посвящаяет много сил и времени (несмотря на то, что сам считает главной историю поучительную).
И - подчеркнём ещё раз - Мирослав Эдуардович не просто хороший, известный российский историк. Он историк важный - и потому, что занимает важные посты, и потому, что в силу авторитета служит ориентиром для многих своих коллег, не говоря уж о тянущейся к историческому свету публике. То есть можно было бы сказать, что Мирослав Эдуардович не задаётся вопросами вроде приведённых выше потому, что этими вопросами не принято задаваться в среде. Однако, не принято ими задаваться во многом потому, что ими - как минимум публично - не задаётся сам Мирослав Эдуардович.
Антил.
Ув. birserg_1977 не дал поспать скелетору, обратив внимание на комментарии Мирослава Эдуардовича Морозова к его же интервью. Комментарии методические, и пройти мимо не смог. Вот первая ремарка, которую захотелось прокомментировать:
Для меня изучение военной истории всегда строилось на раскрытии уроков, важных для совершенствования современных ВС. Техника меняется, а люди с их недостатками и склонностью к повторению одних и тех же ошибок остаются.
Особый интерес здесь вызывает второе предложение, о неизменности людей - перекликающееся, но отнюдь не равное одному из главных тезисов Мэхэна, отталкивавшегося от неизменной природы вещей. Действительно, можно сказать - психологи учат - что человеческий ум на протяжении всей истории (в строгом смысле слова) бегает по одним и тем же тропкам. Когнитивные искажения, когнитивная цельность и прочие модные словечки, да. Но, будучи знаком с творчеством Мирослава Эдуардовича, я сомневаюсь, что он это имел в виду.
Если же говорить о человеке как о говорящем социальном животном, то тезис о неизменности вызывает очень сильные сомнения. Меняется культурная среда и структура социальных связей, меняются ценности, шаблоны поведения, шаблоны отбора и восприятия информации. В этом смысле человек меняется. А гуманитарные науки, и особенно военная история - как самая гуманитарная среди гуманитарных - называются так потому, что в центре внимания - человек. И такое высказывание от одного из самых важных наших гуманитариев не может не... взволновать. И задуматься о судьбах отечественной истории как инструмента.
Далее последовал такой диалог. Собеседник Мирослава Эдуардовича написал:
Проблема только в том, что те, кто сейчас принимают решения наверху, эту правдивую историю не учат, или думают "уж с нами такое точно не произойдет". И в итоге на те же грабли: Крымская война, Русско-Японская, Первая мировая, в итоге то, что сейчас стыдливо называют СВО.
На что Мирослав Эдуардович ответил:
Да, увы, многим военным профессионалам военная история не интересна или интересна на уровне баек. С того момента как Герасимов стал НГШ были неоднократные попытки проводить круглые столы по истории в штабах ВО с методической помощью ИВИ. К сожалению там все это делалось для галочки, а те, кто этим занимался относились к истории как к пятому колесу в телеге, поскольку по уши были завалены всякой бюрократической работой. Поэтому мало внедрить военную историю в курс оперативно-боевой подготовки. Нужно перестроить всю систему по которой армия живет в мирное время, может тогда и в военное она воевать станет лучше.
В ответе много примечательного. Бросается в глаза оборот "для галочки" - классический пример внешне убедительной и одновременно бессодержательной оценки, оценки "гуманитарной в плохом смысле". Примечательно и предложение "перестроить всю систему" - это обычно указывает на отсутствие понимания конкретных проблем, то есть полноценного понимания работы той самой системы, которая находится в фокусе внимания Мирослава Эдуардовича. Но самое главное - отсутствие рефлексии.
Мирослав Эдуардович не возражает на утверждение о том, что "наверху не читают". Не спорит он и с утверждением о том, что это приводит к проблеме грабель, т.е. повторению ошибок, которых можно было бы избежать при правильном изучении истории. И одновременно он - судя по комментарию - не задаётся вопросом о том, а правильно ли работают российские военные историки? Если верен тезис о "неправильном обучении" - может, проблема не в учениках, а в учителях?
Такие вот мысли пришли мне в голову после того, как пост ув. birserg_1977 привлёк моё внимание. После чего я не мог не послушать само интервью, с очень заманчивым заголовком: "Мирослав Морозов. Военная история как цель жизни". Прослушал. И убедился, в том, что мои сомнения не лишены оснований. Похоже, что военная история как явление, как инструмент и проблема сама по себе Мирославу Эдуардовичу не интересна.
Объяснюсь. В таких вот вольных рассказах люди - в силу своей вечной неизменной природы, ха-ха-ха - говорят о том, что их действительно волнует и о том, что им действительно интересно. Интеревью не оставляет сомнений в том, что Мирославу Эдуардовичу очень интересен предмет исследования военной истории. Он любит работать с материалами и документами, он считает своё дело действительно важным. Но его, видимо, мало интересует вопрос методологии исторического исследования, проблема выбора и совершенствования инструментов.
Почему можно сделать такой вывод? Потому, что в интервью о военной истории, в вольном рассуждении на тему Мирослав Эдуардович почти не касается соответствующих вопросов. Местами он делает ремарки по вопросу "зачем?", он говорит о назначении военной истории, о результате, к которому стремится. Но он ничего не говорит о том, "как". Как лучше, как хуже, как делали раньше, как делают сейчас, как делали другие, как делаю я.
Характерная в этом смысле деталь: Мирослав Эдуардович, рассказывая о своём пути в историки, вспоминает книги Митяева, Новикова и Степанова, справочники по военным флотам, игру Джейна и... всё. В его речи не упоминаются, скажем, ни Ключевский с Моммзеном, ни Тарле с Дельбрюком, ни, в конце концов, Петров с Гроосом. Он не говорит чего-то вроде "сначала я хотел делать что-то монументальное, в духе Дельбрюка, но потом мне понравился экономичный аналитический стиль Петрова". Или "сначала я использовал модель рационального агента, но потом понял, что бюрократические объяснения здесь подходят куда лучше". Настоящая проблема, наверное, даже не в том, что Мирослав Эдуардович этого не говорит, а в том, что, скажи он это - многие его коллеги и слушатели подавились бы чаем. Потому что заумь. Её в интервью нет. Зато есть - про стремление писать "правидивую и объективную историю".
При этом в интервью Мирослав Эдуардович в явном виде упоминает методический вопрос. Вот здесь, на отметке 51:25, Мирослав Эдуардович рассказывает, что он был автором десяти разделов о Великой Отечественной войне в тринадцатом томе двадцатитомной истории России. На каждую кампанию выделялось 60 тысяч знаков. Но что такое - задаётся риторическим вопросом Мирослав Эдуардович - в 60 тысячах знаках рассказать про десять сталинских ударов?
Вопрос формулируется именно как риторический, между тем на него ведь есть ответ. Это же классическая, стандартная задача историка: отобрать необходимый материал с учётом неких внешних требований. Эта задача стоит всегда. И наиболее продуктивный ответ на неё формулируется так. Ключевая задача историка - дать обществу, не-историку, краткую интерпретацию события. Именно краткую, ту, которая останется в памяти - и которую можно разместить в твиттере. Всё остальное - шесть, шестьдесят или шестьсот тысяч знаков - будет лишь аргументацией и иллюстрацией этого, ключевого, тезиса. И если тезис сформулирован, то подобрать под тезис аргументы и иллюстрации при заданном объёме - задача чисто техническая.
При этом объём тезиса не зависит от масштаба события. Краткую интерпретацию можно дать любой истории: хоть бою у Тассафаронги, хоть Цусимскому сражению, хоть истории строительства Флота открытого моря. Или вот по-настоящему масштабная тема - четырёхсотлетняя история взлёта и падения британского морского могущества. Пол Кеннеди - автор отнюдь не чеховского типа - взявшись написать об этом, укладывает три ключевых тезиса в два предложения (толстовской длины, да). Так это делается. И - да, поскольку это важно - краткие интерпретации, "фокусные точки" существуют и в жанре монументальной истории, которому Мирослав Эдуардович посвящаяет много сил и времени (несмотря на то, что сам считает главной историю поучительную).
И - подчеркнём ещё раз - Мирослав Эдуардович не просто хороший, известный российский историк. Он историк важный - и потому, что занимает важные посты, и потому, что в силу авторитета служит ориентиром для многих своих коллег, не говоря уж о тянущейся к историческому свету публике. То есть можно было бы сказать, что Мирослав Эдуардович не задаётся вопросами вроде приведённых выше потому, что этими вопросами не принято задаваться в среде. Однако, не принято ими задаваться во многом потому, что ими - как минимум публично - не задаётся сам Мирослав Эдуардович.
Антил.