Люди и судьбы: панна Эмилия и потянувшаяся от нее еще одна нить кружева...
... Я уже упомянула в одном месте, что не люблю княгиню Марию Николаевну Волконскую: жизнь своему мужу, Сергею Григорьевичу, она испортила капитально и по многим параметрам. Однако вот Мышь там же отметила - дескать, примиряет с ней то, что она все-таки им всем очень многим помогала. И это тоже чистая правда (сложен и многомерен человек) - и помогала, и много, и действительно ВСЕМ.
А теперь мы поставим на свое место еще один кусочек любопытного паззла под названием "эта причудливая наша общая русская история".
Вот тут из предсмертного письма Шимона Конарского мы узнали, что у него была невеста, названо и имя - Эмилия. И там же говорится: "Не знаю, дозволит ли ей растерзанное сердце долго обо мне помнить. Я ничуть не требую этого и нисколько не удивился бы, если б она меня забыла. Ведь все ее семейство из-за меня под арестом".
Так вот, фамилия девицы Эмилии и ее арестованное семейство удалось вычислить быстро. Шимон Конарский успел создать в Западных губерниях Российской империи разветвленную конспиративную сеть, в том числе на территории трех губерний, входящих в состав современной Украины - Киевской, Волынской и Подольской. В Подольской губернии конспиративной организацией руководил уже очень немолодой человек - Фредерик Михальский (1778 года рождения, то есть к моменту разгрома организации Конарского ему было около 60 лет) - и это само по себе любопытно, почему человек старшего поколения, старше даже всех декабристов, вдруг примкнул к достаточно радикальной организации Конарского, выдвигавшей не только и даже не столько чисто национальные, сколько социально-политические лозунги; про Михальского мы знаем так же, что он был достаточно зажиточный "землевладелец", то есть помещик. По приговору военного суда в Киеве четыре человека из организации Конарского были приговорены к смертной казни - Фредерик Михальский, один из организаторов местной сети Каспер Мошковский, доктор Антоний Бопрэ - руководитель Волынской группы и Петр Боровский - руководитель Киевской группы. Интересно то, что первоначально их присудили, как водится, к четвертованию, которое тут же было милостиво заменено повешением. Всех четверых вывели и поставили под виселицу, надели петли на шею, после чего... объявили еще одну милостивую конфирмацию о ссылке в каторжные работы на разные сроки.
Вместе со стариком Михальским к каторжным работам был также присужден его сын Люциан (Луциан, Лукьян) Михальский. Оба отбывали каторжные работы в Александровском винокуренном заводе под Иркутском, куда к ним в 1840 году по Высочайшему разрешению добровольно приехала жена и мать Франчишка Ксаверия Михальская (урожденная Старорыпиньская). Ее дочь Эмилия осталась на родине, про дальнейшую судьбу Эмилию я (пока) не знаю.
Фредерик Михальский умер в Александровском заводе в 1848 году в возрасте около 70 лет, сын же - осужденный на меньший срок - вскоре получил освобождение от каторжных работ и распоряжение о ссылке на поселение в Вологду.
Казалось бы - при чем тут во всей этой истории княгиня Мария Николаевна Волконская? А вот причем.
В 1848 году Франчишка Михальская, вдова умершего менее месяца перед тем Фредерика Михальского и мать ссыльного Люциана Михальского, продолжавшего оставаться в сибирской ссылке, обратилась с прошением к новому в ту пору генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н.Муравьеву (Амурскому). Оригинал данного прошения написан на русском языке.
«Милостивый Государь, Николай Николаевич! Муж мой Фридерик и сын мой Лукьян Михальские за участие в тайном обществе сосланы в каторжную работу, поступили в ведение Экспедиции о ссыльных на общем положении и были отправлены в Александровский завод. Желая использовать обязанности супруги и матери, я просила позволения следовать за ними. Никакие суровые условия не могли бы изменить моего твердого намерения; но с меня была взята обязательная подписка только в том, что я до смерти моего мужа должна в Сибири во всем разделять его судьбу. Я ее дала - как повторение святого брачного обета!
Я имела несчастие пережить моего мужа, умершего в работе, а сын мой по Высочайшему Повелению обращается ныне на жительство в г.Вологду. Этим оканчивается долг мой в Сибири и сила данной мною подписки. Я просила Господина Гражданского губернатора дать мне возможность возвратиться в Россию вместе с сыном моим, но он сделал мне словесный отказ. Обращаюсь к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбой оказать мне Ваше покровительство. Вы изволите увидеть, что я приехала в Сибирь не по приговору Суда, но добровольно, для полного исполнения обязанности жены и матери, и теперь не имею никаких при чин далее оставаться в Сибири. Просьба моя совершенно законная, ибо основана на Статьях 1310-ой Том XIV и 169-ой Тома XV-ть Свода законов, и мне трудно предвидеть, почему невинная Мать должна оставаться в ссылке, когда Всемилостивейшее прощенный сын ее возвращается в Россию.
На просьбу мою буду ожидать разрешения Вашего Высокопревосходительства, а между тем покорно прошу приказать приостановиться отправлением сына моего в Вологду. Имею честь быть с совершенным почтением, Милостивый Государь, преданная Вам Франчишка Михальска Вдова - от Францишки Михальской 7 Майя 1848 Года. Иркутск в доме Княгини Волконской».
(Цит.по Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVII-XIX вв.) Иркутск, 1995)
Собственно Шостакович указывает на то, что непосредственным составителем и редактором послания была сама Мария Николаевна Волконская, так как немолодая Михальская вряд ли настолько хорошо владела русским языком (ниже под собственным прошением она расписалась по-польски) и настолько хорошо ориентировать в принятом этикете подобных писем и в законодательстве.
Ходатайство Михальской оказалось разрешено Н.Н.Муравьевым уже через несколько дней. «На основании 1310 ст.уст. о ссыл…. в отношении прав политических преступников и жен их, я не встречаю никакого препятствия на возвращение во внутренние губернии вдовы умершего Политического преступника Михальского Францыски с сыном ее Луцьяном Михальским, который по Высочайшему повелению переводится на жительство в город Вологду…»
Франчишка Михальская провела вместе с сыном в Вологде несколько лет, и затем вернулась на родину в Подолию (после амнистии 1856 года).
А теперь мы поставим на свое место еще один кусочек любопытного паззла под названием "эта причудливая наша общая русская история".
Вот тут из предсмертного письма Шимона Конарского мы узнали, что у него была невеста, названо и имя - Эмилия. И там же говорится: "Не знаю, дозволит ли ей растерзанное сердце долго обо мне помнить. Я ничуть не требую этого и нисколько не удивился бы, если б она меня забыла. Ведь все ее семейство из-за меня под арестом".
Так вот, фамилия девицы Эмилии и ее арестованное семейство удалось вычислить быстро. Шимон Конарский успел создать в Западных губерниях Российской империи разветвленную конспиративную сеть, в том числе на территории трех губерний, входящих в состав современной Украины - Киевской, Волынской и Подольской. В Подольской губернии конспиративной организацией руководил уже очень немолодой человек - Фредерик Михальский (1778 года рождения, то есть к моменту разгрома организации Конарского ему было около 60 лет) - и это само по себе любопытно, почему человек старшего поколения, старше даже всех декабристов, вдруг примкнул к достаточно радикальной организации Конарского, выдвигавшей не только и даже не столько чисто национальные, сколько социально-политические лозунги; про Михальского мы знаем так же, что он был достаточно зажиточный "землевладелец", то есть помещик. По приговору военного суда в Киеве четыре человека из организации Конарского были приговорены к смертной казни - Фредерик Михальский, один из организаторов местной сети Каспер Мошковский, доктор Антоний Бопрэ - руководитель Волынской группы и Петр Боровский - руководитель Киевской группы. Интересно то, что первоначально их присудили, как водится, к четвертованию, которое тут же было милостиво заменено повешением. Всех четверых вывели и поставили под виселицу, надели петли на шею, после чего... объявили еще одну милостивую конфирмацию о ссылке в каторжные работы на разные сроки.
Вместе со стариком Михальским к каторжным работам был также присужден его сын Люциан (Луциан, Лукьян) Михальский. Оба отбывали каторжные работы в Александровском винокуренном заводе под Иркутском, куда к ним в 1840 году по Высочайшему разрешению добровольно приехала жена и мать Франчишка Ксаверия Михальская (урожденная Старорыпиньская). Ее дочь Эмилия осталась на родине, про дальнейшую судьбу Эмилию я (пока) не знаю.
Фредерик Михальский умер в Александровском заводе в 1848 году в возрасте около 70 лет, сын же - осужденный на меньший срок - вскоре получил освобождение от каторжных работ и распоряжение о ссылке на поселение в Вологду.
Казалось бы - при чем тут во всей этой истории княгиня Мария Николаевна Волконская? А вот причем.
В 1848 году Франчишка Михальская, вдова умершего менее месяца перед тем Фредерика Михальского и мать ссыльного Люциана Михальского, продолжавшего оставаться в сибирской ссылке, обратилась с прошением к новому в ту пору генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н.Муравьеву (Амурскому). Оригинал данного прошения написан на русском языке.
«Милостивый Государь, Николай Николаевич! Муж мой Фридерик и сын мой Лукьян Михальские за участие в тайном обществе сосланы в каторжную работу, поступили в ведение Экспедиции о ссыльных на общем положении и были отправлены в Александровский завод. Желая использовать обязанности супруги и матери, я просила позволения следовать за ними. Никакие суровые условия не могли бы изменить моего твердого намерения; но с меня была взята обязательная подписка только в том, что я до смерти моего мужа должна в Сибири во всем разделять его судьбу. Я ее дала - как повторение святого брачного обета!
Я имела несчастие пережить моего мужа, умершего в работе, а сын мой по Высочайшему Повелению обращается ныне на жительство в г.Вологду. Этим оканчивается долг мой в Сибири и сила данной мною подписки. Я просила Господина Гражданского губернатора дать мне возможность возвратиться в Россию вместе с сыном моим, но он сделал мне словесный отказ. Обращаюсь к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбой оказать мне Ваше покровительство. Вы изволите увидеть, что я приехала в Сибирь не по приговору Суда, но добровольно, для полного исполнения обязанности жены и матери, и теперь не имею никаких при чин далее оставаться в Сибири. Просьба моя совершенно законная, ибо основана на Статьях 1310-ой Том XIV и 169-ой Тома XV-ть Свода законов, и мне трудно предвидеть, почему невинная Мать должна оставаться в ссылке, когда Всемилостивейшее прощенный сын ее возвращается в Россию.
На просьбу мою буду ожидать разрешения Вашего Высокопревосходительства, а между тем покорно прошу приказать приостановиться отправлением сына моего в Вологду. Имею честь быть с совершенным почтением, Милостивый Государь, преданная Вам Франчишка Михальска Вдова - от Францишки Михальской 7 Майя 1848 Года. Иркутск в доме Княгини Волконской».
(Цит.по Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVII-XIX вв.) Иркутск, 1995)
Собственно Шостакович указывает на то, что непосредственным составителем и редактором послания была сама Мария Николаевна Волконская, так как немолодая Михальская вряд ли настолько хорошо владела русским языком (ниже под собственным прошением она расписалась по-польски) и настолько хорошо ориентировать в принятом этикете подобных писем и в законодательстве.
Ходатайство Михальской оказалось разрешено Н.Н.Муравьевым уже через несколько дней. «На основании 1310 ст.уст. о ссыл…. в отношении прав политических преступников и жен их, я не встречаю никакого препятствия на возвращение во внутренние губернии вдовы умершего Политического преступника Михальского Францыски с сыном ее Луцьяном Михальским, который по Высочайшему повелению переводится на жительство в город Вологду…»
Франчишка Михальская провела вместе с сыном в Вологде несколько лет, и затем вернулась на родину в Подолию (после амнистии 1856 года).