Декабристы, ночь после бунта.
часть1
часть 2
часть 3
часть 4
часть 5
часть 6
часть7
ч. 7
Сатрапы
Ну, что же, бунт не удался. Тираноборец Кюхельбекер, накинув пальто своего слуги, бежит из Петербурга, из России - в Польшу, и еще дальше, в Европу. Трубецкой, к которому даже стыдно применить слово диктатор, тоже прячется " в Европе" - в доме австрийского посла, графа Лебцельтерна, женатого на сестре жены Трубецкого, урожденной Лаваль. И родственник мятежника выдавать отказывается : дом посла - территория иностранного государства. Пришлось за ним ехать лично министру иностранных дел графу Нессельроду. Он-то и убедил посла, что князь - не просто мятежник, но и главарь заговора. Посол решил, очевидно, что родня-родней, но отношения двух стран важнее, и передал Трубецкого Нессельроде.
Бежал Оболенский, бежал Панов.
Поздно вечером у Рылеева в последний раз собрались участники восстания, кто не бежал, конечно. Рылеев отправил на Юг гонца с известием о том, что восстание в Петербурге подавлено. Декабристы договорились, как вести себя на допросах, и, простившись друг с другом, разошлись - кто домой, а кто и прямо в Зимний дворец: сдаваться. Договорились, видно, плохо, потому что ничем другим на допросах не занимались, кроме закладывания всех и вся. Даже солдат, что особенно противно.
Конечно, в эту ночь Николай Павлович не спал. Он должен был лично убедиться, что вся тайная организация разгромлена, что мятеж подавлен совершенно.
Автор декабристы
Кабинет Николая I
Он хотел сам говорить с бунтовщиками, многих из которых знал очень хорошо. Государь желал дать каждому возможность оправдаться лично перед ним : перед человеком, Царем, а не перед холодным законом, по которому судили бы их судьи. Первым в эту ночь во дворец был приведен Щепин-Ростовский. Подозревали, что он и был главой заговора. Но Император предпочел поверить, что Щепин был обманут и не бунтовал, а лишь хотел сохранить верность Константину, которого считал законным царем.
Следом был приведен Бестужев. Этот не молчал. Он сразу сказал, кто во всем виноват - Трубецкой, он и есть диктатор и главарь. "Рылеев, мучительно переживавший крушение своей общественной работы и еще более страх грядущей вечной, может быть, разлуки с семьей, после ареста был сразу же доставлен на допрос к императору. В бессильном гневе на Трубецкого за его "измену" Рылеев на первом же допросе указал, что Трубецкой должен был принять начальство на Сенатской площади, что "неявка Трубецкого главная причина всех беспорядков и убийств, которые в сей несчастный день случились", и признался, что Тайное общество "точно существует". А далее Рылеев "почел долгом совести и честного гражданина" предупредить Николая о том, что и на Юге, в полках около Киева, тоже есть Тайное общество и что нужно "взять меры, дабы там не вспыхнуло восстание", "Трубецкой, - добавил он, - может назвать главных". Я рыдаю, долг честного гражданина!
Вскоре в кабинет Николая был приведен Трубецкой. Надо сказать, что улики против него были: собственноручно князем написанный план действий на 14 декабря и показания Бестужева. Человек чести, Николай Павлович ожидал и от князя поведения, достойного русского дворянина: или принять на себя ответственность за содеянное, или привести оправдания своих действий. Царь готов был дать возможность говорить с собой, как с равным, как с дворянином и товарищем по службе. Он ждал раскаяния, чтобы иметь возможность миловать. " Призвав генерала Толя во свидетели нашего свидания, я велел ввести Трубецкого и приветствовал его словами:
- Вы должны быть известны об происходившем вчера. С тех пор многое объяснилось, и, к удивлению и сожалению моему, важные улики на вас существуют, что вы не только участником заговора, но должны были им предводительствовать. Хочу вам дать возможность хоть несколько уменьшить степень вашего преступления добровольным признанием всего вам известного; тем вы дадите мне возможность пощадить вас, сколько возможно будет. Скажите, что вы знаете?
- Я невинен, я ничего не знаю, - отвечал он.
- Князь, опомнитесь и войдите в ваше положение; вы - преступник; я - ваш судья; улики на нас - положительные, ужасные и у меня в руках. Ваше отрицание не спасет вас; вы себя погубите - отвечайте, что вам известно?
- Повторяю, я не виновен, ничего я не знаю.
Показывая ему конверт, сказал я:
- В последний раз, князь, скажите, что вы знаете, ничего не скрывая, или - вы невозвратно погибли. Отвечайте.
Он еще дерзче мне ответил:
- Я уже сказал, что ничего не знаю.
- Ежели так, - возразил я, показывая ему развернутый его руки лист, - так смотрите же, что это?
Тогда он, как громом пораженный, упал к моим ногам в самом постыдном виде. ( по словам свидетелей этой сцены, он молил: " Жизнь, Ваше Величество,жизнь!" - но Николай Павлович об этом не пишет)
- Ступайте вон, все с вами кончено, - сказал я, и генерал Толь начал ему допрос. Он отвечал весьма долго, стараясь все затемнять, но несмотря на то, изобличал еще больше и себя и многих других." Вспомним, что говорил Николай своей жене в ночь на 14 декабря "Обещай умереть достойно"... Он бы молить не стал. А Трубецкой изобличал себя и других… когда на него даже и голоса не повысили, да кто бы и посмел.
Так прошла ночь. Потрясенный Император понимал, какого размаха достиг военный заговор, сколько офицеров, находившихся в рядах присягнувших войск, были на деле членами тайного общества. Но господа декабристы, что называется, пели соловьями. Я даже не очень понимаю, то ли для того, чтобы преуменьшить свою вину, то ли для того, чтобы и другим было плохо, они называли все новые и новые имена сообщников. Уже прозвучали фамилии Н.С. Мордвинова, сенатора Сумарокова и даже М.М. Сперанского. "Подобные показания рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные, и долго не могли совершенно рассеяться.". Декабристов, подчеркиваю, никто пальцем не тронул, все признания были сделаны совершенно добровольно.
К утру во дворце объявился с повинной Александр Бестужев-Марлинский в полной форме и одетый щеголем. Скромненько так , робко, как гимназистка, он сказал человеку, смерти которого желал всего несколько часов назад : " Преступный Александр Бестужев приносит вашему величеству свою повинную голову." Император счел, что подобного раскаяния достаточно для того, чтобы быть к писателю снисходительным.
Автор декабристы
Бестужев-Марлинский
Уже на следующий день была учреждена Следственная комиссия, которая работала до мая 1825 года. "…Чтобы искоренить возникшее зло при самом начале, признали мы за благо учредить комитет под вашим председательством, назначив членами: его императорское высочество генерал-фельдцейхмейстера (т.е. Великого князя Михаила Павловича ), генерал-адъютантов: Голенищева-Кутузова, Бенкендорфа и генерал-майора Орлова.
Комитету сему повелеваем:
1)открыть немедленно заседания и принять деятельнейшие меры к изысканию соучастников сего гибельного общества, внимательно, со всею осторожностию рассмотреть и определить предмет намерений и действий каждого из них ко вреду государственного благосостояния; ибо, руководствуясь примером августейших предков наших, для сердца нашего приятнее десять виновных освободить, нежели одного невинного подвергнуть наказанию;
2) производство сего дела и с кем нужно будет переписку весть по секрету от нашего имени;
3) по приведении всего в надлежащую ясность постановить свое заключение и представить нам как о поступлении с виновными, так и о средствах истребить возникшее злоупотребление;
4) правителем дел сего комитета повелеваем быть состоящему при вас по особым поручениям военному советнику Боровкову, а помощниками флигель-адъютанту полковнику Адлербергу и находящемуся при вас 9-го класса Карасевскому.
Возлагая на комитет столь важное поручение, мы ожидаем, что он употребит все усилия точным исполнением воли нашей действовать ко благу и спокойствию государства".
Особенно важным Николай Павлович считал первый пункт этого указа - о предоставлении каждому возможности оправдаться. По воспоминаниям Боровикова, готовившего проект указа, "Государь император, дочитав 1-й пункт, обнял министра и сказал: "Ты проникнул в мою душу; полагаю, что многие впутались не по убеждению в пользе переворота, а по легкомыслию, так надобно отделить тех и других".
Так Император и поступал: он отказался признать вину, даже признанную, молодого князя Суворова, юнкера Лейб-Гвардейского Конного полка. "Суворов не в состоянии изменить своему Государю". Он отправляет к матери поручика Коновницына, "чтобы она его высекла".
часть 2
часть 3
часть 4
часть 5
часть 6
часть7
ч. 7
Сатрапы
Ну, что же, бунт не удался. Тираноборец Кюхельбекер, накинув пальто своего слуги, бежит из Петербурга, из России - в Польшу, и еще дальше, в Европу. Трубецкой, к которому даже стыдно применить слово диктатор, тоже прячется " в Европе" - в доме австрийского посла, графа Лебцельтерна, женатого на сестре жены Трубецкого, урожденной Лаваль. И родственник мятежника выдавать отказывается : дом посла - территория иностранного государства. Пришлось за ним ехать лично министру иностранных дел графу Нессельроду. Он-то и убедил посла, что князь - не просто мятежник, но и главарь заговора. Посол решил, очевидно, что родня-родней, но отношения двух стран важнее, и передал Трубецкого Нессельроде.
Бежал Оболенский, бежал Панов.
Поздно вечером у Рылеева в последний раз собрались участники восстания, кто не бежал, конечно. Рылеев отправил на Юг гонца с известием о том, что восстание в Петербурге подавлено. Декабристы договорились, как вести себя на допросах, и, простившись друг с другом, разошлись - кто домой, а кто и прямо в Зимний дворец: сдаваться. Договорились, видно, плохо, потому что ничем другим на допросах не занимались, кроме закладывания всех и вся. Даже солдат, что особенно противно.
Конечно, в эту ночь Николай Павлович не спал. Он должен был лично убедиться, что вся тайная организация разгромлена, что мятеж подавлен совершенно.
Автор декабристы
Кабинет Николая I
Он хотел сам говорить с бунтовщиками, многих из которых знал очень хорошо. Государь желал дать каждому возможность оправдаться лично перед ним : перед человеком, Царем, а не перед холодным законом, по которому судили бы их судьи. Первым в эту ночь во дворец был приведен Щепин-Ростовский. Подозревали, что он и был главой заговора. Но Император предпочел поверить, что Щепин был обманут и не бунтовал, а лишь хотел сохранить верность Константину, которого считал законным царем.
Следом был приведен Бестужев. Этот не молчал. Он сразу сказал, кто во всем виноват - Трубецкой, он и есть диктатор и главарь. "Рылеев, мучительно переживавший крушение своей общественной работы и еще более страх грядущей вечной, может быть, разлуки с семьей, после ареста был сразу же доставлен на допрос к императору. В бессильном гневе на Трубецкого за его "измену" Рылеев на первом же допросе указал, что Трубецкой должен был принять начальство на Сенатской площади, что "неявка Трубецкого главная причина всех беспорядков и убийств, которые в сей несчастный день случились", и признался, что Тайное общество "точно существует". А далее Рылеев "почел долгом совести и честного гражданина" предупредить Николая о том, что и на Юге, в полках около Киева, тоже есть Тайное общество и что нужно "взять меры, дабы там не вспыхнуло восстание", "Трубецкой, - добавил он, - может назвать главных". Я рыдаю, долг честного гражданина!
Вскоре в кабинет Николая был приведен Трубецкой. Надо сказать, что улики против него были: собственноручно князем написанный план действий на 14 декабря и показания Бестужева. Человек чести, Николай Павлович ожидал и от князя поведения, достойного русского дворянина: или принять на себя ответственность за содеянное, или привести оправдания своих действий. Царь готов был дать возможность говорить с собой, как с равным, как с дворянином и товарищем по службе. Он ждал раскаяния, чтобы иметь возможность миловать. " Призвав генерала Толя во свидетели нашего свидания, я велел ввести Трубецкого и приветствовал его словами:
- Вы должны быть известны об происходившем вчера. С тех пор многое объяснилось, и, к удивлению и сожалению моему, важные улики на вас существуют, что вы не только участником заговора, но должны были им предводительствовать. Хочу вам дать возможность хоть несколько уменьшить степень вашего преступления добровольным признанием всего вам известного; тем вы дадите мне возможность пощадить вас, сколько возможно будет. Скажите, что вы знаете?
- Я невинен, я ничего не знаю, - отвечал он.
- Князь, опомнитесь и войдите в ваше положение; вы - преступник; я - ваш судья; улики на нас - положительные, ужасные и у меня в руках. Ваше отрицание не спасет вас; вы себя погубите - отвечайте, что вам известно?
- Повторяю, я не виновен, ничего я не знаю.
Показывая ему конверт, сказал я:
- В последний раз, князь, скажите, что вы знаете, ничего не скрывая, или - вы невозвратно погибли. Отвечайте.
Он еще дерзче мне ответил:
- Я уже сказал, что ничего не знаю.
- Ежели так, - возразил я, показывая ему развернутый его руки лист, - так смотрите же, что это?
Тогда он, как громом пораженный, упал к моим ногам в самом постыдном виде. ( по словам свидетелей этой сцены, он молил: " Жизнь, Ваше Величество,жизнь!" - но Николай Павлович об этом не пишет)
- Ступайте вон, все с вами кончено, - сказал я, и генерал Толь начал ему допрос. Он отвечал весьма долго, стараясь все затемнять, но несмотря на то, изобличал еще больше и себя и многих других." Вспомним, что говорил Николай своей жене в ночь на 14 декабря "Обещай умереть достойно"... Он бы молить не стал. А Трубецкой изобличал себя и других… когда на него даже и голоса не повысили, да кто бы и посмел.
Так прошла ночь. Потрясенный Император понимал, какого размаха достиг военный заговор, сколько офицеров, находившихся в рядах присягнувших войск, были на деле членами тайного общества. Но господа декабристы, что называется, пели соловьями. Я даже не очень понимаю, то ли для того, чтобы преуменьшить свою вину, то ли для того, чтобы и другим было плохо, они называли все новые и новые имена сообщников. Уже прозвучали фамилии Н.С. Мордвинова, сенатора Сумарокова и даже М.М. Сперанского. "Подобные показания рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные, и долго не могли совершенно рассеяться.". Декабристов, подчеркиваю, никто пальцем не тронул, все признания были сделаны совершенно добровольно.
К утру во дворце объявился с повинной Александр Бестужев-Марлинский в полной форме и одетый щеголем. Скромненько так , робко, как гимназистка, он сказал человеку, смерти которого желал всего несколько часов назад : " Преступный Александр Бестужев приносит вашему величеству свою повинную голову." Император счел, что подобного раскаяния достаточно для того, чтобы быть к писателю снисходительным.
Автор декабристы
Бестужев-Марлинский
Уже на следующий день была учреждена Следственная комиссия, которая работала до мая 1825 года. "…Чтобы искоренить возникшее зло при самом начале, признали мы за благо учредить комитет под вашим председательством, назначив членами: его императорское высочество генерал-фельдцейхмейстера (т.е. Великого князя Михаила Павловича ), генерал-адъютантов: Голенищева-Кутузова, Бенкендорфа и генерал-майора Орлова.
Комитету сему повелеваем:
1)открыть немедленно заседания и принять деятельнейшие меры к изысканию соучастников сего гибельного общества, внимательно, со всею осторожностию рассмотреть и определить предмет намерений и действий каждого из них ко вреду государственного благосостояния; ибо, руководствуясь примером августейших предков наших, для сердца нашего приятнее десять виновных освободить, нежели одного невинного подвергнуть наказанию;
2) производство сего дела и с кем нужно будет переписку весть по секрету от нашего имени;
3) по приведении всего в надлежащую ясность постановить свое заключение и представить нам как о поступлении с виновными, так и о средствах истребить возникшее злоупотребление;
4) правителем дел сего комитета повелеваем быть состоящему при вас по особым поручениям военному советнику Боровкову, а помощниками флигель-адъютанту полковнику Адлербергу и находящемуся при вас 9-го класса Карасевскому.
Возлагая на комитет столь важное поручение, мы ожидаем, что он употребит все усилия точным исполнением воли нашей действовать ко благу и спокойствию государства".
Особенно важным Николай Павлович считал первый пункт этого указа - о предоставлении каждому возможности оправдаться. По воспоминаниям Боровикова, готовившего проект указа, "Государь император, дочитав 1-й пункт, обнял министра и сказал: "Ты проникнул в мою душу; полагаю, что многие впутались не по убеждению в пользе переворота, а по легкомыслию, так надобно отделить тех и других".
Так Император и поступал: он отказался признать вину, даже признанную, молодого князя Суворова, юнкера Лейб-Гвардейского Конного полка. "Суворов не в состоянии изменить своему Государю". Он отправляет к матери поручика Коновницына, "чтобы она его высекла".