О неоязычестве еще. Читая Кальдеру.
Рейвен Кальдера - едва ли не самый интересный неоязыческий автор, которого я когда-либо читал. Он cо всей очевидностью превосходит на голову большую часть популяризаторов язычества и шаманизма по степени вгруженности в исторический и антропологический материал; подозреваю, что у него либо есть образование соответствующего профиля, либо он талантливый и начитанный самоучка. То, как он описывает свой персональный опыт и анализирует примеры из персонального опыта других - замечательно; его рассуждения об отношении мистического и научного взгляда на мир глубоко меня трогают - я сталкивался с очень похожими противоречиями, в том числе и внутри своей собственной головы. В общем, как я уже писал, это очень похоже на аутентику - как будто европейское язычество и правда прожило все эти века, и сейчас имеет своих проповедников и писателей не хуже Честертона или Грэма Грина.
Но, к сожалению, тем яснее на этом фоне выделяются пробелы и дыры. Я разумею здесь, на самом деле, общую болезнь неоязычества - нехватку собственного опыта, собственного либрариума знаний, собственной истории. Традиция была прервана; все эти века "авраамические" религии копили свой опыт, и тем же занималась светская наука; а в истории язычества здесь зияет огромный пробел. Как кажется мне, единственный способ здесь повести себя правильно - это принять факт этого пробела и начать этап первичного становления идеологической, познавательной и мистической базы. "Новая архаика" - это по сути еще не религия. Это некое полуоформленное движение, которому, может быть, предстоит стать религией через некое время. Это как честные психоаналитики признают, что их дисциплине еще только предстоит стать настоящей наукой - но это не значит, что не нужно действовать; в конце концов, в том же положении была физика при Ньютоне.
И, по моему ощущению, очень многие - и Кальдера, увы, в том числе - поддаются искушению заимствования опыта; попытки использовать авраамику как своего рода трамплин, воспользоваться какими-то методами, которыми религиозные европейцы пользовались все эти века - не пропадать же добру. Проблема в том, что это на самом деле губит саму идею на корню. Кальдера, как сказано выше, человек образованный, поэтому он пользуется еще и другим источником - научными исследованиями шаманства; и, что примечательно, берет оттуда не только факты, но и трактовки - игнорируя зачастую то, что антропологическое и этнографическое исследование категорически отличается от религии в области целеполагания.
Так, например, Кальдера, анализируя феномен "шаманской болезни", механически следует за учением Элиаде, заявляя, что шаман переживает требовательное призвание духами, которые хотят от него служения, что в шаманской болезни есть мощнейший личностно-мистический аспект, что шаман по сути заложник могущественных сил, использующих его в каких-то своих целях и видоизменяющих его личность под себя. Элиаде - прекрасный ученый, и собрал огромное количество бесценных данных; но его трактовка сильно завязана на контекст тогдашних научных споров. Шаманизм тогда воспринимался большей частью ученых как "дикарский культ сумасшествия". Целью Элиаде было очистить шаманизм от обвинений в поклонении душевнобольным людям, заявить о неких благородных источниках шаманского вдохновения. Проблема была в том, что, когда ему потребовалась основа для своих построений он, не мудрствуя лукаво, позаимствовал ее, сознательно или несознательно, из современной и хорошо известной ему христианской мистической практики. Отсюда и мотив "призвания высшей силой", и ощущение мирозданческой мощи, использующей тебя для своих целей - все это, по сути, укладывается в христианскую парадигму "призвания к священству".
За этим стоит один действительный факт, который и стал жертвой дальнейшей интерпретации: шаман не шаманить не может; после того, как шаман ощущает в себе соответствующие способности, его путь по сути до определенной степени предопределен. Но дьявол тут, как всегда, в деталях. Мне кажется, что главная проблема тут в том, что на самом деле правы-то были оппоненты Элиаде, блистательно им разгромленные, и шаманизм действительно до определенной степени связан с сумасшествием, только немного с другой стороны.
Читая непосредственно интервью с носителями шаманского дара, я обратил внимание на то, что на самом деле в этих историях почти никогда не появляется никаких "духов" на ранней стадии "призвания". Шаман переживает мучительное состояние "болезни", имеющей как психическую, так и психосоматическую природу; при этом он может вообще не понимать, что с ним, собственно, происходит (если не найдется специального учителя, который все и объяснит). Никаких "голосов" не звучит, никаких видений - точнее, есть и голоса, и видения, но все они бессвязны или требуют каких-то пугающих и невнятных вещей. Иногда же возникает просто мучительное ощущение плывущей реальности; начинающему шаману может стать болезненно неуютно в собственном теле, он может испытывать острую потребность как-то повредить себе, причинить боль, в первую очередь - нарушить целостность своего тела. И так далее. Если на это посмотреть непредвзятым взглядом, то мы почти несомненно видим все симптомы начинающейся шизофрении.
Перелом и коренное изменение ситуации начинается потом, когда шаман проходит первые инициации. Собственно, тут он начинает контролировать свое состояние - и его болезнь заканчивается, к нему возвращается здравомыслие (и он с той поры использует его на полную катушку; по воспоминаниям интервьюеров, шаманы в быту - очень сдержанные, рациональные и спокойные люди). И только здесь с ним заговаривают духи - точнее, это он заговаривает с ними, ищет себе (сам) проводника и защитников и выбирает свой шаманский путь.
Что здесь важно понимать? Что причина шаманской болезни и связанного с ней дизастера не в том, что обычного человека позвали духи, а в том, что шаман изначально - необычный человек. На самом деле шаман "болен" с самого рождения (или, в редких случаях, болезнь начинает развиваться после сильной травмы или стресса). Его разум изначально является разумом шамана, и к обычной жизни без прохождения инициации он неспособен. Общение с духами и выход "на ту сторону" - не причина болезни, а единственное от нее лекарство. Когда шаман уделяет какое-то постоянное время своей жизни тому, чтобы шаманить, все остальное время он можеи чувствовать себя нормально - и заниматься обычными делами.
Здесь, кстати, есть отдельный момент расхождения между Кальдерой и аутентикой. Для шамана есть два основных риска. Если шаманить он перестанет, и не будет этим заниматься длительное время, "шаманская болезнь" вернется и, скорее всего, необратимо сведет его с ума или убьет. Это Кальдера прекрасно знает. Но затем он пишет, что шаману желательно не связывать себя слишком близкими отношениями с людьми, что ему, возможно, стоило бы воздержаться от вступления в брак. Он утверждает, что шаман должен всегда ставить служение духам на первое место и жертвовать ради него всем земным - по крайней мере, быть готовым отказаться от земных привязанностей по требованию незримых сил.
Вот от такой логики аутентичного шамана хватил бы удар на месте. Почему? Потому что второй основной риск шамана - это перешаманить. Та сторона невероятно привлекательна для людей определенного склада (а если ты уже шаман, то у тебя по определению именно этот склад). И, судя по рассказам, рядом с шаманом все время ходит страх необратимо увлечься иномирными приключениями или обитателями того пространства и остаться там навсегда - с точки зрения здешнего мира, опять же, умерев или сойдя с ума. Или - если верить самим шаманам - исчезнув бесследно, что твой Томас Рифмач.
(Рифмачу, кстати, сказочно повезло. Кто бы ни была та сущность, с которой он познакомился на цветущей лужайке, она согласилась добровольно отпустить его обратно к людям, еще и одарив, и прислав к нему посланцев напоследок. Но так может повезти с первого раза только дураку или гению; того же Тэм Лина пришлось вытаскивать с той стороны путем куда более серьезных и болезненных испытаний)
Но что же мешает шаману заблудиться, влюбиться и пропасть? А мешают ему любые сильные привязанности, оставшиеся на этой стороне мира. Супруг, дети, домашние животные, друзья - главное, чтоб они были способны к выстраиванию отношений и полноценной двухсторонней связи. Любимое дерево на лугу не подойдет, ручеек или скала тоже - на той стороне они могут иметь двойников; а вот существо с более сложной личностью уже просто так не скопируешь. Таким образом шаману очень даже можно жениться и замуж, и есть масса случаев, когда ему надо послать нафиг потусторонний зов ради дел мира сего - хотя бы в целях профилактики зачарованности и одержимости.
А давайте-ка вспомним, какая система взглядов проповедует аскетизм как лучшую форму жизни? И упирает на то, что обязанности перед Богом всегда выше обязанностей перед людьми? И воспевает необратимое слияние с потусторонним как святость? Правильно, это все то же христианство. Я сейчас ничего не пытаюсь оценивать по шкале лучше-хуже, если что, но это другая система, а не та, о которой пытается говорить Кальдера.
Да, кстати о профилактике одержимости. Вот тут мне просто сплохело. Кальдера и его сотруженики воспринимают одержимость духом или - того хуже - божеством как норму и даже один из вероятно желаемых результатов "карьеры". Ничего менее шаманского представить себе нельзя. Хороший шаман может впустить в себя духа только на очень ограниченное время, в строго ритуальной обстановке типа латиноамериканской умбанды. И только такого духа, которого он, шаман, или "страхующие" его коллеги при желании могут выгнать к черту на мороз. Ничего масштаба "божества" нормальный шаман впускать в пределы своего тела не станет. Ничто не мешает ему общаться с подобной сущностью и даже служить ей в рамках обоюдовыгодного договора, а может, и дружить - но одолжить ему свое тело - это акт настолько крайнего доверия, что я с трудом могу его себе представить. Убрать-то эту штуку ты потом никак не сможешь; вот не захочет оно уйти - и прощайся со свободной волей. Кто так будет поступать?
(Мне еще отдельно нравится, что божество-покровитель Кальдеры, по его словам - никто иной, как Хель. Это, впрочем, многое объясняет. Ты бы еще Тиамат послужил, что ли, еще и не так бы растаращило. Хотя... Хотя... Нашлись же люди, которые по доброй воле одалживают свою психику Яхве?..)
Впрочем, о богах стоит поговорить особо.
На самом деле путаница, возможно, возникает именно тут. В шаманских религиях вообще богов-то технически и нет. Есть, предположим, более могущественные духи, есть очень могущественные духи, но и не более того. В чем разница между могущественным духом и богом? В том, что бог начинает претендовать на то, чтобы являться устроителем и управителем твоей судьбы и, зачастую, основоположником твоей этики; а еще бог - это такая штука, равным которой ты никогда-никогда не станешь. Это очень важный водораздел. Шаманские, даймонистические религии вполне предполагают возможность для человека достичь статуса духа, могучего духа и очень могучего духа - просто для этого надо быть весьма незаурядным человеком. Собственно, эвгемеризм есть логический вывод из шаманизма. Если человек может стать духом, а дух со временем может набрать божественную мощь - то логично предположить, что если не все, то многие "боги" когда-то были людьми. В современной Монголии Чингиз - технически бог. При этом все прекрасно в курсе, что он был человеком, и никакого особого божественного происхождения ему не приписывают (если не считать додревнюю Алан-Гоа, но так половина монголов в боги выйдет).
А где у нас появляются именно боги, существа, обладающие недостижимым для человека величием и властью над судьбами? В неолите и далее; когда возникают городские цивилизации; и когда уходит, теряет силу и значимость и перестает удовлетворять потребностям общества шаманская профессия как таковая. Палеолит был временем свободного сотрудничества с духами, и практику такового сохранили "застрявшие" в палеолитическом мышлении сообщества. Неолит и бронзовый век - время преклонения перед богами, сперва опасливого и вынужденного, а потом - с развитием собственно языческой философии - гораздо более свободного и приязненного; но так или иначе, в Вавилоне, Египте, Греции шаман уже не востребован; на сцену выходит жрец.
Кальдера как будто не может определиться. Я уже сказал - в самом начале - что у меня его стиль и манера думать сильно ассоциируется с поздней античностью. Как будто эта традиция не прерывалась - сказал я. Но если подумать... Поздняя цивилизованная античность - это время, когда шаманское прошлое почти забыто. Когда боги все больше осмысляются как водители судеб и всевластные управители мироздания. Когда уже откровенно заявляется, что боги непостижимо мудры и недостижимо могучи. Естественно, сохраняется масса пережитков - как всегда; но пережитки-то эти сохранятся и потом, в монотеизме... Но мэйнстрим именно таков; и он - в лице своих лучших представителей - все ближе подходит к идее, что бог-то, наверное, вообще один, и что это даже не Зевс, а некое глобальное, не имеющее имени сверхмировое начало... В сущности, если бы христианства в этот момент не случилось - его бы рано или поздно все равно выдумали. Потому как шаманская традиция вольного и ненапряжного отношения с существами той стороны была утеряна, "небо стало дальше", богов приучились чтить и восхищаться ими, а со вздорными Олимпийцами в их еще архаичном, во много все еще "шаманском" виде такие, новые, отношения можно было поддерживать с большим трудом.
И Кальдера, и его последователи, таким образом, пытаясь "отойти" от христианства, делают всего один шаг назад и оказываются в очень позднем античном мире - где единого Бога еще не собрано, а естественный и равноправный контакт с духовными тварями и сущностями уже потерян; и где функции, которые христианство или ислам приписывают одному божеству, раскиданы по некоторому количеству божеств, временами ведущих себя скорее как духи шаманства (и в эти моменты боги отчетливо мешают себе поклоняться, очеловечиваясь - примерно это описывает Кальдера, когда говорит о разных "вертикальных уровнях" проявления божественной личности). НО! Это положение - позднеантичное и кальдеровское - таким образом предельно неустойчиво в себе самом. Оно не может существовать в таком виде достаточно долго; оно необходимо должно превратиться в монотеизм, в культ Абсолюта. Таким образом на этой базе построить деятельную религию попросту невозможно - потому что само это положение самими его носителями тоже оценивалось как неустойчивое, и единственным способом создать из него цельную культурную парадигму было продолжение "монотеизации" античного мира.
Единственный же, как мне кажется, способ для нео-архаики устоять и окрепнуть - это двинуться дальше, минуя кризис античной религии; отказаться от теистической модели вообще и откатиться к палеолитической системе. Но для этого придется отказаться и от многих чисто эстетических схем, к которым мы все за века христианства очень сильно привыкли. Это и мешает, как опять же кажется мне, развитию язычества и его превращению в конкурентоспособную религию.
Все вышесказанное является глубоко личным мнением.
Но, к сожалению, тем яснее на этом фоне выделяются пробелы и дыры. Я разумею здесь, на самом деле, общую болезнь неоязычества - нехватку собственного опыта, собственного либрариума знаний, собственной истории. Традиция была прервана; все эти века "авраамические" религии копили свой опыт, и тем же занималась светская наука; а в истории язычества здесь зияет огромный пробел. Как кажется мне, единственный способ здесь повести себя правильно - это принять факт этого пробела и начать этап первичного становления идеологической, познавательной и мистической базы. "Новая архаика" - это по сути еще не религия. Это некое полуоформленное движение, которому, может быть, предстоит стать религией через некое время. Это как честные психоаналитики признают, что их дисциплине еще только предстоит стать настоящей наукой - но это не значит, что не нужно действовать; в конце концов, в том же положении была физика при Ньютоне.
И, по моему ощущению, очень многие - и Кальдера, увы, в том числе - поддаются искушению заимствования опыта; попытки использовать авраамику как своего рода трамплин, воспользоваться какими-то методами, которыми религиозные европейцы пользовались все эти века - не пропадать же добру. Проблема в том, что это на самом деле губит саму идею на корню. Кальдера, как сказано выше, человек образованный, поэтому он пользуется еще и другим источником - научными исследованиями шаманства; и, что примечательно, берет оттуда не только факты, но и трактовки - игнорируя зачастую то, что антропологическое и этнографическое исследование категорически отличается от религии в области целеполагания.
Так, например, Кальдера, анализируя феномен "шаманской болезни", механически следует за учением Элиаде, заявляя, что шаман переживает требовательное призвание духами, которые хотят от него служения, что в шаманской болезни есть мощнейший личностно-мистический аспект, что шаман по сути заложник могущественных сил, использующих его в каких-то своих целях и видоизменяющих его личность под себя. Элиаде - прекрасный ученый, и собрал огромное количество бесценных данных; но его трактовка сильно завязана на контекст тогдашних научных споров. Шаманизм тогда воспринимался большей частью ученых как "дикарский культ сумасшествия". Целью Элиаде было очистить шаманизм от обвинений в поклонении душевнобольным людям, заявить о неких благородных источниках шаманского вдохновения. Проблема была в том, что, когда ему потребовалась основа для своих построений он, не мудрствуя лукаво, позаимствовал ее, сознательно или несознательно, из современной и хорошо известной ему христианской мистической практики. Отсюда и мотив "призвания высшей силой", и ощущение мирозданческой мощи, использующей тебя для своих целей - все это, по сути, укладывается в христианскую парадигму "призвания к священству".
За этим стоит один действительный факт, который и стал жертвой дальнейшей интерпретации: шаман не шаманить не может; после того, как шаман ощущает в себе соответствующие способности, его путь по сути до определенной степени предопределен. Но дьявол тут, как всегда, в деталях. Мне кажется, что главная проблема тут в том, что на самом деле правы-то были оппоненты Элиаде, блистательно им разгромленные, и шаманизм действительно до определенной степени связан с сумасшествием, только немного с другой стороны.
Читая непосредственно интервью с носителями шаманского дара, я обратил внимание на то, что на самом деле в этих историях почти никогда не появляется никаких "духов" на ранней стадии "призвания". Шаман переживает мучительное состояние "болезни", имеющей как психическую, так и психосоматическую природу; при этом он может вообще не понимать, что с ним, собственно, происходит (если не найдется специального учителя, который все и объяснит). Никаких "голосов" не звучит, никаких видений - точнее, есть и голоса, и видения, но все они бессвязны или требуют каких-то пугающих и невнятных вещей. Иногда же возникает просто мучительное ощущение плывущей реальности; начинающему шаману может стать болезненно неуютно в собственном теле, он может испытывать острую потребность как-то повредить себе, причинить боль, в первую очередь - нарушить целостность своего тела. И так далее. Если на это посмотреть непредвзятым взглядом, то мы почти несомненно видим все симптомы начинающейся шизофрении.
Перелом и коренное изменение ситуации начинается потом, когда шаман проходит первые инициации. Собственно, тут он начинает контролировать свое состояние - и его болезнь заканчивается, к нему возвращается здравомыслие (и он с той поры использует его на полную катушку; по воспоминаниям интервьюеров, шаманы в быту - очень сдержанные, рациональные и спокойные люди). И только здесь с ним заговаривают духи - точнее, это он заговаривает с ними, ищет себе (сам) проводника и защитников и выбирает свой шаманский путь.
Что здесь важно понимать? Что причина шаманской болезни и связанного с ней дизастера не в том, что обычного человека позвали духи, а в том, что шаман изначально - необычный человек. На самом деле шаман "болен" с самого рождения (или, в редких случаях, болезнь начинает развиваться после сильной травмы или стресса). Его разум изначально является разумом шамана, и к обычной жизни без прохождения инициации он неспособен. Общение с духами и выход "на ту сторону" - не причина болезни, а единственное от нее лекарство. Когда шаман уделяет какое-то постоянное время своей жизни тому, чтобы шаманить, все остальное время он можеи чувствовать себя нормально - и заниматься обычными делами.
Здесь, кстати, есть отдельный момент расхождения между Кальдерой и аутентикой. Для шамана есть два основных риска. Если шаманить он перестанет, и не будет этим заниматься длительное время, "шаманская болезнь" вернется и, скорее всего, необратимо сведет его с ума или убьет. Это Кальдера прекрасно знает. Но затем он пишет, что шаману желательно не связывать себя слишком близкими отношениями с людьми, что ему, возможно, стоило бы воздержаться от вступления в брак. Он утверждает, что шаман должен всегда ставить служение духам на первое место и жертвовать ради него всем земным - по крайней мере, быть готовым отказаться от земных привязанностей по требованию незримых сил.
Вот от такой логики аутентичного шамана хватил бы удар на месте. Почему? Потому что второй основной риск шамана - это перешаманить. Та сторона невероятно привлекательна для людей определенного склада (а если ты уже шаман, то у тебя по определению именно этот склад). И, судя по рассказам, рядом с шаманом все время ходит страх необратимо увлечься иномирными приключениями или обитателями того пространства и остаться там навсегда - с точки зрения здешнего мира, опять же, умерев или сойдя с ума. Или - если верить самим шаманам - исчезнув бесследно, что твой Томас Рифмач.
(Рифмачу, кстати, сказочно повезло. Кто бы ни была та сущность, с которой он познакомился на цветущей лужайке, она согласилась добровольно отпустить его обратно к людям, еще и одарив, и прислав к нему посланцев напоследок. Но так может повезти с первого раза только дураку или гению; того же Тэм Лина пришлось вытаскивать с той стороны путем куда более серьезных и болезненных испытаний)
Но что же мешает шаману заблудиться, влюбиться и пропасть? А мешают ему любые сильные привязанности, оставшиеся на этой стороне мира. Супруг, дети, домашние животные, друзья - главное, чтоб они были способны к выстраиванию отношений и полноценной двухсторонней связи. Любимое дерево на лугу не подойдет, ручеек или скала тоже - на той стороне они могут иметь двойников; а вот существо с более сложной личностью уже просто так не скопируешь. Таким образом шаману очень даже можно жениться и замуж, и есть масса случаев, когда ему надо послать нафиг потусторонний зов ради дел мира сего - хотя бы в целях профилактики зачарованности и одержимости.
А давайте-ка вспомним, какая система взглядов проповедует аскетизм как лучшую форму жизни? И упирает на то, что обязанности перед Богом всегда выше обязанностей перед людьми? И воспевает необратимое слияние с потусторонним как святость? Правильно, это все то же христианство. Я сейчас ничего не пытаюсь оценивать по шкале лучше-хуже, если что, но это другая система, а не та, о которой пытается говорить Кальдера.
Да, кстати о профилактике одержимости. Вот тут мне просто сплохело. Кальдера и его сотруженики воспринимают одержимость духом или - того хуже - божеством как норму и даже один из вероятно желаемых результатов "карьеры". Ничего менее шаманского представить себе нельзя. Хороший шаман может впустить в себя духа только на очень ограниченное время, в строго ритуальной обстановке типа латиноамериканской умбанды. И только такого духа, которого он, шаман, или "страхующие" его коллеги при желании могут выгнать к черту на мороз. Ничего масштаба "божества" нормальный шаман впускать в пределы своего тела не станет. Ничто не мешает ему общаться с подобной сущностью и даже служить ей в рамках обоюдовыгодного договора, а может, и дружить - но одолжить ему свое тело - это акт настолько крайнего доверия, что я с трудом могу его себе представить. Убрать-то эту штуку ты потом никак не сможешь; вот не захочет оно уйти - и прощайся со свободной волей. Кто так будет поступать?
(Мне еще отдельно нравится, что божество-покровитель Кальдеры, по его словам - никто иной, как Хель. Это, впрочем, многое объясняет. Ты бы еще Тиамат послужил, что ли, еще и не так бы растаращило. Хотя... Хотя... Нашлись же люди, которые по доброй воле одалживают свою психику Яхве?..)
Впрочем, о богах стоит поговорить особо.
На самом деле путаница, возможно, возникает именно тут. В шаманских религиях вообще богов-то технически и нет. Есть, предположим, более могущественные духи, есть очень могущественные духи, но и не более того. В чем разница между могущественным духом и богом? В том, что бог начинает претендовать на то, чтобы являться устроителем и управителем твоей судьбы и, зачастую, основоположником твоей этики; а еще бог - это такая штука, равным которой ты никогда-никогда не станешь. Это очень важный водораздел. Шаманские, даймонистические религии вполне предполагают возможность для человека достичь статуса духа, могучего духа и очень могучего духа - просто для этого надо быть весьма незаурядным человеком. Собственно, эвгемеризм есть логический вывод из шаманизма. Если человек может стать духом, а дух со временем может набрать божественную мощь - то логично предположить, что если не все, то многие "боги" когда-то были людьми. В современной Монголии Чингиз - технически бог. При этом все прекрасно в курсе, что он был человеком, и никакого особого божественного происхождения ему не приписывают (если не считать додревнюю Алан-Гоа, но так половина монголов в боги выйдет).
А где у нас появляются именно боги, существа, обладающие недостижимым для человека величием и властью над судьбами? В неолите и далее; когда возникают городские цивилизации; и когда уходит, теряет силу и значимость и перестает удовлетворять потребностям общества шаманская профессия как таковая. Палеолит был временем свободного сотрудничества с духами, и практику такового сохранили "застрявшие" в палеолитическом мышлении сообщества. Неолит и бронзовый век - время преклонения перед богами, сперва опасливого и вынужденного, а потом - с развитием собственно языческой философии - гораздо более свободного и приязненного; но так или иначе, в Вавилоне, Египте, Греции шаман уже не востребован; на сцену выходит жрец.
Кальдера как будто не может определиться. Я уже сказал - в самом начале - что у меня его стиль и манера думать сильно ассоциируется с поздней античностью. Как будто эта традиция не прерывалась - сказал я. Но если подумать... Поздняя цивилизованная античность - это время, когда шаманское прошлое почти забыто. Когда боги все больше осмысляются как водители судеб и всевластные управители мироздания. Когда уже откровенно заявляется, что боги непостижимо мудры и недостижимо могучи. Естественно, сохраняется масса пережитков - как всегда; но пережитки-то эти сохранятся и потом, в монотеизме... Но мэйнстрим именно таков; и он - в лице своих лучших представителей - все ближе подходит к идее, что бог-то, наверное, вообще один, и что это даже не Зевс, а некое глобальное, не имеющее имени сверхмировое начало... В сущности, если бы христианства в этот момент не случилось - его бы рано или поздно все равно выдумали. Потому как шаманская традиция вольного и ненапряжного отношения с существами той стороны была утеряна, "небо стало дальше", богов приучились чтить и восхищаться ими, а со вздорными Олимпийцами в их еще архаичном, во много все еще "шаманском" виде такие, новые, отношения можно было поддерживать с большим трудом.
И Кальдера, и его последователи, таким образом, пытаясь "отойти" от христианства, делают всего один шаг назад и оказываются в очень позднем античном мире - где единого Бога еще не собрано, а естественный и равноправный контакт с духовными тварями и сущностями уже потерян; и где функции, которые христианство или ислам приписывают одному божеству, раскиданы по некоторому количеству божеств, временами ведущих себя скорее как духи шаманства (и в эти моменты боги отчетливо мешают себе поклоняться, очеловечиваясь - примерно это описывает Кальдера, когда говорит о разных "вертикальных уровнях" проявления божественной личности). НО! Это положение - позднеантичное и кальдеровское - таким образом предельно неустойчиво в себе самом. Оно не может существовать в таком виде достаточно долго; оно необходимо должно превратиться в монотеизм, в культ Абсолюта. Таким образом на этой базе построить деятельную религию попросту невозможно - потому что само это положение самими его носителями тоже оценивалось как неустойчивое, и единственным способом создать из него цельную культурную парадигму было продолжение "монотеизации" античного мира.
Единственный же, как мне кажется, способ для нео-архаики устоять и окрепнуть - это двинуться дальше, минуя кризис античной религии; отказаться от теистической модели вообще и откатиться к палеолитической системе. Но для этого придется отказаться и от многих чисто эстетических схем, к которым мы все за века христианства очень сильно привыкли. Это и мешает, как опять же кажется мне, развитию язычества и его превращению в конкурентоспособную религию.
Все вышесказанное является глубоко личным мнением.