Fabrizio De André - Smisurata Preghiera
"Smisurata Preghiera" - последняя песня с последнего альбома Фабрицио Де Андре ("Anime salve" - вместе с Ивано Фоссати). А поскольку Де Андре в Италии - едва ли не небесный покровитель цеха cantautore, то и отношение к тексту как к "духовному завещанию" возникало невольно. К тому же его поэтические кондиции - на уровне Леопарди, Монтале, Сабо, Унгаретти. За кадром концертного видео - комментарий, который Де Андре сделал прологом к песне:
"Последняя песня альбома - это своего рода его эпилог: это молитва, почти мольба... зов к родственной сущности, такой как мать или отец, но намного более могущественной. Мы обычно идентифицируем эти родственные сущности, представляя могущественными как божество; называем их Богом, называем Господь, Богоматерь. В этом случае мольба - потому что он обращен ко всем тем, кто чувствует свою вину перед меньшинством со стороны большинства.
Большинство имеет дурную привычку оглядываться назад и подсчитывать... говорить "нас 600 миллионов, один миллиард и 200 миллионов..." и, сознавая факт что их так много, думают что они в состоянии, вправе притеснять меньшинство. Молитву, мольбу, мы назвали "неизмеримой" ("smisurata") собственно потому, что она вне всяких измерений и потому, возможно, никем не будет услышана. Но мы все равно попробуем".
Fabrizio De André - Smisurata Preghiera.
"Smisurata Preghiera", в отличии от " Il Testamento di Tito", возникла не из апокрифических мотивов, а после чтения поэтического сборника "Сага о Магролле - впередсмотрящем" ("Saga di Maqroll - Il gabbiere") колумбийского поэта и писателя Альваро Мутиса. Де Андре радикально переиначивает смысл одного из стихотворений, в котором автор смиряется перед "законами стаи"; герой "Неизмеримой молитвы", ужасаясь мощи морской стихии (в чертах которой угадывается огосударствленное, тотальное, массифицированное общество), не падает ниц, а открывает "истину караблекрушения" - добровольность персонального, гордого, безопорного выбора абсолютной свободы.
Столь безусловное и последовательное предпочтение частности, индивидуализма и едва ли не соматического отвращения ко всякой стайности и стадности редко встречается в русской культуре. На ум приходят разве что "Вторая книга" Надежды Яковлевны Мандельштам. Или эссе "Less than one" Бродского. Или его же: "...самая надежная защита от Зла - в бескомпромиссном обособлении личности, в оригинальности мышления, его парадоксальности и, если угодно - эксцентричности. Иными словами, в том, что невозможно исказить и подделать, что будет бессилен надеть на себя, как маску, завзятый лицедей, в том, что принадлежит вам и только вам - как кожа: ее не разделить ни с другом, ни с братом. Зло сильно монолитностью. Оно расцветает в атмосфере толпы и сплоченности, борьбы за идею, казарменной дисциплины и окончательных выводов. Тягу к подобным условиям легко объяснить его внутренней слабостью, но понимание этого не прибавит силы, если Зло победит. А Зло побеждает, побеждает во многих частях мира и в нас самих. Глядя на его размах и напор, видя - в особенности! - усталость тех, кто ему противостоит, Зло ныне должно рассматриваться не как этическая категория, а как явление природы, и исчислять его впору не единичными наблюдениями, а делать карты по образцу географических" (Иосиф Бродский. Напутствие).
Alta sui naufragi
dai belvedere delle torri
china e distante sugli elementi del disastro
dalle cose che accadono al disopra delle parole
celebrative del nulla
lungo un facile vento
di sazietà di impunità
Sullo scandalo metallico
di armi in uso e in disuso
a guidare la colonna
di dolore e di fumo
che lascia le infinite battaglie al calar della sera
la maggioranza sta la maggioranza sta
recitando un rosario
di ambizioni meschine
di millenarie paure
di inesauribili astuzie
Coltivando tranquilla
l'orribile varietà
delle proprie superbie
la maggioranza sta
come una malattia
come una sfortuna
come un'anestesia
come un'abitudine
per chi viaggia in direzione ostinata e contraria
col suo marchio speciale di speciale disperazione
e tra il vomito dei respinti muove gli ultimi passi
per consegnare alla morte una goccia di splendore
di umanità di verità
per chi ad Aqaba curò la lebbra con uno scettro posticcio
e seminò il suo passaggio di gelosie devastatrici e di figli
con improbabili nomi di cantanti di tango
in un vasto programma di eternità
ricorda Signore questi servi disobbedienti
alle leggi del branco
non dimenticare il loro volto
che dopo tanto sbandare
è appena giusto che la fortuna li aiuti
come una svista
come un'anomalia
come una distrazione
come un dovere
Юрий ylores Лорес:
Какие времена! Какие нравы!
Проходит время - нравы остаются.
Вовеки те, кто больше, те и правы.
Так что же те, кто меньше, не сдаются?
Не верят в то, что сила убеждает,
и в то, что от толпы исходит свет.
Поскольку большинство меня пугает,
мне страшно оказаться в большинстве.
"Последняя песня альбома - это своего рода его эпилог: это молитва, почти мольба... зов к родственной сущности, такой как мать или отец, но намного более могущественной. Мы обычно идентифицируем эти родственные сущности, представляя могущественными как божество; называем их Богом, называем Господь, Богоматерь. В этом случае мольба - потому что он обращен ко всем тем, кто чувствует свою вину перед меньшинством со стороны большинства.
Большинство имеет дурную привычку оглядываться назад и подсчитывать... говорить "нас 600 миллионов, один миллиард и 200 миллионов..." и, сознавая факт что их так много, думают что они в состоянии, вправе притеснять меньшинство. Молитву, мольбу, мы назвали "неизмеримой" ("smisurata") собственно потому, что она вне всяких измерений и потому, возможно, никем не будет услышана. Но мы все равно попробуем".
Fabrizio De André - Smisurata Preghiera.
Click to view"Smisurata Preghiera", в отличии от " Il Testamento di Tito", возникла не из апокрифических мотивов, а после чтения поэтического сборника "Сага о Магролле - впередсмотрящем" ("Saga di Maqroll - Il gabbiere") колумбийского поэта и писателя Альваро Мутиса. Де Андре радикально переиначивает смысл одного из стихотворений, в котором автор смиряется перед "законами стаи"; герой "Неизмеримой молитвы", ужасаясь мощи морской стихии (в чертах которой угадывается огосударствленное, тотальное, массифицированное общество), не падает ниц, а открывает "истину караблекрушения" - добровольность персонального, гордого, безопорного выбора абсолютной свободы.
Столь безусловное и последовательное предпочтение частности, индивидуализма и едва ли не соматического отвращения ко всякой стайности и стадности редко встречается в русской культуре. На ум приходят разве что "Вторая книга" Надежды Яковлевны Мандельштам. Или эссе "Less than one" Бродского. Или его же: "...самая надежная защита от Зла - в бескомпромиссном обособлении личности, в оригинальности мышления, его парадоксальности и, если угодно - эксцентричности. Иными словами, в том, что невозможно исказить и подделать, что будет бессилен надеть на себя, как маску, завзятый лицедей, в том, что принадлежит вам и только вам - как кожа: ее не разделить ни с другом, ни с братом. Зло сильно монолитностью. Оно расцветает в атмосфере толпы и сплоченности, борьбы за идею, казарменной дисциплины и окончательных выводов. Тягу к подобным условиям легко объяснить его внутренней слабостью, но понимание этого не прибавит силы, если Зло победит. А Зло побеждает, побеждает во многих частях мира и в нас самих. Глядя на его размах и напор, видя - в особенности! - усталость тех, кто ему противостоит, Зло ныне должно рассматриваться не как этическая категория, а как явление природы, и исчислять его впору не единичными наблюдениями, а делать карты по образцу географических" (Иосиф Бродский. Напутствие).
Alta sui naufragi
dai belvedere delle torri
china e distante sugli elementi del disastro
dalle cose che accadono al disopra delle parole
celebrative del nulla
lungo un facile vento
di sazietà di impunità
Sullo scandalo metallico
di armi in uso e in disuso
a guidare la colonna
di dolore e di fumo
che lascia le infinite battaglie al calar della sera
la maggioranza sta la maggioranza sta
recitando un rosario
di ambizioni meschine
di millenarie paure
di inesauribili astuzie
Coltivando tranquilla
l'orribile varietà
delle proprie superbie
la maggioranza sta
come una malattia
come una sfortuna
come un'anestesia
come un'abitudine
per chi viaggia in direzione ostinata e contraria
col suo marchio speciale di speciale disperazione
e tra il vomito dei respinti muove gli ultimi passi
per consegnare alla morte una goccia di splendore
di umanità di verità
per chi ad Aqaba curò la lebbra con uno scettro posticcio
e seminò il suo passaggio di gelosie devastatrici e di figli
con improbabili nomi di cantanti di tango
in un vasto programma di eternità
ricorda Signore questi servi disobbedienti
alle leggi del branco
non dimenticare il loro volto
che dopo tanto sbandare
è appena giusto che la fortuna li aiuti
come una svista
come un'anomalia
come una distrazione
come un dovere
Юрий ylores Лорес:
Какие времена! Какие нравы!
Проходит время - нравы остаются.
Вовеки те, кто больше, те и правы.
Так что же те, кто меньше, не сдаются?
Не верят в то, что сила убеждает,
и в то, что от толпы исходит свет.
Поскольку большинство меня пугает,
мне страшно оказаться в большинстве.