Как замутить псевдоинтеллектуальную книгу.
Есть такая штука калейдоскоп. Нахерачят битого цветного стекла, пару зеркал и крутят потом любуясь узорами. Это нормально. Нужно только помнить о том как калейдоскоп устроен.Понимать, что узоры не чья-то целенаправленная работа, а случайный процесс. А можно вместо битого стекла взять обрывки информации какие угодно. Библейские мотивы, квантовую механику и т.д. И перемешать их. Получить набор тарабарщины. Плюс к этому можно еще составлять грамматически правильные, но полностью бессмысленные предложения. Даже термин такой в психиатрии есть. Шизофазия.
Типичный пример.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе - колхозник. В магазине - продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров - и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина - оторванная в область дипломатии - дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Огонь будет… эээ… вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц - предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» - то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?
Есть еще один пример. Намного более честный так как не шифруется под откровения и глубокий смысл.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Более того. Второй пример полезен т.к. человек сочинивший это понимает, что он делает и не мнит себя пророком. С этого начиналось серьезное исследование языка. Подробнее можно тут - прекрасная книга.
Но вернемся к нашей аналогии с калейдоскопом. Вместо зеркала скажем читатели. Современные читатели устроены так - они видят относительно осмысленные фразы, видят грамматически правильный текст, но не врубаются в общий смысл, которого собственно и нет. Тогда они приходят к выводу, что смысл есть, но он так глубок, так велик, что они просто не в состоянии его постигнуть или постигнув не в состоянии его передать. Читатели чувствуют себя приобщившимися к великому и глубокому. Это ведь намного круче и приятней чем сказать, что потратил время на чтение бессмысленной по сути хрени. Для этого тоже есть психиатрический термин - апофения. Способность видеть структуру или взаимосвязи в случайных или бессмысленных данных. Можно еще и парейдолию сюда подключить.
Навеяло чтением "Вита ностра" Дяченко. Сначала книга нравилась, но постепенно по мере чтения стали мучить нехорошие подозрения. Они оправдались. Но мысли подобные появились задолго до прочтения данной конкретной книги. Много такого рода литературы вырастает на стыке писателя с легкой формой шизофазии и читателей с легкой формой апофении.
Типичный пример.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе - колхозник. В магазине - продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров - и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина - оторванная в область дипломатии - дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Огонь будет… эээ… вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц - предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» - то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?
Есть еще один пример. Намного более честный так как не шифруется под откровения и глубокий смысл.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Более того. Второй пример полезен т.к. человек сочинивший это понимает, что он делает и не мнит себя пророком. С этого начиналось серьезное исследование языка. Подробнее можно тут - прекрасная книга.
Но вернемся к нашей аналогии с калейдоскопом. Вместо зеркала скажем читатели. Современные читатели устроены так - они видят относительно осмысленные фразы, видят грамматически правильный текст, но не врубаются в общий смысл, которого собственно и нет. Тогда они приходят к выводу, что смысл есть, но он так глубок, так велик, что они просто не в состоянии его постигнуть или постигнув не в состоянии его передать. Читатели чувствуют себя приобщившимися к великому и глубокому. Это ведь намного круче и приятней чем сказать, что потратил время на чтение бессмысленной по сути хрени. Для этого тоже есть психиатрический термин - апофения. Способность видеть структуру или взаимосвязи в случайных или бессмысленных данных. Можно еще и парейдолию сюда подключить.
Навеяло чтением "Вита ностра" Дяченко. Сначала книга нравилась, но постепенно по мере чтения стали мучить нехорошие подозрения. Они оправдались. Но мысли подобные появились задолго до прочтения данной конкретной книги. Много такого рода литературы вырастает на стыке писателя с легкой формой шизофазии и читателей с легкой формой апофении.