Доклад А. А. Зализняка о берестяных грамотах из раскопок 2015 г.: окончание
Вот другой пример. Грамота, которая найдена несколько позже, но тоже довольно давно. Тоже такой эффект: плохое состояние бересты, и понять, принадлежит ли букве штрих, не удается. Грамота сама собой замечательная по содержанию. Это письмо № 377 (номер смешным образом маленький для нынешних наших занятий), адресная формула и первая фраза которого выглядят так. Это знаменитая грамота, которую многую помнят, потому что она встречается в самых разных рассказах о жизни в древнем Новгороде. Неясные буквы обозначены подчеркиванием:
ѿ микити к _ _ аан _ поиди за мьне ѧзъ тебе
хоцю а ты мене
Этот текст, изумивший всех в свое время невероятностью своего содержания. Совершенно нельзя было представить, что в Средние века были такие письма, но теперь мы знаем, что они были, это XIII век. В нем все совершенно понятно, кроме имени адресата, хотя трудно все же сомневаться, что это имя было женским (смех). Теперь сотрем текст, оставим «драматическую» часть - имя невесты и выпишем это место крупнее.
Место это находится между двумя длинными чечевичками - черными пятнышками, на которых писать нельзя. Строка находится почти ровно между ними. Между к и а место больше, чем на одну букву, так что нельзя быть уверенным, что буква там одна; скорее всего одна, но широкая. Подряд идут два одинаковых плосковерхих а, потом правильное н, дальше вместо штрихов надо рисовать, как и в прошлом случае, пунктиры, потому что неясно, какие из линий относятся к буквам. Между к и а творится полное безумие, поэтому данное место я нарисую еще крупнее отдельно.
Самое первое решение было, что между к и а четыре буквы. Издатели усмотрели овал, пересеченный длинным штрихом, и истолковали его как слитное оу. Это, конечно, плохо, так слитное оу нигде не пишется. Далее издатели видят тут лигатуру ли. Больше в грамоте лигатур нет: есть л, есть и, но ничего так слитно не пишется. После двух а якобы идет тоже лигатурное ни, а после него ц. Три лигатурных решения, на которые в остальной грамоте нет никакого намека, причем лигатуры вообще в берестяных грамотах редки! Но что поделаешь! Хочешь, чтобы какой-то был смысл. Получилась Оулиааниц ‘Ульяница’, написанная с тремя лигатурами, двумя а (вместо одного ѧ) и без окончания - решение, не выдерживающее никакой критики, но простительное для того времени. Была даже версия, что Микита так специально украшал имя своей возлюбленной.
Прорись 1950-х годов, изображающая версию об Ульянице
Это прочтение жило в Новгороде несколько десятилетий. Жило не случайно: Ульяница была весьма активной героиней разных новгородских сказаний и представлений. Только особо выдающимся студенткам доверяли почетную роль: сыграть Ульяницу в капустнике. Большое количество жителей Новгорода знало, что жила такая девица в Новгороде в XIII веке, разными достоинствами ее наделяли, разные костюмы придумывали и так далее. Таким образом, Ульяница все-таки прожила в ХХ веке несколько десятилетий. Наступили 1990-е годы, и новый поиск решения вместо явно немыслимой Ульяницы оказался довольно решительным. Все это безобразие между к и а было объявлено несуществующим. Решили, что человек что-то пытался нарисовать, зачеркивал, и буквы у него никакой не получилось. Первое а, по этой версии, принадлежит слову ка - это некоторая особая форма предлога ко, которая, действительно, в Новгороде бывает в некоторой особой ситуации (не хочу в это вникать). Можно представить себе ситуацию, при котором ко дает ка в Новгороде, хотя это не акающий говор. Далее после н усматривается буква и, остальные штрихи объявляются ненужными, и читается ка Ани ‘к Анне’. Что Анна пишется через одно н, это совершенно нормально, есть форма Ана, но получилась все равно некоторая натяжка: целый ряд штрихов объявлен случайными, сочетание ка а- уникально, и конечное и тоже не вполне хорошо.
Так на свет появилась Анна, но уже, кажется, никто не решался выступать на сцене в ее костюме. Нельзя сказать, что она достигла того же успеха, что и Ульяница: Ульяница несравненно более знаменита. И, наконец, появилась новая фотография этой грамоты, на которой удалось гораздо лучше понять, какие штрихи есть, а каких нет.
Оказалось, что после н идут два и - десятеричное и восьмеричное (іи), имя кончается на -ниѧ. А перед двумя а усматриваются безусловные штрихи, образующие омегу: ѡ, поверх которой написано м. Итак, м исправлено на ѡ или наоборот. Формы этих букв соответствуют тому, как они написаны в других местах грамоты. Однако нормального имени не получается.
- То есть он так и не решил, как женщину зовут? (Смех).
- Но тут, к счастью, мы усмотрели одну маленькую деталь. Над двумя а оказалась вписанная буква л, которую автор пропустил и потом вписал. Итак, написано Маланіи, и именно Маланьей звали возлюбленную Микиты. Вряд ли это имя будет вдохновлять новгородскую публику на новые постановки, но оно, видимо, именно таково.
Третий эпизод касается одной из грамот знаменитого Онфима. Это находка 1956 года, грамота № 206.
ижевоsч҃санасобавага…
Дальше идет, как обычно у Онфима, упражнение на слоги: да, жа, за и т. п.
Кроме того, на листе бересты Онфим изобразил нескольких человечков.
Перед складами идет знаменитая вещь, которая была долгие годы предметом разъяренной дискуссии с участием больших персонажей. Сначала иже во - «который в…», а потом под титлом, даже двумя титлами, буквы, имеющие цифровое значение s (6), ч (90), с (200) и а (1).Это нечто, похожее на дату - единственная во всем массиве берестяных грамот дата, начинающаяся на 6 тысяч, как положено в то время. Правда, знака тысячи (҂) нет, но Онфиму было шесть лет, он мог нетвердо знать цифры, и это не беда. Беда в том, что нет такого числа: разряд десятков идет перед разрядом сотен. Было предложено эти цифры переставить, и если 200 поставить перед 90, выйдет 6291. Это хорошая дата, только ко временам Онфима не имеющая никакого отношения: 783 год от Рождества Христова.
Вокруг этих четырех букв была огромная дискуссия между А. В. Арциховским и Б. А. Рыбаковым. Гипотеза Арциховского заключалась в том, что бедный мальчик Онфим пытался записать дату, которую где-то видел, но он не умел это делать, и у него получился случайный набор букв. Искать здесь настоящую дату бессмысленно, мальчик упражнялся, но записал нечто, что смысла не имеет. Гипотеза Рыбакова: ч - это пси (ѱ), что значит 700, а с, которое действительно выглядит у Онфима почти замкнуто, и это очень соблазнительно - на самом деле о, что значит 70. Тогда получается 6771, и это очень хорошо: 1263 год, что вполне подходит под времена Онфима. Затем начинается дискуссия, в которой в 1950-е годы, сразу после находки, участвует целый ряд историков. Л. В. Черепнин предложил указанную выше перестановку, чтение 783 и предположение, что мальчик упражнялся в написании разных цифр. Была и версия, что насо - это плохо написанное наш, что надо это читать «Иже в год 1263, наш». Была целая дискуссия вокруг того факта, что археологи давали более раннюю дату - правда, не сильно более раннюю, вообще говоря, такая ошибка могла бы быть. Позже сам я тоже писал об этой проблеме, исходя из того, что это дата. Короче, спорили только о том, что это за дата и бессмысленна эта дата или нет. Что это дата, не сомневался ни один человек.
Маленькое отступление. Про Онфима мы знаем гораздо больше: от него осталось десять грамот. Вообще говоря, у него есть грамоты, которые безумно озадачивали: казалось, что это бессмысленный набор слогов, пока в свое время (давно это было!) Н. А. Мещерский не обнаружил, что эти бессмысленные слоги осмысленны и представляют собой куски церковных текстов, выделенные безо всякого уважения к церковному тексту и его значению. Брались не слова, а части слов, они могли складываться друг с другом весьма причудливым способом. Например, в одной из грамот, № 331, имеется фрагмент, который явно произошел из текста псалма Аще въстанеть на мя брань, на нь азъ уповаю. Этот текст его, очевидно, заставляли учить или переписывать. Реально мы имеем там сплошной текст: ащенанеазо, в другой орфографии. Вот другой важный пример: грамота № 207, где имеем текст допослу, получившийся из услышите до послѣднихъ земли и послушаите. Встретив посл, Онфим сразу с него перешел в другой текст, где встретились эти же буквы. Другой пример (там же): моличе, получившийся из моли и личе ‘лицо’. Он ни в чем не виноват: он упражнялся в написании букв и слогов, а не пытался передать смысл.
Учитывая сказанное, нас, может быть, чуть менее поразит то, чем кончилась эта история. Два года назад состоялась встреча с нашим бывшим студентом, а ныне почтенным священником отцом Александром Троицким, который мне сообщил то, что не имеет ничего общего со всей развернувшейся ранее дискуссией. Загадочный текст из грамоты № 206, как оказалось, навеян хорошо известным тропарем шестого часа, который в наше время выглядит так: Иже в шестый день же и час на кресте пригвождей в раи... Начало совпадает настолько точно, что ни о какой случайности и ни о какой дате речи быть не может: ижевоs҃ч҃с означает иже въ шестыи часъ. Все версии, предполагающие дату, оказались одинаково неверными. Единственная сложность заключается в том, что после этого идет а, а не ъ (в орфографии Онфима о): вероятнее всего, а взято просто из названия этого богослужебного текста Тропарь s҃ ч҃са. Не случайно Онфим пропустил слова день же и, поскольку их нет в названии тропаря. Последующее на может быть предлогом из дальнейшей части того же текста.
Вот несколько примеров исправлений, которые будут в новом томе, закрывающих иногда оживленнейшие дискуссии. Я закончил вторую часть нашей лекции, теперь перейдем к сенсационной вологодской грамоте.
Впервые найдена грамота еще в одном древнем городе, древней новгородской вотчине, это грамота под названием Вологда (Вол.) 1. Она очень хорошо датируется внестратиграфическим методом - первая четверть (или первое двадцатилетие) XIV в.; редко получается такая узкая дата, очень хорошие датирующие признаки снизу и сверху. Как мы видели, иногда нужно 60 лет, чтобы прочесть грамоту. Грамота Вол. 1 найдена всего два месяца назад, поэтому вполне возможно, что то, что я вам рассказываю, еще может как-то усовершенствоваться. Надеюсь, не какие-то капитальные вещи, но детали изменятся наверняка; сейчас в ряде случаев все, что я могу предложить - это конкурирующие версии, а не окончательные результаты. Это оказался такой узел проблем, что давненько мы с грамотами такого порядка не встречались. Игорь Полиевктович Кукушкин, нашедший грамоту, был поражен, что нам нужны месяцы, чтобы ее осмыслить.
Совершенно невозможно в этой грамоте идти слово за словом. Это не из тех грамот, которые я пишу на доске, а вы сразу из-под руки мне говорите, что есть что. Здесь я должен буду вам записать ее некоторым более сложным способом.
Грамота абсолютно цела, сохранилась безупречно. Две буквы были прочтены не сразу, а спустя несколько суток, но теперь однозначно отождествлены (пока заменим их прочерками):
_•ѧ•ково к тобѣ к тобѣ сѧ • онанико тьсть
брать остафе послалъ съ тобою ѥм_
рубле• ко самълу рубле• ни мнѣ рублѧ
ни мнѣ проторъвъ
Уже по первым трем словам Ѧково к тобѣ вы видите, что мы имеем дело с чем-то, чего за 60 лет не было ни в одной берестяной грамоте никогда. Такого обращения никогда не было. Сразу же поставлю вопрос: вологодская эта грамота или все-таки новгородская, пришедшая в Вологду? Уже первые три слова настолько не похожи на все новгородские формулы, что, скорее всего, после них уже следует считать, что мы имеем дело с местной традицией.
- Кроме того, Ѧковъ, а не Ѧкове.
- В Новгороде в принципе бывают наддиалектные окончания, не всегда новгородские. Дальнейший текст уже не так вам понравится: Ѧково к тобѣ к тобѣ. Здесь мы видим, как трудно понимать слово за слово. Первые три слова вы поняли сразу, а вот уже первые четыре-пять слов - это уже одна из загадок, которые будут нас держать до конца разбора.
- Это ошибочный повтор? Забыл, что уже написал? Это такое усиление?
- Конечно, версия простой описки не могла не фигурировать: но увидим дальше. Коротенькое слово сѧ тоже произведет на вас некоторое впечатление.
Последняя буква второй строки была предметом безумных споров - ъ это или ь? От того, ъ это или ь, зависят две совершенно разные версии того, что происходит в этой грамоте. Не буду вас на это отвлекать, потому что теперь мы знаем, какая это буква. После изучения самых подробных фотографий этого места стало понятно, что победили те, кто стоял на том, что это ь. Вообще говоря, этот ь - большой «не подарок».
Второй «не подарок» заключался в том, что выяснилось, что грамота начинается не с Ѧково, а до этого слова стоит еще одна буква. Попробуйте угадать, какая буква стояла перед Ѧково - только не весь алфавит сразу.
(Названо 14 разных букв. Ни одна не подходит. Наконец называют букву г).
- Да, на самом деле первое слово выглядит как Гѧково.
(Предлагаются различные версии того, что это значит).
- Это дьяк?
- Нет. Это, несомненно, Яков.
- Это как Юрий из Георгий?
- Правильно. Как Юрий, только в обратную сторону. Взаимная мена йота и мягкого г происходит в южных русских говорах свободно: ведь там мягкое [γ’] от йота отличается так ничтожно, что можно считать, что это варианты одного и того же. Для Севера, где [g] взрывное, это не так, но и там мы имеем устаревшее генварь наряду с январь (начиная с Остромирова евангелия), соответствие типа gintaras - янтарь. Даже в новгородских грамотах есть написания типа погихати (вместо поѣхати), так что это и северовеликорусское диалектное явление тоже. Вариант «Гяков» встретился нам впервые, не случайно вы угадали его только с 15-го раза. Это тот случай, когда сюрприз оказался уже в первой букве первого слова первой строки. Но это еще маленький сюрприз по сравнению с тем, что мы видим дальше.
Вопрос о том, к чему относится сѧ - один из самых «кровавых» в этой грамоте. Первая и простая версия заключается в том, что надо искать глагол. Глагол - послалъ, тогда можно представить, что второе к тобѣ начинает новую фразу: кто-то что-то «послал» (или, вернее, «послался» ) «к тебе», а сѧ как будто бы стоит по закону Вакернагеля после первого ударного слова. Правда, между энклитикой и глаголом вклинилось обращение (брате Остафе), и это неприятно, а еще много неприятнее, - что рубль послан «к тебе с тобою» (смех). Единственное, что остается - ставить точку после послалъ, разрывать «послалъ с тобою»… Увы, для сѧ хороший закон Вакернагеля не работает. Признаем, что версия с сѧ послалъ не проходит, и отложим сѧ до лучших времен. Когда все остальное станет ясно, может быть, и про сѧ прояснится. (Хотя, если честно говорить, не обещаю).
В грамоте присутствует бытовая система: брать - это форма брат<е>, вероятно, звательный падеж (усматривать в брать Остафе новгородский номинатив, при том, что остальные именительные падежи в грамоте на -ъ, нет особых оснований; версия о том, что эта грамота новгородская, конечно, рассматривалась, но убедительных аргументов за это нет).
- Может быть, Гѧково - это винительный падеж?
- А как вы тут фразу построите?
- «Якова к тебе».
- «Якова к тебе», такой вызов к начальству? (Смех). Пока что эта версия не проходит… Да, мы так и не решили целый ряд сложных мест: к тобѣ - это ошибочное повторение или нет? А кто такой Онанико тесть? Чей это тесть? Была версия, что в Онанико недописан слог въ, и тогда это Онаниковъ тесть. Тогда получится, что Онаников тесть - это то же лицо, что и Яков, тогда он в начале грамоты рекомендуется два раза по-разному, это выглядит очень странно, кроме того, мы выбираем неприятный путь признания ошибки. А вообще есть ли тут ошибки? Всем здесь хочется видеть пропуск и в имени Самълу вместо Самоилу. Но может быть, ошибки тут и нет: посмотрите на имя Михаль, которое так же образовано от Михаилъ; был и вариант Михал, Михалыч. Точно так же у имени Самуил, Самойло мог быть вариант Самол. Пока нет оснований говорить о надежных прямых ошибках. Послалъ съ тобою рубл<ь> - а кто, собственно, послал? Все упирается в слово ѥмь.
Ѥмь - это четыре вещи:
1. название народа (финское Hämi),
2. местный падеж от онъ (без предлога),
Синтаксически проходят только два других варианта:
3. существительное емь, которое знает Даль, но больше кроме Даля его почти нет (в Словаре русских народных говоров есть ссылка «Рязань 1846-1847») со значением «пошлина, побор, все, что можно взять». По контексту подходит, но беда в том, что этого слова нигде нет в Древней Руси; оно должно относиться к финансовой терминологии, а она (в берестяных грамотах в частности) известна нам неплохо, и там нет такого слова. Получается такой смысл: «послал с тобою пошлину (размером в) рубль». Но кто послал?
4. Емь - редкая форма связки вместо есмь. Тогда смысл получается отличный: рубль послал сам Яков, автор грамоты. Действительно, наиболее ожидаемый в берестяных грамотах субъект при посылке чего-то - сам автор; ситуация, когда «я послал» (и жду, что будет дальше), гораздо более частотна, чем рассказ о том, как что-то кому-то послало третье лицо.
При этой версии ужас получается в том, что энклитика стоит после слов с тобою, а не перед. На это, к сожалению (или к счастью - трудно сказать) есть один пример из берестяной грамоты № 370, это крестьянская челобитная, где говорится окрадони от ного есми (т. е. «мы им обокрадены»). По крайней мере один пример такого рода есть: безусловно его запрещать нельзя.
А почему ѥмь вместо ѥсмь? Это можно понимать как описку, но на это можно пойти в крайнем случае, между тем уже есть несколько примеров, говорящих в пользу результата реальности варианта ѥмь (емь). Фонд этих примеров не так и мал. Главный из них - грамота № 964, найденная в 2008 году, где встретилось послалъ ѥмь, второй находится не где-нибудь, а в Лаврентьевской летописи, в Поучении Мономаха, где точно так же выступает один раз емь вместо есмь, которое все издатели считают опиской. Третий пример имеется в Сильвестровском сборнике, где вместо есми выступает еми. Четвертый пример имеется в Синайском патерике. И наконец, прекрасно известно, что польский язык дал здесь -em, как в форме posłałem. То есть по всему славянскому миру утрата этого s так или иначе спорадически отмечается. Откуда такое берется? Простым фонетическим явлением это не объяснишь, в принципе сочетание см прекрасно сохраняется. Я предлагаю очень простое объяснение.
- Как в дам?
- Совершенно верно. Какие есть глагольные формы 2 л. ед. на -си? Даси, ѣси (яси) ‘ты ешь’ и еси. Какие у этих глаголов формы 1 л. ед.? Дамь, ѣмь и есмь. Форма есмь аналогически выровнялась под две других. В польском это прошло систематически, в русском только в редких примерах.
Вернемся к повтору слов к тобѣ. Были две версии: что этот повтор ошибочный и что второе к тобѣ надо пристроить. Мы не можем его пристроить к глаголу послалъ, и лучше видеть во втором к тобѣ часть такой же адресной формулы, как и Ѧково к тобѣ. У грамоты два автора: Яков и тесть Онаник, и оба обращаются к тому, кого называют в звательной форме - Остафу. Правда, сложность в том, что автора два, но говорят они о себе в единственном числе (послалъ емь).
- Но разве таких примеров совсем нет? Так бывает!
- Ровно это я вам и хочу сказать. У нас есть два примера, которые именно так устроены: правда, оба женские, но это ни о чем не говорит. У нас есть письмо XII века, грамота № 731, от Янки (жены) с Селятой (муж) к Ярине (по-видимому, свахе), где все повествование идет от лица Янки, а никакого Селяты нет и в помине. Селята упомянут только в начале грамоты исключительно из престижности формулировки. И такой же пример в грамоте Ст. Р. 40 XIV века, где так же приписан муж, а жена его пишет своей сестре. Существовал такой прием: приписать более престижное лицо (мужа при жене или, как здесь, тестя при зяте как человека старшего поколения) как якобы тоже участвующее в переписке.
- Так пишут и сейчас: «Поздравляем тебя с днем рождения», и дальше от своего лица.
- Конечно. Начало наиболее вероятно интерпретируется так: «Яков (обращается) к тебе, к тебе (же) обращается Онаник-тесть». В дальнейшем Онаник уже никак не фигурирует.
- А что тогда в таком случае в этом обращении сѧ?
- Мы же договаривались пока сѧ не обсуждать. Так мы дальше не продвинемся.
- Андрей Анатольевич, а есть такой способ именования: «Иван-зять», «Петр-брат» и т. д.?
- Есть. Это не так широко, но возможно.
- Таким образом, к тобѣ повторено не случайно, и сѧ стоит в позиции Вакернагеля?
- Очень хорошее замечание. Сѧ стоит в позиции Вакернагеля. Зачем оно там стоит, мы еще не знаем, но это так (смех).
Далее: «Брат Остаф! Я послал с тобой рубль, (а именно) - к Самолу рубль». По типу структуры письма это очень хорошо. Рубль в начале XIV в. - это очень большие деньги. Если мы считаем, что емь - это не вспомогательный глагол, а «пошлина» («послал пошлину [размером в] рубль»), мы должны предполагать подлежащим слова брате Остафе и считать, что это новгородский номинатив; тогда мы уже не можем задействовать в качестве подлежащего Онаника, место для которого в адресной формуле мы уже нашли.
Мы переходим к последней фразе. Она словно «вырублена на звонкой меди»: Ни мнѣ рублѧ, ни мнѣ проторъвъ. Слово проторъ - от того же корня, что потеря, терять; истерять - истора, протерять - протора, проторъ. Русский язык еще держит, по крайней мере литературный, слово протори - издержки, ущерб (часто в сочетании протори и убытки). Это двукратное мнѣ полностью зачеркивает мнение, согласно которому речь идет о действиях третьего лица: автор сам ждет рубля и не получает его. Он этот рубль вложил и каким-то образом ждет его обратно. Все сходится, письмо написано абсолютно по делу.
Но слово проторъвъ - огромная проблема. Дело в том, что это убытки, потери. Это слово может также означать «налог, пошлина, сбор» - убытки для того, с кого собирают, и доход для сборщика. Самый разумный смысл - «компенсация за убытки», автор ждет, что ему будет заплачена какая-то сумма в обмен на траты. Во-первых, он послал рубль, во-вторых, он еще что-то на этом потерял, и ожидал компенсации. Самая простая при этом версия - что это убытки на пересылку, расходы посланцам. Замечательно, что табличка № 185 из римской Виндоланды (Британия, I век) построена по тому же принципу. Посланец должен прибыть в город Йорк и детально рассчитаны его «проторы»: сколько он должен потратить на овес для коня, сколько на вино, сколько на сало и т. п. Это накладные расходы: они были страшно педантичны в этом вопросе. Я предполагаю, что он должен был отправить рубль и выдать посланцу, так же, как и в Виндоланде, деньги за то, что он истратит в пути. Он пишет Остафу именно потому, что Остаф и был послан с этим рублем - рубль до Самола, в принципе, мог и не дойти, главное, что у Якова нет ни этого рубля, ни накладных расходов. Нет у него и никаких сведений, доставил ли Остаф эти деньги; но прямо обвинять и подозревать Остафа в том, что тот просто положил рубль в свой карман, у него тоже нет оснований, поэтому он формулирует претензии именно так. Такова самая вероятная версия. Но есть и более изысканные версии. Я не буду останавливаться на них…
Множество заинтригованных голосов: - Сѧ! сѧ! Без сѧ не уйдем!
- Это похвально. Хорошо, рассмотрели все без сѧ, вернемся к сѧ.
- А может быть, это сиѧ?
- Была такая версия. А что значит «сия»?
- Местоимение в среднем роде мн. ч. В смысле «это все».
- Где вы видели сѧ в среднем роде? Кроме как в греческом. Это отлично, конечно, если бы это было в русском. У нас есть две версии по поводу этого сѧ. Говоря коротко, одна версия, что сѧ - это сѧ, а другая - что это не сѧ (смех). Версия, где сѧ - это сѧ, представляет собой версию с одним эллипсисом и одним полуэллипсисом. Первый эллипсис во фразе «Яков к тебе», глагол типа «обращаться» (глагол «поклониться» не управляет предлогом «к»). Единственный глагол, который удовлетворяет этим требованиям - это глагол слати сѧ (т. е. Гѧковъ шлетъ сѧ къ тобѣ). Здесь глагол устранен полностью. А второй эллипсис (как говорит А. А. Гиппиус, полуэллипсис) во фразе К тобѣ сѧ Онанико тьсть, где устранен только полнозначный глагол, а сѧ осталось. В этой версии плохо то, что никогда такой эллипсис нигде не засвидетельствован.
Вторая версия - как сѧ записана частица се ‘вот’. Это не описка, а изменение, происходящее в северорусских говорах, то что дает формы типа здеся, вчерася, нукося, накося, отмечено даже однося и однася. Весь вопрос в том, когда в северных говорах это произошло. Пока у нас только сведения XIX века в лучшем случае. Таким образом, есть изысканная синтаксическая и изысканная лексическая версия, но обе, к сожалению, не опирающиеся пока на аналогичные засвидетельствованные формы. Теперь я вам про сѧ уже все открыл.
(Аплодисменты).
Доклад опубликован также вместе с видеозаписью на сайте pravmir.ru, спасибо ne_nastye и ann_d за содействие. Иллюстрации - с сайта pravmir.ru, а также скриншоты из другого видео Наталии Деминой.
ѿ микити к _ _ аан _ поиди за мьне ѧзъ тебе
хоцю а ты мене
Этот текст, изумивший всех в свое время невероятностью своего содержания. Совершенно нельзя было представить, что в Средние века были такие письма, но теперь мы знаем, что они были, это XIII век. В нем все совершенно понятно, кроме имени адресата, хотя трудно все же сомневаться, что это имя было женским (смех). Теперь сотрем текст, оставим «драматическую» часть - имя невесты и выпишем это место крупнее.
Место это находится между двумя длинными чечевичками - черными пятнышками, на которых писать нельзя. Строка находится почти ровно между ними. Между к и а место больше, чем на одну букву, так что нельзя быть уверенным, что буква там одна; скорее всего одна, но широкая. Подряд идут два одинаковых плосковерхих а, потом правильное н, дальше вместо штрихов надо рисовать, как и в прошлом случае, пунктиры, потому что неясно, какие из линий относятся к буквам. Между к и а творится полное безумие, поэтому данное место я нарисую еще крупнее отдельно.
Самое первое решение было, что между к и а четыре буквы. Издатели усмотрели овал, пересеченный длинным штрихом, и истолковали его как слитное оу. Это, конечно, плохо, так слитное оу нигде не пишется. Далее издатели видят тут лигатуру ли. Больше в грамоте лигатур нет: есть л, есть и, но ничего так слитно не пишется. После двух а якобы идет тоже лигатурное ни, а после него ц. Три лигатурных решения, на которые в остальной грамоте нет никакого намека, причем лигатуры вообще в берестяных грамотах редки! Но что поделаешь! Хочешь, чтобы какой-то был смысл. Получилась Оулиааниц ‘Ульяница’, написанная с тремя лигатурами, двумя а (вместо одного ѧ) и без окончания - решение, не выдерживающее никакой критики, но простительное для того времени. Была даже версия, что Микита так специально украшал имя своей возлюбленной.
Прорись 1950-х годов, изображающая версию об Ульянице
Это прочтение жило в Новгороде несколько десятилетий. Жило не случайно: Ульяница была весьма активной героиней разных новгородских сказаний и представлений. Только особо выдающимся студенткам доверяли почетную роль: сыграть Ульяницу в капустнике. Большое количество жителей Новгорода знало, что жила такая девица в Новгороде в XIII веке, разными достоинствами ее наделяли, разные костюмы придумывали и так далее. Таким образом, Ульяница все-таки прожила в ХХ веке несколько десятилетий. Наступили 1990-е годы, и новый поиск решения вместо явно немыслимой Ульяницы оказался довольно решительным. Все это безобразие между к и а было объявлено несуществующим. Решили, что человек что-то пытался нарисовать, зачеркивал, и буквы у него никакой не получилось. Первое а, по этой версии, принадлежит слову ка - это некоторая особая форма предлога ко, которая, действительно, в Новгороде бывает в некоторой особой ситуации (не хочу в это вникать). Можно представить себе ситуацию, при котором ко дает ка в Новгороде, хотя это не акающий говор. Далее после н усматривается буква и, остальные штрихи объявляются ненужными, и читается ка Ани ‘к Анне’. Что Анна пишется через одно н, это совершенно нормально, есть форма Ана, но получилась все равно некоторая натяжка: целый ряд штрихов объявлен случайными, сочетание ка а- уникально, и конечное и тоже не вполне хорошо.
Так на свет появилась Анна, но уже, кажется, никто не решался выступать на сцене в ее костюме. Нельзя сказать, что она достигла того же успеха, что и Ульяница: Ульяница несравненно более знаменита. И, наконец, появилась новая фотография этой грамоты, на которой удалось гораздо лучше понять, какие штрихи есть, а каких нет.
Оказалось, что после н идут два и - десятеричное и восьмеричное (іи), имя кончается на -ниѧ. А перед двумя а усматриваются безусловные штрихи, образующие омегу: ѡ, поверх которой написано м. Итак, м исправлено на ѡ или наоборот. Формы этих букв соответствуют тому, как они написаны в других местах грамоты. Однако нормального имени не получается.
- То есть он так и не решил, как женщину зовут? (Смех).
- Но тут, к счастью, мы усмотрели одну маленькую деталь. Над двумя а оказалась вписанная буква л, которую автор пропустил и потом вписал. Итак, написано Маланіи, и именно Маланьей звали возлюбленную Микиты. Вряд ли это имя будет вдохновлять новгородскую публику на новые постановки, но оно, видимо, именно таково.
Третий эпизод касается одной из грамот знаменитого Онфима. Это находка 1956 года, грамота № 206.
ижевоsч҃санасобавага…
Дальше идет, как обычно у Онфима, упражнение на слоги: да, жа, за и т. п.
Кроме того, на листе бересты Онфим изобразил нескольких человечков.
Перед складами идет знаменитая вещь, которая была долгие годы предметом разъяренной дискуссии с участием больших персонажей. Сначала иже во - «который в…», а потом под титлом, даже двумя титлами, буквы, имеющие цифровое значение s (6), ч (90), с (200) и а (1).Это нечто, похожее на дату - единственная во всем массиве берестяных грамот дата, начинающаяся на 6 тысяч, как положено в то время. Правда, знака тысячи (҂) нет, но Онфиму было шесть лет, он мог нетвердо знать цифры, и это не беда. Беда в том, что нет такого числа: разряд десятков идет перед разрядом сотен. Было предложено эти цифры переставить, и если 200 поставить перед 90, выйдет 6291. Это хорошая дата, только ко временам Онфима не имеющая никакого отношения: 783 год от Рождества Христова.
Вокруг этих четырех букв была огромная дискуссия между А. В. Арциховским и Б. А. Рыбаковым. Гипотеза Арциховского заключалась в том, что бедный мальчик Онфим пытался записать дату, которую где-то видел, но он не умел это делать, и у него получился случайный набор букв. Искать здесь настоящую дату бессмысленно, мальчик упражнялся, но записал нечто, что смысла не имеет. Гипотеза Рыбакова: ч - это пси (ѱ), что значит 700, а с, которое действительно выглядит у Онфима почти замкнуто, и это очень соблазнительно - на самом деле о, что значит 70. Тогда получается 6771, и это очень хорошо: 1263 год, что вполне подходит под времена Онфима. Затем начинается дискуссия, в которой в 1950-е годы, сразу после находки, участвует целый ряд историков. Л. В. Черепнин предложил указанную выше перестановку, чтение 783 и предположение, что мальчик упражнялся в написании разных цифр. Была и версия, что насо - это плохо написанное наш, что надо это читать «Иже в год 1263, наш». Была целая дискуссия вокруг того факта, что археологи давали более раннюю дату - правда, не сильно более раннюю, вообще говоря, такая ошибка могла бы быть. Позже сам я тоже писал об этой проблеме, исходя из того, что это дата. Короче, спорили только о том, что это за дата и бессмысленна эта дата или нет. Что это дата, не сомневался ни один человек.
Маленькое отступление. Про Онфима мы знаем гораздо больше: от него осталось десять грамот. Вообще говоря, у него есть грамоты, которые безумно озадачивали: казалось, что это бессмысленный набор слогов, пока в свое время (давно это было!) Н. А. Мещерский не обнаружил, что эти бессмысленные слоги осмысленны и представляют собой куски церковных текстов, выделенные безо всякого уважения к церковному тексту и его значению. Брались не слова, а части слов, они могли складываться друг с другом весьма причудливым способом. Например, в одной из грамот, № 331, имеется фрагмент, который явно произошел из текста псалма Аще въстанеть на мя брань, на нь азъ уповаю. Этот текст его, очевидно, заставляли учить или переписывать. Реально мы имеем там сплошной текст: ащенанеазо, в другой орфографии. Вот другой важный пример: грамота № 207, где имеем текст допослу, получившийся из услышите до послѣднихъ земли и послушаите. Встретив посл, Онфим сразу с него перешел в другой текст, где встретились эти же буквы. Другой пример (там же): моличе, получившийся из моли и личе ‘лицо’. Он ни в чем не виноват: он упражнялся в написании букв и слогов, а не пытался передать смысл.
Учитывая сказанное, нас, может быть, чуть менее поразит то, чем кончилась эта история. Два года назад состоялась встреча с нашим бывшим студентом, а ныне почтенным священником отцом Александром Троицким, который мне сообщил то, что не имеет ничего общего со всей развернувшейся ранее дискуссией. Загадочный текст из грамоты № 206, как оказалось, навеян хорошо известным тропарем шестого часа, который в наше время выглядит так: Иже в шестый день же и час на кресте пригвождей в раи... Начало совпадает настолько точно, что ни о какой случайности и ни о какой дате речи быть не может: ижевоs҃ч҃с означает иже въ шестыи часъ. Все версии, предполагающие дату, оказались одинаково неверными. Единственная сложность заключается в том, что после этого идет а, а не ъ (в орфографии Онфима о): вероятнее всего, а взято просто из названия этого богослужебного текста Тропарь s҃ ч҃са. Не случайно Онфим пропустил слова день же и, поскольку их нет в названии тропаря. Последующее на может быть предлогом из дальнейшей части того же текста.
Вот несколько примеров исправлений, которые будут в новом томе, закрывающих иногда оживленнейшие дискуссии. Я закончил вторую часть нашей лекции, теперь перейдем к сенсационной вологодской грамоте.
Впервые найдена грамота еще в одном древнем городе, древней новгородской вотчине, это грамота под названием Вологда (Вол.) 1. Она очень хорошо датируется внестратиграфическим методом - первая четверть (или первое двадцатилетие) XIV в.; редко получается такая узкая дата, очень хорошие датирующие признаки снизу и сверху. Как мы видели, иногда нужно 60 лет, чтобы прочесть грамоту. Грамота Вол. 1 найдена всего два месяца назад, поэтому вполне возможно, что то, что я вам рассказываю, еще может как-то усовершенствоваться. Надеюсь, не какие-то капитальные вещи, но детали изменятся наверняка; сейчас в ряде случаев все, что я могу предложить - это конкурирующие версии, а не окончательные результаты. Это оказался такой узел проблем, что давненько мы с грамотами такого порядка не встречались. Игорь Полиевктович Кукушкин, нашедший грамоту, был поражен, что нам нужны месяцы, чтобы ее осмыслить.
Совершенно невозможно в этой грамоте идти слово за словом. Это не из тех грамот, которые я пишу на доске, а вы сразу из-под руки мне говорите, что есть что. Здесь я должен буду вам записать ее некоторым более сложным способом.
Грамота абсолютно цела, сохранилась безупречно. Две буквы были прочтены не сразу, а спустя несколько суток, но теперь однозначно отождествлены (пока заменим их прочерками):
_•ѧ•ково к тобѣ к тобѣ сѧ • онанико тьсть
брать остафе послалъ съ тобою ѥм_
рубле• ко самълу рубле• ни мнѣ рублѧ
ни мнѣ проторъвъ
Уже по первым трем словам Ѧково к тобѣ вы видите, что мы имеем дело с чем-то, чего за 60 лет не было ни в одной берестяной грамоте никогда. Такого обращения никогда не было. Сразу же поставлю вопрос: вологодская эта грамота или все-таки новгородская, пришедшая в Вологду? Уже первые три слова настолько не похожи на все новгородские формулы, что, скорее всего, после них уже следует считать, что мы имеем дело с местной традицией.
- Кроме того, Ѧковъ, а не Ѧкове.
- В Новгороде в принципе бывают наддиалектные окончания, не всегда новгородские. Дальнейший текст уже не так вам понравится: Ѧково к тобѣ к тобѣ. Здесь мы видим, как трудно понимать слово за слово. Первые три слова вы поняли сразу, а вот уже первые четыре-пять слов - это уже одна из загадок, которые будут нас держать до конца разбора.
- Это ошибочный повтор? Забыл, что уже написал? Это такое усиление?
- Конечно, версия простой описки не могла не фигурировать: но увидим дальше. Коротенькое слово сѧ тоже произведет на вас некоторое впечатление.
Последняя буква второй строки была предметом безумных споров - ъ это или ь? От того, ъ это или ь, зависят две совершенно разные версии того, что происходит в этой грамоте. Не буду вас на это отвлекать, потому что теперь мы знаем, какая это буква. После изучения самых подробных фотографий этого места стало понятно, что победили те, кто стоял на том, что это ь. Вообще говоря, этот ь - большой «не подарок».
Второй «не подарок» заключался в том, что выяснилось, что грамота начинается не с Ѧково, а до этого слова стоит еще одна буква. Попробуйте угадать, какая буква стояла перед Ѧково - только не весь алфавит сразу.
(Названо 14 разных букв. Ни одна не подходит. Наконец называют букву г).
- Да, на самом деле первое слово выглядит как Гѧково.
(Предлагаются различные версии того, что это значит).
- Это дьяк?
- Нет. Это, несомненно, Яков.
- Это как Юрий из Георгий?
- Правильно. Как Юрий, только в обратную сторону. Взаимная мена йота и мягкого г происходит в южных русских говорах свободно: ведь там мягкое [γ’] от йота отличается так ничтожно, что можно считать, что это варианты одного и того же. Для Севера, где [g] взрывное, это не так, но и там мы имеем устаревшее генварь наряду с январь (начиная с Остромирова евангелия), соответствие типа gintaras - янтарь. Даже в новгородских грамотах есть написания типа погихати (вместо поѣхати), так что это и северовеликорусское диалектное явление тоже. Вариант «Гяков» встретился нам впервые, не случайно вы угадали его только с 15-го раза. Это тот случай, когда сюрприз оказался уже в первой букве первого слова первой строки. Но это еще маленький сюрприз по сравнению с тем, что мы видим дальше.
Вопрос о том, к чему относится сѧ - один из самых «кровавых» в этой грамоте. Первая и простая версия заключается в том, что надо искать глагол. Глагол - послалъ, тогда можно представить, что второе к тобѣ начинает новую фразу: кто-то что-то «послал» (или, вернее, «послался» ) «к тебе», а сѧ как будто бы стоит по закону Вакернагеля после первого ударного слова. Правда, между энклитикой и глаголом вклинилось обращение (брате Остафе), и это неприятно, а еще много неприятнее, - что рубль послан «к тебе с тобою» (смех). Единственное, что остается - ставить точку после послалъ, разрывать «послалъ с тобою»… Увы, для сѧ хороший закон Вакернагеля не работает. Признаем, что версия с сѧ послалъ не проходит, и отложим сѧ до лучших времен. Когда все остальное станет ясно, может быть, и про сѧ прояснится. (Хотя, если честно говорить, не обещаю).
В грамоте присутствует бытовая система: брать - это форма брат<е>, вероятно, звательный падеж (усматривать в брать Остафе новгородский номинатив, при том, что остальные именительные падежи в грамоте на -ъ, нет особых оснований; версия о том, что эта грамота новгородская, конечно, рассматривалась, но убедительных аргументов за это нет).
- Может быть, Гѧково - это винительный падеж?
- А как вы тут фразу построите?
- «Якова к тебе».
- «Якова к тебе», такой вызов к начальству? (Смех). Пока что эта версия не проходит… Да, мы так и не решили целый ряд сложных мест: к тобѣ - это ошибочное повторение или нет? А кто такой Онанико тесть? Чей это тесть? Была версия, что в Онанико недописан слог въ, и тогда это Онаниковъ тесть. Тогда получится, что Онаников тесть - это то же лицо, что и Яков, тогда он в начале грамоты рекомендуется два раза по-разному, это выглядит очень странно, кроме того, мы выбираем неприятный путь признания ошибки. А вообще есть ли тут ошибки? Всем здесь хочется видеть пропуск и в имени Самълу вместо Самоилу. Но может быть, ошибки тут и нет: посмотрите на имя Михаль, которое так же образовано от Михаилъ; был и вариант Михал, Михалыч. Точно так же у имени Самуил, Самойло мог быть вариант Самол. Пока нет оснований говорить о надежных прямых ошибках. Послалъ съ тобою рубл<ь> - а кто, собственно, послал? Все упирается в слово ѥмь.
Ѥмь - это четыре вещи:
1. название народа (финское Hämi),
2. местный падеж от онъ (без предлога),
Синтаксически проходят только два других варианта:
3. существительное емь, которое знает Даль, но больше кроме Даля его почти нет (в Словаре русских народных говоров есть ссылка «Рязань 1846-1847») со значением «пошлина, побор, все, что можно взять». По контексту подходит, но беда в том, что этого слова нигде нет в Древней Руси; оно должно относиться к финансовой терминологии, а она (в берестяных грамотах в частности) известна нам неплохо, и там нет такого слова. Получается такой смысл: «послал с тобою пошлину (размером в) рубль». Но кто послал?
4. Емь - редкая форма связки вместо есмь. Тогда смысл получается отличный: рубль послал сам Яков, автор грамоты. Действительно, наиболее ожидаемый в берестяных грамотах субъект при посылке чего-то - сам автор; ситуация, когда «я послал» (и жду, что будет дальше), гораздо более частотна, чем рассказ о том, как что-то кому-то послало третье лицо.
При этой версии ужас получается в том, что энклитика стоит после слов с тобою, а не перед. На это, к сожалению (или к счастью - трудно сказать) есть один пример из берестяной грамоты № 370, это крестьянская челобитная, где говорится окрадони от ного есми (т. е. «мы им обокрадены»). По крайней мере один пример такого рода есть: безусловно его запрещать нельзя.
А почему ѥмь вместо ѥсмь? Это можно понимать как описку, но на это можно пойти в крайнем случае, между тем уже есть несколько примеров, говорящих в пользу результата реальности варианта ѥмь (емь). Фонд этих примеров не так и мал. Главный из них - грамота № 964, найденная в 2008 году, где встретилось послалъ ѥмь, второй находится не где-нибудь, а в Лаврентьевской летописи, в Поучении Мономаха, где точно так же выступает один раз емь вместо есмь, которое все издатели считают опиской. Третий пример имеется в Сильвестровском сборнике, где вместо есми выступает еми. Четвертый пример имеется в Синайском патерике. И наконец, прекрасно известно, что польский язык дал здесь -em, как в форме posłałem. То есть по всему славянскому миру утрата этого s так или иначе спорадически отмечается. Откуда такое берется? Простым фонетическим явлением это не объяснишь, в принципе сочетание см прекрасно сохраняется. Я предлагаю очень простое объяснение.
- Как в дам?
- Совершенно верно. Какие есть глагольные формы 2 л. ед. на -си? Даси, ѣси (яси) ‘ты ешь’ и еси. Какие у этих глаголов формы 1 л. ед.? Дамь, ѣмь и есмь. Форма есмь аналогически выровнялась под две других. В польском это прошло систематически, в русском только в редких примерах.
Вернемся к повтору слов к тобѣ. Были две версии: что этот повтор ошибочный и что второе к тобѣ надо пристроить. Мы не можем его пристроить к глаголу послалъ, и лучше видеть во втором к тобѣ часть такой же адресной формулы, как и Ѧково к тобѣ. У грамоты два автора: Яков и тесть Онаник, и оба обращаются к тому, кого называют в звательной форме - Остафу. Правда, сложность в том, что автора два, но говорят они о себе в единственном числе (послалъ емь).
- Но разве таких примеров совсем нет? Так бывает!
- Ровно это я вам и хочу сказать. У нас есть два примера, которые именно так устроены: правда, оба женские, но это ни о чем не говорит. У нас есть письмо XII века, грамота № 731, от Янки (жены) с Селятой (муж) к Ярине (по-видимому, свахе), где все повествование идет от лица Янки, а никакого Селяты нет и в помине. Селята упомянут только в начале грамоты исключительно из престижности формулировки. И такой же пример в грамоте Ст. Р. 40 XIV века, где так же приписан муж, а жена его пишет своей сестре. Существовал такой прием: приписать более престижное лицо (мужа при жене или, как здесь, тестя при зяте как человека старшего поколения) как якобы тоже участвующее в переписке.
- Так пишут и сейчас: «Поздравляем тебя с днем рождения», и дальше от своего лица.
- Конечно. Начало наиболее вероятно интерпретируется так: «Яков (обращается) к тебе, к тебе (же) обращается Онаник-тесть». В дальнейшем Онаник уже никак не фигурирует.
- А что тогда в таком случае в этом обращении сѧ?
- Мы же договаривались пока сѧ не обсуждать. Так мы дальше не продвинемся.
- Андрей Анатольевич, а есть такой способ именования: «Иван-зять», «Петр-брат» и т. д.?
- Есть. Это не так широко, но возможно.
- Таким образом, к тобѣ повторено не случайно, и сѧ стоит в позиции Вакернагеля?
- Очень хорошее замечание. Сѧ стоит в позиции Вакернагеля. Зачем оно там стоит, мы еще не знаем, но это так (смех).
Далее: «Брат Остаф! Я послал с тобой рубль, (а именно) - к Самолу рубль». По типу структуры письма это очень хорошо. Рубль в начале XIV в. - это очень большие деньги. Если мы считаем, что емь - это не вспомогательный глагол, а «пошлина» («послал пошлину [размером в] рубль»), мы должны предполагать подлежащим слова брате Остафе и считать, что это новгородский номинатив; тогда мы уже не можем задействовать в качестве подлежащего Онаника, место для которого в адресной формуле мы уже нашли.
Мы переходим к последней фразе. Она словно «вырублена на звонкой меди»: Ни мнѣ рублѧ, ни мнѣ проторъвъ. Слово проторъ - от того же корня, что потеря, терять; истерять - истора, протерять - протора, проторъ. Русский язык еще держит, по крайней мере литературный, слово протори - издержки, ущерб (часто в сочетании протори и убытки). Это двукратное мнѣ полностью зачеркивает мнение, согласно которому речь идет о действиях третьего лица: автор сам ждет рубля и не получает его. Он этот рубль вложил и каким-то образом ждет его обратно. Все сходится, письмо написано абсолютно по делу.
Но слово проторъвъ - огромная проблема. Дело в том, что это убытки, потери. Это слово может также означать «налог, пошлина, сбор» - убытки для того, с кого собирают, и доход для сборщика. Самый разумный смысл - «компенсация за убытки», автор ждет, что ему будет заплачена какая-то сумма в обмен на траты. Во-первых, он послал рубль, во-вторых, он еще что-то на этом потерял, и ожидал компенсации. Самая простая при этом версия - что это убытки на пересылку, расходы посланцам. Замечательно, что табличка № 185 из римской Виндоланды (Британия, I век) построена по тому же принципу. Посланец должен прибыть в город Йорк и детально рассчитаны его «проторы»: сколько он должен потратить на овес для коня, сколько на вино, сколько на сало и т. п. Это накладные расходы: они были страшно педантичны в этом вопросе. Я предполагаю, что он должен был отправить рубль и выдать посланцу, так же, как и в Виндоланде, деньги за то, что он истратит в пути. Он пишет Остафу именно потому, что Остаф и был послан с этим рублем - рубль до Самола, в принципе, мог и не дойти, главное, что у Якова нет ни этого рубля, ни накладных расходов. Нет у него и никаких сведений, доставил ли Остаф эти деньги; но прямо обвинять и подозревать Остафа в том, что тот просто положил рубль в свой карман, у него тоже нет оснований, поэтому он формулирует претензии именно так. Такова самая вероятная версия. Но есть и более изысканные версии. Я не буду останавливаться на них…
Множество заинтригованных голосов: - Сѧ! сѧ! Без сѧ не уйдем!
- Это похвально. Хорошо, рассмотрели все без сѧ, вернемся к сѧ.
- А может быть, это сиѧ?
- Была такая версия. А что значит «сия»?
- Местоимение в среднем роде мн. ч. В смысле «это все».
- Где вы видели сѧ в среднем роде? Кроме как в греческом. Это отлично, конечно, если бы это было в русском. У нас есть две версии по поводу этого сѧ. Говоря коротко, одна версия, что сѧ - это сѧ, а другая - что это не сѧ (смех). Версия, где сѧ - это сѧ, представляет собой версию с одним эллипсисом и одним полуэллипсисом. Первый эллипсис во фразе «Яков к тебе», глагол типа «обращаться» (глагол «поклониться» не управляет предлогом «к»). Единственный глагол, который удовлетворяет этим требованиям - это глагол слати сѧ (т. е. Гѧковъ шлетъ сѧ къ тобѣ). Здесь глагол устранен полностью. А второй эллипсис (как говорит А. А. Гиппиус, полуэллипсис) во фразе К тобѣ сѧ Онанико тьсть, где устранен только полнозначный глагол, а сѧ осталось. В этой версии плохо то, что никогда такой эллипсис нигде не засвидетельствован.
Вторая версия - как сѧ записана частица се ‘вот’. Это не описка, а изменение, происходящее в северорусских говорах, то что дает формы типа здеся, вчерася, нукося, накося, отмечено даже однося и однася. Весь вопрос в том, когда в северных говорах это произошло. Пока у нас только сведения XIX века в лучшем случае. Таким образом, есть изысканная синтаксическая и изысканная лексическая версия, но обе, к сожалению, не опирающиеся пока на аналогичные засвидетельствованные формы. Теперь я вам про сѧ уже все открыл.
(Аплодисменты).
Доклад опубликован также вместе с видеозаписью на сайте pravmir.ru, спасибо ne_nastye и ann_d за содействие. Иллюстрации - с сайта pravmir.ru, а также скриншоты из другого видео Наталии Деминой.