Доклад А. А. Зализняка о новгородских и вологодской грамоте на бересте из раскопок 2015 г.: начало
До недавнего времени в этом году в Новгороде было найдено совсем немного грамот. Сами по себе те две фрагментарные грамоты, которые нашлись в течение последних трех месяцев, не составили бы достаточного материала для такой серьезной лекции, как сегодня. Но как часто бывает, когда в Новгороде такой сезон, что археологи не дошли еще до настоящих «грамотоносных» слоев, помогают другие города. В этом году сенсационным событием стало то, что появился еще один древнерусский город, в котором найдены берестяные грамоты - имеется грамота № 1 из Вологды, и о ней мы тоже сможем поговорить. Пользуясь случаем, приношу благодарность Игорю Полиевктовичу Кукушкину, руководителю работ в Вологде, который любезно разрешил нам обсуждать эту грамоту публично. Грамота оказалась очень интересной.
Кроме того, некоторые обстоятельства сильно расширяют круг вопросов, которые нам сегодня стоит рассмотреть. Как вы знаете, обычно итоговые лекции происходят или в самом конце сентября, или в самом начале октября, как сейчас. Это была мера предосторожности, которая обычно оказывалась излишней. А вот в этом году она не оказалась излишней: последняя новгородская грамота найдена вчера (Сильное оживление в зале). А предпоследняя - позавчера. Был некоторый риск, что что-то они найдут и сегодня, но пока что таких сведений мне не поступало. В Новгороде, таким образом, грамот уже четыре, а не две, как было после окончания летнего сезона, плюс вологодская грамота.
К этому добавляется факт иного рода: дело в том, что в этом году наконец закончен ожидавшийся в течение многих лет XII том издания берестяных грамот, мы надеемся, что он успеет выйти еще до окончания этого года. Там содержится, прежде всего, издание новых грамот, уже известных, которые были обсуждены, в частности, на таких лекциях. Но там есть и также целый ряд поправок к старым грамотам, накопившийся за несколько лет. Их так много, что они касаются примерно 250 грамот. Чаще всего это мелочи, но иногда это очень даже интересные вещи. Из них я тоже хотел кое-что вам показать : естественно, это очень немногое, но два-три примера из того, что вы сможете прочесть в этом томе, я все же добавлю к сегодняшней лекции.
Я начну с грамоты, которая найдена вчера. Это единственная целая новгородская грамота этого года. Что, впрочем, очень логично: у нас четыре грамоты, средний процент целых грамот в Новгороде 25%, и именно такое соотношение и осуществилось в лице этой единственной целой грамоты. Часто бывает, что целые грамоты не очень велики по размеру. Если грамота была крохотная с самого начала, то несколько больше шансов, что ее никто не разорвет, половина ее не сгорит, ее не отдавит копытом лошади и так далее. Поэтому наша целая грамота этого года невелика. Это такой квадратик примерно 5 на 5 сантиметров, и вот какой там текст:
№ 1067
ѧщенѧ
Немного! Ну, что вы скажете?
(Из зала) - Привет Онфиму!
(Ряд других голосов предлагают деление на слова и перевод)
Ну, конечно же, тут такое деление на слова: ѧ щенѧ «Я - щенок». Сверху этого квадратика есть дырочки для привязывания. (Смех, аплодисменты).
Что такие вещи были новгородским писателям на бересте не чужды, говорит грамота № 199, принадлежащая Онфиму, - так что вы совершенно правы, это привет от Онфима, - который, нарисовав зверя (я уж не буду воспроизводить, как он это сделал), написал над этим зверем такую надпись: ѧ звере «Я - зверь». Теперь у нас уже вторая такая грамота: этот щеночек, значит, решил нам объявить, кто он такой.
На самом деле в грамоте есть еще три буквы: в верхнем ряду написано несколько неаккуратно ѧзо «я». Видимо, сначала он решил написать полностью ѧз<ъ>, а потом бросил первое слово и написал просто ѧ щенѧ. Вот это наша первая грамота, такой сюрприз, имеющий на данный момент стаж один день существования.
Дальше перехожу к грамотам по порядку. Поскольку, как я уже сказал, все остальные грамоты фрагментарны, разбирать их с такой подробностью, как потом мы будем разбирать вологодскую грамоту, я не буду, а укажу наиболее интересные для нас моменты даже в этих фрагментах.
Вот № 1064 - первая находка в этом году. Это грамота XIII века, найденная на 15-м Троицком раскопе. Три разных раскопа действовало в этом году в Новгороде: 15-й Троицкий, 16-й Троицкий и Косьмодемьянский. На них найдено всего четыре грамоты, в основном, потому что раскопки велись выше тех слоев, где мы ожидаем настоящее скопление грамот.
Начало грамоты № 1064 я даже не буду выписывать, оно совершенно банальное, это список того, сколько у кого гривен и кун, сильно оборванный, так что не все имена даже сохранились. Там читается «оу Олексе 4 коуне и гривна, оу (имя пропало, столько-то) коуно и гривна, у Ѳларѧ 5 коуно… (обрыв), у Теренетиѧ (столько-то) коуно и гривна…» Вот этот текст я воспроизводить не буду, мы привыкли к такого рода банальным перечислениям, но у грамоты есть еще и нижняя часть. Точнее говоря, она была найдена в виде двух отдельных фрагментов, которые в точности между собой не сходятся. Вторая часть несколько более для нас интересна, и она не вполне попадает в категорию этих банальных списков, «у кого сколько-то» долга или чего-то заплаченного. К сожалению, все это сильно оборвано, перед нами два кусочка, между которыми явно что-то утрачено: одна строка, а может быть, и две. Нижняя часть может быть воспроизведена так (последняя строка сохранилась целиком):
… ила | михале : о:ретемеѧ : еване
василе : о:сипе : вареге : онисиме лагине нестере
Вертикальная черта не так часто встречается, возможно, здесь она действительно играет некоторую специальную роль. В основе это просто список имен, но в нем есть кое-что интересное. Для начала на всякий случай обращаю внимание, какое это хорошее упражнение по древненовгородской морфологии, для тех, кто еще, может быть, не до конца поверил, насколько устойчиво было окончание Им. ед. на -е.
Но это еще не все. Разрыв прошел косо, и видно кое-что из предыдущей строки. Видна, собственно, одна буква :з:, и двоеточия при ней ясно нам показывают, что это цифра, а именно 7. Дальше очень большой разрыв, и восстановить его, конечно, нереально, но возможно, что эта цифра 7 небессмысленна для нас. В первой части грамоты было сказано: «у такого-то столько-то гривен и кун, у такого-то столько-то», довольно большой список, он был еще гораздо больше, потому что не все сохранилось. А дальше идет девять имен, но, вероятно, это не девять людей, а немножко меньше. Во-первых, один человек назван Онисиме Лагине. Сейчас бы никто не сомневался, что это Онисим по фамилии Лагин, но в XIII веке никаких фамилий еще нет, это отчества: человек по прозвищу Лага, очевидно, был его отцом. Возможно, что еще в одном случае мы имеем место не с единичным наименованием, а с двойным. Как вы думаете, в каком?
- Осип Варяг?
- Конечно. В этом списке отлично опознаются имена, причем имена, заметим, христианские, в XIII веке это уже совершенно обычно, и одно слово, которое, вообще говоря, нам в чистом виде встречается вообще в первый раз. У нас в одной грамоте XII века (№ 851) был фрагмент от слова варѧжьскыи, а тут перед нами прямо слово «варяг», записанное как Вареге, в качестве имени. Нужно ли думать, что это перед нами в XIII веке настоящий скандинав? Маловероятно. Скорее всего это как какое-нибудь прозвище Француз, которое было, например, у Пушкина (ср. фамилию Французов). Прекрасным образом такое встречалось и в русском обществе. Но сам факт того, что в XIII веке могло жить прозвище «Варяг», для нас интересен.
Плюс дополнительное впечатление производит вот это е, а не ѧ. После него идет мягкое [g’], что неочевидный факт: вопрос о том, смягчало ли согласный то -е, которое было окончанием именительного падежа, долго дискутировался, хотя сейчас есть некоторое небольшое количество фактов, указывающих на то, что все же смягчало. Перед нами еще один такой пример: [g’] должно быть мягким, чтобы [a] между согласными по северовеликорусским диалектным правилам перешло в [e]. Вопрос о том, как произошло это - под ударением или без ударения - строго говоря, из фонетики не вытекает, такая вещь в северных говорах могла быть и под ударением, и без ударения. Однако же есть все шансы, что это слово произносилось не варе́ге, а ва́реге. То, что первоначально это слово должно было быть заимствовано с ударением ва́рѧгъ, вытекает просто из скандинавского varingr. Довольно долго это слово жило именно с таким ударением: в рукописях, где ударения проставлены, чаще встречается, конечно, варѧ́гъ, но все же несколько случаев удалось отловить более старых, где ударение ва́рѧгъ. И есть одно самое убедительное свидетельство того, что старое ударение, конечно, ва́рѧгъ - это то, что в одном слове (не знаю, сможете ли вы сразу его с ним ассоциировать или нет) это старое ударение прекрасно сохранилось…
- Варежка?
- Варежка, конечно! Варежка - это варяжская рукавица, «варяжское что-то» называется варежкой, так же, как какой-нибудь электрический поезд - электричка и так далее.
- В принципе, в varingr суффикс «тяжелый» и он, в принципе, тоже мог быть ударным...
- Как идея для объяснения второго ударения это неплохо. Но первоначальное русское ударение бесспорно было именно таким. Варяжская улица (сейчас она называется Варя́жская) в Новгороде уже в младшем изводе Новгородской первой летописи пишется как Варескаѧ, так что естественно считать, что ударение было на первый слог.
Вот такое первое свидетельство слова варѧгъ: первый Варѧгъ, который появился в чистом виде (хотя он и не варяг, а всего лишь по прозвищу таков) в этой грамоте XIII века. И если это прозвище, то Осипе Вареге - одно лицо, Осип по прозвищу Варяг, и тогда здесь семь персонажей, а не девять, так что очень может быть, что мы не случайно имеем дело с цифрой 7: она обозначает семь каких-то лиц, которые иначе себя повели, чем предыдущие. Две самые простые версии: или они не рассчитались, или, наоборот, они уже полностью рассчитались. А кроме того, получает хорошее объяснение то, откуда окончание -а в идущем перед списком имен «…ила».
- Это двойственное число?
- Как же двое, когда семеро? Дело в том, что семь - это существительное женского рода. Это то, что сейчас «семерка». «А вот такая семь» или не заплатила, или, наоборот, заплатила - и потом список этих семерых. Вот такой любопытный момент, вытекающий из грамоты, от которой, вообще говоря, мало чего осталось, но и этого хватает, чтобы нас порадовать.
Кстати, конечное -е в этих именах неодинаковое: оно, конечно же, новгородское окончание И. ед. твердого склонения в Нестере, оно новгородское в Вареге, Онисиме, Осипе, но Василе и Михале - это имена Василь и Михаль, скорее всего, с записью ь как е в силу бытовой системы. Что грамота написана по бытовой системе, видно, например, из Оретемеѧ <Орьтемьѧ>. Мена эта была совершенно регулярной, и с ней связана та иллюзия, что перед нами сплошной ряд новгородских окончаний: это, конечно, преувеличено, но пять имен с этим классическим окончанием налицо.
- А зачем двоеточие в О:ретемеѧ?
- Хороший вопрос. И вы ловите меня на том, что я забыл поставить двоеточие и в О:сипе.
- А в Онисиме?
- А в Онисиме его не поставил сам автор грамоты. Манер обозначать начальную гласную существует много, например, заменять о на омегу (ѡ), писать другую форму у… Одна из этих манер, очень редких, заключается в том, чтобы с обеих сторон гласную выделить разделительными знаками, в данном случае, двоеточием, то есть тем же самым знаком, которым разделяют слова.
Следующая грамота, казалось бы, не заслуживала бы никакого внимания - уж такие жалкие обрывочки от нее остались - тем не менее давайте на них посмотрим.
Грамота № 1065 (16-й Троицкий раскоп, уровень рубежа XIV и XV в.)
Были найдены два обрывочка без начала и конца, второй из которых, к счастью, имел правую вертикальную сторону (то есть исконный правый край грамоты). Они дают такой текст:
Первый обрывок:
...у[п]ос…
...ниновѣм[ѣ]…
Второй обрывок, который надо ставить в правый край:
…неналу
Пытались второй обрывок приставить справа к первой строке, ко второй строке - ничего не получалось. Но, к счастью, наши археологи понимали, что если есть два куска, то неизвестно, сколько кусков может лежать рядом, и необычайно тщательно просеяли всю землю вокруг того места, где эти куски были найдены, и замечательным образом уже через полсуток был найден еще один кусочек. Там, впрочем, тоже написано немного:
…имѧг…
…ѣстѣ…
Вот теперь точно все: теперь делайте, что хотите, с этими тремя фрагментами.
- Во второй строке получается слово «мѣстѣ», там складывается ять.
- Конечно. Вариантов не так много. В соединенном виде грамота № 1065 выглядит так:
…у[п]ос…имѧгненалу=
…ниновѣмѣстѣ…
Правый край после лу, напомним, исконный и там идет перенос на новую строку. Кроме того, между пос… и имѧ сохранился неслучайный обрыв. Бывает так, что обрыв идет не по пустому месту, а по прежде имевшемуся штриху, он несколько изогнут.
Как вы думаете, что такое гне? Конечно, господине: ясно, что над ним было титло, которое мы увидеть не можем, потому что оно на оборванной строке. Может быть, вы сделаете усилие и маленькую лакуну восстановите после пос? Всего две буквы здесь должно было уместиться. Какие буквы предлагаете? Для изогнутого штриха могут быть о, а или с.
- Посади?
- Ну, конечно же, пос[а](д)и. И тогда перед нами не такой уж плохой текст рубежа XIV и XV века - обращение крестьянина к господину. Заметьте, от имени господина осталось еще -у: поклон (или челобитие) от такого-то к такому-то. И весьма естественное начало для грамоты: «Посади мѧ, господине, на Лу…» Чего не хватает? Вы же нашли, что это будет «на… месте». …ниновѣ мѣстѣ - это конечная часть от прилагательного. Конечно же, это притяжательное прилагательное: осталось установить, «от кого» было образовано это притяжательное прилагательное.
- Лучанин?
- Да, самое вероятное - лучанин; на Лу(ча)ниновѣ мѣстѣ. Конкуририровать с этой реконструкцией может только Лу(жа)ниновѣ, но наиболее вероятен первый вариант, потому что слово лучане прекрасно известно в летописи: это жители (Великих) Лук. В принципе они могли быть жителями других мест, например, города Луцка, но до Луцка далеко. А о лучанах первые упоминания имеются в XII веке в Новгородской летописи, это прекрасно известный термин, хотя, конечно, не исключено, что это могло быть и какое-нибудь никому не известное село Луцкое, от которого тоже были бы лучане. Реконструкция (жа) тоже возможна, от населенного пункта Луга, где жили лужане. Но Луга - гораздо более позднее поселение как город, а в то время это просто ничтожное место, тогда такое обозначение жителей могло быть только по названию реки, но все же могло быть. Лучаниново (менее вероятно, Лужаниново) мѣсто - это место, на котором сидел какой-то всем известный крестьянин, который был не местный, а из Луги или из Великих Лук, и по какой-то причине - либо он помер, либо он съехал, либо еще каким-то образом сменил место - место освободилось, наш автор узнал об этом, и он просит у господина «посадить» его на этом месте.
- А что такое мѣсто?
- Это участок, часть земли.
- А Лучаниново мѣсто не может быть целиком именем собственным?
- Нет, ну что вы, тем более это совершенно стандартная формула для крестьянина, которого феодал «сажал» на таком-то месте для прокорма, для сбора с него оброка и так далее.
Таким образом, мы видим, как из трех кусков, каждый из которых совершенно, ну абсолютно ничтожен, ничего мы из него вынести не можем, - мы получили некоторый текст, который очень хорошо укладывается в наши представления о ситуации начала XV века.
Это вторая новгородская грамота. Теперь остается та, третья, которая найдена позавчера. Она, правда, в одном монолитном куске представлена, но все же всего лишь в куске. Собственно говоря, есть только левый край: верха нет, низа нет, правого края нет. Почерк замечательный, буквы красивые, все замечательно читается. Внестратиграфическое датирование показывает наиболее надежный интервал с середины XIV в. по первую четверть XV, с некоторым предпочтением к XIV веку. Характерную палеографическую форму имеет буква у: по ней одной текст датируется не ранее чем серединой XIV века (я точных форм букв на доске не воспроизвожу). Пишу текст на всякий случай без словоразделения, потому что оно в этой грамоте не самая простая вещь.
№ 1066
внуцатыамнѣтьимоимъдѣтьмъ..в҃•со-у…
тапсать•иправдавзѧтьабудет[е]…
т------------
Буква во второй строке после тап полностью ушла в глубокую морщину. Часто морщина кажется не слишком большим нарушением плоскости бересты, а потом оказывается, что если ее растянуть, то ширины в ней оказывается на полную букву. (Ровно это и случилось через сутки: обнаружилась очень хорошо «съеденная» морщиной буква с).
В последней строке после «т» еще 12 букв «показывают свои головы». Все единодушно сказали мне, что это «корм для Гиппиуса» (смех). Но пока еще…
- Не проголодался.
- Совершенно верно. Вот перед вами текст - легкий или тяжелый, сами судите. Первое слово выделяется легко. Вну́цаты (древнее ударение было именно таким) - это форма творительного падежа множественного числа (формой именительного падежа это станет только в современных среднерусских говорах еще через 300-400 лет). Далее уже членение сложнее: выделить слова и моимъ дѣтьмъ не составит труда. А что перед этим?
- А мнѣ ть. Ть как частица?
- Мнѣ - конечно, тут делать больше нечего. В таком контексте - «и моим детям» - считать, что мнѣ - что-то иное, чем дательный падеж от «я», просто немыслимо, нельзя тут видеть какое-то отдельное слово мнѣть и оторвать «мне» от «и моим детям». Но вы так говорите - «частица», а вы видали такую частицу? Разве может ти превращаться в ть?
- В союзе дать.
- Какого времени? И потом, в союзах частица ти входит в состав уже слившегося сочетания. А здесь-то она в свободном употреблении.
Конечно, частица ти может превращаться в ть, но в составе союзов: дать из да ти, тоть из то ти, ать из а ти. Но свободное ти, которое присоединяется к словам произвольным, во-первых, нам еще никогда не встречалось в форме ть. А во-вторых, частица ти в свободном употреблении (по данным берестяных грамот) исчезает примерно в XIII веке.
Но на наше счастье есть одна грамота под № 131, давняя уже, с датировкой 1370-е - начало 1380-х годов, в которой имеется такая «белая ворона» - выражение ѧс ти ‘а я-то вот’. Попросту говоря, ровно то же самое местоимение ‘я’ с частицей ти, в свободном употреблении, за пределами своей нормальной хронологической сферы, то есть примерно лет на 150 позже того, когда кончается нормальная эпоха употребления свободного ти. Таким образом, ничто не мешает и в нашей грамоте быть полному аналогу этого ѧс ти. А почему ѧс ти, но мнѣ ть? А это проще простого: ѧс кончается на согласный, а мнѣ на гласный.
Итак, мы получаем фразу: «А мне-то вот и моим детям…» Что такое внуцаты в начале? Явно была предыдущая строка, и схема текста такая: «мне-то вот (именно с таким выделением) и моим детям» полагается что-то одно, а упомянутому раньше кому-то «с внучатами» - что-то другое. А вот что полагается автору и его детям - для нас была большая загадка: мы сначала прочли в конце строки со[р]у, потом со[л]у и читаем теперь со[х]у. Там торчат две ноги от буквы, но для р нет соединительной линии, а л сидело бы слишком низко в строке. Но и соху не так-то просто: сочетание 2 соху - это же чудовищно, не так ли? Никакой формы от соха, чтобы она сочеталась с два, найти нельзя.
- Может быть, это предлог со?
- Хорошо, тогда ищите что-нибудь, что начинается на ху. Я безусловно проверял (смех в зале). Проверка всего доступного лексического материала на ху дала твердый отказ. Придется вернуться к слову соха.
- Форма двойственного числа, дву соху?
- Но это родительный падеж, как же его сочетать с этим контекстом?
- Может, им надо вторую соху?
- Совершенно верно. Это единственное разумное решение. Конечно, это редкая вещь, когда просто двойка означает порядковое числительное. Но такое есть. Примеры нашлись. Сперва, конечно, мы тоже были смущены и считали, что это почти невероятно. Оказалось, вероятно. Во-первых, совершенно спокойно говорится: «месяца июля во 2 день», «2 день» записывается просто двойкой безо всяких знаков. «Месяца апреля в 3 неделю». И еще имеется замечательный пример, которого мы коснемся позже - «6 час» в грамоте Онфима, но это я забегаю вперед.
А что такое соха? Вы думаете, это сельскохозяйственный инструмент? И ее автор просит «мне с моими детьми»? Теоретически возможно, но маловероятно. Соха имеет терминологический смысл: это единица податного обложения, которая первоначально вычислялась по числу людей, но постепенно стала вычисляться по самой территории. В дальнейшем она была определена очень точно: одна соха равна трем обжам и т. п. Это некоторая земельная единица, на которой живет некоторое количество крестьян, совместно несущих некоторые обязанности, облагаемых вместе налогами и т. п. Вполне правдоподобно, что мы имеем дело именно с этим значением. Но что значит «мне дать» соху? Получить ее в собственность нереально. Возможно, что речь идет о правах на осуществление каких-то функций типа взимания налогов, недоимок и так далее и о разграничении полномочий между чиновниками. Но это гипотеза.
Во второй строке мы видим выражение правда взѧть, с замечательным синтаксисом (северная диалектная конструкция с инфинитивом типа вода пити). Буквально это же выражение есть в договоре Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 года: Русину правда взѧти в Ризѣ и на Гочкомъ березѣ… Слово правда имело много значений, не факт, что в нашем тексте представлено именно это значение, но сама синтаксическая формула именно эта. Ее смысл либо «последовать некоторому закону» («использовать в качестве обоснования своих действий какой-то закон»; примерно это значение представлено в договоре Смоленска с Ригой), либо (и это значение тоже прослеживается по словарям) «взять то, что положено по закону». А что же перед этим написано?
- (Грамо)та псать?
- Конечно. Если та относится к правда, то неясно, почему анафорическое местоимение идет сначала. Единственное разумное решение, что та - это конец от слова грамота, в такой же синтаксической конструкции.
- Это же формула, судя по тому, что она рифмуется. Грамота псать и правда взять.
- Это действительно юридическая формула, не ими придуманная. И отсюда, конечно же, следует, что соха - это именно земельная единица; из-за сохи, которой пашут, писать грамоту - это мелко. Соха - это юридическое понятие, тогда версия, что речь идет о дележе прав чиновничьего типа, весьма вероятна: тому, у кого есть «внучата», предлагались права на «первой» сохе, а автору нашей грамоты - какие-то права на «второй» сохе. Но он не был уверен в этом, потому что на всякий случай пишет: а будете… Будете каким-нибудь образом возражать - тогда с вами будет сделано то-то и то-то. Мы видим, что от грамоты сохранился только фрагмент, и наше толкование опирается на гипотезы. Безусловно, судя по словам (грамо)та псать и правда взѧть, перед нами текст юридического характера, но при этом не сам официальный документ, а письмо, предписывающее адресату составить такой документ.
- А может такое быть, что речь, наоборот, идет о выплатах, которые платят автор и человек с внучатами, а не собирают их?
- Это ради бога. Я выступаю в данном случае как бездушный лингвист (смех), а не как историк, для которого это жизненный вопрос. Разумеется, историки, комментируя грамоту, уделят данному сюжету куда большее внимание.
Обращаю ваше внимание, что само окончание -ть в инфинитиве тоже датирующее. Оно, вообще говоря, первый раз встречается в грамотах уже в XIII веке, но только один раз, а по-настоящему начинает быть заметным только во второй половине XIV века. Кстати, отпадение конечного гласного для псать совершенно нормально, потому что древнее ударение пса́ти, но во взѧть оно первоначально было взѧти́. Это свидетельство ранней потери конечного ударения: чтобы из взѧти́ получилось взѧть, оно должно было сначала изменить ударение на взѧ́ти.
Итак, я рассказал обо всех грамотах, которые нашли в Новгороде. Последние две грамоты - с Косьмодемьянского раскопа, который по причинам, совершенно огорчительным для нас, начался существенно позже, и не потому что было лень: весь июнь, весь июль и половину августа продолжались бюрократические препирательства, можно или нельзя там копать, и вместо первого июня начали работать с середины августа. Замечательно, конечно, что работы на нем происходят в сентябре и даже в октябре, но ничего хорошего для копающих в этом нет: холодно и сыро. Увы, быт наш таков.
Вологодская грамота у нас еще впереди, с ней мы еще помучаемся, а пока я вам продемонстрирую несколько маленьких эпизодов из того, что войдет в новый том берестяных грамот, в раздел поправок к старым грамотам. Они собирались в течение ряда лет, так что это не совсем свежие сведения. Возможно, вы что-то из этого даже слышали в каком-то докладе, так что в таком случае отвечать на вопросы воздержитесь.
Почти все эти эпизоды касаются грамот, найденных безумно давно. Интересно, сколько десятилетий могли быть не прочитаны до конца грамоты; это очень поучительная вещь. Первая грамота, которую я вам предложу - № 167, она найдена в 1955 году. Писать ее целиком я не буду, она достаточно простая, я ее просто прочту и запишу ту часть, которая нас интересует.
чолобитьѥ ∙ ѿ мелника ∙ и
з лост[в]иць ∙ к юрью ∙ к оньци
форову ∙ чо би ∙ господине
попецелилесѧ ∙ -оронами ∙ а н
нь ∙ посли ∙ свои ∙ чоловекъ ∙
Юрий Онцифорович - персонаж очень известный, его упоминание датирует грамоту с точностью до десятилетия. ‘Челобитье от мельника из Лоствиц (?) к Юрию Онцифорову. Позаботился бы ты, господин, о… Так что пошли своего человека’
Слово, которое нас интересует, состоит из 8 букв и приходится на небольшой разрыв, который сыграл некоторую роль в его прочтении.
Буквы оронами идентифицируются надежно. Проблема в первой букве, которая 60 лет не могла быть прочитана.
При плохой сохранности бересты очень сложно отличить штрих от морщины. Линий, которые были под подозрением в том, что они относятся к нашей букве, в соответствующей позиции много, и их больше, чем хотелось бы. Линии проходят так, как на картинке.
И вот как мы («мы» в широком смысле, исследователи) на протяжении 60 лет пытались истолковать это место.
Грамота найдена в 1955 году и тогда же опубликована. В том участке, где есть вертикальная и горизонтальная морщины слева от о, публикаторы увидели букву ю; как мы видим, для нее есть возможность. Конечно, это ю оказалось слишком близко к предыдущей букве, но такие вещи в грамотах бывают, на этом сильно настаивать нельзя. Под сильным влиянием готового смысла на позиции первой буквы увидели фигуру г, и она там тоже «есть». Получилось «что бы ты, господин, попечалился горюнами». Этому сильно поспособствовал глагол попецелилесѧ, но сейчас мы знаем, что это нормальный глагол ‘позаботиться’, смысла ‘печаль’ в нем нет. Тогда, в 1955 году, объем знаний о берестяных грамотах был мал, и нет повода упрекать публикаторов. Ради бога, не подумайте, что я рассказываю о том, как 60 лет назад кто-то что-то сделал глупо. Прочтение получилось, с нашей современной точки зрения, с некоторой натяжкой: и буква ю неудачно стоит, и с лингвистической точки зрения окончание -ами (а не -ы) для слов мужского рода в конце XIV века встречается редко (хотя все же уже бывает), и общий жалостный тон не очень характерен для деловых берестяных грамот.
Прорись 1955 г., изображающая версию о горюнах
Следующий этап наступил лет через сорок, в начале 1990-х годов, когда было предложено изящное решение прочесть вместо буквы г букву х, и, действительно, такая возможность есть. Получилось слово хоронами. А что это такое?
- Похороны?
- Нет. На самом деле ясно, что слово хорона́ может найтись только за пределами восточного славянства. Это болгарское, сербское, словенское слово храна: пища, питание, провиант. По смыслу подходит, но такого слова все равно по-русски нигде нет. Кроме того, ни в сербском, ни в болгарском, ни в словенском это слово нормально во множественном числе не употребляется. Следующий шаг был сделан через несколько лет, тоже в 1990-е, когда было предложено читать эту букву как V-образное ч, такое же, как в слове чоловекъ снизу. Это нормальная палеографически для того времени фигура, так называемое «безногое» ч. Тогда получается чоронами, это то же слово, что черен. Черен - это солеварный котел, вещь серьезная. Очень плохо, конечно, то, что он чоронъ, а не черенъ (хотя возможен переход е в о и потом отвердение р). И потом опять-таки творительный падеж на -ами в мужском роде.
Итак, три конкурирующих чтения на протяжении сорока с лишним лет: горюнами, хоронами и чоронами. Все имеют явные недостатки.
И вот наступает эпоха совсем недавняя, когда делаются великолепные новые снимки, организованные А. А. Гиппиусом. И на новом снимке становится почти несомненно видно, где этот штрих надо превращать в настоящую черту, а где он остается штрихом. Оказалось, что боковой косой штрих есть, но не доходит до конца. Верхний штрих есть, второй косой тоже есть, но самое главное, на что никто не обратил внимание - что на строке снизу параллельно и очень близко правому усу V-образного Ч идет еще один штрих, принадлежащий нашей букве и как бы вливающийся в это Ч - свесившийся под строку хвост. Перед нами буква з и слово зоронами.
Вы скажете: а что такое зоронами? А вот здесь работает накопленный нами опыт: мы теперь знаем, что шоканье бывает не только в Псковской области, но и в Новгородской. Материала по Новгородской области накопилось так много, что несомненно следует признать существование шоканья, а значит, зоронами - это запись слова жорона́, со вторым полногласием из жорна, именно женского рода, что для нас, как мы видели, существенно. Псковский областной словарь великолепно дает слово жорна - псковский, а не какой-нибудь сербский или болгарский. И что оно значит? Что это за предмет, о котором просит позаботиться мельник?
- Жернов! А про мельника-то все забыли!
- Да, жернов. В заключение я скажу, что, наверное, еще много лет пройдет, прежде чем мы решим вернуться к этой букве (Смех.).
Продолжение -- в следующей записи.
Кроме того, некоторые обстоятельства сильно расширяют круг вопросов, которые нам сегодня стоит рассмотреть. Как вы знаете, обычно итоговые лекции происходят или в самом конце сентября, или в самом начале октября, как сейчас. Это была мера предосторожности, которая обычно оказывалась излишней. А вот в этом году она не оказалась излишней: последняя новгородская грамота найдена вчера (Сильное оживление в зале). А предпоследняя - позавчера. Был некоторый риск, что что-то они найдут и сегодня, но пока что таких сведений мне не поступало. В Новгороде, таким образом, грамот уже четыре, а не две, как было после окончания летнего сезона, плюс вологодская грамота.
К этому добавляется факт иного рода: дело в том, что в этом году наконец закончен ожидавшийся в течение многих лет XII том издания берестяных грамот, мы надеемся, что он успеет выйти еще до окончания этого года. Там содержится, прежде всего, издание новых грамот, уже известных, которые были обсуждены, в частности, на таких лекциях. Но там есть и также целый ряд поправок к старым грамотам, накопившийся за несколько лет. Их так много, что они касаются примерно 250 грамот. Чаще всего это мелочи, но иногда это очень даже интересные вещи. Из них я тоже хотел кое-что вам показать : естественно, это очень немногое, но два-три примера из того, что вы сможете прочесть в этом томе, я все же добавлю к сегодняшней лекции.
Я начну с грамоты, которая найдена вчера. Это единственная целая новгородская грамота этого года. Что, впрочем, очень логично: у нас четыре грамоты, средний процент целых грамот в Новгороде 25%, и именно такое соотношение и осуществилось в лице этой единственной целой грамоты. Часто бывает, что целые грамоты не очень велики по размеру. Если грамота была крохотная с самого начала, то несколько больше шансов, что ее никто не разорвет, половина ее не сгорит, ее не отдавит копытом лошади и так далее. Поэтому наша целая грамота этого года невелика. Это такой квадратик примерно 5 на 5 сантиметров, и вот какой там текст:
№ 1067
ѧщенѧ
Немного! Ну, что вы скажете?
(Из зала) - Привет Онфиму!
(Ряд других голосов предлагают деление на слова и перевод)
Ну, конечно же, тут такое деление на слова: ѧ щенѧ «Я - щенок». Сверху этого квадратика есть дырочки для привязывания. (Смех, аплодисменты).
Что такие вещи были новгородским писателям на бересте не чужды, говорит грамота № 199, принадлежащая Онфиму, - так что вы совершенно правы, это привет от Онфима, - который, нарисовав зверя (я уж не буду воспроизводить, как он это сделал), написал над этим зверем такую надпись: ѧ звере «Я - зверь». Теперь у нас уже вторая такая грамота: этот щеночек, значит, решил нам объявить, кто он такой.
На самом деле в грамоте есть еще три буквы: в верхнем ряду написано несколько неаккуратно ѧзо «я». Видимо, сначала он решил написать полностью ѧз<ъ>, а потом бросил первое слово и написал просто ѧ щенѧ. Вот это наша первая грамота, такой сюрприз, имеющий на данный момент стаж один день существования.
Дальше перехожу к грамотам по порядку. Поскольку, как я уже сказал, все остальные грамоты фрагментарны, разбирать их с такой подробностью, как потом мы будем разбирать вологодскую грамоту, я не буду, а укажу наиболее интересные для нас моменты даже в этих фрагментах.
Вот № 1064 - первая находка в этом году. Это грамота XIII века, найденная на 15-м Троицком раскопе. Три разных раскопа действовало в этом году в Новгороде: 15-й Троицкий, 16-й Троицкий и Косьмодемьянский. На них найдено всего четыре грамоты, в основном, потому что раскопки велись выше тех слоев, где мы ожидаем настоящее скопление грамот.
Начало грамоты № 1064 я даже не буду выписывать, оно совершенно банальное, это список того, сколько у кого гривен и кун, сильно оборванный, так что не все имена даже сохранились. Там читается «оу Олексе 4 коуне и гривна, оу (имя пропало, столько-то) коуно и гривна, у Ѳларѧ 5 коуно… (обрыв), у Теренетиѧ (столько-то) коуно и гривна…» Вот этот текст я воспроизводить не буду, мы привыкли к такого рода банальным перечислениям, но у грамоты есть еще и нижняя часть. Точнее говоря, она была найдена в виде двух отдельных фрагментов, которые в точности между собой не сходятся. Вторая часть несколько более для нас интересна, и она не вполне попадает в категорию этих банальных списков, «у кого сколько-то» долга или чего-то заплаченного. К сожалению, все это сильно оборвано, перед нами два кусочка, между которыми явно что-то утрачено: одна строка, а может быть, и две. Нижняя часть может быть воспроизведена так (последняя строка сохранилась целиком):
… ила | михале : о:ретемеѧ : еване
василе : о:сипе : вареге : онисиме лагине нестере
Вертикальная черта не так часто встречается, возможно, здесь она действительно играет некоторую специальную роль. В основе это просто список имен, но в нем есть кое-что интересное. Для начала на всякий случай обращаю внимание, какое это хорошее упражнение по древненовгородской морфологии, для тех, кто еще, может быть, не до конца поверил, насколько устойчиво было окончание Им. ед. на -е.
Но это еще не все. Разрыв прошел косо, и видно кое-что из предыдущей строки. Видна, собственно, одна буква :з:, и двоеточия при ней ясно нам показывают, что это цифра, а именно 7. Дальше очень большой разрыв, и восстановить его, конечно, нереально, но возможно, что эта цифра 7 небессмысленна для нас. В первой части грамоты было сказано: «у такого-то столько-то гривен и кун, у такого-то столько-то», довольно большой список, он был еще гораздо больше, потому что не все сохранилось. А дальше идет девять имен, но, вероятно, это не девять людей, а немножко меньше. Во-первых, один человек назван Онисиме Лагине. Сейчас бы никто не сомневался, что это Онисим по фамилии Лагин, но в XIII веке никаких фамилий еще нет, это отчества: человек по прозвищу Лага, очевидно, был его отцом. Возможно, что еще в одном случае мы имеем место не с единичным наименованием, а с двойным. Как вы думаете, в каком?
- Осип Варяг?
- Конечно. В этом списке отлично опознаются имена, причем имена, заметим, христианские, в XIII веке это уже совершенно обычно, и одно слово, которое, вообще говоря, нам в чистом виде встречается вообще в первый раз. У нас в одной грамоте XII века (№ 851) был фрагмент от слова варѧжьскыи, а тут перед нами прямо слово «варяг», записанное как Вареге, в качестве имени. Нужно ли думать, что это перед нами в XIII веке настоящий скандинав? Маловероятно. Скорее всего это как какое-нибудь прозвище Француз, которое было, например, у Пушкина (ср. фамилию Французов). Прекрасным образом такое встречалось и в русском обществе. Но сам факт того, что в XIII веке могло жить прозвище «Варяг», для нас интересен.
Плюс дополнительное впечатление производит вот это е, а не ѧ. После него идет мягкое [g’], что неочевидный факт: вопрос о том, смягчало ли согласный то -е, которое было окончанием именительного падежа, долго дискутировался, хотя сейчас есть некоторое небольшое количество фактов, указывающих на то, что все же смягчало. Перед нами еще один такой пример: [g’] должно быть мягким, чтобы [a] между согласными по северовеликорусским диалектным правилам перешло в [e]. Вопрос о том, как произошло это - под ударением или без ударения - строго говоря, из фонетики не вытекает, такая вещь в северных говорах могла быть и под ударением, и без ударения. Однако же есть все шансы, что это слово произносилось не варе́ге, а ва́реге. То, что первоначально это слово должно было быть заимствовано с ударением ва́рѧгъ, вытекает просто из скандинавского varingr. Довольно долго это слово жило именно с таким ударением: в рукописях, где ударения проставлены, чаще встречается, конечно, варѧ́гъ, но все же несколько случаев удалось отловить более старых, где ударение ва́рѧгъ. И есть одно самое убедительное свидетельство того, что старое ударение, конечно, ва́рѧгъ - это то, что в одном слове (не знаю, сможете ли вы сразу его с ним ассоциировать или нет) это старое ударение прекрасно сохранилось…
- Варежка?
- Варежка, конечно! Варежка - это варяжская рукавица, «варяжское что-то» называется варежкой, так же, как какой-нибудь электрический поезд - электричка и так далее.
- В принципе, в varingr суффикс «тяжелый» и он, в принципе, тоже мог быть ударным...
- Как идея для объяснения второго ударения это неплохо. Но первоначальное русское ударение бесспорно было именно таким. Варяжская улица (сейчас она называется Варя́жская) в Новгороде уже в младшем изводе Новгородской первой летописи пишется как Варескаѧ, так что естественно считать, что ударение было на первый слог.
Вот такое первое свидетельство слова варѧгъ: первый Варѧгъ, который появился в чистом виде (хотя он и не варяг, а всего лишь по прозвищу таков) в этой грамоте XIII века. И если это прозвище, то Осипе Вареге - одно лицо, Осип по прозвищу Варяг, и тогда здесь семь персонажей, а не девять, так что очень может быть, что мы не случайно имеем дело с цифрой 7: она обозначает семь каких-то лиц, которые иначе себя повели, чем предыдущие. Две самые простые версии: или они не рассчитались, или, наоборот, они уже полностью рассчитались. А кроме того, получает хорошее объяснение то, откуда окончание -а в идущем перед списком имен «…ила».
- Это двойственное число?
- Как же двое, когда семеро? Дело в том, что семь - это существительное женского рода. Это то, что сейчас «семерка». «А вот такая семь» или не заплатила, или, наоборот, заплатила - и потом список этих семерых. Вот такой любопытный момент, вытекающий из грамоты, от которой, вообще говоря, мало чего осталось, но и этого хватает, чтобы нас порадовать.
Кстати, конечное -е в этих именах неодинаковое: оно, конечно же, новгородское окончание И. ед. твердого склонения в Нестере, оно новгородское в Вареге, Онисиме, Осипе, но Василе и Михале - это имена Василь и Михаль, скорее всего, с записью ь как е в силу бытовой системы. Что грамота написана по бытовой системе, видно, например, из Оретемеѧ <Орьтемьѧ>. Мена эта была совершенно регулярной, и с ней связана та иллюзия, что перед нами сплошной ряд новгородских окончаний: это, конечно, преувеличено, но пять имен с этим классическим окончанием налицо.
- А зачем двоеточие в О:ретемеѧ?
- Хороший вопрос. И вы ловите меня на том, что я забыл поставить двоеточие и в О:сипе.
- А в Онисиме?
- А в Онисиме его не поставил сам автор грамоты. Манер обозначать начальную гласную существует много, например, заменять о на омегу (ѡ), писать другую форму у… Одна из этих манер, очень редких, заключается в том, чтобы с обеих сторон гласную выделить разделительными знаками, в данном случае, двоеточием, то есть тем же самым знаком, которым разделяют слова.
Следующая грамота, казалось бы, не заслуживала бы никакого внимания - уж такие жалкие обрывочки от нее остались - тем не менее давайте на них посмотрим.
Грамота № 1065 (16-й Троицкий раскоп, уровень рубежа XIV и XV в.)
Были найдены два обрывочка без начала и конца, второй из которых, к счастью, имел правую вертикальную сторону (то есть исконный правый край грамоты). Они дают такой текст:
Первый обрывок:
...у[п]ос…
...ниновѣм[ѣ]…
Второй обрывок, который надо ставить в правый край:
…неналу
Пытались второй обрывок приставить справа к первой строке, ко второй строке - ничего не получалось. Но, к счастью, наши археологи понимали, что если есть два куска, то неизвестно, сколько кусков может лежать рядом, и необычайно тщательно просеяли всю землю вокруг того места, где эти куски были найдены, и замечательным образом уже через полсуток был найден еще один кусочек. Там, впрочем, тоже написано немного:
…имѧг…
…ѣстѣ…
Вот теперь точно все: теперь делайте, что хотите, с этими тремя фрагментами.
- Во второй строке получается слово «мѣстѣ», там складывается ять.
- Конечно. Вариантов не так много. В соединенном виде грамота № 1065 выглядит так:
…у[п]ос…имѧгненалу=
…ниновѣмѣстѣ…
Правый край после лу, напомним, исконный и там идет перенос на новую строку. Кроме того, между пос… и имѧ сохранился неслучайный обрыв. Бывает так, что обрыв идет не по пустому месту, а по прежде имевшемуся штриху, он несколько изогнут.
Как вы думаете, что такое гне? Конечно, господине: ясно, что над ним было титло, которое мы увидеть не можем, потому что оно на оборванной строке. Может быть, вы сделаете усилие и маленькую лакуну восстановите после пос? Всего две буквы здесь должно было уместиться. Какие буквы предлагаете? Для изогнутого штриха могут быть о, а или с.
- Посади?
- Ну, конечно же, пос[а](д)и. И тогда перед нами не такой уж плохой текст рубежа XIV и XV века - обращение крестьянина к господину. Заметьте, от имени господина осталось еще -у: поклон (или челобитие) от такого-то к такому-то. И весьма естественное начало для грамоты: «Посади мѧ, господине, на Лу…» Чего не хватает? Вы же нашли, что это будет «на… месте». …ниновѣ мѣстѣ - это конечная часть от прилагательного. Конечно же, это притяжательное прилагательное: осталось установить, «от кого» было образовано это притяжательное прилагательное.
- Лучанин?
- Да, самое вероятное - лучанин; на Лу(ча)ниновѣ мѣстѣ. Конкуририровать с этой реконструкцией может только Лу(жа)ниновѣ, но наиболее вероятен первый вариант, потому что слово лучане прекрасно известно в летописи: это жители (Великих) Лук. В принципе они могли быть жителями других мест, например, города Луцка, но до Луцка далеко. А о лучанах первые упоминания имеются в XII веке в Новгородской летописи, это прекрасно известный термин, хотя, конечно, не исключено, что это могло быть и какое-нибудь никому не известное село Луцкое, от которого тоже были бы лучане. Реконструкция (жа) тоже возможна, от населенного пункта Луга, где жили лужане. Но Луга - гораздо более позднее поселение как город, а в то время это просто ничтожное место, тогда такое обозначение жителей могло быть только по названию реки, но все же могло быть. Лучаниново (менее вероятно, Лужаниново) мѣсто - это место, на котором сидел какой-то всем известный крестьянин, который был не местный, а из Луги или из Великих Лук, и по какой-то причине - либо он помер, либо он съехал, либо еще каким-то образом сменил место - место освободилось, наш автор узнал об этом, и он просит у господина «посадить» его на этом месте.
- А что такое мѣсто?
- Это участок, часть земли.
- А Лучаниново мѣсто не может быть целиком именем собственным?
- Нет, ну что вы, тем более это совершенно стандартная формула для крестьянина, которого феодал «сажал» на таком-то месте для прокорма, для сбора с него оброка и так далее.
Таким образом, мы видим, как из трех кусков, каждый из которых совершенно, ну абсолютно ничтожен, ничего мы из него вынести не можем, - мы получили некоторый текст, который очень хорошо укладывается в наши представления о ситуации начала XV века.
Это вторая новгородская грамота. Теперь остается та, третья, которая найдена позавчера. Она, правда, в одном монолитном куске представлена, но все же всего лишь в куске. Собственно говоря, есть только левый край: верха нет, низа нет, правого края нет. Почерк замечательный, буквы красивые, все замечательно читается. Внестратиграфическое датирование показывает наиболее надежный интервал с середины XIV в. по первую четверть XV, с некоторым предпочтением к XIV веку. Характерную палеографическую форму имеет буква у: по ней одной текст датируется не ранее чем серединой XIV века (я точных форм букв на доске не воспроизвожу). Пишу текст на всякий случай без словоразделения, потому что оно в этой грамоте не самая простая вещь.
№ 1066
внуцатыамнѣтьимоимъдѣтьмъ..в҃•со-у…
тапсать•иправдавзѧтьабудет[е]…
т------------
Буква во второй строке после тап полностью ушла в глубокую морщину. Часто морщина кажется не слишком большим нарушением плоскости бересты, а потом оказывается, что если ее растянуть, то ширины в ней оказывается на полную букву. (Ровно это и случилось через сутки: обнаружилась очень хорошо «съеденная» морщиной буква с).
В последней строке после «т» еще 12 букв «показывают свои головы». Все единодушно сказали мне, что это «корм для Гиппиуса» (смех). Но пока еще…
- Не проголодался.
- Совершенно верно. Вот перед вами текст - легкий или тяжелый, сами судите. Первое слово выделяется легко. Вну́цаты (древнее ударение было именно таким) - это форма творительного падежа множественного числа (формой именительного падежа это станет только в современных среднерусских говорах еще через 300-400 лет). Далее уже членение сложнее: выделить слова и моимъ дѣтьмъ не составит труда. А что перед этим?
- А мнѣ ть. Ть как частица?
- Мнѣ - конечно, тут делать больше нечего. В таком контексте - «и моим детям» - считать, что мнѣ - что-то иное, чем дательный падеж от «я», просто немыслимо, нельзя тут видеть какое-то отдельное слово мнѣть и оторвать «мне» от «и моим детям». Но вы так говорите - «частица», а вы видали такую частицу? Разве может ти превращаться в ть?
- В союзе дать.
- Какого времени? И потом, в союзах частица ти входит в состав уже слившегося сочетания. А здесь-то она в свободном употреблении.
Конечно, частица ти может превращаться в ть, но в составе союзов: дать из да ти, тоть из то ти, ать из а ти. Но свободное ти, которое присоединяется к словам произвольным, во-первых, нам еще никогда не встречалось в форме ть. А во-вторых, частица ти в свободном употреблении (по данным берестяных грамот) исчезает примерно в XIII веке.
Но на наше счастье есть одна грамота под № 131, давняя уже, с датировкой 1370-е - начало 1380-х годов, в которой имеется такая «белая ворона» - выражение ѧс ти ‘а я-то вот’. Попросту говоря, ровно то же самое местоимение ‘я’ с частицей ти, в свободном употреблении, за пределами своей нормальной хронологической сферы, то есть примерно лет на 150 позже того, когда кончается нормальная эпоха употребления свободного ти. Таким образом, ничто не мешает и в нашей грамоте быть полному аналогу этого ѧс ти. А почему ѧс ти, но мнѣ ть? А это проще простого: ѧс кончается на согласный, а мнѣ на гласный.
Итак, мы получаем фразу: «А мне-то вот и моим детям…» Что такое внуцаты в начале? Явно была предыдущая строка, и схема текста такая: «мне-то вот (именно с таким выделением) и моим детям» полагается что-то одно, а упомянутому раньше кому-то «с внучатами» - что-то другое. А вот что полагается автору и его детям - для нас была большая загадка: мы сначала прочли в конце строки со[р]у, потом со[л]у и читаем теперь со[х]у. Там торчат две ноги от буквы, но для р нет соединительной линии, а л сидело бы слишком низко в строке. Но и соху не так-то просто: сочетание 2 соху - это же чудовищно, не так ли? Никакой формы от соха, чтобы она сочеталась с два, найти нельзя.
- Может быть, это предлог со?
- Хорошо, тогда ищите что-нибудь, что начинается на ху. Я безусловно проверял (смех в зале). Проверка всего доступного лексического материала на ху дала твердый отказ. Придется вернуться к слову соха.
- Форма двойственного числа, дву соху?
- Но это родительный падеж, как же его сочетать с этим контекстом?
- Может, им надо вторую соху?
- Совершенно верно. Это единственное разумное решение. Конечно, это редкая вещь, когда просто двойка означает порядковое числительное. Но такое есть. Примеры нашлись. Сперва, конечно, мы тоже были смущены и считали, что это почти невероятно. Оказалось, вероятно. Во-первых, совершенно спокойно говорится: «месяца июля во 2 день», «2 день» записывается просто двойкой безо всяких знаков. «Месяца апреля в 3 неделю». И еще имеется замечательный пример, которого мы коснемся позже - «6 час» в грамоте Онфима, но это я забегаю вперед.
А что такое соха? Вы думаете, это сельскохозяйственный инструмент? И ее автор просит «мне с моими детьми»? Теоретически возможно, но маловероятно. Соха имеет терминологический смысл: это единица податного обложения, которая первоначально вычислялась по числу людей, но постепенно стала вычисляться по самой территории. В дальнейшем она была определена очень точно: одна соха равна трем обжам и т. п. Это некоторая земельная единица, на которой живет некоторое количество крестьян, совместно несущих некоторые обязанности, облагаемых вместе налогами и т. п. Вполне правдоподобно, что мы имеем дело именно с этим значением. Но что значит «мне дать» соху? Получить ее в собственность нереально. Возможно, что речь идет о правах на осуществление каких-то функций типа взимания налогов, недоимок и так далее и о разграничении полномочий между чиновниками. Но это гипотеза.
Во второй строке мы видим выражение правда взѧть, с замечательным синтаксисом (северная диалектная конструкция с инфинитивом типа вода пити). Буквально это же выражение есть в договоре Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 года: Русину правда взѧти в Ризѣ и на Гочкомъ березѣ… Слово правда имело много значений, не факт, что в нашем тексте представлено именно это значение, но сама синтаксическая формула именно эта. Ее смысл либо «последовать некоторому закону» («использовать в качестве обоснования своих действий какой-то закон»; примерно это значение представлено в договоре Смоленска с Ригой), либо (и это значение тоже прослеживается по словарям) «взять то, что положено по закону». А что же перед этим написано?
- (Грамо)та псать?
- Конечно. Если та относится к правда, то неясно, почему анафорическое местоимение идет сначала. Единственное разумное решение, что та - это конец от слова грамота, в такой же синтаксической конструкции.
- Это же формула, судя по тому, что она рифмуется. Грамота псать и правда взять.
- Это действительно юридическая формула, не ими придуманная. И отсюда, конечно же, следует, что соха - это именно земельная единица; из-за сохи, которой пашут, писать грамоту - это мелко. Соха - это юридическое понятие, тогда версия, что речь идет о дележе прав чиновничьего типа, весьма вероятна: тому, у кого есть «внучата», предлагались права на «первой» сохе, а автору нашей грамоты - какие-то права на «второй» сохе. Но он не был уверен в этом, потому что на всякий случай пишет: а будете… Будете каким-нибудь образом возражать - тогда с вами будет сделано то-то и то-то. Мы видим, что от грамоты сохранился только фрагмент, и наше толкование опирается на гипотезы. Безусловно, судя по словам (грамо)та псать и правда взѧть, перед нами текст юридического характера, но при этом не сам официальный документ, а письмо, предписывающее адресату составить такой документ.
- А может такое быть, что речь, наоборот, идет о выплатах, которые платят автор и человек с внучатами, а не собирают их?
- Это ради бога. Я выступаю в данном случае как бездушный лингвист (смех), а не как историк, для которого это жизненный вопрос. Разумеется, историки, комментируя грамоту, уделят данному сюжету куда большее внимание.
Обращаю ваше внимание, что само окончание -ть в инфинитиве тоже датирующее. Оно, вообще говоря, первый раз встречается в грамотах уже в XIII веке, но только один раз, а по-настоящему начинает быть заметным только во второй половине XIV века. Кстати, отпадение конечного гласного для псать совершенно нормально, потому что древнее ударение пса́ти, но во взѧть оно первоначально было взѧти́. Это свидетельство ранней потери конечного ударения: чтобы из взѧти́ получилось взѧть, оно должно было сначала изменить ударение на взѧ́ти.
Итак, я рассказал обо всех грамотах, которые нашли в Новгороде. Последние две грамоты - с Косьмодемьянского раскопа, который по причинам, совершенно огорчительным для нас, начался существенно позже, и не потому что было лень: весь июнь, весь июль и половину августа продолжались бюрократические препирательства, можно или нельзя там копать, и вместо первого июня начали работать с середины августа. Замечательно, конечно, что работы на нем происходят в сентябре и даже в октябре, но ничего хорошего для копающих в этом нет: холодно и сыро. Увы, быт наш таков.
Вологодская грамота у нас еще впереди, с ней мы еще помучаемся, а пока я вам продемонстрирую несколько маленьких эпизодов из того, что войдет в новый том берестяных грамот, в раздел поправок к старым грамотам. Они собирались в течение ряда лет, так что это не совсем свежие сведения. Возможно, вы что-то из этого даже слышали в каком-то докладе, так что в таком случае отвечать на вопросы воздержитесь.
Почти все эти эпизоды касаются грамот, найденных безумно давно. Интересно, сколько десятилетий могли быть не прочитаны до конца грамоты; это очень поучительная вещь. Первая грамота, которую я вам предложу - № 167, она найдена в 1955 году. Писать ее целиком я не буду, она достаточно простая, я ее просто прочту и запишу ту часть, которая нас интересует.
чолобитьѥ ∙ ѿ мелника ∙ и
з лост[в]иць ∙ к юрью ∙ к оньци
форову ∙ чо би ∙ господине
попецелилесѧ ∙ -оронами ∙ а н
нь ∙ посли ∙ свои ∙ чоловекъ ∙
Юрий Онцифорович - персонаж очень известный, его упоминание датирует грамоту с точностью до десятилетия. ‘Челобитье от мельника из Лоствиц (?) к Юрию Онцифорову. Позаботился бы ты, господин, о… Так что пошли своего человека’
Слово, которое нас интересует, состоит из 8 букв и приходится на небольшой разрыв, который сыграл некоторую роль в его прочтении.
Буквы оронами идентифицируются надежно. Проблема в первой букве, которая 60 лет не могла быть прочитана.
При плохой сохранности бересты очень сложно отличить штрих от морщины. Линий, которые были под подозрением в том, что они относятся к нашей букве, в соответствующей позиции много, и их больше, чем хотелось бы. Линии проходят так, как на картинке.
И вот как мы («мы» в широком смысле, исследователи) на протяжении 60 лет пытались истолковать это место.
Грамота найдена в 1955 году и тогда же опубликована. В том участке, где есть вертикальная и горизонтальная морщины слева от о, публикаторы увидели букву ю; как мы видим, для нее есть возможность. Конечно, это ю оказалось слишком близко к предыдущей букве, но такие вещи в грамотах бывают, на этом сильно настаивать нельзя. Под сильным влиянием готового смысла на позиции первой буквы увидели фигуру г, и она там тоже «есть». Получилось «что бы ты, господин, попечалился горюнами». Этому сильно поспособствовал глагол попецелилесѧ, но сейчас мы знаем, что это нормальный глагол ‘позаботиться’, смысла ‘печаль’ в нем нет. Тогда, в 1955 году, объем знаний о берестяных грамотах был мал, и нет повода упрекать публикаторов. Ради бога, не подумайте, что я рассказываю о том, как 60 лет назад кто-то что-то сделал глупо. Прочтение получилось, с нашей современной точки зрения, с некоторой натяжкой: и буква ю неудачно стоит, и с лингвистической точки зрения окончание -ами (а не -ы) для слов мужского рода в конце XIV века встречается редко (хотя все же уже бывает), и общий жалостный тон не очень характерен для деловых берестяных грамот.
Прорись 1955 г., изображающая версию о горюнах
Следующий этап наступил лет через сорок, в начале 1990-х годов, когда было предложено изящное решение прочесть вместо буквы г букву х, и, действительно, такая возможность есть. Получилось слово хоронами. А что это такое?
- Похороны?
- Нет. На самом деле ясно, что слово хорона́ может найтись только за пределами восточного славянства. Это болгарское, сербское, словенское слово храна: пища, питание, провиант. По смыслу подходит, но такого слова все равно по-русски нигде нет. Кроме того, ни в сербском, ни в болгарском, ни в словенском это слово нормально во множественном числе не употребляется. Следующий шаг был сделан через несколько лет, тоже в 1990-е, когда было предложено читать эту букву как V-образное ч, такое же, как в слове чоловекъ снизу. Это нормальная палеографически для того времени фигура, так называемое «безногое» ч. Тогда получается чоронами, это то же слово, что черен. Черен - это солеварный котел, вещь серьезная. Очень плохо, конечно, то, что он чоронъ, а не черенъ (хотя возможен переход е в о и потом отвердение р). И потом опять-таки творительный падеж на -ами в мужском роде.
Итак, три конкурирующих чтения на протяжении сорока с лишним лет: горюнами, хоронами и чоронами. Все имеют явные недостатки.
И вот наступает эпоха совсем недавняя, когда делаются великолепные новые снимки, организованные А. А. Гиппиусом. И на новом снимке становится почти несомненно видно, где этот штрих надо превращать в настоящую черту, а где он остается штрихом. Оказалось, что боковой косой штрих есть, но не доходит до конца. Верхний штрих есть, второй косой тоже есть, но самое главное, на что никто не обратил внимание - что на строке снизу параллельно и очень близко правому усу V-образного Ч идет еще один штрих, принадлежащий нашей букве и как бы вливающийся в это Ч - свесившийся под строку хвост. Перед нами буква з и слово зоронами.
Вы скажете: а что такое зоронами? А вот здесь работает накопленный нами опыт: мы теперь знаем, что шоканье бывает не только в Псковской области, но и в Новгородской. Материала по Новгородской области накопилось так много, что несомненно следует признать существование шоканья, а значит, зоронами - это запись слова жорона́, со вторым полногласием из жорна, именно женского рода, что для нас, как мы видели, существенно. Псковский областной словарь великолепно дает слово жорна - псковский, а не какой-нибудь сербский или болгарский. И что оно значит? Что это за предмет, о котором просит позаботиться мельник?
- Жернов! А про мельника-то все забыли!
- Да, жернов. В заключение я скажу, что, наверное, еще много лет пройдет, прежде чем мы решим вернуться к этой букве (Смех.).
Продолжение -- в следующей записи.