Булгаков и Гончаров, часть 2. Сирень и мимоза («Обломов», «Мастер и Маргарита»)
Краткое содержание: в романе Гончарова «Обломов» то одно, то другое напоминает тексты произведений Булгакова.
«Мастера и Маргариту» напоминает то звук шагов героини: «захрустел песок под легкими шагами» [с. 200] / «песок шуршал под ее босыми ногами» [с. 709], то мысль о предопределенности жизни: «а я, вероятно, еще проживу лет двадцать, разве только камень упадет на голову» [с. 168] / «Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич...» [с. 343]
То у Обломова в сцене разрыва со Штольцем и «здоровой, нормальной жизнью» сделаются посмертные глаза Берлиоза:
«- Не напоминай, не тревожь прошлого: не воротишь! - говорил Обломов с мыслью на лице, с полным сознанием рассудка и воли» [с. 515].
«- Михаил Александрович, - негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза» [с. 599].
В романе Гончарова Штольц умеет «вынимать боль», «вынимать всё» - не то как Иешуа у Пилата, не то как Сансон Карраско у Дон Кихота:
«- Как сон, как будто ничего не было! - говорила она задумчиво, едва слышно, удивляясь своему внезапному возрождению. - Вы вынули не только стыд, раскаяние, но и горечь, боль - все... Как это вы сделали? Вы великий врач? - тихо спросила она. - И все это пройдет, эта ошибка?
- Да уж, я думаю, и прошло! <…>» [с. 450]
«- <…> Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.
<…>
- Ну вот, все и кончилось, - говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата.
<…>
- Сознайся, - тихо по-гречески спросил Пилат, - ты великий врач?» [с. 352-353]
«- Боги, боги! - говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще. - Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, - тут лицо из надменного превращается в умоляющее, - ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
- Ну, конечно, не было, - отвечает хриплым голосом спутник, - это тебе померещилось» [с. 721].
Дон Кихот: «Я боюсь, не вылечил ли он мою душу, а вылечив, вынул ее, но другой не вложил...» [с. 484]
Есть в «Обломове» и параллель к «Так поражает молния» [с. 468] применительно к ситуации зарождения любви: «Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал» [с. 222].
В обоих романах есть лирическая сцена, в которой героиня дважды бросает цветы, а герой один раз поднимает.
1) Ольга Ильинская «сорвала ветку сирени» [с. 221], Обломов «поднес ей несколько ландышей» [с. 221], она «выронила цветы» (видимо, и сирень, и ландыши) [с. 222], «сильно рванула мимоходом ветку с дерева, оторвала губами один листок и потом тотчас же бросила и ветку и листок на дорожку» [с. 222-223].
[Исчезающие ветки сирени в «Обломове»]Позже Обломов «набрел на ландыши, которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила» [с. 225]. Стоп, а куда девалась первая ветка сирени, которая была сорвана еще до ландышей и должна была выпасть из рук Ольги вместе с ними?
По ритму фразы («набрел на ландыши, которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила») похоже на то, что запятая разделяет две отдельные находки на двух разных участках пути (то есть Обломов набрел на ландыши и на вторую ветку сирени, первая же ветка, упавшая вместе с ландышами, к тому моменту развоплотилась).
Во всяком случае, вторая ветка сирени, которую Ольга «с досадой бросила», должна была лежать отдельно от ландышей, так как разговор персонажей происходил на ходу («сильно рванула мимоходом» [с. 222]).
Но две ветки сирени сливаются в одну. Уже через несколько страниц Обломов хватает только одну ветку - какую, неизвестно (по строению фразы похоже, что ландыши и ветка находятся в одной локации - значит, это первая ветка, уроненная, - ну, или Обломов, вопреки своему взбудораженному состоянию, бегает челночным бегом и поднимает цветы избирательно: ландыши я возьму здесь, а ветку - там):
«- Дурак, дурак! - вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился по аллее» [с. 225].
Но когда ветка (1 шт.) к обеду добирается до дома Ольги, это уже не первая (уроненная) ветка, а вторая (брошенная):
«- Что это у вас? - спросила она.
- Ветка.
- Какая ветка?
- Вы видите: сиреневая.
- Где вы взяли? Тут нет сирени. Где вы шли?
- Это вы давеча сорвали и бросили» [с. 232].
А ландыши где? :)
2) У Булгакова с цветочной логистикой гораздо проще: Маргарита бросает свою ветку/ветки мимозы, мастер поднимает, и через какое-то время, забрав у него цветы, Маргарита бросает их снова:
«<...> она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках.
Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую <...>» [с. 467].
«Мастера и Маргариту» напоминает то звук шагов героини: «захрустел песок под легкими шагами» [с. 200] / «песок шуршал под ее босыми ногами» [с. 709], то мысль о предопределенности жизни: «а я, вероятно, еще проживу лет двадцать, разве только камень упадет на голову» [с. 168] / «Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич...» [с. 343]
То у Обломова в сцене разрыва со Штольцем и «здоровой, нормальной жизнью» сделаются посмертные глаза Берлиоза:
«- Не напоминай, не тревожь прошлого: не воротишь! - говорил Обломов с мыслью на лице, с полным сознанием рассудка и воли» [с. 515].
«- Михаил Александрович, - негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза» [с. 599].
В романе Гончарова Штольц умеет «вынимать боль», «вынимать всё» - не то как Иешуа у Пилата, не то как Сансон Карраско у Дон Кихота:
«- Как сон, как будто ничего не было! - говорила она задумчиво, едва слышно, удивляясь своему внезапному возрождению. - Вы вынули не только стыд, раскаяние, но и горечь, боль - все... Как это вы сделали? Вы великий врач? - тихо спросила она. - И все это пройдет, эта ошибка?
- Да уж, я думаю, и прошло! <…>» [с. 450]
«- <…> Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.
<…>
- Ну вот, все и кончилось, - говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата.
<…>
- Сознайся, - тихо по-гречески спросил Пилат, - ты великий врач?» [с. 352-353]
«- Боги, боги! - говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще. - Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, - тут лицо из надменного превращается в умоляющее, - ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
- Ну, конечно, не было, - отвечает хриплым голосом спутник, - это тебе померещилось» [с. 721].
Дон Кихот: «Я боюсь, не вылечил ли он мою душу, а вылечив, вынул ее, но другой не вложил...» [с. 484]
Есть в «Обломове» и параллель к «Так поражает молния» [с. 468] применительно к ситуации зарождения любви: «Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал» [с. 222].
В обоих романах есть лирическая сцена, в которой героиня дважды бросает цветы, а герой один раз поднимает.
1) Ольга Ильинская «сорвала ветку сирени» [с. 221], Обломов «поднес ей несколько ландышей» [с. 221], она «выронила цветы» (видимо, и сирень, и ландыши) [с. 222], «сильно рванула мимоходом ветку с дерева, оторвала губами один листок и потом тотчас же бросила и ветку и листок на дорожку» [с. 222-223].
[Исчезающие ветки сирени в «Обломове»]Позже Обломов «набрел на ландыши, которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила» [с. 225]. Стоп, а куда девалась первая ветка сирени, которая была сорвана еще до ландышей и должна была выпасть из рук Ольги вместе с ними?
По ритму фразы («набрел на ландыши, которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила») похоже на то, что запятая разделяет две отдельные находки на двух разных участках пути (то есть Обломов набрел на ландыши и на вторую ветку сирени, первая же ветка, упавшая вместе с ландышами, к тому моменту развоплотилась).
Во всяком случае, вторая ветка сирени, которую Ольга «с досадой бросила», должна была лежать отдельно от ландышей, так как разговор персонажей происходил на ходу («сильно рванула мимоходом» [с. 222]).
Но две ветки сирени сливаются в одну. Уже через несколько страниц Обломов хватает только одну ветку - какую, неизвестно (по строению фразы похоже, что ландыши и ветка находятся в одной локации - значит, это первая ветка, уроненная, - ну, или Обломов, вопреки своему взбудораженному состоянию, бегает челночным бегом и поднимает цветы избирательно: ландыши я возьму здесь, а ветку - там):
«- Дурак, дурак! - вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился по аллее» [с. 225].
Но когда ветка (1 шт.) к обеду добирается до дома Ольги, это уже не первая (уроненная) ветка, а вторая (брошенная):
«- Что это у вас? - спросила она.
- Ветка.
- Какая ветка?
- Вы видите: сиреневая.
- Где вы взяли? Тут нет сирени. Где вы шли?
- Это вы давеча сорвали и бросили» [с. 232].
А ландыши где? :)
2) У Булгакова с цветочной логистикой гораздо проще: Маргарита бросает свою ветку/ветки мимозы, мастер поднимает, и через какое-то время, забрав у него цветы, Маргарита бросает их снова:
«<...> она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках.
Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую <...>» [с. 467].