Конкурсный текст: За переправой
Авторы: helgvar, somesin
Река не желала отпускать: волны пылко охватывали плечи, налегали на спину, обнимали страстно и жадно, бормотали, всхлипывали. Руки и ноги немели. Берег опасливо держался вдали, сколько ни загребай зыбкую неверную воду.
Когда все осталось позади, он даже не понял. Просто грузно, все еще еле заметно загребая ладонями, выбрел на выгоревший черный берег, расцвеченный изжелта-жухлыми кустиками и жесткой щеткой болезненной травы. Упал на колени, с трудом поднялся, прошел шагов пять, с дрожью слыша шепот и говор реки, - и пал ничком. Обессилено закрыл глаза - возможно, даже по очереди.
«Я, - глубокомысленно подумал он, - Перешел. Реку».
Звучало глупо и нелепо; тело каждой мышцей и нервом ощущало злую, непреодолимую безбрежность… и всеобъятность Реки, пробирающую острой, ледяной жутью до потрохов. Река, без дураков, заключала в себе целый мир, - и не так уж много места тот в ней занял.
«Но, - с идиотической настойчивостью подумал человек, - я-то переправился».
Вот оно, главное, убеждал он себя - не веря. Под грудиной томило от воспоминания о черных туманах, в которых, помстилось на какой-то миг при переправе, они все попросту потерялись, заблудились и никогда не ступят на прочный, верный берег. Под веками в изящном танце извивались слизистые щупальца, жвала, лапы, метались корявые силуэты, взмывающие над волнами, чтобы ворваться в тесный строй его собратьев, вгрызаясь и терзая, разрывая и кромсая. Тысячи лет пришлось рубить и отстреливать все это посреди танцующих дощатых настилов… тысячи лет. Чудилось, что там, на плоту, прожил он целую жизнь. Или десять жизней.
Или и вовсе - умер, сказал он себе и тихонько засмеялся. Смех оказался хриплым, каркающим, рвущим глотку. Смех рехнувшегося, смех маньяка. Смех умирающего. Но смех - это ведь еще и жизнь, верно?
И глаза открылись: память вернула все.
Первые почти смешные слухи, отравляющие вечера в командории Ордена. Первые уродливые умертвия, на которых обученными тройками отрабатывали навыки упокоения. Сестру, умирающую от умертвийного поветрия, обращающуюся в мертвяка, воющую в пламени освященного смоломета. Племянника, которого умертвия разрывают в клочья всего в десяти ярдах от места, где застрял - завалился тушами мертвяков - их отряд. Командоров в белом, шитом золотом облачении, ведущих отряды к переправе с молитвой на устах. И увиденные еще с середины реки бесчисленные легионы теней, молча ожидающие за спиной Харона, оставившего ладью, оставшегося на угрюмом берегу усопших. И - то, что кровавой купелью пришло из глубин во время переправы. И то, что взывало к ним из глубины.
Страх. Ужас. Смерть.
Бездна жути, вместившаяся в без малого час, что заняла переправа. Час. Час, что оказался длиннее жизни и вместительнее иной вечности.
«Я, подумалось перебравшемуся, думал уже - конец. Обошлось. Чудом.»
И то - разве ж Харон мог быть единственным стражем на подобном водном рубеже? Однако разведку под трибунал уже не отдашь…
Земля чужого, недоброго берега леденила - опасная, негостеприимная земля, - и он с усилием встал, чувствуя себя не то атлетом, не то скалолазом. Пошатнулся. Рукоятка неслыханно тяжелого оружия пыталась вывернуться из усталых пальцев.
- Шалишь, - просипел он вслух, - вес меча… не в тягость…
Легче, конечно, не стало.
Человек мотнул головой и исподлобья оглядел окрестность; агрессивных умертвий или свирепых исполинов не наблюдалось. Просто - выжженная, безжизненная земля, где дотлевали случайно занесенные с того берега растения.
Затем он оглянулся - на оставленный позади берег, скрытый сумрачной дымкой, на маслянисто блестящее полотно реки, мягко плещущее в пепельный пляж.
«Зачем нам понадобилась эта река?
Зачем?»
Вот только он помнил - зачем, пусть память сейчас и казалась с трудом пробивающейся сквозь пыльный ветхий войлок. Пылающие города. Орды свирепых тварей, которых недавно еще кто-то любил. Ответ, что мог найтись только здесь, в царстве, названном вотчиной смерти, за рекой… оказавшейся рекой страха. Ответ, за которым пошли последние паладины этого несчастного мира.
«Впрочем, - стиснул он зубы, - Этого мы постараемся не допустить. Вернемся. И победим. Орден не погибнет никогда.»
Человек… Рыцарь пристальнее посмотрел по сторонам, хотя опасался, что и впрямь остался один-одинешенек. Остался последним.
Рядом вяло водил головой один из сквайров, чуть поодаль виднелись слипшиеся вихры второго… Три, восемь, семнадцать…
Погибли не все, вздохнул он, наблюдая за осторожными, хоть и растерянными движениями бойцов, и даже, похоже, не большинство - хотя многих все же не досчитаются. Орден уцелел, хоть и не остался прежним.
Рыцарь сощурился, пытаясь поймать мимолетную мысль, ощущение некой неправильности, мерцающее на самом краешке сознания. И неожиданно понял. По эту сторону Реки, преодолев волны и тварей, он оказался и на другой стороне жути. Оставил страх, способность бояться - за спиной. Переступил его, или вернее - перешел вброд. Ни малейшей опаски, ни единого содрогания ощущалось теперь при мысли о полчищах нечисти, которая наверняка поджидает впереди Орден, чтобы пресечь священный поход.
Он осклабился и рванул короткоствольный автомат из водонепроницаемого чехла, левой рукой удерживая верный клинок.
- Теперь, - прорычал он невнятно, - мы прольем благословение на эту нечестивую землю! Мы защитим наше отечество!
Недружный, но все более громкий гул был ему ответом. Пажи и рыцари вооружались и ровняли строй, все ускоряя шаги. Впереди завиднелись укрепления, что было хорошо и правильно: этого-то и надо ждать, ведь война или как? Вот противник, и вот укрепленный лагерь.
Ряды выживших бойцов стремительно ворвались во вражеский лагерь, разрубая ненавистные фигуры в плащах, расстреливая обороняющихся и преследуя тех, кто напрасно пытался убежать.
Впереди виднелся выход из расщелины, за которым лежали первые поля враждебного царства. Где-то там ждала их панацея от поветрия, ремедиум от вины, боли и стыда. На лицах бойцов цвели грозные улыбки, пробивавшиеся подчас сквозь щеки. Работы было много, верно, - но главное, что страх остался позади. Остальное преодолимо. Всегда.
Харон невозмутимо улыбался им с другого берега, поглаживая загривок Цербера.