Чудище обло...7.
Когда в Саудовской Аравии была найдена нефть (а на дворе был уже 1938 год) Англия "начала что-то подозревать". Лучше поздно, чем никогда, конечно.
Гораздо недоверчивее (а, может, просто догадливее) англичан оказались советские товарищи. В 1933 году подросший сын Филби Ким был склонён "к сотрудничеству" (можно попросту сказать, что завербован) советской разведкой. Завербован он был ставшей в 1934 году его женой молодой австрийской коммунисткой Алисой Кольман, шагавшей по жизни под именем Литци Фридман. Спасая Литци от гонений на австрийских левых Ким Филби вывез жену в Англию, где она мгновенно нашла "контакт" в лице перебравшейся в Англию из Австрии годом раньше и тогда же начавшей рекомендовать себя фотографом антифашистки Эдит Тюдор-Харт, уже работавшей на ОГПУ, а уж та, не мешкая, свела Кима с Арнольдом "Отто" Дейчем, тоже венцем. Дейч находился в Лондоне в качестве студента и он стал первым "куратором" Кима Филби от только что преобразованной в НКВД ОГПУ.
И первый куратор дал Киму Филби первое в его жизнь задание. Оно было очень лёгким и очень трудным одновременно.
Лёгким оно было потому, что Ким Филби должен был шпионить за своим отцом Джеком Филби. Трудным же задание было по той же причине, по которой оно было лёгким - Ким Филби должен был шпионить за своим отцом Джеком Филби. Трудность заключалась в том, что Ким не просто любил своего отца, а относился к нему с обожанием и в этом смысле любопытно было бы узнать, чем смогли сына сподвигнуть на слежку за человеком, к которому Ким не только испытывал чувство, по-английски именуемое puppy love, но и сумел пронести свою любовь через всю жизнь.
Так вот благодушные англичане заинтересовались своим соотечественником только после того, как в Саудии "пошла нефть". Покопавшись в недавнем прошлом, они увидели всё немного в другом свете и нашли, что не все поступки Джека Филби им нравятся. Вместе с тем "вменить" Филби что бы то ни было выглядело затруднительным. Формально он ничего предосудительного не совершал, если не считать того, что он был не очень лоялен по отношению к Британской Империи. Но при этом Филби, не будучи государственным служащим БИ, состоял на государственной службе другого государства и служил ему верой и правдой, а уж его лояльность ибн Сауду выглядела вообще образцовой.
Ну и не стоит говорить, что сам Джек Филби за собой никакой вины вообще не чувствовал. Не чувствовал до такой степени, что отправился в Англию, имея в голове план заполучить с сионистов 20 млн. фунтов в тощую саудовскую казну в обмен на согласие ибн Сауда на создание в Палестине еврейского государства в неопределённом будущем. (Следует заметить, что сам Филби к сионистам относился не очень хорошо и некоторые из сегодняшних исследователей склонны полагать, что общий язык с филантропом Крэйном Филби нашёл не так по причине общей любви к арабам, как по причине разделяемой обоими нелюбви к евреям. И эта теория имеет право на жизнь, так как разносторонне развитый миллионер Чарльз Крэйн по жизни был отчаянным антисемитом.) Оказавшись же в преддверии Второй Мировой в Англии Джек Филби воспользовался оказией и выставил свою кандидатуру на выборах в Палату Общин от крайне правой, но представлявшейся в Парламенте почему-то членом Лейбористской Партии Джоном Беккетом Британской Народной Партии. Попутно Джек Филби занялся написанием серии зажигательных анти-военных памфлетов под общим названием Stop the War. Избирательную кампанию он проиграл, набрав всего несколько сот голосов и, разочаровавшись в согражданах, отбыл к своим бедуинам.
В Саудию Филби попал в начале 1940-го, когда война уже шла вовсю и первым делом сообщил ибн Сауду, что дела в метрополии идут неважно и что по всей видимости Англия войну проиграет. Поскольку в будущем, каким оно рисовалось воображению Филби, места БИ не находилось, то он перестал осторожничать и дал волю языку, наговорив очень много всего, в том числе такого, чего говорить ему, вообще-то, не следовало бы. Не говоря уж о том, что и слушателей ему надо было выбирать поаккуратнее. Но Джек Филби закусил удила и заявил подвернувшемуся под руку французском дипломату, что Гитлер великий человек, в смысле мистическом равный Христу и Мухаммеду и что чем скорее немцы возьмут Париж, тем будет лучше для всех. Он публично и неоднократно заявлял, что передачи БиБиСи это "невыносимая чушь" и, подводя черту, попросил у ибн Сауда отпуск, не скрывая того, чем он собирается заняться, а собрался он выехать через Индию в США с целью инспирировать там антибританскую пропагандистскую кампанию.
Отпуск он получил и выехать в Индию выехал, но там его уже ждали, так как английская сторона решила, что enough is enough и что теперь Джеку Филби есть что вменить. В Карачи он был арестован, ему были предъявлены официальные обвинения в действиях, направленных против государственных интересов, и Филби отправили пароходом в Ливерпуль, а там по прибытии изолировали или, говоря по-нашему, - посадили. Посадили по-настоящему, по-серьёзному - в тюрьму Walton Prison. Время-то тоже было серьёзное, война, как никак. Через пару месяцев его перевели поближе к Лондону, в Аскот. Там Филби держали на территории бывшего цирка. Не иначе, в шутку. В дневнике Филби оставил горькую запись - "те, кто говорят правду, считаются ныне предателями."
Но тут обнаружилось, что у него в Англии множество друзей и симпазантов, задавшихся целью добиться справедливости. "Свободу Джеку Филби!" Привело это к тому, что в феврале 1941 года была создана комиссия, которая должна была рассмотреть его "дело". В комиссии было три человека и всех троих Филби знал лично. Разбирательство свелось к тому, что представший перед очами комиссии Джек Филби, прохаживаясь взад вперёд, на протяжении часа читал чётко аргументированную лекцию, перечисляя ошибки, допускавшиеся и продолжающие допускаться Форин Оффисом как глобально, так и в регионе Ближнего Востока. Заключение комиссии - Филби, конечно, эксцентрик, из тех, что всегда против властей, но при этом комиссия не нашла в его действиях ничего такого, что свидетельствовало бы о его нелояльности, и уж совершенно точно Филби не может быть обвинён в предательстве.
Между тем решением комиссии прикрывался тот факт, что у него нашлись очень влиятельные неофициальные заступники, в том числе такой человек как Джон Мэйнард Кейнс, которого в русскоязычной историографии почему-то принято рекомендовать "экономистом", хотя Кейнс это целое явление, которое одним словом описать вряд ли возможно. И не знаю как сейчас, но пример Кейнса убедительно показывает нам, что в те времена левые друг друга в беде не бросали, так что Филби, отсидев всего (ну, или целых) семь месяцев, вышел на свободу. Его, правда, ограничили в передвижениях, отобрав паспорт, так что он не мог покидать пределов Острова, но Филби, презрев эти попытки, уехал в Уэльс, где, уединившись, провёл все оставшиеся до конца войны годы, создавая циклопический труд по доисламской истории Аравии.
Ну, а там война в Европе подошла к концу, стихли залпы орудий, и в Лондоне смогли наконец расслышать разбухтевшегося короля ибн Сауда. "Отдайте мне моего советника!" И в июле 1945 года Джеку Филби вернули паспорт и сказали, что он волен как птица. "Вставайте, граф, вас ждут великие дела." И Филби пароходом отправился в Александрию, куда не чаявший поскорее встретиться с помощником ибн Сауд уже отправил подаренный ему по случаю президентом Рузвельтом личный самолёт.
За те несколько лет, которые посвятивший писанию исторических трудов Филби отсутствовал на Ближнем Востоке, там произошли большие перемены.
Как выражались не всегда трезвые русские поэты - "пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю!" Но поэт больше чем поэт только в России, а в остальном мире к поэтам относятся поспокойнее. Наверное поэтому и к переменам там отношение тоже другое.
Всё течёт, всё изменяется. Нам ли, тонким ценителям древнегреческой мысли того не знать. Panta rhei, дорогие, panta rhei. Всё движется. Куда? А чёрт его знает. Вот и на Ближнем Востоке в первой половине 40-х прошлого столетия произошли перемены. Поплыл Ближний Восток. Потёк.
Нам с вами история известна в изложении - боевые слоны, построение свиньёй, пуля дура, танковые клинья и прочее ломание стульев. Александр Македонский герой, конечно, но и про него мы знаем с чужих слов, сами-то мы не местные и цари у нас в знакомых не водятся, а потому в ход идут слова. "Россказни." В истории главное - изложить. Вовремя, к месту и так, чтобы, излагая, соврать, но при этом не завраться. Мало кто так умеет. Вот Черчилль, например, умел. И история Второй Мировой Войны нам известна главным образом с его слов. Красиво он о ней рассказал, так красиво, что человечество ему поверило. Не всё, правда. Некоторые соотечественники Винни, а они получше нас с вами понимают и про изложение, и про красивости, полушутя (шутя, но только полу-) выражались в его адрес так: "In the beginning was the Word, and the Word was Churchill's and he pronounced it good."
Так вот Черчилль, излагая много чего, в 1942 году придумал и ввёл в обращение ещё и такой термин как Special Relationship. "Особые отношения." В виду имелись отношения между США и Великобританией. Слово "особые" призвано было продемонстрировать, что отношения эти каким-то образом отличаются как от обычных, "рутинных" отношений между другими государствами, так и от тех отношений, которые сложились у самих США и Великобритании со "всеми прочими". Термин этот, успевший с тех пор стать общепринятым штампом, принято интерпретировать в том смысле, что США и Англию связывают некие узы, выходящие за пределы даже и традиционно понимаемого союзничества. "Особые отношения" как союзничество более высокого порядка.
На самом деле Special Relationship это всего навсего пропагандистский слоган, призванный затушевать истинную картину мира в той её части, на которой маслом изображена история взаимоотношений бывшей метрополии с её бывшей колонией. При этом "особые отношения" и в самом деле являются отношениями особыми (Черчиллю удалось ввести человечество в заблуждение, но при этом не завраться) и их пример это пример не союзничества более высокого порядка, а более высокого порядка войны.
Войны, в которой стороны, заключив союз в горячей войне с третьей силой, одновременно (параллельно) воюют и друг с другом и умудряются делать это так, что ни Мир, ни История этого не замечают. Не замечают того, что, как пишет в своей книжке American Ascendance and British Retreat in the Persian Gulf Region историк W. Taylor Fain: "...самым важным конфликтом начала 1940-х в Персидском Заливе был не конфликт между союзниками и государствами Оси, а был им конфликт между Британией и Соединёнными Штатами, боровшимися за политическое доминирование в Саудовской Аравии."
Чем же была так уж ценна Саудия? Мы уже знаем, что Первая Мировая помимо всего прочего не только принесла с собою осознание роли нефти в войне, но она ещё и сделала Большую Нефть фактором Большой Политики. Но в начале 1940-х Большая Нефть в Саудовской Аравии ещё не была найдена. В 1938 году Саудовская Аравия стала "нефтедобывающим" государством, однако никто при этом не знал "сколько там той нефти". Но зато в смысле геостратегическом Саудовская Аравия совершенно неожиданно превратилась в лакомый кусок, так как в условиях уже шедшей мировой войны она оказалась своеобразным "перекрёстком", связывавшим воедино Средиземноморский, Североафриканский и Азиатский "театры". Как вдоль восточного, так и вдоль западного побережий Аравийского полуострова (по акваториям Красного Моря и Персидского Залива) проходили маршруты не только снабжения союзнических группировок, но и стратегических поставок по ленд-лизу. Немаловажным было также и то, что союзники могли использовать в своих интересах воздушное пространство Саудовской Аравии, а она, между прочим, была и остаётся размером примерно в четверть территории континентальных Соединённых Штатов. Ну и не следует забывать, что Саудовскую Аравию можно было использовать в качестве плацдарма для накопления войск и военных материалов.
Другими словами - Саудия обрела в глазах Лондона и Вашингтона значение чрезвычайное даже и в просто понимаемом "военном" смысле.
Но кроме смысла, доходчивого для генералитета, был и ещё один смысл. И смысл очень большой. Ибн Сауд оказался человеком, возглавлявшим государство, на территории которого находились Мекка и Медина. В руках ибн Сауда оказалось сконцентрированное религиозное "влияние". Влияние на умы миллионов и миллионов мусульман от Касабланки и до Бандунга. Ибн Сауд одним лишь своим словом (опять Слово!) мог вызвать у мусульман мира симпатию либо антипатию к тому, на кого он укажет. А указать он мог на союзников и указать он мог на "Ось". На того, на кого он пожелает. Война (мировая) превратила ибн Сауда в некое с точки зрения правоверных - "средоточие" веры, причём сам ибн Сауд на эту роль отнюдь не претендовал, просто сказалась та самая неподвластная нашей воле и нашей же логике "сила вещей".
Всё перечисленное означает следующее: не успев толком начаться Вторая Мировая Война волшебным образом сделала Саудовскую Аравию неким "центром" весов не только в регионе Ближнего Востока, но и шире - всего мусульманского мира. Это выглядит, вообще-то, как выбор свыше, Саудовская Аравия была "избрана", после чего стало можно накладывать гирьки на чашу правую или снимать гирьки с чаши левой, но при этом "центр", призму, Саудовскую Аравию, трогать стало - нельзя. Вокруг Саудовской Аравии стал строиться "баланс". Помимо прочего, то, что Саудию стало нельзя "трогать", законсервировало Королевство во времени. Королевство (а именно так зачастую называют Саудовскую Аравию - the Kingdom) превратилось в вещь в себе, в эталон, в матрицу, в нечто такое, что не подлежит ревизионизму.
И вот в этих условиях в начале 40-х и началась борьба за право на Королевство "влиять". Борьба между США и Британией. И опять же вопреки желанию участников роли между ними были распределены заранее и были эти роли ролями "злого" и "доброго" жандармов. "Злой" выходила Британия, олицетворявшая "реакционность", день уходящий, закат. А "добрыми" получались США, "прогрессисты", провозвестники того, что в те годы называлось, а потом позабылось как New Deal Internationalism.
Таким был тогдашний расклад, таким был "стол", на котором пошла игра. Игра, которую люди отказываются называть войной.
Про получение Саудовской Аравией государственности, про поиски воды, нефти, про интриги и Джека Филби вы уже знаете. Между прочим, то, что англичане Джека Филби "тормознули", а потом изолировали на Острове, привело к тому, что американцы потеряли возможность доступа "к телу", они теперь не могли контактировать с ибн Саудом напрямую и для того чтобы добраться до королевского inner circle, им приходилось прибегать к посредничеству английской миссии в Джидде. Посредничество было услугой, а мы знаем, что за услуги надо платить. И чем больше услуга, тем больше за неё платишь.
C'est la Vie
Дверь в стене 176, 177.
http://alexandrov-g.livejournal.com/273178.html, http://alexandrov-g.livejournal.com/273608.html
Гораздо недоверчивее (а, может, просто догадливее) англичан оказались советские товарищи. В 1933 году подросший сын Филби Ким был склонён "к сотрудничеству" (можно попросту сказать, что завербован) советской разведкой. Завербован он был ставшей в 1934 году его женой молодой австрийской коммунисткой Алисой Кольман, шагавшей по жизни под именем Литци Фридман. Спасая Литци от гонений на австрийских левых Ким Филби вывез жену в Англию, где она мгновенно нашла "контакт" в лице перебравшейся в Англию из Австрии годом раньше и тогда же начавшей рекомендовать себя фотографом антифашистки Эдит Тюдор-Харт, уже работавшей на ОГПУ, а уж та, не мешкая, свела Кима с Арнольдом "Отто" Дейчем, тоже венцем. Дейч находился в Лондоне в качестве студента и он стал первым "куратором" Кима Филби от только что преобразованной в НКВД ОГПУ.
И первый куратор дал Киму Филби первое в его жизнь задание. Оно было очень лёгким и очень трудным одновременно.
Лёгким оно было потому, что Ким Филби должен был шпионить за своим отцом Джеком Филби. Трудным же задание было по той же причине, по которой оно было лёгким - Ким Филби должен был шпионить за своим отцом Джеком Филби. Трудность заключалась в том, что Ким не просто любил своего отца, а относился к нему с обожанием и в этом смысле любопытно было бы узнать, чем смогли сына сподвигнуть на слежку за человеком, к которому Ким не только испытывал чувство, по-английски именуемое puppy love, но и сумел пронести свою любовь через всю жизнь.
Так вот благодушные англичане заинтересовались своим соотечественником только после того, как в Саудии "пошла нефть". Покопавшись в недавнем прошлом, они увидели всё немного в другом свете и нашли, что не все поступки Джека Филби им нравятся. Вместе с тем "вменить" Филби что бы то ни было выглядело затруднительным. Формально он ничего предосудительного не совершал, если не считать того, что он был не очень лоялен по отношению к Британской Империи. Но при этом Филби, не будучи государственным служащим БИ, состоял на государственной службе другого государства и служил ему верой и правдой, а уж его лояльность ибн Сауду выглядела вообще образцовой.
Ну и не стоит говорить, что сам Джек Филби за собой никакой вины вообще не чувствовал. Не чувствовал до такой степени, что отправился в Англию, имея в голове план заполучить с сионистов 20 млн. фунтов в тощую саудовскую казну в обмен на согласие ибн Сауда на создание в Палестине еврейского государства в неопределённом будущем. (Следует заметить, что сам Филби к сионистам относился не очень хорошо и некоторые из сегодняшних исследователей склонны полагать, что общий язык с филантропом Крэйном Филби нашёл не так по причине общей любви к арабам, как по причине разделяемой обоими нелюбви к евреям. И эта теория имеет право на жизнь, так как разносторонне развитый миллионер Чарльз Крэйн по жизни был отчаянным антисемитом.) Оказавшись же в преддверии Второй Мировой в Англии Джек Филби воспользовался оказией и выставил свою кандидатуру на выборах в Палату Общин от крайне правой, но представлявшейся в Парламенте почему-то членом Лейбористской Партии Джоном Беккетом Британской Народной Партии. Попутно Джек Филби занялся написанием серии зажигательных анти-военных памфлетов под общим названием Stop the War. Избирательную кампанию он проиграл, набрав всего несколько сот голосов и, разочаровавшись в согражданах, отбыл к своим бедуинам.
В Саудию Филби попал в начале 1940-го, когда война уже шла вовсю и первым делом сообщил ибн Сауду, что дела в метрополии идут неважно и что по всей видимости Англия войну проиграет. Поскольку в будущем, каким оно рисовалось воображению Филби, места БИ не находилось, то он перестал осторожничать и дал волю языку, наговорив очень много всего, в том числе такого, чего говорить ему, вообще-то, не следовало бы. Не говоря уж о том, что и слушателей ему надо было выбирать поаккуратнее. Но Джек Филби закусил удила и заявил подвернувшемуся под руку французском дипломату, что Гитлер великий человек, в смысле мистическом равный Христу и Мухаммеду и что чем скорее немцы возьмут Париж, тем будет лучше для всех. Он публично и неоднократно заявлял, что передачи БиБиСи это "невыносимая чушь" и, подводя черту, попросил у ибн Сауда отпуск, не скрывая того, чем он собирается заняться, а собрался он выехать через Индию в США с целью инспирировать там антибританскую пропагандистскую кампанию.
Отпуск он получил и выехать в Индию выехал, но там его уже ждали, так как английская сторона решила, что enough is enough и что теперь Джеку Филби есть что вменить. В Карачи он был арестован, ему были предъявлены официальные обвинения в действиях, направленных против государственных интересов, и Филби отправили пароходом в Ливерпуль, а там по прибытии изолировали или, говоря по-нашему, - посадили. Посадили по-настоящему, по-серьёзному - в тюрьму Walton Prison. Время-то тоже было серьёзное, война, как никак. Через пару месяцев его перевели поближе к Лондону, в Аскот. Там Филби держали на территории бывшего цирка. Не иначе, в шутку. В дневнике Филби оставил горькую запись - "те, кто говорят правду, считаются ныне предателями."
Но тут обнаружилось, что у него в Англии множество друзей и симпазантов, задавшихся целью добиться справедливости. "Свободу Джеку Филби!" Привело это к тому, что в феврале 1941 года была создана комиссия, которая должна была рассмотреть его "дело". В комиссии было три человека и всех троих Филби знал лично. Разбирательство свелось к тому, что представший перед очами комиссии Джек Филби, прохаживаясь взад вперёд, на протяжении часа читал чётко аргументированную лекцию, перечисляя ошибки, допускавшиеся и продолжающие допускаться Форин Оффисом как глобально, так и в регионе Ближнего Востока. Заключение комиссии - Филби, конечно, эксцентрик, из тех, что всегда против властей, но при этом комиссия не нашла в его действиях ничего такого, что свидетельствовало бы о его нелояльности, и уж совершенно точно Филби не может быть обвинён в предательстве.
Между тем решением комиссии прикрывался тот факт, что у него нашлись очень влиятельные неофициальные заступники, в том числе такой человек как Джон Мэйнард Кейнс, которого в русскоязычной историографии почему-то принято рекомендовать "экономистом", хотя Кейнс это целое явление, которое одним словом описать вряд ли возможно. И не знаю как сейчас, но пример Кейнса убедительно показывает нам, что в те времена левые друг друга в беде не бросали, так что Филби, отсидев всего (ну, или целых) семь месяцев, вышел на свободу. Его, правда, ограничили в передвижениях, отобрав паспорт, так что он не мог покидать пределов Острова, но Филби, презрев эти попытки, уехал в Уэльс, где, уединившись, провёл все оставшиеся до конца войны годы, создавая циклопический труд по доисламской истории Аравии.
Ну, а там война в Европе подошла к концу, стихли залпы орудий, и в Лондоне смогли наконец расслышать разбухтевшегося короля ибн Сауда. "Отдайте мне моего советника!" И в июле 1945 года Джеку Филби вернули паспорт и сказали, что он волен как птица. "Вставайте, граф, вас ждут великие дела." И Филби пароходом отправился в Александрию, куда не чаявший поскорее встретиться с помощником ибн Сауд уже отправил подаренный ему по случаю президентом Рузвельтом личный самолёт.
За те несколько лет, которые посвятивший писанию исторических трудов Филби отсутствовал на Ближнем Востоке, там произошли большие перемены.
Как выражались не всегда трезвые русские поэты - "пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю!" Но поэт больше чем поэт только в России, а в остальном мире к поэтам относятся поспокойнее. Наверное поэтому и к переменам там отношение тоже другое.
Всё течёт, всё изменяется. Нам ли, тонким ценителям древнегреческой мысли того не знать. Panta rhei, дорогие, panta rhei. Всё движется. Куда? А чёрт его знает. Вот и на Ближнем Востоке в первой половине 40-х прошлого столетия произошли перемены. Поплыл Ближний Восток. Потёк.
Нам с вами история известна в изложении - боевые слоны, построение свиньёй, пуля дура, танковые клинья и прочее ломание стульев. Александр Македонский герой, конечно, но и про него мы знаем с чужих слов, сами-то мы не местные и цари у нас в знакомых не водятся, а потому в ход идут слова. "Россказни." В истории главное - изложить. Вовремя, к месту и так, чтобы, излагая, соврать, но при этом не завраться. Мало кто так умеет. Вот Черчилль, например, умел. И история Второй Мировой Войны нам известна главным образом с его слов. Красиво он о ней рассказал, так красиво, что человечество ему поверило. Не всё, правда. Некоторые соотечественники Винни, а они получше нас с вами понимают и про изложение, и про красивости, полушутя (шутя, но только полу-) выражались в его адрес так: "In the beginning was the Word, and the Word was Churchill's and he pronounced it good."
Так вот Черчилль, излагая много чего, в 1942 году придумал и ввёл в обращение ещё и такой термин как Special Relationship. "Особые отношения." В виду имелись отношения между США и Великобританией. Слово "особые" призвано было продемонстрировать, что отношения эти каким-то образом отличаются как от обычных, "рутинных" отношений между другими государствами, так и от тех отношений, которые сложились у самих США и Великобритании со "всеми прочими". Термин этот, успевший с тех пор стать общепринятым штампом, принято интерпретировать в том смысле, что США и Англию связывают некие узы, выходящие за пределы даже и традиционно понимаемого союзничества. "Особые отношения" как союзничество более высокого порядка.
На самом деле Special Relationship это всего навсего пропагандистский слоган, призванный затушевать истинную картину мира в той её части, на которой маслом изображена история взаимоотношений бывшей метрополии с её бывшей колонией. При этом "особые отношения" и в самом деле являются отношениями особыми (Черчиллю удалось ввести человечество в заблуждение, но при этом не завраться) и их пример это пример не союзничества более высокого порядка, а более высокого порядка войны.
Войны, в которой стороны, заключив союз в горячей войне с третьей силой, одновременно (параллельно) воюют и друг с другом и умудряются делать это так, что ни Мир, ни История этого не замечают. Не замечают того, что, как пишет в своей книжке American Ascendance and British Retreat in the Persian Gulf Region историк W. Taylor Fain: "...самым важным конфликтом начала 1940-х в Персидском Заливе был не конфликт между союзниками и государствами Оси, а был им конфликт между Британией и Соединёнными Штатами, боровшимися за политическое доминирование в Саудовской Аравии."
Чем же была так уж ценна Саудия? Мы уже знаем, что Первая Мировая помимо всего прочего не только принесла с собою осознание роли нефти в войне, но она ещё и сделала Большую Нефть фактором Большой Политики. Но в начале 1940-х Большая Нефть в Саудовской Аравии ещё не была найдена. В 1938 году Саудовская Аравия стала "нефтедобывающим" государством, однако никто при этом не знал "сколько там той нефти". Но зато в смысле геостратегическом Саудовская Аравия совершенно неожиданно превратилась в лакомый кусок, так как в условиях уже шедшей мировой войны она оказалась своеобразным "перекрёстком", связывавшим воедино Средиземноморский, Североафриканский и Азиатский "театры". Как вдоль восточного, так и вдоль западного побережий Аравийского полуострова (по акваториям Красного Моря и Персидского Залива) проходили маршруты не только снабжения союзнических группировок, но и стратегических поставок по ленд-лизу. Немаловажным было также и то, что союзники могли использовать в своих интересах воздушное пространство Саудовской Аравии, а она, между прочим, была и остаётся размером примерно в четверть территории континентальных Соединённых Штатов. Ну и не следует забывать, что Саудовскую Аравию можно было использовать в качестве плацдарма для накопления войск и военных материалов.
Другими словами - Саудия обрела в глазах Лондона и Вашингтона значение чрезвычайное даже и в просто понимаемом "военном" смысле.
Но кроме смысла, доходчивого для генералитета, был и ещё один смысл. И смысл очень большой. Ибн Сауд оказался человеком, возглавлявшим государство, на территории которого находились Мекка и Медина. В руках ибн Сауда оказалось сконцентрированное религиозное "влияние". Влияние на умы миллионов и миллионов мусульман от Касабланки и до Бандунга. Ибн Сауд одним лишь своим словом (опять Слово!) мог вызвать у мусульман мира симпатию либо антипатию к тому, на кого он укажет. А указать он мог на союзников и указать он мог на "Ось". На того, на кого он пожелает. Война (мировая) превратила ибн Сауда в некое с точки зрения правоверных - "средоточие" веры, причём сам ибн Сауд на эту роль отнюдь не претендовал, просто сказалась та самая неподвластная нашей воле и нашей же логике "сила вещей".
Всё перечисленное означает следующее: не успев толком начаться Вторая Мировая Война волшебным образом сделала Саудовскую Аравию неким "центром" весов не только в регионе Ближнего Востока, но и шире - всего мусульманского мира. Это выглядит, вообще-то, как выбор свыше, Саудовская Аравия была "избрана", после чего стало можно накладывать гирьки на чашу правую или снимать гирьки с чаши левой, но при этом "центр", призму, Саудовскую Аравию, трогать стало - нельзя. Вокруг Саудовской Аравии стал строиться "баланс". Помимо прочего, то, что Саудию стало нельзя "трогать", законсервировало Королевство во времени. Королевство (а именно так зачастую называют Саудовскую Аравию - the Kingdom) превратилось в вещь в себе, в эталон, в матрицу, в нечто такое, что не подлежит ревизионизму.
И вот в этих условиях в начале 40-х и началась борьба за право на Королевство "влиять". Борьба между США и Британией. И опять же вопреки желанию участников роли между ними были распределены заранее и были эти роли ролями "злого" и "доброго" жандармов. "Злой" выходила Британия, олицетворявшая "реакционность", день уходящий, закат. А "добрыми" получались США, "прогрессисты", провозвестники того, что в те годы называлось, а потом позабылось как New Deal Internationalism.
Таким был тогдашний расклад, таким был "стол", на котором пошла игра. Игра, которую люди отказываются называть войной.
Про получение Саудовской Аравией государственности, про поиски воды, нефти, про интриги и Джека Филби вы уже знаете. Между прочим, то, что англичане Джека Филби "тормознули", а потом изолировали на Острове, привело к тому, что американцы потеряли возможность доступа "к телу", они теперь не могли контактировать с ибн Саудом напрямую и для того чтобы добраться до королевского inner circle, им приходилось прибегать к посредничеству английской миссии в Джидде. Посредничество было услугой, а мы знаем, что за услуги надо платить. И чем больше услуга, тем больше за неё платишь.
C'est la Vie
Дверь в стене 176, 177.
http://alexandrov-g.livejournal.com/273178.html, http://alexandrov-g.livejournal.com/273608.html