Адмирал Ушаков как символ надежды
или об ещё одном пропущенном юбилее
В предновогодние дни и в новогоднюю ночь как-то обычно хочется поговорить о надеждах на будущее да подвести итоги дням минувшим. Вот об одной такой надежде я и хотел бы сегодня поговорить. А заодно - вспомнить один из юбилеев уходящего года, о котором я своевременно не написал. Ну что ж, приходится теперь делать работу над ошибками.
13 (24 по новому стилю) февраля 1745 года родился величайший русский флотоводец Фёдор Фёдорович Ушаков, канонизированный ныне как святой праведный воин Феодор. А это значит, что в уходящем 2015 году Ушакову исполнилось 270 лет.
О некоторых флотоводческих достижениях адмирала Ушакова мне в этом году писать уже доводилось. Например, о блестящей победе при Калиакрии, в ходе которой Фёдор Фёдорович нарушил ряд устоявшихся тактических принципов, и в итоге нанёс численно превосходившему его эскадру неприятельскому флоту такое сокрушительное поражение, что Стамбул немедленно запросил мира. О другой блистательной победе Ушакова - при Тендре - мне своевременно напомнил Вячеслав Кондратьев (vikond65). Не буду я широко распространяться и о знаменитом ушаковском милосердии к побеждённым, проявившемся в ходе Средиземноморской экспедиции русского флота, когда объединённые русско-турецкие силы противостояли войскам революционной Франции и явили миру новое полководческое чудо: штурм мощной крепости силами исключительно морского флота (если не считать плохо вооружённых отрядов греческих повстанцев). Об этом милосердии я тоже уже писал - особенно ярко оно выглядит на фоне военных преступлений лорда Нельсона, не только союзника, но и соперника Ушакова, соперника подлого и коварного.
Сегодня хотелось бы поговорить о другом. О святости. Ведь и действительно: любой церковный акт о канонизации - это не просто свидетельство Церкви о богоугодности жизни того или иного её члена. В конце концов, святые обретаются в Царствии Божием и без официального церковного прославления. Любая канонизация - это прежде всего жест. Человеку предлагается образ нового угодника Божия - и тем самым объявляется: смотри, иди и ты твори такоже. И спасёшься. И в этом смысле канонизация Ушакова, как и близкая к ней по времени канонизация царственных страстотерпцев - акт в высшей степени жизнеутверждающий для нас.
Икона Ф.Ф. Ушакова с изображением Санаксарского монастыря на ней
Мы как-то привыкли к тому, что святые - это какая-то седая древность, Византия или, на худой конец, средневековая Русь. Что святые - это монахи-отшельники, подражать которым человеку семейному и работающему (причём отнюдь не на монастырском послушании) практически нереально. Да и не нужно - цели себе надо ставить реалистично, иначе надорвёшься. Сергию Радонежскому были даны духовные дары (о чём недвусмысленно предупреждает житие - видимо, именно для того, чтобы предостеречь возможных подражателей), которые и позволили ему достичь таких высот святости, на которые мы любуемся до сих пор. Есть ли такие дары у нас? У большинства - нет. И если мы, получив один талант, захотим подражать тому, кто получил десять - мы в лучшем случае надорвёмся, за чем с неизбежностью воспоследует либо дремучее отчаяние (всё, мне не спастись, я погиб!), либо вероотступничество (раз я всё равно не могу достичь высот святости преподобного Сергия, буду "жить как все" и грешить как все). Но если один талант мы таки получили - надо постараться хотя бы его не зарыть в землю.
А Ушаков - человек, активно живший в миру. Это человек, время жизни которого приходится на императорский период русской истории. Многие полагают, что реформы Петра Великого носили апостасийный характер и фактически приуготовили последующие революционные безобразия ХХ века. Не оправдывая отдельных аспектов петровских преобразований, всё же признаем несомненный факт: Православная Церковь в России и после них осталась благодатной. А Православие ещё долго определяло основной вектор государственной политики.
Императрица Екатерина Вторая
В определённом смысле эпоха Ушакова схожа с нашим временем. У власти - люди, формально православные и всерьёз симпатизирующие Православию (искренне или в политических видах - вопрос отдельный). Но реально вряд ли верующие и уж конечно - не ведущие церковного образа жизни. Более того - Ушакову выпало жить при Екатерине Второй, когда светская власть, декларируя приверженность Православию на мировой арене, внутри страны повела наступление на права Церкви. И Ушаков в этих условиях, как мы видим, никакой наклонности к эскапизму не проявляет. Он активно служит в миру на избранном им военном поприще. Почему? Потому, что одобряет действия властей? Потому что корыстный приспособленец? Нет, мы отлично знаем, как жили корыстные приспособленцы в эпоху Екатерины, живые примеры Зубова и других поздних фаворитов одряхлевшей государыни, сказочно обогатившихся за счёт казны и ведших праздный и разгульный образ жизни, у нас перед глазами. Ушаков же мирских соблазнов избегал, а от заманчивого для многих предложения Потёмкина служить при дворе уклонился. Он служил не личностям, а Отечеству - своими знаниями и своим мореходным опытом. И Богу - своей совестью христианина.
Потёмкин в морском мундире. Фаворит и тайный муж Екатерины Второй
имел много заслуг перед Россией. Одна из них - то, что он неизменно поддерживал Ушакова
В то же время мы не видим в Ушакове ни натужного постничества, ни малейших следов того показного благочестия, которым так бравировал Суворов (полагаю, в развращённый екатерининский век суровый аскетизм Александра Васильевича был формой юродства Христа ради), ни тем более какой бы то ни было фронды по отношению к действующей власти. Ушаков "просто" служит - вероятно, оттого, что понимает: государи приходят и уходят. А Россия остаётся. Остаются люди, нуждающиеся в его защите. И остаётся вера Православная, которую кроме России, защитить некому. При этом Ушаков неизменно хранит послушание матери-Церкви. И неизменно испрашивает благословения своего дяди - преподобного Феодора Санаксарского - на все предпринимаемые им важные дела. Итак, первый вывод, который напрашивается из канонизации Ушакова - спастись можно и в наше время. И для этого вовсе не обязательно бежать куда-то на край света, хоронить себя заживо в тайге или же затворяться в монастыре. Можно быть общественно активным, оставаться при этом лояльным к действующей власти (даже если законность самой этой власти сомнительна, а её действия вызывают непонимание и недоумение) - и при этом всё равно остаться истинным христианином, если в сердце ты хранишь верность Церкви и Родине, не прикипая душой к преходящим благам века сего.
Однако, данный урок (весьма обнадёживающий для нас) - не единственный. Ушакову пришлось, после нескольких блистательных побед над турками, вступить с ними в союз. Это стало необходимым из-за агрессивной политики республиканской Франции, против которой решился выступить русский император Павел. Корабли Ушакова вошли в Босфор и бросили якоря на рейде Стамбула. Где прославленному флотоводцу пришлось прождать достаточно длительный срок, пока в ходе переговоров утрясались последние спорные вопросы, пока снаряжалась турецкая эскадра ему в помощь, пока подбирались на эту эскадру командиры (к слову, контр-адмирал Кадыр-бей оказался способным учеником Фёдора Фёдоровича, и расстались они друзьями). За время своего вынужденного бездействия Ушаков изучал город и быт его обитателей - чтобы лучше понимать своих новых подчинённых. Он достаточно хорошо изучил турок и их повадки, чтобы их бить. Но чтобы ими командовать, этих знаний уже было недостаточно. Вероятно, его, как истинного и отнюдь не теплохладного христианина многое возмущало в тогдашней столице исламского мира. Ещё больше было того, что он считал для себя категорически неприемлемым. Но Ушаков сдерживался. Сохранить союз, сохранить расположение турок, с которыми ему предстояло совместное плавание и совместные бои (к слову, освобождать они должны были православное греческое население на Ионических островах) было важнее. Что ж - жест вполне понятный со стороны Церкви. Именно в тот период, когда был прославлен Ушаков, много развелось у нас радикалов-"антиэкуменистов", готовых любое слово Патриарха или своего правящего архиерея перетолковать в максимально худшую сторону и закончить выводом об "апостасии в высших эшелонах церковной власти". Церковь не стала вдаваться в публичную дискуссию с подобными (по сути - раскольническими и антиклерикальными) настроениями, она просто прославила Ушакова. Прославила человека, критиковать которого самим "профессиональным антиэкуменистам" было страшновато ввиду его очевидных и несомненных заслуг перед Отечеством. И неожиданно оказалось, что образ святости мучеников и исповедников, громогласно обличавших нечестивые власти и их антиправославные заблуждения, - вовсе не единственный. Что бывает другая святость - не громогласная, не обличающая. Святость людей, тихо и уверенно делающих порученное Богом дело и соизмеряющих свои действия с пользой этого дела. И если Ушакову подобный образ действий не помешал стать святым - значит, и нам не стоит торопиться с осуждением нашего священноначалия. Нам, мирянам, не понять тяжесть ответственности, лежащей на епископах. А потому и не понять до конца мотивов их действий.
Флот Ушакова в Стамбуле
И лишь когда турки занялись привычным для них истязанием пленных и грабежами мирного населения, Ушаков им решительно воспротивился. Воспротивился не только потому, что снести такого не могла его христианская совесть (хотя этот момент был, безусловно, главным). Но ещё и потому, что видел пользу дела в совершенно ином образе действий. Жизнь наглядно показала правоту русского адмирала - а заодно и непреходящую правоту евангельских заповедей: "Блажени кротцыи, яко тии наследят землю!"
Святый праведный воине Феодоре, моли Христа Бога о нас!