Путь Лавра Корнилова. Разведчик, путешественник, ветеран.
30 августа сего 2020 года исполнилось ровно 150 лет со дня рождения основателя Белого Движения генерала Лавра Георгиевича Корнилова, первого командующего белой Добровольческой Армией, героя Русско-Японской и Первой Мировой войн... Этот человек мог бы прославиться как выдающийся русский землепроходец. Или как отважный, порой до авантюризма, военный разведчик. Я не говорю уже о его подвигах на поле брани. Корнилов мог бы войти в пантеон величайших героев Отечества, если бы Россия в 1917 году устояла на краю пропасти, если бы революция не подрубила под корень православную русскую государственность, а вместе с ней - и возможность для России победоносно завершить войну. Новой, революционной власти Россия была не нужна - "завоевания революции" были куда важнее. У таких же, как Корнилов, не осталось другого выбора, кроме борьбы - не столько против революции, сколько за Россию.
Для большевиков и их современных последователей Корнилов был пугалом. Своим бескомпромиссным отношением к демократизации армии и к революционным агитаторам на фронте, своим требованием навести порядок в тылу воюющей армии, не останавливаясь перед самыми драконовскими мерами, своей готовностью подкрепить это требование реальной военной силой Корнилов внушал ужас разрушителям великой державы. "Все советы уберём, заживём опять с царём!" - вещала от имени Лавра Георгиевича большевистская наглядная агитация, начисто игнорируя реальные взгляды Корнилова. Монархизднутые же (не путать с монархистами!), как большевизанского, так и нацистствующего толка, видят в Корнилове "революционного генерала", личного ненавистника Царственных Страстотерпцев и чуть ли не эсера - также игнорируя реальные взгляды Корнилова. Правда, как чаще всего бывает, посередине: Корнилов, разумеется, не был упоротым монархистом, как то утверждали большевики, но не был, как показали события в интервале между Февралём и Октябрём, и идейным революционером. Каким же он был? И главное - почему? На этот вопрос исчерпывающий ответ даёт его биография.
Лавр Георгиевич не мог похвастаться ни знатностью рода, ни богатством. Он появился на свет 18 (30) августа 1870 года в многодетной семье казака Сибирского казачьего войска Георгия Николаевича Корнилова и его жены, в жилах которой казаья кровь сочеталась с калмыцкой (от матери Корнилов унаследовал монголоидную внешность). Правда, отец будущего генерала к момент рождения Лавра успел выйти из казачьего сословия и служил письмоводителем при городской полиции в рУсть-Каменогорске. Корнилов-старший был человеком хорошо образованным и водил дружбу с учёным-этнографом Г.Н. Потаниным, одним из идеологов сибирского областничества и сторонником либеральных идей. Маль Лавра Георгиевича Прасковья Ильинична была женщиной неграмотной, но любознательной и энергичной, с хорошей памятью, а главное - обожавшей детей. Таково было окружение Корнилова в первоначальный период его жизни.
В 1872 году, когда Корнилову было два года, семья переехала в станицу Каракалинскую, где и прошло его детство. Всего в семье было 13 детей, но Лавр выделялся среди них своей сообразительностью. Он рано научился читать, и родители именно в нём в первую очередь видели будущую опору семьи. Нет ничего удивительного, что мальчик решил поступать в Сибирский кадетский корпус в Омске - воинская служба в Российской империи была лучшим способом для человека из простонародья сделать карьеру. Правда, с первого раза поступить Лавру Георгиевичу не удалось - он завалил экзамен по французскому языку и был принят лишь "приходящим". Этот болезненный удар по самолюбию привёл к тому, что Корниловым овладела прямо-таки страсть к изучению языков. Всего через год он настолько в совершенстве овладел французским, что мог свободно переводить с него романы, и был зачислен на казённый кошт. За время учёбы Корнилов выучил также английский, немецкий и монгольский языки (на последний - ради практики - он даже перевёл школьный учебник физики), а со временем овладел в совершенстве также персидским, китайским, туркменским, киргизским, татарским и калмыцким языками в дополнение к родному русскому и знакомому с детства казахскому. Учился Корнилов с усердием. "Развит, способности хорошие, - говорит его характеристика из кадетского корпуса, - в классе внимателен и заботлив, очень прилежен". Тогда же педагоги отметили его скромность, бережливость и правдивость. Сестра же Лавра Георгиевича свидетельствует, что брат был застенчив, малообщителен, туго сходился с людьми - зато с упоением решал математические задачки и... очень любил книги о путешествиях. Запомним эту характеристику - она нам ещё пригодится. Помимо путешествий, юного Корнилова увлекали жизнеописания великих русских полководцев - Суворова, Кутузова и Скобелева, а также история недавней Русско-Турецкой войны за освобождение Болгарии.
Лавр Корнилов в детстве
В 1889 году, по окончании кадетского корпуса, Лавр Корнилов был зачислен в Михайловское артиллерийское училище. И здесь он, пожалуй, впервые продемонстрировал свой вольнолюбивый и непокорный, чисто казачий характер: отец предпочитал видеть сына среди юнкеров Николаевского инженерного училища. Однако детская любовь Корнилова к математике породила в его душе интерес к артиллерии, тем более, что программа обучения юнкеров-михайловцев включала большой математический блок - аналитическую геометрию, дифференциальное и интегральное исчисление. Вероятно, сказался также интерес Корнилова к военной истории - опыт войн XIX века убеждал, что артиллерия играет первостепенную роль на полях сражений.
В училище, как до этого в корпусе, Корнилов был одним из лучших. Поскольку семья его была небогата, ему пришлось самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Корнилов, как и многие его сверстники, занялся репетиторством и изготовлением чертежей на заказ. Заработков хватало не только на то, чтобы кое-как сводить концы с концами, но и на то, чтобы финансово помогать сестре, заканчивавшей гимназию. Остаётся только подивиться, как Лавру Георгиевичу на всё хватало времени, но будущий генерал уже тогда умел планировать свой рабочий день, как подобает дисциплинированному военному. Училище он закончил в 1892 году по первому разряду, одним из лучших, что давало ему не только чин подпоручика (менее успешные юнкера производились только в прапорщики), но и право самому выбирать место службы. Корнилов мог бы проситься в Гвардию... но выбрал удалённый Туркестанский военный округ. Не только потому, что это было рядом с его родными местами, но и для того, чтобы вдали от шумной великосветской жизни и больших расходов (на которые нужно было как-то зарабатывать) подготовиться к следующей ступени своего профессионального образования: Корнилов нацелился в Академию Генерального Штаба. Сказывалось и понимание Лавром Георгиевичем важности азиатского направления в российской внешней политике, и угроз, исходивших национальной безопасности России с юго-восточной стороны. Таким образом Корнилов целенаправленно шёл не просто к вершинам военной карьеры, но в первую очередь к профессиональному совершенству. Уже тогда, в 22-летнем возрасте, Лавр Георгиевич проявил себя не столько как карьерист (в чём в дальнейшем его неоднократно упрекали недоброжелатели), сколько как профессионал, стремившийся не просто служить, но служить с максимальной пользой для дела. Запомним и эту характеристику.
В 1894 году молодой артиллерийский поручик Корнилов принёс присягу на верность новому императору Николаю II. Царь был всего на два года старше Лавра Георгиевича, так что служба под его верховным руководством обещала быть долгой. Скорой революции, которая сперва вознесёт Корнилова на гребень популярности, а потом надолго сделает его имя олицетворением "врага народа", ничто не предвещало. На следующий, 1895 год Корнилов исполнил свою мечту - поступил в Академию Генерального Штаба, сдав вступительные экзамены лучшим среди всех претендентов (10,93 балла при максимальном значении в 12 баллов). Поступить в Академию было трудно - из тысяч претендентов принималось чуть больше сотни, ещё труднее было учиться. Корнилов снова показал себя одним из лучших. Поразительно, но в это самое время он... устроил свою личную жизнь, женившись на 22-летней дочери титулярного советника Таисии Владимировне Марковиной, которой как репетитор давал уроки французского языка. Жить приходилось на очень скромные средства - офицерам, обучавшимся в Академии Генерального Штаба, полагалось содержание 81 рубль в месяц. Смехотворные для столичного Петербурга деньги, но Корниловы не унывали. 20-го числа каждого месяца делали подсчёт, и, если оставались излишки, покупали халву - любимое лакомство Таисии Владимировны. Или шли в театр.
Лавр Корнилов (слева) с женой и сыном.
Фото сделано уже много лет спустя после обучения Лавра Георгиевича в Академии.
Вместе с Корниловым в Академии Генерального Штаба обучались несколько будущих соратников его по Белой Борьбе - А.П. Богаевский, Ф.Ф. Абрамов, А.П. Архангельский. Среди преподавателей Корнилова заметна фигура ещё одного будущего соратника - М.В. Алексеева.
По итогам трёх лет обучения в академии выпускник должен был защитить три дипломные работы - по военно-исторической, военно-административной тематике и по теории военного искусства. Корнилов все три работы защитил с отличием и был занесён на доску почёта в конференц-зале академии. 17 мая 1898 года Лавр Георгиевич надел серебряные с чёрным просветом погоны капитана Генерального Штаба. Он стал выпускником Академии. По традиции все выпускники представлялись лично императору. Так Лавр Георгиевич впервые увидел человека, в предательстве которого его впоследствии так несправедливо будут обвинять. Николая Второго сопровождал военный министр Куропаткин. Перекинувшись с Корниловым парой дежурных фраз, император хотел уже проследовать дальше, как вдруг Куропаткин наклонился и что-то шепнул ему на ухо.
Историк Вячеслав Бондаренко, автор ЖЗЛовской биографии Корнилова полагает, что Куропаткин, сам долгое время служивший в Средней Азии, понимавший всю важность азиатского направления в российской политике и знавший Корнилова как человека, владевшего восточными языками, подсказал молодому императору, где можно было бы с наибольшей пользой использовать таланты новоиспечённого капитана Генерального Штаба. Однако доктор исторических наук В.Ж. Цветков утверждает, будто Корнилов сам напросился в Туркестан. Скорее всего, виды царя и Куропаткина совпали с видами самого Лавра Георгиевича. Так или иначе, но свою службу по Генеральному Штабу ему предстояло начать в пограничном Термезе.
Термез. Современное фото.
А теперь представьте себе, что должна была чувствовать молодая жена Корнилова, когда он объявил ей об этом. Таисия Владимировна, привыкшая к насыщенной культурной жизни Петербурга, вероятно, рассчитывала, что её супруг, ставший офицером Генштаба, получит какое-нибудь непыльное место в столице - и покатится его карьера к вершинам по накатанной дорожке. Офицеров Генштаба в армии звали "моментами" - из-за быстрых карьерных взлётов. Теперь же оказывалось, что служить и жить предстоит в глухом пограничном гарнизоне, среди полудиких кочевников-мусульман, вдали от благ цивилизации. Сколько современных женщин, услышав такое, посчитали бы, что их муж - идиот и самоубийца? И сколько из них немедленно подали бы на развод? Но любовь превозмогает всё. А Таисия Владимировна действительно любила Лавра Георгиевича. Поэтому она не только последовала за ним, подобно жёнам декабристов (правда, о её подвиге советские историки и поэты не писали!), но и согласилась на неожиданное предложение Лавра Георгиевича, отдававшее совсем уж запредельным авантюризмом: последние сто вёрст пути проделать через пустыню на верблюдах. Корнилов, вероятно, хотел таким образом показать жене, что в Туркестане есть своя неповторимая прелесть и своя романтика. Неизвестно, оценила ли такую романтику Таисия Владимировна, но так или иначе, в ноябре 1898 года Корнилов поступил под командование начальника 1-й Туркестанской линейной бригады генерал-майора М.Е. Ионова.
В пятидесяти верстах от Термеза по ту сторону русско-афганской границы английские военные инженеры построили для афганского эмира крепость Дейдади, оборудованную по последнему слову техники. С афганцами в тот период у России отношения были сложные, к тому же англичане не уставали подзуживать пуштунские племена га враждебные действия против России. Дейдади, таким образом, становилась мощным опорным пунктом врага на случай, если бы русским войскам пришлось вести наступление на афганскую территорию, или же хорошим плацдармом для афганских набегов на Россию. Но ни об укреплениях крепости, ни о её оснащении, ни о подступах к ней русское командование не имело ни малейшего понятия - все попытки разведать Дейдади силами агентов из местных жителей заканчивались тем, что русских агентов либо перевербовывали, либо просто убивали. И когда однажды Ионов посетовал в присутствии Корнилова, что Дейдади остаётся для русского командования тайной за семью печатями, Лавр Георгиевич взял отпуск и исчез.
Он появился через три дня с пятью фотоснимками Дейдади, сделанными с близкого расстояния. Кроме того, Корнилов составил подробный план местности, отметив на нём все дороги, ведущие к крепости, засёк места размещения крепостной артиллерии, а в довершение всего - снял подробные планы ещё двух афганских крепостей. Оказалось, что Лавр Георгиевич блестяще воспользовался своей монголоидной внешностью, унаследованной от матери, побрил голову и прикинулся туркменом, намеревающимся поступать в армию афганского эмира. Под этим видом ему удалось пересечь пограничную Амударью на козьих бурдюках и вплотную подобраться к Дейдади. Более того: Корнилов благополучно переждал утренний туман в чайхане неподалёку от крепости, где любили отдыхать гарнизонные солдаты, но ни у кого из них не вызвал подозрений.
Лавр Георгиевич Корнилов - капитан Генерального Штаба.
Эта дерзкая экспедиция к Дейдади стала первой разведывательной поездкой Корнилова. В дальнейшем таких экспедиций будет ещё много. С августа 1899 года он совершил длительное путешествие по Кашгарии, практически неизвестной для русских, изучая стратегический потенциал края, крепости, их гарнизоны, продовольственные ресурсы, источники воды... Общий его вывод гласил, что англичане могут использовать Кашгарию в качестве плацдарма для панисламистской пропаганды среди мусульманских народов русской Средней Азии. Поездка в Кашгарию принесла Корнилову чин подполковника Генерального Штаба. И она же обнаружила в нём черту, важную для понимания его дальнейшей биографии - принципиальность. Корнилов стремился верно и нелицемерно служить России. И готов был решительно противостать любым силам, которые помешали бы ему исполнять свой долг. Когда во время экспедиции в Кашгарию русский консул Петровский, под начальством которого временно состоял Корнилов, усомнился в достоверности добытым Лавром Георгиевичем сведений, Корнилов подал рапорт, в котором буквально требовал освободить себя от дальнейшей работы в Кашгарии, мотивируя тем, что его взгляды диаметрально расходятся с взглядами Петровского, в силу чего от своей дальнейшей службы он не видит никакой пользы. Тогда конфликт удалось замять, Корнилов остался в Кашгарии. Но черта, впервые проявившаяся в нём во время Кашгарской экспедиции, останется с ним навсегда.
И ещё один эпизод из Кашгарской экспедиции. Как пишет В.Ж. Цветков, в Кашгаре "Корнилову впервые пришлось столкнуться с таким явлением как бунт. Под влиянием слухов о «боксерском восстании» местное население собиралось разгромить иностранные консульства. Корнилов проявил себя сторонником жестких мер, заявив в рапорте на имя окружного генерал-квартирмейстера о необходимости ввода русских войск для подавления малейших попыток недовольства". Предложение Корнилова было отвергнуто - но обратим внимание на ряд моментов. Во-первых, Корнилов проявил себя человеком, не приемлющим бунта ни в малейшей степени. Во-вторых, столкнувшись с бунтом, Корнилов полон решимости его подавить, не останавливаясь ни перед какими мерами. И в-третьих, основной мотив, который движет Корниловым - это стремление защитить соотечественников, которым угрожали кашгарские мятежники. Всё это - один к одному - мы увидим и в 1917-м.
В ноябре 1901 г. Корнилов выехал в новую разведывательную экспедицию. Под видом учёного-географа ему предстояло произвести рекогносцировку пограничных с Россией территорий Персии и Афганистана. Корнилов находился в экспедиции до марта 1902 года. За это время он тщательно исследовал вверенную ему территорию и удостоверился, что англичане собираются наращивать своё присутствие в Персии в ущерб России, а значит границы с Персией необходимо укреплять. Попутно Корнилов провёл и чисто географические исследования, в частности, первым из европейцев пересёк и подробно описал иранский регион Дашти-Наумед ("Степь Отчаяния"). В 1903 году Корнилов находился в командировке в Индии, где изучал организацию британских колониальных войск и их крепостей по реке Инд. На это раз легально и при активном содействии самих британцев - командировка была официальной. Находясь в Пешаваре, Корнилов узнал о начале Русско-Японской войны и поспешил на Родину.
На фронт Русско-Японской войны Корнилов отправился добровольно - ему прочили место в столице, на должности столоначальника Главного Штаба. Другой счёл бы это назначение давно заслуженной наградой за труды - но Корнилов не мог отсиживаться в тылу, пока его страна воюет, и просил отправить его в действующую армию. 25 февраля 1905 года в сражении при Мукдене Корнилов отличился - приняв командование вместо растерявшегося командира бригады, Лавр Георгиевич сумел организовать прорыв из окружения трёх русских стрелковых полков, сильно потрёпанных в предыдущих боях, причём солдаты Корнилова вынесли все знамёна и всех раненых. За этот подвиг в неудачном для Русской Армии сражении Корнилов удостоился чина полковника Генерального Штаба и Ордена Святого Георгия 4-й степени.
Генерального Штаба полковник Лавр Георгиевич Корнилов.
Фото 1905 года
По окончании Русско-Японской войны Л.Г. Корнилов получил должность 2-го обер-квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба. На этой должности он должен был курировать "иностранную азиатскую статистику", а заодно - и разведывательную работу в среднеазиатском регионе, хорошо знакомом Корнилову. Работы было много, тем более, что сам Корнилов перед войной хлопотал об усилении границ России в Туркестане. За год с небольшим своей работы в Генштабе Корнилов добился того, что преподавание курсов восточных языков в Туркестанском военном округе было поставлено на широкую ногу: русская разведка нуждалась в грамотных офицерах, знавших местные языки.
Одновременно Корнилов сошёлся со своими будущими ближайшими соратниками по Белому Движению - М.В. Алексеевым, С.Л. Марковым и И.П. Романовским. Он вошёл в группу молодых и энергичных офицеров Генштаба, отчётливо увидевших слабые места русской армии по итогам Русско-Японской войны и искренне стремившихся к совершенствованию армии. Эта группа офицеров оставалась безусловно и всецело лояльна к действующей российской власти, сосредоточившись на чисто военных вопросах. Но в профессиональной сфере они стремились избавиться от устаревших шаблонов, что приводило к конфликтам с высокопоставленными военными чинами, тем более, что доклады Корнилова, по свидетельству современников, отличались прямотой и резкостью.
Корнилов в 1907 - 1908 гг.
Накануне нового, 1907 года неожиданно заболел менингитом и умер старший сын Корнилова Дмитрий. Корнилов дни и ночи не отходил от постели больного ребёнка, а после похорон был безутешен. В том же 1906 году скончался и отец Лавра Георгиевича. После его смерти в Петербург приехала мать Корнилова. Однако столичная жизнь показалась ей слишком беспокойной, и старушка отбыла обратно - в небольшое имение, купленное ей сыном.
Корнилов ни на минуту не забывал о семье, активно, насколько это ему позволяла служба, занимался воспитанием детей, учил дочь Наташу французскому языку и математике. Но командировки поглощали слишком много времени. Основные заботы о семье легли на плечи Таисии Владимировны. Она не роптала, хотя и говорила сестре Лавра Георгиевича, что для того "родина выше семьи".
И всё же душа Корнилова не лежала к штабной службе. В начале 1907 года он подал рапорт, в котором писал, что не находит своё пребывание в Главном Управлении Генерального Штаба полезным для Отечества, и просил дать ему другое назначение. При содействии Алексеева ходатайство полковника удовлетворили. А поскольку Корнилов уже имел богатый опыт разведывательной работы, решено было отправить его военным атташе в Китай. Военный атташе - это всегда должность, сопряжённая с разведывательной работой, пусть и проводимой легальными методами. И тут опыт Корнилова был, как нельзя, кстати. В Китае в этот период шли бурные реформы, касавшиеся в том числе и реорганизации армии. Эту реорганизацию следовало изучить, оценить и посмотреть, нельзя ли что-нибудь из китайского опыта применить в российских условиях.
Корнилов с задачей справился. За время своего пребывания в Китае он объездил почти всю страну, везде наблюдая за военным строительством. "Будучи еще слишком молодой и находясь в периоде своего формирования, армия Китая обнаруживает еще много недостатков, - доносил Корнилов, - но наличное число полевых войск Китая представляет уже серьезную боевую силу, с существованием которой приходится считаться как с вероятным противником". Лавр Георгиевич отмечал бурное строительство железных дорог, перевооружение армии, изменение отношения к военной службе в обществе. А однажды и вовсе, выдав себя за китайского чиновника, принял парад одной из воинских частей.
Л.Г. Корнилов во время командировки в Китай
Л.Г. Корнилов с другими военными атташе в Китае
Летом 1910 года Корнилов сдал должность и выехал в Россию... кружным маршрутом через Монголию и Кашгарию. Это не было преднамеренной затяжкой времени или попыткой сентиментального "прощания" с первым, романтическим периодом в карьере. Путешествие Корнилова носило разведывательный характер: он обследовал состояние китайских крепостей и гарнизонов вблизи границ с Россией (и фиксировал их слабость). А также наблюдал за состоянием умов местных жителей, с тревогой отмечая рост антикитайских настроений среди монгольских князьков и лам.
По возвращении из Китая Корнилов некоторое время командовалЭстляндским пехотным полком, а 26 декабря 1911 года получил чин генерал-майора и назначение начальником 2-го отряда Заамурского округа Пограничной стражи. Должность эта сулила хороший оклад (в кои-то веки можно было перестать экономить каждую копейку - жена так устала от бедности!), а главное - служить предстояло в Харбине, в хорошо знакомых местах. Увы, долго в пограничниках Корнилов не продержался. Сам Лавр Георгиевич об этом вспоминал так: "В конце 1913 года, у нас в округе начались проблемы по части довольствия войск, стали кормить всякою дрянью. Я начал настаивать, чтобы довольствие войск было поставлено на других основаниях, по крайней мере, у меня в отряде. Мартынов поручил мне произвести расследование по вопросу о довольствии войск всего округа. В результате открылась такая вопиющая картина воровства, взяточничества и подлогов, что нужно было посадить на скамью подсудимых все Хозяйственное Управление Округа во главе с помощником Начальника Округа генералом Савицким. Но последний оказался интимным другом премьер-министра Коковцова и генерала Пыхачева, которые во избежание раскрытия еще более скандальных дел, потушили дело. В результате Мартынова убрали, а я, несмотря на заманчивые предложения Пыхачева, плюнул на пограничную стражу и подал рапорт о переводе в армию".
Портрет Л.Г. Корнилова, который мог бы служить идеальной иллюстрацией
к данной истории. Лавр Георгиевич выглядит на портрете измождённым и истощённым,
как после длительного систематического недоедания.
Согласитесь - не слишком-то приятная история. И поддержка, которую казнокрады получили от тогдашнего премьер-министра, явно не способствовала симпатиям Корнилова к действующей политической системе. Не забудем: речь идёт об армии, о тех, кто, порой ценой собственной жизни, обеспечивал безопасность русских границ, а заодно - защищал фискальные интересы казны, пресекая контрабанду. Казалось бы - государство в первую очередь должно было бы заботиться о том, чтобы эта категория людей не испытывала лишений, а уж тем более - не голодала. Но на деле благие намерения Корнилова, его стремление навести порядок со снабжением во вверенном его попечению пограничном округе натолкнулось на непреодолимое препятствие в лице премьер-министра. Напомню: Корнилов был человеком с обострённым чувством служебного долга и не желал мириться с теми, кто мешал ему работать. Конечно, этот прискорбный факт ни в малейшей степени не может служить оправданием для февральского переворота. Тем более, что вряд ли можно ставить знак равенства между царём - человеком, с не менее, чем у Корнилова, обострённым чувством долга - и вороватым чиновником, Николай Второй, увы, страдал от катастрофической нехватки нужных людей. Но объяснить - отчасти - отношение Корнилова к свергнутой монархии данный эпизод может.
Впрочем, стоит обратить внимание, что Корнилов не ударяется, столкнувшись со столь вопиющей несправедливостью, ни в какую оппозицию, не начинает строить заговоры - он просто переводится из корпуса Пограничной Стражи на обычную строевую службу - начальником бригады в 9-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Штаб бригады находился на острове Русский под Владивостоком - там, где любая возможность Корнилова хоть как-то повлиять на политическую ситуацию сводилась к нулю. Несмотря на фиаско в самом, казалось бы, святом деле, Корнилов продолжает просто служить - в ужасных климатических условиях (жена и дети во Владивостоке стали болеть и оказались вынуждены уехать в европейскую Россию), на кратно меньший по сравнению с предыдущей должностью оклад. Будь Корнилов действительно убеждённым врагом императора Николая Второго, он мог бы искать контакты с оппозиционными партиями - благо, в них не было недостатка - или вербовать себе сторонников из числа офицеров. Но Корнилов чужд любым заговорам - его занимают не вопросы политического переустройства Российской империи, а манёвры и полевые стрельбы. Полагаю, такой его выбор в создавшихся условиях позволяет окончательно снять вопрос о "генерале-путчисте".
Во Владивостоке, в должности командира стрелковой бригады Корнилов и встретил известие о начале Первой Мировой войны. К порогу войны, полностью изменившей и облик России, и судьбу самого Корнилова, он подошёл зрелым человеком и опытным военным со сложившимися убеждениями и устоявшимся характером. Его основными чертами были обострённое чувство долга, патриотизм, готовность к каждодневному самопожертвованию, неприхотливость в отношении личного комфорта и непримиримость ко всему, что мешает работать. Наступало время проверки этих качеств и этих убеждений на прочность.
Продолжение следует.
Для большевиков и их современных последователей Корнилов был пугалом. Своим бескомпромиссным отношением к демократизации армии и к революционным агитаторам на фронте, своим требованием навести порядок в тылу воюющей армии, не останавливаясь перед самыми драконовскими мерами, своей готовностью подкрепить это требование реальной военной силой Корнилов внушал ужас разрушителям великой державы. "Все советы уберём, заживём опять с царём!" - вещала от имени Лавра Георгиевича большевистская наглядная агитация, начисто игнорируя реальные взгляды Корнилова. Монархизднутые же (не путать с монархистами!), как большевизанского, так и нацистствующего толка, видят в Корнилове "революционного генерала", личного ненавистника Царственных Страстотерпцев и чуть ли не эсера - также игнорируя реальные взгляды Корнилова. Правда, как чаще всего бывает, посередине: Корнилов, разумеется, не был упоротым монархистом, как то утверждали большевики, но не был, как показали события в интервале между Февралём и Октябрём, и идейным революционером. Каким же он был? И главное - почему? На этот вопрос исчерпывающий ответ даёт его биография.
Лавр Георгиевич не мог похвастаться ни знатностью рода, ни богатством. Он появился на свет 18 (30) августа 1870 года в многодетной семье казака Сибирского казачьего войска Георгия Николаевича Корнилова и его жены, в жилах которой казаья кровь сочеталась с калмыцкой (от матери Корнилов унаследовал монголоидную внешность). Правда, отец будущего генерала к момент рождения Лавра успел выйти из казачьего сословия и служил письмоводителем при городской полиции в рУсть-Каменогорске. Корнилов-старший был человеком хорошо образованным и водил дружбу с учёным-этнографом Г.Н. Потаниным, одним из идеологов сибирского областничества и сторонником либеральных идей. Маль Лавра Георгиевича Прасковья Ильинична была женщиной неграмотной, но любознательной и энергичной, с хорошей памятью, а главное - обожавшей детей. Таково было окружение Корнилова в первоначальный период его жизни.
В 1872 году, когда Корнилову было два года, семья переехала в станицу Каракалинскую, где и прошло его детство. Всего в семье было 13 детей, но Лавр выделялся среди них своей сообразительностью. Он рано научился читать, и родители именно в нём в первую очередь видели будущую опору семьи. Нет ничего удивительного, что мальчик решил поступать в Сибирский кадетский корпус в Омске - воинская служба в Российской империи была лучшим способом для человека из простонародья сделать карьеру. Правда, с первого раза поступить Лавру Георгиевичу не удалось - он завалил экзамен по французскому языку и был принят лишь "приходящим". Этот болезненный удар по самолюбию привёл к тому, что Корниловым овладела прямо-таки страсть к изучению языков. Всего через год он настолько в совершенстве овладел французским, что мог свободно переводить с него романы, и был зачислен на казённый кошт. За время учёбы Корнилов выучил также английский, немецкий и монгольский языки (на последний - ради практики - он даже перевёл школьный учебник физики), а со временем овладел в совершенстве также персидским, китайским, туркменским, киргизским, татарским и калмыцким языками в дополнение к родному русскому и знакомому с детства казахскому. Учился Корнилов с усердием. "Развит, способности хорошие, - говорит его характеристика из кадетского корпуса, - в классе внимателен и заботлив, очень прилежен". Тогда же педагоги отметили его скромность, бережливость и правдивость. Сестра же Лавра Георгиевича свидетельствует, что брат был застенчив, малообщителен, туго сходился с людьми - зато с упоением решал математические задачки и... очень любил книги о путешествиях. Запомним эту характеристику - она нам ещё пригодится. Помимо путешествий, юного Корнилова увлекали жизнеописания великих русских полководцев - Суворова, Кутузова и Скобелева, а также история недавней Русско-Турецкой войны за освобождение Болгарии.
Лавр Корнилов в детстве
В 1889 году, по окончании кадетского корпуса, Лавр Корнилов был зачислен в Михайловское артиллерийское училище. И здесь он, пожалуй, впервые продемонстрировал свой вольнолюбивый и непокорный, чисто казачий характер: отец предпочитал видеть сына среди юнкеров Николаевского инженерного училища. Однако детская любовь Корнилова к математике породила в его душе интерес к артиллерии, тем более, что программа обучения юнкеров-михайловцев включала большой математический блок - аналитическую геометрию, дифференциальное и интегральное исчисление. Вероятно, сказался также интерес Корнилова к военной истории - опыт войн XIX века убеждал, что артиллерия играет первостепенную роль на полях сражений.
В училище, как до этого в корпусе, Корнилов был одним из лучших. Поскольку семья его была небогата, ему пришлось самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Корнилов, как и многие его сверстники, занялся репетиторством и изготовлением чертежей на заказ. Заработков хватало не только на то, чтобы кое-как сводить концы с концами, но и на то, чтобы финансово помогать сестре, заканчивавшей гимназию. Остаётся только подивиться, как Лавру Георгиевичу на всё хватало времени, но будущий генерал уже тогда умел планировать свой рабочий день, как подобает дисциплинированному военному. Училище он закончил в 1892 году по первому разряду, одним из лучших, что давало ему не только чин подпоручика (менее успешные юнкера производились только в прапорщики), но и право самому выбирать место службы. Корнилов мог бы проситься в Гвардию... но выбрал удалённый Туркестанский военный округ. Не только потому, что это было рядом с его родными местами, но и для того, чтобы вдали от шумной великосветской жизни и больших расходов (на которые нужно было как-то зарабатывать) подготовиться к следующей ступени своего профессионального образования: Корнилов нацелился в Академию Генерального Штаба. Сказывалось и понимание Лавром Георгиевичем важности азиатского направления в российской внешней политике, и угроз, исходивших национальной безопасности России с юго-восточной стороны. Таким образом Корнилов целенаправленно шёл не просто к вершинам военной карьеры, но в первую очередь к профессиональному совершенству. Уже тогда, в 22-летнем возрасте, Лавр Георгиевич проявил себя не столько как карьерист (в чём в дальнейшем его неоднократно упрекали недоброжелатели), сколько как профессионал, стремившийся не просто служить, но служить с максимальной пользой для дела. Запомним и эту характеристику.
В 1894 году молодой артиллерийский поручик Корнилов принёс присягу на верность новому императору Николаю II. Царь был всего на два года старше Лавра Георгиевича, так что служба под его верховным руководством обещала быть долгой. Скорой революции, которая сперва вознесёт Корнилова на гребень популярности, а потом надолго сделает его имя олицетворением "врага народа", ничто не предвещало. На следующий, 1895 год Корнилов исполнил свою мечту - поступил в Академию Генерального Штаба, сдав вступительные экзамены лучшим среди всех претендентов (10,93 балла при максимальном значении в 12 баллов). Поступить в Академию было трудно - из тысяч претендентов принималось чуть больше сотни, ещё труднее было учиться. Корнилов снова показал себя одним из лучших. Поразительно, но в это самое время он... устроил свою личную жизнь, женившись на 22-летней дочери титулярного советника Таисии Владимировне Марковиной, которой как репетитор давал уроки французского языка. Жить приходилось на очень скромные средства - офицерам, обучавшимся в Академии Генерального Штаба, полагалось содержание 81 рубль в месяц. Смехотворные для столичного Петербурга деньги, но Корниловы не унывали. 20-го числа каждого месяца делали подсчёт, и, если оставались излишки, покупали халву - любимое лакомство Таисии Владимировны. Или шли в театр.
Лавр Корнилов (слева) с женой и сыном.
Фото сделано уже много лет спустя после обучения Лавра Георгиевича в Академии.
Вместе с Корниловым в Академии Генерального Штаба обучались несколько будущих соратников его по Белой Борьбе - А.П. Богаевский, Ф.Ф. Абрамов, А.П. Архангельский. Среди преподавателей Корнилова заметна фигура ещё одного будущего соратника - М.В. Алексеева.
По итогам трёх лет обучения в академии выпускник должен был защитить три дипломные работы - по военно-исторической, военно-административной тематике и по теории военного искусства. Корнилов все три работы защитил с отличием и был занесён на доску почёта в конференц-зале академии. 17 мая 1898 года Лавр Георгиевич надел серебряные с чёрным просветом погоны капитана Генерального Штаба. Он стал выпускником Академии. По традиции все выпускники представлялись лично императору. Так Лавр Георгиевич впервые увидел человека, в предательстве которого его впоследствии так несправедливо будут обвинять. Николая Второго сопровождал военный министр Куропаткин. Перекинувшись с Корниловым парой дежурных фраз, император хотел уже проследовать дальше, как вдруг Куропаткин наклонился и что-то шепнул ему на ухо.
Историк Вячеслав Бондаренко, автор ЖЗЛовской биографии Корнилова полагает, что Куропаткин, сам долгое время служивший в Средней Азии, понимавший всю важность азиатского направления в российской политике и знавший Корнилова как человека, владевшего восточными языками, подсказал молодому императору, где можно было бы с наибольшей пользой использовать таланты новоиспечённого капитана Генерального Штаба. Однако доктор исторических наук В.Ж. Цветков утверждает, будто Корнилов сам напросился в Туркестан. Скорее всего, виды царя и Куропаткина совпали с видами самого Лавра Георгиевича. Так или иначе, но свою службу по Генеральному Штабу ему предстояло начать в пограничном Термезе.
Термез. Современное фото.
А теперь представьте себе, что должна была чувствовать молодая жена Корнилова, когда он объявил ей об этом. Таисия Владимировна, привыкшая к насыщенной культурной жизни Петербурга, вероятно, рассчитывала, что её супруг, ставший офицером Генштаба, получит какое-нибудь непыльное место в столице - и покатится его карьера к вершинам по накатанной дорожке. Офицеров Генштаба в армии звали "моментами" - из-за быстрых карьерных взлётов. Теперь же оказывалось, что служить и жить предстоит в глухом пограничном гарнизоне, среди полудиких кочевников-мусульман, вдали от благ цивилизации. Сколько современных женщин, услышав такое, посчитали бы, что их муж - идиот и самоубийца? И сколько из них немедленно подали бы на развод? Но любовь превозмогает всё. А Таисия Владимировна действительно любила Лавра Георгиевича. Поэтому она не только последовала за ним, подобно жёнам декабристов (правда, о её подвиге советские историки и поэты не писали!), но и согласилась на неожиданное предложение Лавра Георгиевича, отдававшее совсем уж запредельным авантюризмом: последние сто вёрст пути проделать через пустыню на верблюдах. Корнилов, вероятно, хотел таким образом показать жене, что в Туркестане есть своя неповторимая прелесть и своя романтика. Неизвестно, оценила ли такую романтику Таисия Владимировна, но так или иначе, в ноябре 1898 года Корнилов поступил под командование начальника 1-й Туркестанской линейной бригады генерал-майора М.Е. Ионова.
В пятидесяти верстах от Термеза по ту сторону русско-афганской границы английские военные инженеры построили для афганского эмира крепость Дейдади, оборудованную по последнему слову техники. С афганцами в тот период у России отношения были сложные, к тому же англичане не уставали подзуживать пуштунские племена га враждебные действия против России. Дейдади, таким образом, становилась мощным опорным пунктом врага на случай, если бы русским войскам пришлось вести наступление на афганскую территорию, или же хорошим плацдармом для афганских набегов на Россию. Но ни об укреплениях крепости, ни о её оснащении, ни о подступах к ней русское командование не имело ни малейшего понятия - все попытки разведать Дейдади силами агентов из местных жителей заканчивались тем, что русских агентов либо перевербовывали, либо просто убивали. И когда однажды Ионов посетовал в присутствии Корнилова, что Дейдади остаётся для русского командования тайной за семью печатями, Лавр Георгиевич взял отпуск и исчез.
Он появился через три дня с пятью фотоснимками Дейдади, сделанными с близкого расстояния. Кроме того, Корнилов составил подробный план местности, отметив на нём все дороги, ведущие к крепости, засёк места размещения крепостной артиллерии, а в довершение всего - снял подробные планы ещё двух афганских крепостей. Оказалось, что Лавр Георгиевич блестяще воспользовался своей монголоидной внешностью, унаследованной от матери, побрил голову и прикинулся туркменом, намеревающимся поступать в армию афганского эмира. Под этим видом ему удалось пересечь пограничную Амударью на козьих бурдюках и вплотную подобраться к Дейдади. Более того: Корнилов благополучно переждал утренний туман в чайхане неподалёку от крепости, где любили отдыхать гарнизонные солдаты, но ни у кого из них не вызвал подозрений.
Лавр Георгиевич Корнилов - капитан Генерального Штаба.
Эта дерзкая экспедиция к Дейдади стала первой разведывательной поездкой Корнилова. В дальнейшем таких экспедиций будет ещё много. С августа 1899 года он совершил длительное путешествие по Кашгарии, практически неизвестной для русских, изучая стратегический потенциал края, крепости, их гарнизоны, продовольственные ресурсы, источники воды... Общий его вывод гласил, что англичане могут использовать Кашгарию в качестве плацдарма для панисламистской пропаганды среди мусульманских народов русской Средней Азии. Поездка в Кашгарию принесла Корнилову чин подполковника Генерального Штаба. И она же обнаружила в нём черту, важную для понимания его дальнейшей биографии - принципиальность. Корнилов стремился верно и нелицемерно служить России. И готов был решительно противостать любым силам, которые помешали бы ему исполнять свой долг. Когда во время экспедиции в Кашгарию русский консул Петровский, под начальством которого временно состоял Корнилов, усомнился в достоверности добытым Лавром Георгиевичем сведений, Корнилов подал рапорт, в котором буквально требовал освободить себя от дальнейшей работы в Кашгарии, мотивируя тем, что его взгляды диаметрально расходятся с взглядами Петровского, в силу чего от своей дальнейшей службы он не видит никакой пользы. Тогда конфликт удалось замять, Корнилов остался в Кашгарии. Но черта, впервые проявившаяся в нём во время Кашгарской экспедиции, останется с ним навсегда.
И ещё один эпизод из Кашгарской экспедиции. Как пишет В.Ж. Цветков, в Кашгаре "Корнилову впервые пришлось столкнуться с таким явлением как бунт. Под влиянием слухов о «боксерском восстании» местное население собиралось разгромить иностранные консульства. Корнилов проявил себя сторонником жестких мер, заявив в рапорте на имя окружного генерал-квартирмейстера о необходимости ввода русских войск для подавления малейших попыток недовольства". Предложение Корнилова было отвергнуто - но обратим внимание на ряд моментов. Во-первых, Корнилов проявил себя человеком, не приемлющим бунта ни в малейшей степени. Во-вторых, столкнувшись с бунтом, Корнилов полон решимости его подавить, не останавливаясь ни перед какими мерами. И в-третьих, основной мотив, который движет Корниловым - это стремление защитить соотечественников, которым угрожали кашгарские мятежники. Всё это - один к одному - мы увидим и в 1917-м.
В ноябре 1901 г. Корнилов выехал в новую разведывательную экспедицию. Под видом учёного-географа ему предстояло произвести рекогносцировку пограничных с Россией территорий Персии и Афганистана. Корнилов находился в экспедиции до марта 1902 года. За это время он тщательно исследовал вверенную ему территорию и удостоверился, что англичане собираются наращивать своё присутствие в Персии в ущерб России, а значит границы с Персией необходимо укреплять. Попутно Корнилов провёл и чисто географические исследования, в частности, первым из европейцев пересёк и подробно описал иранский регион Дашти-Наумед ("Степь Отчаяния"). В 1903 году Корнилов находился в командировке в Индии, где изучал организацию британских колониальных войск и их крепостей по реке Инд. На это раз легально и при активном содействии самих британцев - командировка была официальной. Находясь в Пешаваре, Корнилов узнал о начале Русско-Японской войны и поспешил на Родину.
На фронт Русско-Японской войны Корнилов отправился добровольно - ему прочили место в столице, на должности столоначальника Главного Штаба. Другой счёл бы это назначение давно заслуженной наградой за труды - но Корнилов не мог отсиживаться в тылу, пока его страна воюет, и просил отправить его в действующую армию. 25 февраля 1905 года в сражении при Мукдене Корнилов отличился - приняв командование вместо растерявшегося командира бригады, Лавр Георгиевич сумел организовать прорыв из окружения трёх русских стрелковых полков, сильно потрёпанных в предыдущих боях, причём солдаты Корнилова вынесли все знамёна и всех раненых. За этот подвиг в неудачном для Русской Армии сражении Корнилов удостоился чина полковника Генерального Штаба и Ордена Святого Георгия 4-й степени.
Генерального Штаба полковник Лавр Георгиевич Корнилов.
Фото 1905 года
По окончании Русско-Японской войны Л.Г. Корнилов получил должность 2-го обер-квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба. На этой должности он должен был курировать "иностранную азиатскую статистику", а заодно - и разведывательную работу в среднеазиатском регионе, хорошо знакомом Корнилову. Работы было много, тем более, что сам Корнилов перед войной хлопотал об усилении границ России в Туркестане. За год с небольшим своей работы в Генштабе Корнилов добился того, что преподавание курсов восточных языков в Туркестанском военном округе было поставлено на широкую ногу: русская разведка нуждалась в грамотных офицерах, знавших местные языки.
Одновременно Корнилов сошёлся со своими будущими ближайшими соратниками по Белому Движению - М.В. Алексеевым, С.Л. Марковым и И.П. Романовским. Он вошёл в группу молодых и энергичных офицеров Генштаба, отчётливо увидевших слабые места русской армии по итогам Русско-Японской войны и искренне стремившихся к совершенствованию армии. Эта группа офицеров оставалась безусловно и всецело лояльна к действующей российской власти, сосредоточившись на чисто военных вопросах. Но в профессиональной сфере они стремились избавиться от устаревших шаблонов, что приводило к конфликтам с высокопоставленными военными чинами, тем более, что доклады Корнилова, по свидетельству современников, отличались прямотой и резкостью.
Корнилов в 1907 - 1908 гг.
Накануне нового, 1907 года неожиданно заболел менингитом и умер старший сын Корнилова Дмитрий. Корнилов дни и ночи не отходил от постели больного ребёнка, а после похорон был безутешен. В том же 1906 году скончался и отец Лавра Георгиевича. После его смерти в Петербург приехала мать Корнилова. Однако столичная жизнь показалась ей слишком беспокойной, и старушка отбыла обратно - в небольшое имение, купленное ей сыном.
Корнилов ни на минуту не забывал о семье, активно, насколько это ему позволяла служба, занимался воспитанием детей, учил дочь Наташу французскому языку и математике. Но командировки поглощали слишком много времени. Основные заботы о семье легли на плечи Таисии Владимировны. Она не роптала, хотя и говорила сестре Лавра Георгиевича, что для того "родина выше семьи".
И всё же душа Корнилова не лежала к штабной службе. В начале 1907 года он подал рапорт, в котором писал, что не находит своё пребывание в Главном Управлении Генерального Штаба полезным для Отечества, и просил дать ему другое назначение. При содействии Алексеева ходатайство полковника удовлетворили. А поскольку Корнилов уже имел богатый опыт разведывательной работы, решено было отправить его военным атташе в Китай. Военный атташе - это всегда должность, сопряжённая с разведывательной работой, пусть и проводимой легальными методами. И тут опыт Корнилова был, как нельзя, кстати. В Китае в этот период шли бурные реформы, касавшиеся в том числе и реорганизации армии. Эту реорганизацию следовало изучить, оценить и посмотреть, нельзя ли что-нибудь из китайского опыта применить в российских условиях.
Корнилов с задачей справился. За время своего пребывания в Китае он объездил почти всю страну, везде наблюдая за военным строительством. "Будучи еще слишком молодой и находясь в периоде своего формирования, армия Китая обнаруживает еще много недостатков, - доносил Корнилов, - но наличное число полевых войск Китая представляет уже серьезную боевую силу, с существованием которой приходится считаться как с вероятным противником". Лавр Георгиевич отмечал бурное строительство железных дорог, перевооружение армии, изменение отношения к военной службе в обществе. А однажды и вовсе, выдав себя за китайского чиновника, принял парад одной из воинских частей.
Л.Г. Корнилов во время командировки в Китай
Л.Г. Корнилов с другими военными атташе в Китае
Летом 1910 года Корнилов сдал должность и выехал в Россию... кружным маршрутом через Монголию и Кашгарию. Это не было преднамеренной затяжкой времени или попыткой сентиментального "прощания" с первым, романтическим периодом в карьере. Путешествие Корнилова носило разведывательный характер: он обследовал состояние китайских крепостей и гарнизонов вблизи границ с Россией (и фиксировал их слабость). А также наблюдал за состоянием умов местных жителей, с тревогой отмечая рост антикитайских настроений среди монгольских князьков и лам.
По возвращении из Китая Корнилов некоторое время командовалЭстляндским пехотным полком, а 26 декабря 1911 года получил чин генерал-майора и назначение начальником 2-го отряда Заамурского округа Пограничной стражи. Должность эта сулила хороший оклад (в кои-то веки можно было перестать экономить каждую копейку - жена так устала от бедности!), а главное - служить предстояло в Харбине, в хорошо знакомых местах. Увы, долго в пограничниках Корнилов не продержался. Сам Лавр Георгиевич об этом вспоминал так: "В конце 1913 года, у нас в округе начались проблемы по части довольствия войск, стали кормить всякою дрянью. Я начал настаивать, чтобы довольствие войск было поставлено на других основаниях, по крайней мере, у меня в отряде. Мартынов поручил мне произвести расследование по вопросу о довольствии войск всего округа. В результате открылась такая вопиющая картина воровства, взяточничества и подлогов, что нужно было посадить на скамью подсудимых все Хозяйственное Управление Округа во главе с помощником Начальника Округа генералом Савицким. Но последний оказался интимным другом премьер-министра Коковцова и генерала Пыхачева, которые во избежание раскрытия еще более скандальных дел, потушили дело. В результате Мартынова убрали, а я, несмотря на заманчивые предложения Пыхачева, плюнул на пограничную стражу и подал рапорт о переводе в армию".
Портрет Л.Г. Корнилова, который мог бы служить идеальной иллюстрацией
к данной истории. Лавр Георгиевич выглядит на портрете измождённым и истощённым,
как после длительного систематического недоедания.
Согласитесь - не слишком-то приятная история. И поддержка, которую казнокрады получили от тогдашнего премьер-министра, явно не способствовала симпатиям Корнилова к действующей политической системе. Не забудем: речь идёт об армии, о тех, кто, порой ценой собственной жизни, обеспечивал безопасность русских границ, а заодно - защищал фискальные интересы казны, пресекая контрабанду. Казалось бы - государство в первую очередь должно было бы заботиться о том, чтобы эта категория людей не испытывала лишений, а уж тем более - не голодала. Но на деле благие намерения Корнилова, его стремление навести порядок со снабжением во вверенном его попечению пограничном округе натолкнулось на непреодолимое препятствие в лице премьер-министра. Напомню: Корнилов был человеком с обострённым чувством служебного долга и не желал мириться с теми, кто мешал ему работать. Конечно, этот прискорбный факт ни в малейшей степени не может служить оправданием для февральского переворота. Тем более, что вряд ли можно ставить знак равенства между царём - человеком, с не менее, чем у Корнилова, обострённым чувством долга - и вороватым чиновником, Николай Второй, увы, страдал от катастрофической нехватки нужных людей. Но объяснить - отчасти - отношение Корнилова к свергнутой монархии данный эпизод может.
Впрочем, стоит обратить внимание, что Корнилов не ударяется, столкнувшись со столь вопиющей несправедливостью, ни в какую оппозицию, не начинает строить заговоры - он просто переводится из корпуса Пограничной Стражи на обычную строевую службу - начальником бригады в 9-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Штаб бригады находился на острове Русский под Владивостоком - там, где любая возможность Корнилова хоть как-то повлиять на политическую ситуацию сводилась к нулю. Несмотря на фиаско в самом, казалось бы, святом деле, Корнилов продолжает просто служить - в ужасных климатических условиях (жена и дети во Владивостоке стали болеть и оказались вынуждены уехать в европейскую Россию), на кратно меньший по сравнению с предыдущей должностью оклад. Будь Корнилов действительно убеждённым врагом императора Николая Второго, он мог бы искать контакты с оппозиционными партиями - благо, в них не было недостатка - или вербовать себе сторонников из числа офицеров. Но Корнилов чужд любым заговорам - его занимают не вопросы политического переустройства Российской империи, а манёвры и полевые стрельбы. Полагаю, такой его выбор в создавшихся условиях позволяет окончательно снять вопрос о "генерале-путчисте".
Во Владивостоке, в должности командира стрелковой бригады Корнилов и встретил известие о начале Первой Мировой войны. К порогу войны, полностью изменившей и облик России, и судьбу самого Корнилова, он подошёл зрелым человеком и опытным военным со сложившимися убеждениями и устоявшимся характером. Его основными чертами были обострённое чувство долга, патриотизм, готовность к каждодневному самопожертвованию, неприхотливость в отношении личного комфорта и непримиримость ко всему, что мешает работать. Наступало время проверки этих качеств и этих убеждений на прочность.
Продолжение следует.