Как Европа познакомилась с тартарами - 2
начало здесь http://metafor-7.livejournal.com/121215.html
Римская Церковь считала, что монголы готовы принять христианство и лишь ожидают повода, чтобы заявить об этом. Запад вплотную подошел к тому, чтобы признать человеческое достоинство обитателей восточных границ мира. Брат Иоанн при первой встрече с монголами на вопрос ханского вестника о цели приезда ответил: «Мы - послы Господина Папы, который является господином и отцом христиан. Он посылает нас как к царю, так к князьям и ко всем тартарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями [49] Тартар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы Тартары возвеличились на небе перед Господом. Поэтому Господин Папа увещевает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами» (LT, IX. 8). Для столь страстной веры светских и духовных князей Запада в обращение монголов имелись существенные поводы, как реальные, так и мифические. Благоразумный и осторожный брат Иоанн пытался выяснить отношение к этому вопросу «императора Тартар» - великого хана Гуюка, расспрашивая его приближенных. «Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, будто он должен стать христианином; и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также пред большим своим шатром всегда содержит христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане, как бы велика там ни была толпа Тартар» (LT, IX. 43). Наблюдения западного посла отражают тот факт, что христианство несторианского толка занимало твердые позиции в империи монголов. При великом хане Гуюке большую роль играли несториане Кадак и Чинкай, ведавшие всей ханской канцелярией, и, по всей вероятности, именно, их мнение отражено в отчете францисканца. Рашид ад-Дин (1250-1316) так характеризовал деятельность влиятельных несториан при дворе Гуюка: «Так как в должности атабека при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер Гуюка, <...> и по этой причине Гуюк всегда допускал учение священников и христиан. Когда молва о том распространилась, то из страны Шама, Рума, Осов и Русов в его столицу направились христианские священники» (Рашид ад-Дин Т. II. С. 121).
Кроме божественных категорий (происхождение, вероисповедание, религиозная обрядность) средневековая картина мира включала социальные категории - богатство, собственность, справедливость. История знает крайне мало примеров, когда образ жизни иноплеменников не вызывал бы живого интереса у представителей другой культуры. «Государством своим они управляют справедливейшим образом», - писал брат Андрей Лонжюмо после путешествия к монголам через [50] Переднюю Азию. «Они сурово наказывают [за] преступления, а именно [за] грабежи, воровство, прелюбодеяния, убийства, смертной казнью», - утверждал русский архиепископ Петр (Английские источники, с. 161; 181).
Почти во всех ранних донесениях о монголах подробно описывается, чем питаются кочевники. На первый взгляд, это вызывает удивление. В чем причина пристального интереса именно к этой стороне монгольского быта? Напомним, что с древнейших времен запреты и предписания, связанные с пищей (священной, обыденной и табуированной) служили одним из основных критериев отнесения того или иного сообщества к человеческому племени.
Средневековые авторы, описывая нравы и обычаи древних и современных им народов, делили их на «культурные» и «дикие», причем критерием выступал образ жизни, включавший всевозможные пищевые запреты. Так, составитель «Повести временных лет», стремясь подчеркнуть «правильность» христианских традиций, обращается за многочисленными примерами к византийской хронике Георгия Амартола, излагающей всемирную историю от «сотворения мира» до середины IX в. «Говорит Георгий в своем летописании: “Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, соблюдают как предание отцов. Из них же первые - сирийцы, живущие на краю света. Имеют они законом себе обычаи своих отцов: не заниматься прелюбодеянием, не красть, не клеветать или убивать и особенно не делать зло. Таков же закон и у бактриан, называемых иначе рахманами, или островитянами; эти по заветам прадедов и из благочестия не едят мяса и не пьют вина, не творят блуда и никакого зла не делают, имея великий страх божьей веры. Иначе - у соседних с ними индийцев. Эти - убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры; а во внутренних областях их страны - там едят людей, и убивают путешественников, и даже едят, как псы <...>”» (ПЛДР. XI - начало XII в., с. 33). Завершая обзор нравов различных народов, русский летописец добавляет: «Так вот и при нас теперь половцы держатся закона отцов своих: кровь проливают и даже хвалятся этим, едят мертвечину и всякую нечистоту - хомяков и сусликов <...>». [51]
Признание факта существования «чужой» культуры влекло за собой ее сакральное отрицание. Язычники, «не знающие закона божьего», характеризовались обычно как существа, живущие в лесу, словно звери, и потреблявшие в пищу все нечистое. В категорию «нечистой» пищи, как правило, включалось то, что было неприемлемо с религиозной точки зрения той или иной культуры. Например, широко известен запрет на потребление свинины у мусульман. Последнее связано с тем обстоятельством, что в архаические времена предками арабов свинина использовалась в качестве ритуальной пищи при погребальных обрядах 17.
В древнерусских полемических сочинениях против латинян, унаследовавших традицию богословских споров между греками и римлянами, иногда звучали весьма резкие и нетерпимые суждения, построенные на вымышленных пищевых пристрастиях. Игумен Печерского монастыря Феодосии писал, что следует избегать любого общения с лицами латинской веры, даже есть или пить с ними из одного сосуда либо принимать пищу из их рук, ибо «едят они со псами; едят диких коней и ослов и удавленину, и мертвечину, и медведину, и бобровину, и хвост бобров» 18.
Потребление или отказ от разного рода пищи было в глазах внешнего наблюдателя особым тестом, и результаты «проверки» имели иногда роковые последствия. Известен поразительный факт. Прибыв в Новый Свет, европейцы не могли поверить, что на этом континенте уже жили люди. Из Европы посылались десятки ученых комиссий для установления человеческой природы индейцев. Долгое время не было даже уверенности в том, что это люди, а не животные или какое-то порождение дьявола. Таковым было мнение короля Фердинанда, посколько в 1512 г. он ввез белых рабынь в Западную Индию, как называют Новый Свет, с единственной целью: «воспрепятствовать испанцам жениться на индейских женщинах, которым далеко до разумных существ». Одна из наиболее известных комиссий, состоявшая из монахов ордена Св. Иеронима, вынесла туземцам обвинительное заключение: «Они едят человеческое мясо, у них нет правосудия, они ходят нагишом, едят сырыми блох, пауков и червей <...>». [52]
Вернемся к сообщению архиепископа Петра об образе жизни монголов: «Они едят мясо лошадей, собак и других презираемых обычно животных, также, в крайних случаях, человеческое, однако не сырое, а вареное. Пьют кровь, воду и молоко» (Английские источники, с. 152). «Питаются они сырым мясом, также и человеческим, - откликаясь на слухи, писал Матфей Парижский, - <...> они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его» (Английские источники, с. 136-137). Заметим, что во все времена обвинение представителей иной культуры в каннибализме было самым чувствительным, но, как правило, обвиняемые об этом даже не догадывались. На Лионском соборе изучалось и донесение доминиканца Андрея Лонжюмо, папского посланца к монгольскому войску на Ближнем Востоке. Достигнув за 45 дней расположения кочевых ставок, он неожиданно встретился там с христианами-несторианами, которые находились на службе у монголов. Брат Андрей нашел у них почтительный и приветливый прием и пробыл в их среде некоторое время. Может быть, поэтому ответы доминиканца об образе жизни кочевников более реалистичны: «Вооружение у них легкое и [сделано] из кожи. Баллистами они не пользуются, но зато они - отличные лучники. Пища их довольно скромна; ибо вяленое и высушенное мясо лошадей и тому подобных животных они измельчают в порошок и растворяют порошок в воде или в кобыльем молоке и пьют и так насыщаются» (Английские источники, с. 161).
Если же сравнивать мощь монголов с европейскими рыцарями, то, по сведениям архиепископа Петра, «они сильнее и подвижнее нас. Женщины, наподобие мужчин, скачут верхом, сражаются и стреляют из луков <...>. Спят они под открытым небом, не обращая внимания на суровость климата». «О численности он [Петр] не дал точного ответа; однако сказал, что будто бы от всех народов и всех вер многие присоединились к ним» (Английские источники, с. 152, 182).
«Средневековый человек не видел никакого смысла в свободе в ее современном понимании, - пишет Жак Ле Гофф в книге «Цивилизация средневекового Запада. - Свобода - [53] это гарантированный статус <...>. Она могла реализоваться только в состоянии зависимости, где высший гарантировал низшему уважение его прав» 19. Принимая этот взгляд, мы по-иному оценим необычные сведения отважного доминиканца: «Ведь король тартаров домогается только власти над всеми и даже монархии над всем миром и не жаждет чьей-нибудь смерти, но дозволяет каждому пребывать в своем вероисповедании, после того как [человек] проявил к нему повиновение, и никого не принуждает [совершать] противоположное его вероисповеданию» (Английские источники, с. 133). Веротерпимость монголов XIII в. окажется непревзойденной в мировой истории. Отношения же господства и подчинения были нормой средневековой жизни, и право господства принадлежало сильнейшему. В этом не было и грана уничижения. Выше свободы стояло истинное служение, подчинение своей воли Богу, королю либо иному сильному правителю. Не случайно русские книжники именовали монгольских ханов «царями», присвоив им титул правителей некогда могущественной Византийской империи 20. Русские князья, как и вожди других стран, вошедших в пределы монгольской империи, стремились упрочить свой новый статус. Не здесь ли кроется смысл следующего события? Зимой 1243 г., когда вернувшиеся из Западной Европы монголы во главе с Бату-ханом расположились в причерноморских степях, киевский князь Ярослав первым из русских князей поехал в ставку монгольского хана за ярлыком на княжение (ПСРЛ. Т. I. Стб. 470). Новгородская летопись так описывает эту встречу: «Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его и отпусти и рек ему: “Ярославе. Буде ты старей всем князем в Русском языце”. Ярослав же возвратился в свою землю с великою честью» 21. Стремительные перемены в геополитической карте Евразии вызвали рождение новых связей в масштабе целого континента, и изменившаяся реальность потребовала осмысления. Вселенский Лионский собор 1245 г. вынес постановление о монголах. В этом документе отражен весь ужас Запада перед разрушительной и непредсказуемой силой монгольского натиска. Вразумительные доводы редких свидетелей были опрокинуты волной слепого страха. [54]
Приветствуя распространение христианской веры по всему миру, начинаем мы несказанно печалиться о том, что в этой благородной задаче пытаются нам противостоять, вопреки чувственным и материальным свершениям, причем стремятся всю веру нашу, а также всю мощь ее благодеяния абсолютно стереть с лица земли. Истинно, что нечестивый род тартарский, желая или подчинить себе, или уничтожить христианские народы, уже давно собирал силы. И вот, вторгнувшись в Полонию, Руссию, Венгрию и другие христианские страны, они произвели такое опустошение, что мечам было некогда ни осечься, ни даже передохнуть, но безостановочно сталь обрушивалась на людей и рубила, а потому ныне в этих пределах царит невиданное безлюдье. Но, проникая в другие страны, они не желают и в мыслях опустить мечи свои в ножны ради короткой передышки, а поэтому сеют вокруг вечное опустошение. А впоследствии, вторгнувшись вглубь твердыни и оплота христианства, они безгранично смогут упражняться в своей свирепости. И так, ранее лишив верующих людей земли, ныне пытаются отнять у них саму веру, между тем как, подчиняя себе другие народы, этот род и сам страдает от жестокости предводителей. А поэтому, дабы не смогло осуществиться стремление этого нечестивого рода распространиться [по всему миру], но, наоборот - дабы оно убыло с Божьей помощью - и ход событий пошел бы противоположным образом, необходимо тщательно обдумать вопрос об объединении столпов христианства по всей Вселенной, а также надлежит внимательно исследовать, что же может помешать их продвижению, да так, чтобы они не могли избавиться от этих препятствий мощью своей вооруженной десницы. И по этой причине, полагаясь на совет Святого собора, всем вам напоминаем, предлагаем и призываем вас: внимательно изучите те тропы и пути, по которым они могут проникнуть в ваши земли, защитите их рвами или стенами или прочими сооружениями и постройками и следите, чтобы они были оснащены вооружением, а также находились в надежных руках, и позаботьтесь тщательно об их укреплении, дабы этот народ не мог проникнуть к вам по незащищенным дорогам. Но, возможно, они придут прежде, чем до вас дойдет сообщение апостольского престола об этом, посему вы, заручившись содействием единоверцев, должны иметь достаточно сил, чтобы вместе со всеми людьми выступить против нападений и притязаний этого народа. Мы же, осознавая всю необходимость тех денег, которые будут истрачены вами, дабы воплотить все вышеперечисленное, сами выделяем на такое важное дело [55] немалую сумму, а также, дабы предотвратить этим всеобщую гибель, распределяем по христианским странам пропорциональные доли расходов. И кроме того, ко всем прочим людям, верующим во Христа, пределы которых может затронуть нашествие этого народа, направляем сие послание.
Обратимся к двум последним вопросам Лионского собора: о соблюдении договоров и о приеме послов монголами. Архиепископ Петр имел основания утверждать, что они «вполне соблюдают договоры с теми, кто немедленно им сдается, отбирая из них воинов, ремесленников для различных служб, нисколько не щадя тех, кто ожидает их натиска». «О приеме послов ответил, что благосклонно их принимают, расспрашивают и отпускают» (Английские источники, с. 182).
И все же картина будет неполной, если мы опустим следующую подробность из показаний брата Андрея Лонжюмо: «Упомянутый брат рассказал многое другое, что перешло бы границы достоверного, если бы его авторитет не являлся подтверждением истинности сказанного. Знает он также арабский и халдейский языки, и от него не могло утаиться ничего из того, о чем они говорили» (Английские источники, с. 162). На этом автор хроники прерывает свою запись. Подобная участь ждала многих путешественников, сетовавших на недоверие соотечественников. Не минует она и папского нунция брата Иоанна, который отметит в начале своей книги: «Но если ради уведомления читателей мы пишем что-либо такое, чего в ваших странах не знают, вы не должны из-за этого называть нас лжецами, потому что мы сообщаем вам то, что видели сами или слышали как достоверное от других [людей], относительно которых мы считаем, что они достойны доверия: в самом деле, это очень жестоко, когда человек, сделавший что-нибудь с добрым намерением, подвергается поношению со стороны других [людей]» (LT, Пролог. 4). Именно ему, увидевшему своими глазами неизвестный континент, удастся прикоснуться к живым тайнам Азии и собрать сведения, «переходящие границы достоверного». Францисканцу, первому из европейцев, будет суждено задать вопросы Запада «царю тартарейскому».
В свою очередь, Азия столь же пристально следила за Европой и монгольская разведка во многом превосходила [56] европейскую. Об этом писал в 1241 г. английскому королю Генриху III германский император Фридрих II: «Через лазутчиков своих, которых они повсюду высылают вперед, они хотя и не направляемые божественным законом, но все же сведущие в военном искусстве, узнали об общественном разногласии и о беззащитности и ослабленности земель [Европы], и услышав о раздоре королей и распрях между королевствами, они еще более воодушевляются» (Английские источники, с. 195).
Канцелярия великого хана собирала и тщательно проверяла сведения о всех доступных монголам странах и народах. Марко Поло уверяет, что «видел он и слышал много раз, как к великому хану возвращались гонцы, которых он посылал в разные части света; о деле, зачем ходили, доложить, а новостей о тех странах, куда ходили, не умели сказывать великому хану; а великий хан называл их за то глупцами и незнайками и говаривал, что хотелось бы услышать не только об одном том, зачем гонец посылай, но и вестей и о нравах, и об обычаях иноземных» (Марко Поло, с. 51). Новости о Западной Европе для монголов не были исключением. Известен случай, когда для выяснения истины придворные хана использовали прием очной ставки между французским и никейским посольствами (Вильгельм де Рубрук. XXVIII. 10). Монгольскую элиту интересовал тот же круг вопросов, которые волновали европейцев относительно монголов. Вот одно из первых свидетельств, принадлежащее западным купцам. Когда венецианцы братья Поло достигли резиденции великого хана, то последний о многом их расспрашивал, прежде всего «об императорах, о том, как они управляют своими владениями, творят суд в своих странах, как они ходят на войну, и так далее обо всех делах; спрашивал он потом и о королях, князьях и других баронах. Спрашивал он их еще об апостоле [папе Римском], о всех делах римской церкви и об обычаях латинян. Говорили ему Николай и Матфей обо всем правду, по порядку и умно» (Марко Поло, с. 46). Нет сомнений в том, что эти расспросные сведения, как и многие другие, записывались и хранились.
Третьей силой, способной влиять на политический климат в Евразии, был исламский мир. Тайные сведения о европейских посольствах к монголам быстро достигли дворов [57] мусульманских правителей. Восточные миссии Иннокентия IV вызвали беспокойство в Сирии и Египте. Сохранилось несколько писем мусульманских властителей, направленных папе Римскому 22. Эмир Хомса Малик аль-Мансур в письме 30 декабря 1245 г. от своего имени и от лица египетского султана Салех-Айюба заклинает Иннокентия IV не доверяться монголам (13 марта 1245 г. папа подписал письмо «царю и народу тартарскому»), «этим исчадиям антихриста, опустошающим мир наподобие злой чумы».
Наступило время великих ожиданий, завершившееся великим разочарованием. Никогда прежде Восток и Запад не вглядывались столь пристально друг в друга, как в середине XIII столетия.
3. БИЧ БОЖИЙ
И предам землю в руки злым, и рукою иноземцев
опустошу землю и все, наполняющее ее.
Я - Господь - сказал это.
Иез. 30: 12.
Попытки выяснить тайну монголов предпринимались задолго до Лионского собора 1245 г. Свидетельства многочисленных очевидцев буквально захлестнули встревоженную Европу. О чем же поведали первые свидетели и участники мировой драмы?
Некий англичанин был осужден из-за какого-то преступления на вечное изгнание из страны. Вероятно, изгнанник прибыл на Ближний Восток вместе с крестоносцами, так как участникам походов в Святую землю Церковь отпускала грехи. Однако он проигрался в кости и был вынужден скитаться под видом немого. Странствуя по Востоку, он выучил многие языки, записывая и запоминания чужие слова. После многих злоключений он оказался на службе у монголов в качестве посла и переводчика. «Он от лица презреннейшего короля татарского дважды приходил к королю Венгрии [как] посол и толмач». Во время венгерского похода 1241 г. англичанин был пленен королем Далмации и допрошен с пристрастием [58] герцогом австрийским. «Когда же его наши государи заставили говорить правду о татарах, - пишет Ивон из Нарбонны, - он, как кажется, ничего не утаил, но приводил такие сведения, что можно было поверить и в самого дьявола <...>» (Английские источники, с. 149). Послание Ивона, заключающее рассказ «монгольского посла», было разослано многим христианским государям, в том числе и королю Англии. Какие же сведения о монголах пытались выяснить у пленного переводчика европейские правители? «[Говоря] о нравах их и верованиях, о телосложении их и росте, о родине и о том, как они сражаются, он клятвенно заверил, что они превосходят всех людей жадностью, злобой, хитростью и бессердечием; но из-за строгости наказания и жестокости кар, назначаемых их властителями, они удерживаются от ссор и от взаимных злодеяний и лжи. Родоначальников своих племен они называют богами и в установленное время устраивают празднества в их честь <...> И они убеждены, что только ради них одних все было создано. Проявление жестокости по отношению к оказывающим сопротивление они вовсе не считают грехом. А грудь у них крепкая и могучая, носы расплющенные и короткие, разрез глаз идет от висков до самой переносицы, зрачки бегающие и черные, взгляд косой и угрюмый, конечности когтистые и жилистые <...>. Родина их, земля некогда пустынная и огромной протяженности, [лежит] далеко за всеми халдеями, откуда они львов, медведей и прочих хищников изгнали при помощи луков и другого оружия. Из их кож они изготовили себе хотя и легкие, но все же непробиваемые доспехи <...>. Они все, как один человек, настойчиво стремятся и жаждут подчинить весь мир своему господству» (Английские источники, c. 149-150).
В 1241 г. из Киева в Вену бежали, спасаясь от монголов, монахи ирландской обители Святой Марии. В руках монахов находилось послание аббата, излагавшего удивительные подробности монгольского нашествия. «Говорят, что прошло сорок два года с тех пор, как сошли они с гор, [в которых] находились в заключении. Они, идя из проклятых, как мы думаем, мест, дабы жестоко разорить провинции Азии, четырех царей с князьями этой земли бесчеловечно умертвили. Ведь весьма могущественного короля Каппадокии, царя персов с [59] его приближенными, равно как 25 могущественнейших князей в Руссии, блаженной памяти князя Генриха Польского уничтожили с сорока тысячами людей за один день, как за одно мгновение. Кроме того, они обратили в бегство славного короля венгерского <...>» (Английские источники, с. 156)...."
Текст воспроизведен по изданию: Христианский мир и "Великая Монгольская империя". Материалы францисканской миссии 1245 года. М. Евразия. 2002
Източник http://www.vostlit.info/Texts/rus17/de_Bridia/frametext1.htm
Римская Церковь считала, что монголы готовы принять христианство и лишь ожидают повода, чтобы заявить об этом. Запад вплотную подошел к тому, чтобы признать человеческое достоинство обитателей восточных границ мира. Брат Иоанн при первой встрече с монголами на вопрос ханского вестника о цели приезда ответил: «Мы - послы Господина Папы, который является господином и отцом христиан. Он посылает нас как к царю, так к князьям и ко всем тартарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями [49] Тартар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы Тартары возвеличились на небе перед Господом. Поэтому Господин Папа увещевает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами» (LT, IX. 8). Для столь страстной веры светских и духовных князей Запада в обращение монголов имелись существенные поводы, как реальные, так и мифические. Благоразумный и осторожный брат Иоанн пытался выяснить отношение к этому вопросу «императора Тартар» - великого хана Гуюка, расспрашивая его приближенных. «Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, будто он должен стать христианином; и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также пред большим своим шатром всегда содержит христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане, как бы велика там ни была толпа Тартар» (LT, IX. 43). Наблюдения западного посла отражают тот факт, что христианство несторианского толка занимало твердые позиции в империи монголов. При великом хане Гуюке большую роль играли несториане Кадак и Чинкай, ведавшие всей ханской канцелярией, и, по всей вероятности, именно, их мнение отражено в отчете францисканца. Рашид ад-Дин (1250-1316) так характеризовал деятельность влиятельных несториан при дворе Гуюка: «Так как в должности атабека при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер Гуюка, <...> и по этой причине Гуюк всегда допускал учение священников и христиан. Когда молва о том распространилась, то из страны Шама, Рума, Осов и Русов в его столицу направились христианские священники» (Рашид ад-Дин Т. II. С. 121).
Кроме божественных категорий (происхождение, вероисповедание, религиозная обрядность) средневековая картина мира включала социальные категории - богатство, собственность, справедливость. История знает крайне мало примеров, когда образ жизни иноплеменников не вызывал бы живого интереса у представителей другой культуры. «Государством своим они управляют справедливейшим образом», - писал брат Андрей Лонжюмо после путешествия к монголам через [50] Переднюю Азию. «Они сурово наказывают [за] преступления, а именно [за] грабежи, воровство, прелюбодеяния, убийства, смертной казнью», - утверждал русский архиепископ Петр (Английские источники, с. 161; 181).
Почти во всех ранних донесениях о монголах подробно описывается, чем питаются кочевники. На первый взгляд, это вызывает удивление. В чем причина пристального интереса именно к этой стороне монгольского быта? Напомним, что с древнейших времен запреты и предписания, связанные с пищей (священной, обыденной и табуированной) служили одним из основных критериев отнесения того или иного сообщества к человеческому племени.
Средневековые авторы, описывая нравы и обычаи древних и современных им народов, делили их на «культурные» и «дикие», причем критерием выступал образ жизни, включавший всевозможные пищевые запреты. Так, составитель «Повести временных лет», стремясь подчеркнуть «правильность» христианских традиций, обращается за многочисленными примерами к византийской хронике Георгия Амартола, излагающей всемирную историю от «сотворения мира» до середины IX в. «Говорит Георгий в своем летописании: “Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, соблюдают как предание отцов. Из них же первые - сирийцы, живущие на краю света. Имеют они законом себе обычаи своих отцов: не заниматься прелюбодеянием, не красть, не клеветать или убивать и особенно не делать зло. Таков же закон и у бактриан, называемых иначе рахманами, или островитянами; эти по заветам прадедов и из благочестия не едят мяса и не пьют вина, не творят блуда и никакого зла не делают, имея великий страх божьей веры. Иначе - у соседних с ними индийцев. Эти - убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры; а во внутренних областях их страны - там едят людей, и убивают путешественников, и даже едят, как псы <...>”» (ПЛДР. XI - начало XII в., с. 33). Завершая обзор нравов различных народов, русский летописец добавляет: «Так вот и при нас теперь половцы держатся закона отцов своих: кровь проливают и даже хвалятся этим, едят мертвечину и всякую нечистоту - хомяков и сусликов <...>». [51]
Признание факта существования «чужой» культуры влекло за собой ее сакральное отрицание. Язычники, «не знающие закона божьего», характеризовались обычно как существа, живущие в лесу, словно звери, и потреблявшие в пищу все нечистое. В категорию «нечистой» пищи, как правило, включалось то, что было неприемлемо с религиозной точки зрения той или иной культуры. Например, широко известен запрет на потребление свинины у мусульман. Последнее связано с тем обстоятельством, что в архаические времена предками арабов свинина использовалась в качестве ритуальной пищи при погребальных обрядах 17.
В древнерусских полемических сочинениях против латинян, унаследовавших традицию богословских споров между греками и римлянами, иногда звучали весьма резкие и нетерпимые суждения, построенные на вымышленных пищевых пристрастиях. Игумен Печерского монастыря Феодосии писал, что следует избегать любого общения с лицами латинской веры, даже есть или пить с ними из одного сосуда либо принимать пищу из их рук, ибо «едят они со псами; едят диких коней и ослов и удавленину, и мертвечину, и медведину, и бобровину, и хвост бобров» 18.
Потребление или отказ от разного рода пищи было в глазах внешнего наблюдателя особым тестом, и результаты «проверки» имели иногда роковые последствия. Известен поразительный факт. Прибыв в Новый Свет, европейцы не могли поверить, что на этом континенте уже жили люди. Из Европы посылались десятки ученых комиссий для установления человеческой природы индейцев. Долгое время не было даже уверенности в том, что это люди, а не животные или какое-то порождение дьявола. Таковым было мнение короля Фердинанда, посколько в 1512 г. он ввез белых рабынь в Западную Индию, как называют Новый Свет, с единственной целью: «воспрепятствовать испанцам жениться на индейских женщинах, которым далеко до разумных существ». Одна из наиболее известных комиссий, состоявшая из монахов ордена Св. Иеронима, вынесла туземцам обвинительное заключение: «Они едят человеческое мясо, у них нет правосудия, они ходят нагишом, едят сырыми блох, пауков и червей <...>». [52]
Вернемся к сообщению архиепископа Петра об образе жизни монголов: «Они едят мясо лошадей, собак и других презираемых обычно животных, также, в крайних случаях, человеческое, однако не сырое, а вареное. Пьют кровь, воду и молоко» (Английские источники, с. 152). «Питаются они сырым мясом, также и человеческим, - откликаясь на слухи, писал Матфей Парижский, - <...> они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его» (Английские источники, с. 136-137). Заметим, что во все времена обвинение представителей иной культуры в каннибализме было самым чувствительным, но, как правило, обвиняемые об этом даже не догадывались. На Лионском соборе изучалось и донесение доминиканца Андрея Лонжюмо, папского посланца к монгольскому войску на Ближнем Востоке. Достигнув за 45 дней расположения кочевых ставок, он неожиданно встретился там с христианами-несторианами, которые находились на службе у монголов. Брат Андрей нашел у них почтительный и приветливый прием и пробыл в их среде некоторое время. Может быть, поэтому ответы доминиканца об образе жизни кочевников более реалистичны: «Вооружение у них легкое и [сделано] из кожи. Баллистами они не пользуются, но зато они - отличные лучники. Пища их довольно скромна; ибо вяленое и высушенное мясо лошадей и тому подобных животных они измельчают в порошок и растворяют порошок в воде или в кобыльем молоке и пьют и так насыщаются» (Английские источники, с. 161).
Если же сравнивать мощь монголов с европейскими рыцарями, то, по сведениям архиепископа Петра, «они сильнее и подвижнее нас. Женщины, наподобие мужчин, скачут верхом, сражаются и стреляют из луков <...>. Спят они под открытым небом, не обращая внимания на суровость климата». «О численности он [Петр] не дал точного ответа; однако сказал, что будто бы от всех народов и всех вер многие присоединились к ним» (Английские источники, с. 152, 182).
«Средневековый человек не видел никакого смысла в свободе в ее современном понимании, - пишет Жак Ле Гофф в книге «Цивилизация средневекового Запада. - Свобода - [53] это гарантированный статус <...>. Она могла реализоваться только в состоянии зависимости, где высший гарантировал низшему уважение его прав» 19. Принимая этот взгляд, мы по-иному оценим необычные сведения отважного доминиканца: «Ведь король тартаров домогается только власти над всеми и даже монархии над всем миром и не жаждет чьей-нибудь смерти, но дозволяет каждому пребывать в своем вероисповедании, после того как [человек] проявил к нему повиновение, и никого не принуждает [совершать] противоположное его вероисповеданию» (Английские источники, с. 133). Веротерпимость монголов XIII в. окажется непревзойденной в мировой истории. Отношения же господства и подчинения были нормой средневековой жизни, и право господства принадлежало сильнейшему. В этом не было и грана уничижения. Выше свободы стояло истинное служение, подчинение своей воли Богу, королю либо иному сильному правителю. Не случайно русские книжники именовали монгольских ханов «царями», присвоив им титул правителей некогда могущественной Византийской империи 20. Русские князья, как и вожди других стран, вошедших в пределы монгольской империи, стремились упрочить свой новый статус. Не здесь ли кроется смысл следующего события? Зимой 1243 г., когда вернувшиеся из Западной Европы монголы во главе с Бату-ханом расположились в причерноморских степях, киевский князь Ярослав первым из русских князей поехал в ставку монгольского хана за ярлыком на княжение (ПСРЛ. Т. I. Стб. 470). Новгородская летопись так описывает эту встречу: «Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его и отпусти и рек ему: “Ярославе. Буде ты старей всем князем в Русском языце”. Ярослав же возвратился в свою землю с великою честью» 21. Стремительные перемены в геополитической карте Евразии вызвали рождение новых связей в масштабе целого континента, и изменившаяся реальность потребовала осмысления. Вселенский Лионский собор 1245 г. вынес постановление о монголах. В этом документе отражен весь ужас Запада перед разрушительной и непредсказуемой силой монгольского натиска. Вразумительные доводы редких свидетелей были опрокинуты волной слепого страха. [54]
Приветствуя распространение христианской веры по всему миру, начинаем мы несказанно печалиться о том, что в этой благородной задаче пытаются нам противостоять, вопреки чувственным и материальным свершениям, причем стремятся всю веру нашу, а также всю мощь ее благодеяния абсолютно стереть с лица земли. Истинно, что нечестивый род тартарский, желая или подчинить себе, или уничтожить христианские народы, уже давно собирал силы. И вот, вторгнувшись в Полонию, Руссию, Венгрию и другие христианские страны, они произвели такое опустошение, что мечам было некогда ни осечься, ни даже передохнуть, но безостановочно сталь обрушивалась на людей и рубила, а потому ныне в этих пределах царит невиданное безлюдье. Но, проникая в другие страны, они не желают и в мыслях опустить мечи свои в ножны ради короткой передышки, а поэтому сеют вокруг вечное опустошение. А впоследствии, вторгнувшись вглубь твердыни и оплота христианства, они безгранично смогут упражняться в своей свирепости. И так, ранее лишив верующих людей земли, ныне пытаются отнять у них саму веру, между тем как, подчиняя себе другие народы, этот род и сам страдает от жестокости предводителей. А поэтому, дабы не смогло осуществиться стремление этого нечестивого рода распространиться [по всему миру], но, наоборот - дабы оно убыло с Божьей помощью - и ход событий пошел бы противоположным образом, необходимо тщательно обдумать вопрос об объединении столпов христианства по всей Вселенной, а также надлежит внимательно исследовать, что же может помешать их продвижению, да так, чтобы они не могли избавиться от этих препятствий мощью своей вооруженной десницы. И по этой причине, полагаясь на совет Святого собора, всем вам напоминаем, предлагаем и призываем вас: внимательно изучите те тропы и пути, по которым они могут проникнуть в ваши земли, защитите их рвами или стенами или прочими сооружениями и постройками и следите, чтобы они были оснащены вооружением, а также находились в надежных руках, и позаботьтесь тщательно об их укреплении, дабы этот народ не мог проникнуть к вам по незащищенным дорогам. Но, возможно, они придут прежде, чем до вас дойдет сообщение апостольского престола об этом, посему вы, заручившись содействием единоверцев, должны иметь достаточно сил, чтобы вместе со всеми людьми выступить против нападений и притязаний этого народа. Мы же, осознавая всю необходимость тех денег, которые будут истрачены вами, дабы воплотить все вышеперечисленное, сами выделяем на такое важное дело [55] немалую сумму, а также, дабы предотвратить этим всеобщую гибель, распределяем по христианским странам пропорциональные доли расходов. И кроме того, ко всем прочим людям, верующим во Христа, пределы которых может затронуть нашествие этого народа, направляем сие послание.
Обратимся к двум последним вопросам Лионского собора: о соблюдении договоров и о приеме послов монголами. Архиепископ Петр имел основания утверждать, что они «вполне соблюдают договоры с теми, кто немедленно им сдается, отбирая из них воинов, ремесленников для различных служб, нисколько не щадя тех, кто ожидает их натиска». «О приеме послов ответил, что благосклонно их принимают, расспрашивают и отпускают» (Английские источники, с. 182).
И все же картина будет неполной, если мы опустим следующую подробность из показаний брата Андрея Лонжюмо: «Упомянутый брат рассказал многое другое, что перешло бы границы достоверного, если бы его авторитет не являлся подтверждением истинности сказанного. Знает он также арабский и халдейский языки, и от него не могло утаиться ничего из того, о чем они говорили» (Английские источники, с. 162). На этом автор хроники прерывает свою запись. Подобная участь ждала многих путешественников, сетовавших на недоверие соотечественников. Не минует она и папского нунция брата Иоанна, который отметит в начале своей книги: «Но если ради уведомления читателей мы пишем что-либо такое, чего в ваших странах не знают, вы не должны из-за этого называть нас лжецами, потому что мы сообщаем вам то, что видели сами или слышали как достоверное от других [людей], относительно которых мы считаем, что они достойны доверия: в самом деле, это очень жестоко, когда человек, сделавший что-нибудь с добрым намерением, подвергается поношению со стороны других [людей]» (LT, Пролог. 4). Именно ему, увидевшему своими глазами неизвестный континент, удастся прикоснуться к живым тайнам Азии и собрать сведения, «переходящие границы достоверного». Францисканцу, первому из европейцев, будет суждено задать вопросы Запада «царю тартарейскому».
В свою очередь, Азия столь же пристально следила за Европой и монгольская разведка во многом превосходила [56] европейскую. Об этом писал в 1241 г. английскому королю Генриху III германский император Фридрих II: «Через лазутчиков своих, которых они повсюду высылают вперед, они хотя и не направляемые божественным законом, но все же сведущие в военном искусстве, узнали об общественном разногласии и о беззащитности и ослабленности земель [Европы], и услышав о раздоре королей и распрях между королевствами, они еще более воодушевляются» (Английские источники, с. 195).
Канцелярия великого хана собирала и тщательно проверяла сведения о всех доступных монголам странах и народах. Марко Поло уверяет, что «видел он и слышал много раз, как к великому хану возвращались гонцы, которых он посылал в разные части света; о деле, зачем ходили, доложить, а новостей о тех странах, куда ходили, не умели сказывать великому хану; а великий хан называл их за то глупцами и незнайками и говаривал, что хотелось бы услышать не только об одном том, зачем гонец посылай, но и вестей и о нравах, и об обычаях иноземных» (Марко Поло, с. 51). Новости о Западной Европе для монголов не были исключением. Известен случай, когда для выяснения истины придворные хана использовали прием очной ставки между французским и никейским посольствами (Вильгельм де Рубрук. XXVIII. 10). Монгольскую элиту интересовал тот же круг вопросов, которые волновали европейцев относительно монголов. Вот одно из первых свидетельств, принадлежащее западным купцам. Когда венецианцы братья Поло достигли резиденции великого хана, то последний о многом их расспрашивал, прежде всего «об императорах, о том, как они управляют своими владениями, творят суд в своих странах, как они ходят на войну, и так далее обо всех делах; спрашивал он потом и о королях, князьях и других баронах. Спрашивал он их еще об апостоле [папе Римском], о всех делах римской церкви и об обычаях латинян. Говорили ему Николай и Матфей обо всем правду, по порядку и умно» (Марко Поло, с. 46). Нет сомнений в том, что эти расспросные сведения, как и многие другие, записывались и хранились.
Третьей силой, способной влиять на политический климат в Евразии, был исламский мир. Тайные сведения о европейских посольствах к монголам быстро достигли дворов [57] мусульманских правителей. Восточные миссии Иннокентия IV вызвали беспокойство в Сирии и Египте. Сохранилось несколько писем мусульманских властителей, направленных папе Римскому 22. Эмир Хомса Малик аль-Мансур в письме 30 декабря 1245 г. от своего имени и от лица египетского султана Салех-Айюба заклинает Иннокентия IV не доверяться монголам (13 марта 1245 г. папа подписал письмо «царю и народу тартарскому»), «этим исчадиям антихриста, опустошающим мир наподобие злой чумы».
Наступило время великих ожиданий, завершившееся великим разочарованием. Никогда прежде Восток и Запад не вглядывались столь пристально друг в друга, как в середине XIII столетия.
3. БИЧ БОЖИЙ
И предам землю в руки злым, и рукою иноземцев
опустошу землю и все, наполняющее ее.
Я - Господь - сказал это.
Иез. 30: 12.
Попытки выяснить тайну монголов предпринимались задолго до Лионского собора 1245 г. Свидетельства многочисленных очевидцев буквально захлестнули встревоженную Европу. О чем же поведали первые свидетели и участники мировой драмы?
Некий англичанин был осужден из-за какого-то преступления на вечное изгнание из страны. Вероятно, изгнанник прибыл на Ближний Восток вместе с крестоносцами, так как участникам походов в Святую землю Церковь отпускала грехи. Однако он проигрался в кости и был вынужден скитаться под видом немого. Странствуя по Востоку, он выучил многие языки, записывая и запоминания чужие слова. После многих злоключений он оказался на службе у монголов в качестве посла и переводчика. «Он от лица презреннейшего короля татарского дважды приходил к королю Венгрии [как] посол и толмач». Во время венгерского похода 1241 г. англичанин был пленен королем Далмации и допрошен с пристрастием [58] герцогом австрийским. «Когда же его наши государи заставили говорить правду о татарах, - пишет Ивон из Нарбонны, - он, как кажется, ничего не утаил, но приводил такие сведения, что можно было поверить и в самого дьявола <...>» (Английские источники, с. 149). Послание Ивона, заключающее рассказ «монгольского посла», было разослано многим христианским государям, в том числе и королю Англии. Какие же сведения о монголах пытались выяснить у пленного переводчика европейские правители? «[Говоря] о нравах их и верованиях, о телосложении их и росте, о родине и о том, как они сражаются, он клятвенно заверил, что они превосходят всех людей жадностью, злобой, хитростью и бессердечием; но из-за строгости наказания и жестокости кар, назначаемых их властителями, они удерживаются от ссор и от взаимных злодеяний и лжи. Родоначальников своих племен они называют богами и в установленное время устраивают празднества в их честь <...> И они убеждены, что только ради них одних все было создано. Проявление жестокости по отношению к оказывающим сопротивление они вовсе не считают грехом. А грудь у них крепкая и могучая, носы расплющенные и короткие, разрез глаз идет от висков до самой переносицы, зрачки бегающие и черные, взгляд косой и угрюмый, конечности когтистые и жилистые <...>. Родина их, земля некогда пустынная и огромной протяженности, [лежит] далеко за всеми халдеями, откуда они львов, медведей и прочих хищников изгнали при помощи луков и другого оружия. Из их кож они изготовили себе хотя и легкие, но все же непробиваемые доспехи <...>. Они все, как один человек, настойчиво стремятся и жаждут подчинить весь мир своему господству» (Английские источники, c. 149-150).
В 1241 г. из Киева в Вену бежали, спасаясь от монголов, монахи ирландской обители Святой Марии. В руках монахов находилось послание аббата, излагавшего удивительные подробности монгольского нашествия. «Говорят, что прошло сорок два года с тех пор, как сошли они с гор, [в которых] находились в заключении. Они, идя из проклятых, как мы думаем, мест, дабы жестоко разорить провинции Азии, четырех царей с князьями этой земли бесчеловечно умертвили. Ведь весьма могущественного короля Каппадокии, царя персов с [59] его приближенными, равно как 25 могущественнейших князей в Руссии, блаженной памяти князя Генриха Польского уничтожили с сорока тысячами людей за один день, как за одно мгновение. Кроме того, они обратили в бегство славного короля венгерского <...>» (Английские источники, с. 156)...."
Текст воспроизведен по изданию: Христианский мир и "Великая Монгольская империя". Материалы францисканской миссии 1245 года. М. Евразия. 2002
Източник http://www.vostlit.info/Texts/rus17/de_Bridia/frametext1.htm