О Цене и Ценности
Я не раз писал о том, что в моей семье Девятое Мая никогда не было праздником, то есть не было днём, когда возможны обычные застолья, радость и всё прочее, что сопутствует праздникам. Моей семье заплатить за Победу пришлось слишком дорого, Война коснулась всех моих родичей, а предки по отцовской линии, в начале Войны, оказались в оккупации и видели всё, что несли с собой «цивилизованные европейцы». Бабушка лишь чудом спаслась от расстрела, в её брянской глубинке обосновался особо старательный комендант, он уничтожал помимо коммунистов, ещё и комсомольцев, и лишь чудом бабушке удалось сбежать, спрятавшись за трупами, когда её уже привели на расстрел. Она пешком пробралась в Брянск, её психика навсегда была истерзана этими событиями.
С дедом они познакомились после Войны. Он, разумеется, был на фронте, дошел до Берлина.
Предки по материнской линии жили в Астрахани, то есть в прифронтовой зоне, но оба брата моей бабушки ушли на фронт, дома остались только женщины. Прабабушке пришлось получить похоронку на одного из сыновей. Она так и не сумела поверить этой похоронке, ждала сына до самого 1982 года, всё мечтала о повестке из военкомата, сообщающей, что сын нашелся где-нибудь в Австралии, или в другой веси, куда его, раненого, могла занести судьба после пленения, или ещё какой-нибудь сложной передряги.
Она сорок лет ждала его с Войны, но так и не дождалась. Она, разумеется, знала что он погиб в боях за Винницкую область, но она не могла этому верить. Есть вещи в которые невозможно поверить.
И никакой радости и никакого веселья, в моей семье, никогда не было и не могло быть. Девятое Мая было днём когда всё закончилось, наконец-то закончилось.
Но в последнее время, когда повзрослело уже третье поколение, которое, естественным образом, отдалено от Войны в большей степени, чем дети и внуки ветеранов, когда Война начала становиться уже историей, для большинства наших людей, а не частью биографии, она, тем не менее, очень актуальна, однако уже по-иному, и то что нам, ещё лет двадцать назад, казалось немыслимым, что вызывало настоящую и почти физическую боль, сегодня некоторые люди могут произнести. Я имею в виду, разумеется, провокации, передержки, «новую» информацию о Войне, и всё прочее, что льётся на нас, как грязь на голову.
И порой те же люди, которые пытаются сбить с постамента нашу память о Войне, расколоть, раздробить, разбросать что-то, являющееся для нас важным, вдруг, почти с удивлением, восклицают: «Да сколько же можно носиться с этой Войной!? Столько лет уже прошло! Это ведь в прошлом веке было!»
Но разговор о Войне, тема Войны, споры о коллизиях и нюансах этой Войны, не только не сходят на нет, но они ещё и нарастают, они становятся жарче, год от года. И сегодня я подумал, что наверное, это совсем не удивительно, ведь эта Война была эпической (Рузвельт, к примеру, назвал эпическими Сталинградскую битву и Блокаду Ленинграда), а эпические события, со временем, занимают в сознании, в душах людей, и даже в их обыденной жизни столько места, что остаются навсегда и влияют на всё, на каждую мелочь, не говоря уж о ключевых вещах.
Скорее всего, сознание эпичности той Войны будет лишь нарастать в нас, а страсти вокруг неё, как и вокруг отношения к ней, будут, то и дело, разгораться вновь.
Заплатить за право быть носителями этого эпоса, этой задокументированной легенды, едва ли не единственной, до конца истинной, правдивой легенды в истории, которая осталась в кинохронике и документах, за возможность стать по-настоящему космической нацией, нам пришлось очень дорого, причем во всех возможных смыслах. Недавно я изучал вопрос ленд-лиза и оказалось, что мы платили по финансовым счетам Войны, до самых семидесятых годов, но и сейчас ещё, формально, не расплатились до конца, настолько колоссальны были эти затраты.
Кроме того, мы платили нищетой, разрухой, дефицитом на полках магазинов, ведь страна-то была разрушена на сорок процентов, и когда нас, впоследствии, попрекали тем, что мы отстаём по производству ширпотреба, то упрёк сей, мягко говоря, был несправедлив, ведь мы итак сделали невозможное, обогнав Америку в главном, покорив космос, короче говоря во всем, кроме ширпотреба; к тому же мы держали мир от войн, и за целые полвека, когда ядерное оружие было ново и актуально, война не случилась-таки, благодаря нашему пацифизму («Лишь бы не было войны» - твердили все мы, от токаря до генсека, хотя в США-то, то и дело жаждали войн).
Но платим мы и нашим здоровьем.
Оба моих деда прошли через окопы и землянки, испортили себе и печень, и лёгкие, и сердце, всё это передалось моим родителям и даже мне. Моя печень до сих пор помнит войну, генетическая память - упрямая вещь, она хранит не только осознание уникальности.
Но сейчас мне кажется, что это не дорогая цена за то, что мы получили взамен, в масштабе мировой истории.
Ни одна, вы слышите, ни одна держава и ни одна империя не прошла, в своей истории, через две мировые войны подряд удержав плацдарм, ни одна держава не подвергалась интервенции такой силы, такой веромности, как Россия, и ни одна из них не получала право стать космической державой пройдя через это, дважды.
Можно вспомнить историю любой мировой державы, даже из числа самых значительных, и мы увидим, что все великие и даже величайшие империи не были способны доказать своё право, как это сумели мы. И Персидская держава, и Римская империя, и Византия, не говоря уж о других державах, распадались, уходили в небытие уже после тех событий, которые мы условно можем сравнить с Первой Мировой Войной. Они переходи в историю, полностью растворяясь в ней. Разумеется, оставалось величие, оставался эпос, легенда, но такого рубежа, который преодолели мы, взять не смог никто.
Пускай это утверждение нескромно, но это правда. Быть может первый раз в истории держава приняла вызов всего мира и ответила на этот вызов, отбив все претензии, разбив силы объединенной Европы, которая-то, в ту пору, и сосредоточивала в себе всю мощь мирового прогресса; но мало того, перейдя через этот рубеж, мы прорвались в космос.
И совсем немудрено, что нам очень завидуют, что Победу у нас пытаются отнять, что воюют с костями, пытаются побороть немые памятники… всё это неудивительно, всё это закономерно.
Но мы сами пока ещё не осознали каков масштаб той возможности, которую подарили нам наши ветераны. Энергия этой Победы, эпичность этой победы, пафос её и её сила будут лишь нарастать со временем. Она есть капитал, причем капитал во всех возможных смыслах, кладезь и меркантильных и великих возможностей.
У нас была опасность не перешагнуть тысячелетнюю отметку существования нашей страны и нашей нации, которая пришлась как раз на 1988 год, под нас тогда копали, нас тогда пытались обокрасть, уязвить, выбить почву из-под наших ног. В общем-то, это тоже было закономерно. Но похоже, что мы, хотя и не были по-настоящему достойны памяти наших ветеранов, разменяли-таки новую тысячу лет и вошли в новый этап. И у многих из нас, к примеру у меня конкретно, есть то упрямое и стойкое осознание причастности к великой, космической нации, которая имеет эпичность и сверхвозможности. Чего бы со мной не делали, через какие бы вещи мне не пришлось пройти, я не согласен буду отказаться от этого. И по мере того, как эпос будут становиться фактом, как будет увеличиваться количество людей, с сознанием, подобным моему, ценность всего того, что произошло в сороковых, да и в двадцатом веке вообще, будет лишь нарастать.
И вы знаете, молодежь сейчас уже во многих вещах разобралась, и когда я беседую с теми, кто на десять, пятнадцать и даже на двадцать лет младше меня, я нередко нахожу отчетливый отклик тому, о чем я сейчас говорил.
Та Война очень дорого нам далась, невыносимо дорого, но она и дорого стоит, она способна очень многое дать, создать для нашей нации такой исторический масштаб, который другим и не снился. И он способен проявляться и проявляется во всем, и в пустяках и в главном. Я и сейчас ощущаю все это, и мне многое доступно благодаря этому.
Предотвратить эту Войну, наверное, было невозможно, ведь Германия, униженная границами, навязанными ей Англией и Францией, всё равно попыталась бы выплеснуть свою пассионарность, обязательно рванула бы, тем более она обладала тогда столь колоссальным демографическим ресурсом. Да и Европа вообще, она попыталась бы доказать себя войной против нас.
И дело, наверное, в том, что и Победа наша была закономерна, ведь сам стереотип нашего существования - борьба, но именно борьба за смысл.
Как и почему нам достались огромные владения? Они достались нам потому, что мы всегда «отвоёвывали земли у моря», то есть мы умели закрепиться там, где никто до нас не мог, мы вгрызались в вечную мерзлоту, наши первопроходцы умели не сойти с ума, во время полярной ночи и пятидесятиградусных морозов, да и в более «завидных» регионах нашей страны, к примеру на моей родной Брянщине, условия, во время прихода русских, были таковы, что никто, кроме нас, не смог создать здесь цивилизацию. Непроходимые дебри, дикие звери, зима по полгода - вот что было нам предложено судьбой.
Но стоило нам только обустроить и приспособить для жизни всё то, что мы «отвоевали у моря», проложить дороги, разработать технологии выживания, сделать край процветающим, как тут же находились желающие на эти земли! То немцы, то шведы, то поляки, то чёрт знает кто! Но они так и мечтали об этих бескрайних просторах, считая, что нам русским, многовато будет…
И когда случилась главная Война в нашей истории, когда началась Великая Отечественная, мы-то бились не столько с людьми, не столько с немцами, венграми и прочими, а мы продолжали всю ту борьбу, которая и призвана была сделать нас космической нацией, потому та Война - это, возможно, апофеоз всего тысячелетнего развития этого феномена - Россия.
Каждый из нас многое отдал бы, чтоб её не было, многие молились, чтоб она не произошла, но она была неотвратима, и быть может, небесная канцелярия подвергла нас этому испытанию, чтоб подарить нам высшую пробу.
Вокруг этой Войны кипит много споров, ещё будет их немало, и отспорены они не будут никогда. Об этой Войне сочиняется много легенд, появляется много домыслов, порой завистливых и нечистоплотных, но мы должны быть верны тому спокойному достоинству, которое пронесли наши ветераны через всю жизнь, и мы должны понимать, что настолько же, насколько велика цена, которую заплатили мы и платим до сих пор, настолько же велика и ценность, которая даст нам и нашим потомкам такое, чего не снилось и древним грекам.
Итак, С Праздником… он тяжелый для меня и для многих, но он единственно истинный и он составляет смысл нашего существования.