За первоистоком сущего (II)
Алексей ИвановМетаморфоза
Мы хотим знать истину, мы стремимся к истине. Но что, если познать истину, означает перестать быть человеком? Мысль, поразившая тебя, может оказаться глубже, чем ты сам. Ты не сможешь ее выдержать, ты не сможешь ее вынести. Ты
превратишься в ангела или демона, в зверя или бога.
Последняя победа Александра
Выполняя сокровенный замысел своего учителя Аристотеля по завоеванию мира, Александр Македонский прошел сквозь Персидскую империю и оказался в Индии. Вооруженное силлогизмами разума и силлогизмами копий грекомакедонское войско не знало себе равных в опирающейся на интуиции, эмоционально распыленной Азии. Армии индийских княжеств были также
разбиты. Великий завоеватель готовился к последнему броску, цель которого заключалась в том, чтобы достичь океана на востоке. Воины поклялись идти за своим повелителем хоть на край света. Они забыли свою родину, своих отцов и матерей, своих жен и детей, они считали себя равными олимпийским богам и древним героям Троянской войны. Однако случилось непредвиденное, невероятное. Александр встретился с индийскими гимнософистами и после нескольких продолжительных бесед с ними остановил поход.
Он услышал истину, услышал то, что не говорили ему никогда греческие философы, то, о чем он смутно догадывался в душе, но не мог облечь в слова. Он понял, что Аристотель заблуждался в обосновании эллинского превосходства, ибо все живые существа - люди, звери, птицы, рыбы, насекомые - одинаково дороги Абсолютному Творцу, и Бог пребывает в каждом из них целиком. Он понял, что египетские жрецы обманывали его, что никакой он не сын Бога, а простой человек, но каждый человек способен достичь вечности, рано или поздно обретет вечность. Надо лишь стараться никому не причинять зла и бескорыстно делать добро. Чтобы больше ничего не разрушать и никого не убивать, Александр повел свою армию назад в Вавилон через пустыню. Он шел, как рядовой солдат, испытывая на себе все трудности перехода. Он сильно страдал, его терзало то, что он, плененный ложной идеей завоевания мира, принес людям столько горя и бед. В Вавилоне его словно подменили: это был уже не гордый, надменный завоеватель, а сломленный жизнью человек, разбитый и уставший, равнодушный ко всем радостям мира.
В одну из звездных ночей, собрав во дворце своих полководцев, Александр отказался от царства и разделил его между ними в соответствии с их заслугами и способностями. Весь следующий день, находясь на грани помешательства, он прощался со своими воинами, которые по очереди входили к нему во дворец. Солдаты были уверены, что их повелитель заболел смертельной болезнью и умирает. Потом с группой избранных Александр тайно вернулся в Индию, где стал верным последователем учения брахманов. Это была последняя победа Александра - его победа над миром, его победа над самим собой.
Все вернуть
Создавая мир и обладающего свободой воли человека, Бог отказывается от всего, что имеет: абсолютности, всемогущества, всезнания, всеведения. Он оставляет себе лишь любовь. Этого как раз достаточно, чтобы все вернуть.
Пробудившийся
Для того, кто существует над временем, все события во времени произошли в одно мгновение: гибель Атлантиды, строительство пирамид, Троянская война, крестовые походы, первый полет человека в космос. Для того, кто существует над
времени, все события его жизни во времени одновременны: рождение, взросление, становление, поиск самого себя, поиск истины, обретение мудрости, обретение гармонии с миром, увядание, телесные немощи, провалы в сознании, старческое
слабоумие, смерть. Для него нет разницы между нашим прошлым, нашим настоящим, нашим будущим. Для него бесконечное в конечном и конечное в бесконечном. Для него нет разлуки, нет утраты, нет ожидания. Для него нет памяти и нет забвения, нет существенного и несущественного. Он знает все о каждом и находится в каждом. Он видит себя во всем и все в себе. Он интуитивно чувствует, что нет границ между нами, между тобой и мной, между мной и миром. Он вне жизни и смерти, он вне слов и выраженного ими содержания. Он понимает относительность открывшихся в истории истин и условность существующих в истории ценностей. Он вне эпох и цивилизаций, но весь в судьбах и лицах. Кто же он? Не бог, не человек, не зверь. Кто же он? Не вещь, не энергия, не сила.
Кто же он? Не бытие и не ничто. Он тот, кто проснулся. Он тот, кто прозрел.Он тот, кто соединился с Тайной.
Быть иным
Почему Бог сотворил мир из ничего, а не из Самого Себя, ведь в Его распоряжении была вся полнота Божественного? Скорее всего, чтобы мир был Иным для Бога и не являлся Его повторением, Его копией.
Книга
Я написал эту книгу, чтобы объять в ней мыслью всю бесконечность бытия, все универсумы, все миры, все варианты их развития, все возможные сценарии появления в них жизни, все возможные пути возникновения в них разума. Я написал эту книгу, чтобы объяснить все эпохи в истории человечества, все цивилизации, существовавшие на земле, все узоры переплетения человеческих судеб, биографий, дорог. Я написал эту книгу, чтобы определить также и небытие: то, чего не было, не могло быть и никогда не будет. Таким образом, я написал абсолютный текст - сам себя объясняющий, сам себя обосновывающий, сам себя воспроизводящий Текст-Божество. И вот теперь я чувствую, что подчинен Ему абсолютно и безнадежно. Не я решаю, что мне делать и как поступать, ибо Он распоряжается моей душой, моей волей, моими чувствами. Не я решаю, что есть истина, ибо Он выдает себя за истину и отменяет поиск других истин. Не я решаю, что есть добро и зло, прекрасное и безобразное, ибо в нем, в этом «божественном тексте», даны их ясные, четкие, лаконичные дефиниции. Не я решаю, во что мне верить и кого любить, ибо объект веры и объект любви за меня выбирает «священная книга». Так творение подчинило себе творца и встало на его место. Что же мне делать? Как мне теперь быть? Моя жизнь больше не является моей, мое существование больше не является самоцелью и самоценностью…
В темную зимнюю ночь, когда простор небес своими острыми коготками разрывала вьюга, я отрекся от самого себя, от своей судьбы, от своей памяти, от своего прошлого и настоящего. Я остановил в доме все часы, чтобы уничтожить время - саму возможность времени. Я разбил в доме все зеркала, чтобы выйти изпод контроля собственных отражений. В глубокой тайне от моих ангелов и демонов я наколол дрова, растопил камин и бросил в пламя труд моей жизни. Сердце ощутило радостный миг освобождения.
Единицы измерения
Чем измеряется расстояние в сфере духа? Тоской, отчаянием, печалью, скукой, безысходностью, одиночеством. Между Богом и мной нет дистанции, есть дистанция между мной и Богом.
Формула совершенства
Тихое утро в весеннем саду. Я сижу на деревянном срубе старого колодца и любуюсь цветущими вишнями. В ведре с водой - мое отражение. Оно старше меня на миллионы лет. Благодаря ему я отличаю себя от других людей, от всего, что существует в мире. Восходящее солнце разбросало золотые и серебряные лучи по крышам домов, по белым верхушкам яблонь. Приступили к сбору пыльцы неугомонные пчелы. Никто им не объяснял, для чего жить и зачем жить, но они живут и наслаждаются жизнью. Облака плывут безмолвно, безмятежно, не нарушая гармонии целого. Наши судьбы, наши земные дороги им кажутся
запутанным узором головоломки. Над деревянным забором танцуют разноцветные бабочки. Этот танец во всей своей красе совершался задолго до моего рождения, он сохранится в неизменном виде и после моей смерти. Трава освободилась от
хрустального ожерелья росы. Запела одинокая птица. Кто объяснил ей нотную грамоту? Кто научил ее исполнять музыку вечности? Не сама ли вечность? По рыхлой, черной, сырой земле тянет огромную соломинку трудяга-муравей. Ему нелегко, ему невыносимо тяжело, но он не остановится на полпути, не бросит начатого дела, ибо всем своим существом вовлечен в него, а значит, нет возможности для разделения на познающего и познаваемое, нет возможности для мысли, для сомнений.
Я вдруг подумал, что не способность к познанию является отличительным признаком совершенства. Скорее всего, разум и способность к познанию говорят о зависимости и относительности нашего существования, о нашей расщепленности и ущербности. Показателем же совершенства является переживание единства с глубиной бытия, способность целиком отдаваться жизни и проживать в каждом ее мгновении бесконечность. Мы же смотрим на мир с внешней стороны, со стороны
его логики и причинно-следственных связей. Мы потеряли дар чувствовать душой бездны космоса, дар слышать сердцем их мучительные песни, их трагические стихи. Именно в этом наш грех, наше падение.
Что есть истина
Терзаемый философскими сомнениями, Аврелий Августин нашел в одном из почерневших древних свитков удивительно логичное доказательство того, что истина есть. Он запомнил его и часто использовал потом в беседе со своими друзьями. Вот это доказательство: «Истина есть, ибо, если бы ее не было, ничто не могло бы быть истинным. Допустим, истины нет, тогда истинным является отсутствие истины, но это противоречит первому утверждению - утверждению о том, что при отсутствии истины ничто не может быть истинным». Итак, истина есть и существует, независимо от нашего мира, от наших взглядов на мир. Истина есть, даже если бы нас и нашего мира не было. Истина есть, даже вопреки предположению, что ее нет. Вернее, само это предположение, парадоксальным образом, служит доказательством истины. Казалось бы, здесь только успокоиться
и остановиться, но не таким был Августин. Он тут же задал себе следующий вопрос: а что есть истина? Сомнения обрушились на мыслителя с новой силой. Августин стал перебирать самые святые на слух образованного римского гражданина понятия: «Благо», «Добро», «Совершенство», «Справедливость», «Творец», «Рок», «Единое», «Беспредельность», «Разум», «Бытие», «Сущий», «Жизнь», «Бог», «Боги». Однако ни одно из них не смогло удовлетворить его. Почему? Потому что не исцеляло, не возрождало, не вдохновляло душу, скорее уничтожало ее безликой, бесчеловечной абстрактностью, неопределенностью,
абсолютностью. Не было в этих понятиях чего-то родного, дорогого, простого и близкого…
В конце концов, Августин перестал искать истину в философских формулах. Он впервые серьезно отнесся к словам матери и впервые принял в свое сердце Иисуса Христа - рожденного девой Сына Божьего, возлюбившего нас и принявшего ради нас крестную муку. Открывшегося не гордым философам и богословам, а простым рыбарям, мытарям и блудницам.
Тропой Протагора
Человек есть мера всех вещей, в том смысле, что сама Вселенная измеряет себя человеком, проверяет себя человеком, живет для человека, находит свое оправдание в человеке.
Афродита
Нас всегда учили тому, что древнегреческие боги - всего лишь олицетворение, одухотворение слепых сил природы. Об этом было написано в школьных учебниках, об этом читал я в книгах по мифологии, об этом говорили на лекциях в университете, именно это утверждает и современная историческая наука. Невольно спрашиваешь себя: как такой умный, любознательный, творческий, деятельный народ дал обольстить себя вымышленными поэтическими образами, на протяжении веков приносил им жертвы, строил им храмы, с их позволения воевал, ждал от них благорасположения и милости? Порой вдруг задумаешься: а не стоят ли за этими фантазиями реальные живые силы, некие могущественные существа, самостоятельно действующие, использующие людей в своих личных, корыстных целях? Однажды мне пришлось в этом убедиться.
Я увидел ее, когда спешил в больницу к своей умирающей матери… и забыл все на свете. Даже то, что мама смертельно больна, даже то, что ей осталось жить не более месяца. Мое сердце, мой разум поглотило одно-единственное чувство -
чувство бесконечного наслаждения прекрасным. Она не шла, а плыла по воздуху, медленно скользила, не касаясь асфальта высокими каблуками. Не она перемещалась в пространстве - пространство обтекало ее, вращалось вокруг нее, создавая для нее саму возможность сокровенного присутствия. Было в ней что-то загадочное, таинственное, запредельное. Каждое свое действие, каждое свое движение она совершала по-человечески так идеально, что объяснить это можно было лишь чем-то нечеловеческим, сверхчеловеческим, которое скрывалось в ее божественной природе. Я был захвачен и пленен притяжением абсолютного совершенства. Опьяняющий, завораживающий образ неземной красоты, материализованный в изнывающем от удушья городе, вырвал меня из причинноследственного потока существования, из одномерных сценариев и перспектив
проживаемой жизни. Обыденные, ничтожные, пустые цели земного бытия померкли. Началась погоня за утекающим, ускользающим, убегающим призраком.
Бледное, чуть вытянутое лицо, ледяные глаза, роскошные русые волосы, тонкие руки, легкое голубое платье, немного удлиненное, свободное, с бесконечными волнообразными складками. Она была и реальна, и нереальна, и естественна, и сверхъестественна. Она как будто сошла с картины какого-то безумного в своей гениальности художника, обрела абсолютную свободу, абсолютную самостоятельность и отказалась вернуться назад. Она господствовала над тем, что ее окружало, она повелевала временем и событиями во времени. Я старался не отставать, шел быстрым шагом, переходил на бег, сталкиваясь с
безликими прохожими, спотыкаясь и падая, пугая неуклюжими жестами ожидающих милостыню голубей. Но вот в чем странность! Как бы я ни спешил, как бы ни старался приблизиться к моему идолу, расстояние между нами все время
оставалось тем же самым, не увеличивалось и не сокращалось, словно злой волшебник заморозил его и превратил в геометрическую константу, отменив при этом целый ряд физических закономерностей, по которым существует мир.
Наше движение проходило по удивительно бессмысленному маршруту. С узкого тротуара на перекресток, с перекрестка в парк, через аллею парка на площадь, с площади через трамвайные пути в подземный переход, из подземного перехода во дворы, через детские площадки дворов по тропинке на набережную, с набережной снова во дворы и через арку на тот же самый тротуар, с которого началось преследование. Получался круг - дьявольский круг! Я осознал это, когда оказался на том же самом месте, где увидел девушку. Во мне вдруг возникло жуткое ощущение того, что прошли мы по кругу не один, а несколько раз, и эти несколько раз соединились с бесконечностью кругов распавшегося времени. У меня перехватило дыхание, закружилась голова, ноги перестали меня слушаться. Призрак повернулся ко мне лицом, печально улыбнулся и исчез, растворился в воздухе, словно его и не было. Пустое пространство быстро заполнилось вещами, отражениями вещей, отражениями отражений вещей. Уставший и обессиленный, я сел на асфальт. Из моих ослабевших рук выпал пакет. Яблоки, которые я нес больной матери, раскатились по тротуару огненными, красными шарами. Мое сознание покинуло меня…
В настоящее время я вполне здравомыслящий, уравновешенный, нормальный человек. У меня хорошая работа, любимая жена, трое детей. У меня большие планы на будущее. Моя жизнь течет спокойно, размеренно, по восходящей. Однако я часто вспоминаю это фантастическое событие. Я пытаюсь его понять, найти ему хоть какое-то научное объяснение. Что это было? Иллюзия, мираж или нечто реальное? Фантом души или гостья из параллельного мира? Но и в том, и в другом случае она была прекрасна, она была совершенна, она была божественна и ужасна в своей божественности. Достаточно было ее увидеть, чтобы оставить все земное, сойти с ума, потерять дар речи, впасть в состояние блаженного забвения.
Нет! Античные боги, гордые и ревнивые, мстительные и коварные, играющие судьбами людей, превращающие людей в марионеток, не погибли, не умерли. Они затаились в разломах времени, в провалах бытия, в самых глубоких туннелях
мироздания и ждут своего часа. Одна из них - Афродита.
Черная дыра
Астроном: Мы живем в относительно безопасной части космоса. Представляю, как изменилось бы наше мировоззрение, если бы мы обнаружили, что солнечная система движется на черную дыру, что столкновение неизбежно!
Теолог: Но ведь смерть такая же черная дыра, неумолимо приближающаяся к каждому из нас со скоростью жизни. Что же мешает нам уже сейчас изменить наше мировоззрение, по крайней мере, включить в него неизбежность, неотвратимость столкновения?
Милосердие Всевышнего
К одному монаху-исихасту, всю жизнь изучающему Библию, явился из бездны ада дух тьмы и предложил открыть самую последнюю, самую главную истину Святого Писания, ту, что поведал ему Господь, когда он был первым после Бога, когда он наслаждался бытием в лучах славы, когда трепетали перед ним сонмы ангелов. Взамен дух тьмы попросил, чтобы принес монах ему в жертву безнадежного грешника, насильника, вора и убийцу, который скрывался от правосудия в одной из горных пещер.
Предлагаемая сделка возмутила монаха. Не нарушая молчания и тишины, произнес он следующую речь в своем сердце: «Оставь меня, дух лжи, лукавства и обмана! И запомни! Душа человеческая, какой бы она ни была, как бы низко она ни пала, дороже Господу всех философских истин и религиозных догматов, дороже моральных и нравственных заповедей, дороже самого святого Писания, дороже всех тайн, которые оно скрывает, ибо именно для человека был создан мир, ибо именно он сотворен по образу и подобию Бога, ибо именно в нем, в человеке, заключен сокровенный смысл творения!»
Дух тьмы вернулся в бездну. Монах не знал и не догадывался о том, что эти его слова и есть последняя истина Божественного Откровения, не замутненная человеческими страстями, не искаженная человеческой мудростью. Последняя истина, отменяющая религиозные суды и религиозные войны, отменяющая костры и дыбы, отменяющая праведность праведных и неправедность неправедных перед бесконечным милосердием и безграничным всепрощением Всевышнего.
Молоко и творог
«Как молоко становится творогом, так Брахман воплощается в этот мир», - любил говорить тонкий знаток Упанишад Бадараяна. Однажды коварная мысль соблазнила великого мудреца, он сделал противоречащее веданте утверждение:
«Творог так же реален, как и молоко, быть может, творог является даже сущностью молока, а этот мир - сущностью Брахмана». Бадараяна испугался написанного, скомкал пальмовый лист и выбросил в реку.
Вечность и время
Я пришел к нему последний раз за три дня до его смерти, чтобы попрощаться с ним. Он был лучшим моим другом, мы вместе учились в университете, вместе потом работали в обсерватории, вместе стремились раскрыть тайну темной материи и темной энергии во Вселенной. Однако неумолимые законы природы сильнее человеческого разума, сильнее человеческих судеб. У друга обнаружили рак желудка, и он быстро угас.
Все та же комната, все та же мебель, все те же фотографии звездного неба, все те же книги, вот только Андрей не тот: вместо веселого, жизнерадостного, полного творческих идей человека обтянутая кожей кукла, бледный гуманоид с большими
синими глазами. Я сел рядом с его кроватью. Он обрадовался моему визиту, нежно взял меня за руку. Я поцеловал его. Он грустно улыбнулся мне. По моим щекам потекли холодные слезы. Друг с трудом заговорил со мной. Видно было, что ему
перед смертью очень важно что-то сказать мне, что-то сообщить.
- Рад тебя видеть, Иван! Предлагаю оставить эмоции людям, далеким от науки, предлагаю серьезную тему для нашего последнего разговора!
- Согласен, дружище! Что за тема?
- Хочу удивить тебя одной поразительной мыслью, которая пришла мне сегодня утром под весеннее пение птиц.
- Любопытно!
- Я задумался над тем, как соотносятся время и вечность. Время течет, оно представляет собой линию, процессуальный ряд. Вечность вне времени, вне этого ряда. Вечность - абсолютная полнота всего, включающая в себя все, в том числе и этот наш временной поток, его прошлое, настоящее и будущее.
- То есть, по-твоему, время находится в вечности.
- Да, иначе бы оно рассыпалось. Время находится в вечности, но как завихрение, отрицающее вечность.
- Как рябь на поверхности океана.
- Верно! Слушай дальше! Все события во времени для вечности и для тех, кто пребывает в вечности, уже совершились, уже состоялись. Если из времени ты попадаешь в вечность, то обретаешь там все, что было, есть и будет во времени.
- Интересно!
- Ты понимаешь, к чему я клоню?
- Да! То есть, нет!
- Вот-вот! Я хочу сказать, что в вечности я сразу же встречу всех, кто жил до меня в этом мире, кто будет жить здесь после меня, и тебя в том числе, мой дорогой!
- Погоди, погоди! Дай сообразить!
- Я не тороплю. Соображай!
- Это значит, пока я здесь влачу свое унылое, скорбное существование, ты там, в вечности, встретишься со мной, уже прожившим жизнь, и даже с моими внуками, с моими правнуками?
- Как ты быстро схватываешь суть! Всегда поражался этому!
- Не перехвали!
- Я лишь констатирую факт.
- Ничего себе… придумал! Я пришел с тобой проститься, а ты готовишься к встрече со мной.
- С тобой, умудренным жизнью, с тобой, прошедшим земной путь, с тобой, исполнившим свое призвание в этом мире.
- Постой! Получается, нет разлуки, нет расставания, нет потерь и утрат!
- Есть, но лишь во времени, на поверхности созданного Богом мира. Попадая же в вечность, ты соединяешься со всеми, и сам становишься прозрачным для всех. В вечности нет пределов и границ, в вечности нет рассыпанности, разорванности,
расколотости существования. Прошлое, настоящее и будущее там соединены в одном вечно длящемся миге!
- В миге, что вобрал в себя все времена! В миге, что объял все наши судьбы!
- Да, совершенно верно! Отсюда непостижимое для нас молчание мертвых: им незачем обращаться к нам, живущим во времени, ибо они уже общаются с нами, существующими в вечности.
- Для чего же дано нам время, почему мы сразу не оказываемся в вечности?
- Понимаешь, Иван, Богу важно, чтобы ты сам выбрал вечность, для этого ты должен иметь возможность отказаться от нее. Положение на границе бытия и небытия создает свободу выбора. Ты должен сначала найти самого себя, придумать самого себя, стать самим собой, ты должен пройти весь земной путь и только в конце пути принять решение.
- Странно, Андрей, ты уходишь в бездонную глубину бытия, я же здесь в мутном текучем потоке остаюсь со своим одиночеством, со своей печалью, со своей тоской.
- Ты удивишься, но большая часть тебя, твоего сознания, твоей души, твоей судьбы уже там и ждет окончательного воссоединения.
- Оно произойдет? Оно действительно осуществится?
- Да, Иван! Верь мне! Я чувствую это болью своего умирающего тела…
Андрей закрыл глаза и погрузился в бессознательный бред. Я тихонько вышел из комнаты. Так закончился наш последний разговор - разговор двух близких друзей, которых разделила смерть - неизбежность, неотвратимость смерти. Мне уже шестьдесят лет. У меня дети и внуки. Я профессор астрономии, доктор наук, уважаемый всеми ученый, многого добившийся, многое постигший в жизни. Однако всякий раз, когда после еще одного прожитого дня в моей комнате гаснет свет, я с умилением вспоминаю потрясающее открытие моего друга и нахожу в нем свое единственное утешение.
В плену у сознания
Самое страшное - умереть и не остановить работу своего сознания, не остановить несущийся без цели в бесконечность поток идей, мыслей, желаний, чувств, ибо тогда они подменяют собой смерть и не дают душе окунуться в провал небытия, за бездонной тьмой которого ее ожидает Господь. Так сновидение в предутренний час мешает нам проснуться, имитируя жизнь, обрекая нас на мучительные блуждания в своих безысходных грезах, в своих безумных миражах…
Уставший и опустошенный, я вхожу в комнату, подхожу к окну. Я всматриваюсь в белое пространство метели. Я пытаюсь схватить взглядом неуловимые под снегом очертания предметов. Белые пушистые звездочки кружатся в божественном танце над золотыми куполами храма, над крышами домов, над голыми ветками берез и тополей, над фонарями и светофорами, над едва различимыми линиями проспектов, дорог и тротуаров. Случайные прохожие появляются и исчезают в медленно вращающихся воронках снегопада. Нет ни добра, ни зла, нет ни истины, ни лжи, нет ни святости, ни святотатства в этом
призрачном пространстве застывшей, оледеневшей, рассыпавшейся воды. Прошлое, настоящее и будущее потускнели, померкли, превратились в красивый узор на холодном стекле, что отделяет меня от необузданной, слепой, безликой страсти мира сего…
Умер я или живу? Существую или не существую? Не потерял ли я с какого-то мгновения времени самое дорогое в жизни - собственную смерть? Не подменил ли ее по причине страха, по причине малодушия замкнутыми кругами сознания и
осознания? Когда? Где? С какого кадра пленки? Когда вошел в комнату, когда подошел к окну, когда увидел падающий снег, когда засмотрелся на него, когда залюбовался его кружением…
Риск подмены
Любая истина о Боге рискует подменить собой Бога, чем ближе она к Богу, тем больше риск.
Молитва
Когда я открываю глаза и смотрю в небо, я понимаю, что его видели миллионы и миллионы живших до меня людей. Когда я пью с ладони родниковую воду, когда я любуюсь в лесу колыханием серебряной паутинки, когда я наслаждаюсь запахом
скошенной травы, я отдаю себе отчет в том, что до меня это делал кто-то другой. Когда я размышляю о смысле своего существования, когда я думаю о предстоящей смерти, я знаю с абсолютной достоверностью, что все те, кто жили здесь до меня, также думали и размышляли. Каждое мое слово уже давно в прошлом кем-то произнесено, каждая моя мысль кем-то продумана, каждое мое ощущение, каждое мое чувство уже давно в прошлом кто-то пережил. Любовь, одиночество, грусть,
тоска, печаль, отчаяние, безысходность, безнадежность - я еще не родился, а эта роковая цепь сталкивала судьбы, приводила в движение народы, создавала и уничтожала цивилизации. Я еще не родился, а уже до меня бесконечное число раз был пройден мой путь, была испытана моя вера, была открыта моя истина, были написаны мои стихи. Где они, эти люди? Какая тьма их поглотила? В какую бездну они ушли? Я чувствую сердцем, что они есть, что они где-то существуют. Я знаю
в душе, что они живут очень близко к нам, где-то рядом с нами, но объяснить, почему я так чувствую, и откуда во мне это сокровенное знание, не могу. Страдая и мучаясь, блуждая и заблуждаясь, я молю Господа о том, чтобы Он исцелил их раны, чтобы Он избавил их от сомнений и тревог, от гнева и злобы, чтобы Он дал им успокоение в своей непостижимой глубине, в своей необозримой вечности.
Возможность мысли
Риши Ангираса молвил: «Все одно, все едино, все слито в высшем непреходящем Существе». Ему возразил мальчик, пасущий коров: «Если бы все, действительно, было так, о мудрец, Вы бы не смогли ничего помыслить и не смогли бы ничего сказать».
Набоков и его герой
Я всегда был подвержен чему-то вроде легких,
но неизлечимых, галлюцинаций.
В. Набоков «Другие берега»
Яркое, солнечное осеннее утро. На небе - нежная россыпь облаков. С желтых кленов опадает листва. Набоков сидит за столиком в открытом кафе на берегу озера и любуется красотой белых горных вершин. На столе у писателя маленькая
чашечка кофе, хрустальная пепельница и пачка сигарет. Ничто не нарушает его покой, даже порывы ветра, даже крики чаек, даже немецкая речь рыбаков, распутывающих длинную сеть перед качающимися на воде лодками. О неповторимый миг гармонии с сущим! О радость осознания единства с миром! Однако с божественным блаженством созерцания все же пришлось расстаться. Для обычных людей, занятых своими заботами, паутина бытия продолжает растягиваться в привычном, заданном ритме, вот только с Набоковым что-то произошло.
Из собственной тени писателя образовался высокий элегантный господин, вежливо поприветствовал его и сел напротив. Нет, Набоков не удивился столь странному нарушению закона сохранения вещества, он давно думал об этом событии, он заранее знал, что оно случится. Его любимый Бунин предрек ему этот финал в далеком 36-ом. Тогда, во время их первой встречи, казалось, что Иван Александрович просто пошутил, и лишь постепенно во внутреннем мире Набокова возникло и сформировалось понимание неотвратимости последнего разговора - беспощадного разговора с собственным героем.
Писатель: Знаешь, мой дорогой, я всегда тебя ждал, и все же ты пришел както неожиданно.
Герой: Мне нужно было испить до дна чашу Вашего последнего произведения.
Писатель: Ну и каково оно?
Герой: Для неискушенных - умопомрачительно…
Писатель: Как странно ты выглядишь! Узнаю в тебе свои черты: набоковские брови, набоковский взгляд, набоковский нос, набоковская улыбка.
Герой: Сначала я хотел предстать перед Вами в образе какого-то конкретного персонажа, но решил потом, что так будет нарушено равноправие сторон в разговоре. В итоге, остановился на одной из Ваших студенческих фотографий. Прошу прощения, если Вам это не понравилось.
Писатель: Понимаешь, возникает неверное представление о том, что я беседую с самим собой.
Герой: Вас, как великого писателя, наверное, страшит то, что такое уже в литературе было, что это избитый прием?
Писатель: Нет, нет! Я об этом даже и не думал!
Герой: Не беспокойтесь! Я похож на автора только внешне, мой внутренний мир совсем другой и таит для Вас немало удивительного.
Писатель: Разве не я его создатель? Разве не я его сотворил?
Герой: Вы! Конечно же, Вы! Но кое-что мне всегда удавалось скрывать от Вас, хоть это было и непросто. Из всех писателей Вы - самый требовательный к нам.
Писатель: Никогда не мог предположить, что такое возможно.
Герой: Такое возможно! Есть некие потаенные области моей души, куда Вы, занятые хитросплетениями сценария, увлеченные словесной мишурой, никогда не заглядывали… или боялись заглянуть.
Писатель: Ну и что же ты сумел скрыть от меня, мой друг?
Герой: Например, свое отношение к Достоевскому. Вы его презираете, я же с удовольствием его читаю и восхищаюсь им.
Писатель: Неужели восхищаешься?
Герой: Не удивляйтесь! Или возьмем Пастернака…
Писатель: Достаточно! Я все понял!
Герой: Вы считаете это отступничеством?
Писатель: Я не библейский Яхве!
Герой: Верно, Вы брахманский Абсолют, играющий сюжетом и сюжетами, играющий судьбами героев, играющий в слова, играющий с читателем, играющий с истиной.
Писатель: Это обвинение?
Герой: Скорее моя жизнь, в которой было все: потеря любимых людей, потеря Родины, ненависть к ее кумирам, шахматное сумасшествие, преступная любовь, желание умереть, желание насладиться смертью, отвращение к существованию,
отвращение к собственной плоти, сомнение в себе, осознание бессилия перед неотвратимостью событий.
Писатель: Каждый человек, мой друг, в своей жизни проходит через какие-то этапы.
Герой: Этапы? Увы, они не вытекают один из другого, они существуют во мне одновременно и постоянно, они разрывают меня, они опустошают меня, они не дают мне покоя!
Писатель: Все правильно, ты же, как я понимаю, собирательный образ, и потому вне времени, литература - единственная форма вечности, в которую дано нам заглянуть.
Герой: Которую Вы сами, по своему вкусу, создаете, в которой Вы сами решаете, что есть добро и зло, в которой Вы ради забавы соединяете и разъединяете живых кукол, заставляете их по своему усмотрению любить и ненавидеть, радоваться и тосковать, надеяться и отчаиваться.
Писатель: Представь, дитя мое! Я много раз был в такой же ситуации. И со мной коварная, безжалостная судьба поступала так же!
Герой: Здесь есть существенная разница. Вы не верите в Бога, и потому Вам
некого упрекнуть в том, что с Вами кто-то играет. Согласитесь! Бессмысленно ведь
в чем-либо обвинять слепой поток событий.
Писатель: Я не верю в Бога, так как не рожден для этого! Я не верю в Бога, так как в моей душе нет такого устройства, с помощью которого можно было бы верить. У меня есть разум и здравый смысл, у меня есть воображение и художественный вкус. Соединив их вместе, очень часто я пристально всматривался в небеса, пытался заглянуть за ткань происходящего, но так и не смог определить ни того, что Бог существует, ни того, что Он отсутствует. В ситуации метафизической неопределенности каждый волен выбрать что-то свое. Кому-то ближе Бог, кому-то Великий Обманщик Декарта, кому-то коммунизм, кому-то
психоанализ…
Герой: А кто ближе Вам?
Писатель: Мне?
Герой: Да, Вам!
Писатель: Не знаю! Это трудно выразить!
Герой: Может быть, потому что совестно, стыдно, неудобно.
Писатель: Может быть, но для тебя я попытаюсь сейчас это сделать. Мне ближе всего некое насекомообразное существо, по своей бессмысленной красоте напоминающее бабочку.
Герой: Бабочка в основании мира?
Писатель: Бабочка, как символ свободы творчества.
Герой: Бабочка, распоряжающаяся судьбами людей?
Писатель: Вернее, создающая из этих судеб непостижимые, бессмысленные узоры.
Герой: Не она ли с детства мучила Вас своей близостью и недоступностью? Не от нее ли получили Вы откровение о бесцельности искусства? Не в ней ли искали последнего блаженства, радости и упоения в этой жизни?
Писатель: Слишком много вопросов, друг мой.
Герой: Она соблазнила Вас! Она подчинила Вас!
Писатель: Она - единственный источник моего вдохновения. По ее воле я совершил торжественный обряд самоубийства и избавился в себе от романтичного и наивного «Сирина». По ее воле я создал сказочный мир, к которому не подберешь
ключей, мир, скрывающий тайну в бесконечных отражениях зеркал, мир, полный загадок, шарад и головоломок.
Герой: Знаю, ибо сам являюсь частью Вашего творения, ибо испытал его на себе. Вселенная, созданная Вашей Бабочкой, напоминает чудовищную грезу, в которой нет ни смысла, ни надежды, ни утешения. О, она бесконечно красива, но красота эта сияет над бездной, красота эта отменяет истину, и, в конечном счете, уничтожает жизнь, уничтожает человека. Я даже боюсь, что в своей творческой погоне за Вашим богом Вы однажды сами окажетесь в созданном Вами мире и найдете там свою смерть нелепо, случайно, глупо.
Писатель: Меня не пугает смерть! Смерть вызывает во мне детское любопытство, непристойное желание заглянуть в замочную скважину. Я страшусь только скуки - скуки от всего тривиального, бездарного, плоского. Моя религия - энтомология, мой бог - Бабочка, то есть свободное, ничем не ограниченное, ни перед кем не преклоняющееся в своей правоте творчество. Я - свободный художник и жрец, определяю, что прекрасно и совершенно, а что, наоборот, мелко, банально, пошло!
Последние слова Набоков произнес громко по-французски и испугался этого. Миг наваждения прошел. Люди, сидевшие за соседними столиками, с удивлением смотрели на разговаривающего с самим собой сумасшедшего. Никакого героя рядом с писателем, конечно же, не было. Кофе остыл, в пепельнице догорала сигарета. Набоков с трудом встал и медленно побрел по берегу озера. Длинная, сутулая тень послушно, со смирением последовала за своим хозяином.
(...)
Часть I, Часть III