ПЕРВАЯ ШАШКА РОССИИ, ГРАФ КЕЛЛЕР ФЁДОР АВГУСТОВИЧ

[matveychev_oleg]

Келлер Федор Артурович (Августович), граф (12 октября 1857, Курск - 8 декабря 1918, Киев) - военачальник Российской Императорской Армии, генерал от кавалерии, «первая шашка России».

1. Раненный Осман-паша все время подчеркивал, что сдался в пленисключительно русским
Генерал Федор Артурович Келлер (12.10.1857- 9.12.1918)
чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
Окончив приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища, в 1877 году без ведома родителей вступил вольноопределяющимся II разряда в 1-й лейб-драгунский Московский Его Величества полк, с которым 30 августа выступил на фронт.

Война Турции была объявлена 12 апреля 1877 года. Потому как Порта ответила отказом на коллективное предложение шести держав 19 марта 1877 года (так же, как и на русскую циркулярную ноту от 19 января) достигнуть мирным путем действительного улучшения быта всех христиан, населяющих Балканский полуостров. До 30 августа, несмотря на успешное для русских войск начало военных действий, турки уже дважды успешно отражали штурм важного стратегического города Плевна русскими и румынскими войсками. Потери русских войск под Плевной уже тогда были огромные. (На поле боя остались после первого штурма: 1 генерал, 74 офицера, 2771 нижний чин; после второго: 1 генерал 168 офицеров и 7167 нижних чинов).


Пренебрежительное отношение к противнику принесло свои горькие плоды.

25 августа на военном совете в Горном Студне было принято несчастное решение о немедленном, не дожидаясь подхода гвардии и гренадер, штурме Плевны. Этим старшие военачальники думали побыстрее, до начала холодов, развязать себе руки и вместо топтания на месте направить все наличные силы (в том числе и освободившиеся непосредственно от осады 100 тысяч) на Константинополь - цель всей кампании.

Третий штурм Плевны - это наиболее кровавое сражение за всю историю русско-турецких войн. Четыре дня шла артиллерийская подготовка. 30 августа пошли на штурм. На правом фланге архангелогородцы и вологодцы взяли Гривицкий редут. Захватили знамя и три орудия. На левом фланге генерал М.Д. Скобелев в белом кителе и фуражке на белом коне повел батальоны в бой. Два редута - «Ключи Плевны» - были наши.

Турки под знаменем пророка шли в контратаку тучами. Одна волна за другой. Под пение магометанских молитв.

С майора Ф.М. Горталова (1839-1877), командира батальона 61-го пехотного Владимирского полка, оборонявшего редут Абдул-бея на юго-западной окраине Плевны, Михаил Дмитриевич Скобелев взял слово: с редута живым не сходить. Пять яростных атак были отбиты. Получив от командования отказ в подкреплениях, генерал М.Д. Скобелев послал к Ф.М. Горталову приказ отступить, освободив от ранее данного слова. «Скажите генералу Скобелеву, - спокойно ответил Федор Матвеевич, - что Русского офицера освободить от данного слова может только смерть!» Приказав остаткам батальона под командой оставшегося в живых офицера вернуться к основным силам, сам он, благословив уходящих, осенил себя широким крестом и, скрестив руки на груди, взошел на бруствер. Через минуту во время шестой атаки он был поднят турками на штыки и буквально разорван на куски.

«Да, эта Плевна! - с гневом писал Наследник Цесаревич, будущий Император Александр Третий*. - Никогда ее не забудем. Что ужасно в этом штурме 30 августа, что даром пожертвовали такой массой дорогой русской крови, безрассудно, без всякой надобности. …В этом я вижу не только безрассудство действий Главнокомандующего [Великого Князя Николая Николаевича (старшего) **] и его штаба, но преступление, за которое он и все виновники этого страшного дня должны будут отдать отчет не только перед всею Россиею, но и перед Самим Богом«.

*Рущукский отряд, которым командовал Цесаревич Александр Александрович, отбил атаки Мехмеда-Али.

**Как видим и во времена Императора-Освободителя Александра Второго и во времена Его Внука, Императора-искупителя Николая Александровича, были свои Великие Князья Николаи Николаевичи - Главнокомандующие Русской Императорской Армии. И оба Николаевича отличались удивительной способностью не жалеть жизнь и кровь Русского Солдата, а вину за эти преступления слуги сатаны во все времена пытались возложить на Царей-Богопомазанников. А духовно немощные этой клевете верили.

Осматривавший весной 1880 года знаменитую выставку батальных полотен прославленного художника-баталиста В.В. Верещагина на тему только что завершившейся Русско-турецкой войны Император Александр II задумчиво произнес: «Все это верно, все это так было«. Жертвы третьей Плевны оставались незаживающей раной Царского сердца. К счастью для Него, что Он не увидел в тот день авторской подписи под одной из картин, изображавшей неубранные еще трупы русских солдат близ Его Царской ставки: «Царские именины». За несколько часов до Высочайшего посещения эта надпись была снята по категорическому настоянию полиции.

Эти кровавые потери выступивших на защиту православных жертв мусульманской резни русских воинов вызвали у главы западных христиан, Римского папы Пия IX прилив неописуемой радости: «Я всегда сердечно и неизъяснимо радуюсь, когда слышу, что русские потерпели поражение, и уповаю с уверенностью на правосудие и милосердие Всевышнего, что русские будут поражены. Я ручаюсь вам за честность турок. Хорошо было бы, когда бы все христиане были так добросовестны, как турки, которые еще никого не обманули».

После многочисленных неудач под Плевной было решено начать правильную осаду, порученную герою Севастополя генерал-адъютанту Э.И. Тотлебену. Вызванный по телеграфу, генерал прибыл 15 сентября. Войска под его командованием, стоявшие под Плевной, были переименованы в Отряд обложения. Именно к этому отряду были причислены московские лейб-драгуны. «По прибытии в дер. Магулу, - читаем в послужном списке графа Ф.А. Келлера, - поступил в состав войск 6 участка обложения города Плевны с присоединением к Гренадерскому корпусу».

Вскоре все сообщения между Плевной и Софией были прерваны, и турецкие войска оказались полностью блокированные в Плевне. В немалой степени этому способствовал Рущукский отряд под командой Наследника Цесаревича, будущего Императора Александра III. При этом проявилисьособые черты Его характера - «спокойствие, медленная вдумчивость, твердость воли и отсутствие интриг«.

12 октября сосредоточившаяся за два дня перед этим у Плевны Русская гвардия атаковала турецкие сильно укрепленные турецкие редуты - Телиш, Горный и Дольный Дубняк. Это было боевым крещением Гвардии в турецкую кампанию 1877 года. Ее полки атаковали с блистательным мужеством, не считаясь с неслыханными потерями: 3 генерала, 126 офицеров и 3410 нижних чинов. Горный Дубняк был взят. 16 октября после восьмичасового обстрела 72 орудиями пал Телиш.

«Когда турки сдались, - пишет участник боя, - то генерал Гурко потребовал, чтобы гарнизон вышел из укрепленного лагеря и у выхода сдавал оружие нашим войскам, построенным шпалерами по обе стороны Софийского шоссе». Для поднятия духа.

Лишенный подкреплений, притока оружия и боеприпасов, а также продовольствия, 28 ноября Осман-паша предпринял отчаянную попытку вырваться из окружения, но был отброшен. При этом было перебито до 6000 турок, атаковавших густыми массами, захвачено 7 знамен и 88 орудий.Плевна была взята. Неприятель сложил оружие. На милость победителя сдалось 10 пашей, 128 штаб- и 2000 обер-офицеров, 41 200 нижних чинов.

Раненый Осман-паша вручил свою саблю командиру Гренадерского корпуса генерал-адъютанту И.С. Ганецкому. Когда 29 ноября во время завтрака его несли к Государю через двор, стоявшие там аплодировали и кричали «браво». Однако, как писал присутствовавший при этом генерал П.Д. Зотов, «дикарь вообразил себе, что это было выражением радости, что он попался в наши руки». Насилу его убедили, что этим ему хотели «выразить похвалу за стойкость». Получилось недоразумение и с двумя взятыми в плен младшими пашами. Их решили уступить румынам, хотя те к их пленению никакого касательства и не имели. Узнав о таком решении своей судьбы, те «пришли в негодование и заплакали от позора попасть в плен к «валахам». Осман все время подчеркивал, что сдался в плен исключительно русским«.

«Доблести» этих вынужденных союзников России, с которыми графу Ф.А. Келлеру предстояло еще раз столкнуться во время последней его войны, красноречиво описаны в дневнике очевидца как раз в день, когда Государь пожелал увидеть плененного Османа-пашу: «За мостом, на левом берегу Вида, вся местность была просто вымощена брошенным оружием. Турецкий обоз с больными, ранеными и пожитками стоял вдали шоссе и частью двигался в Плевну. Румыны, рассыпавшись, подбирали оружие, шарили в обозах и в карманах турок. Грабеж был невообразимый. Румынские офицеры, большей частью выпившие, вероятно, для храбрости в предполагавшемся деле, не отставали от солдат в грабеже турок. Доблесть румынской армии в этот день окончательно выяснилась».

2. В двадцать лет граф Федор Келлер был одним из чудных богатырей - русским солдатом[2]
30 ноября под председательством Государя Императора состоялся Военный совет, на котором Главнокомандующий на вопрос Державного своего Брата, что тот намерен делать, ответил: «То, чего никто не ожидает». Большинство генералов было против продолжения боевых действий в виду предстоявшей суровой зимы. И историческая заслуга Императора была в том, что Он еще раз поддержал немногих, веривших в дух русского солдата. Утвердив план Главнокомандующего, тем самым благословив Свои войска на предстоявший им невиданный в мировой истории подвиг, Император 5 декабря отбыл в Санкт-Петербург.

«Вчера слух дошел, - делился своими мыслями в частном письме свт. Феофан Затворник, - что Плевна наконец взята, и что побито 30 т[ысяч] турок. Хоть это вообще о выбывших из строя, но все же и это очень утешительное дело. Если это войско расстроят, то далее нигде не будет остановки… День другой и София наша… а там по дороге Филип-пополь - и Адрианополь… куда стягиваются турки… куда и наши верно потянутся в большем числе - чрез Шипку… Благослови, Господи… […] Помилуй нас, Господи, и вразуми!»

И Русские войска действительно двинулись к уходившим в небо горным вершинам. Преодолевали Балканы по восьми горным проходам. К этому времени установились довольно сильные морозы. К 13 декабря, «к довершению всех неприятностей, мосты на Дунае сорвало ледоходом, почтовая и телеграфная корреспонденция с Россией прекратилась».

29 ноября и 1-й Лейб-драгунский Московский полк, входивший в состав общего резерва, начал движение через Ловчу и Сельви на Габрово, где 25 декабря был причислен к VIII армейскому корпусу генерал-лейтенанта Радецкого.

Его отряд, как известно, оборонял Шипку. Отстоянием Шипки, по свидетельству генерала И.В. Гурко, «Россия обязана исключительно тому, что русский солдат не умеет отступать, ни один солдат мира не удержал бы Шипки с теми незначительными силами…».

Днем 27 декабря лейб-драгуны вошли в деревню Топлиш, непосредственно за которой начинался крутой горный подъем, и расположились на дневку. В восемь вечера тронулись в путь. Подъем был страшно крут. Ехать верхом не представлялось никакой возможности. Лошадей вели в поводу. Тропа была узка. Справа и слева чередовались глубокие пропасти и глубокий многометровый снег. Замедляли движение попадавшаяся артиллерия и болгарские ополченцы.

«Шли налегке, - вспоминал впоследствии один из участников перехода, - батареи взяли только по четыре орудия, задки зарядных ящиков, а равно и все обозы были оставлены на месте; людям выдали на руки по пять фунтов вареного мяса. Дорога была страшно тяжелая - крутая и скользкая. Орудия тащила пехота; верховые должны были спешиться».

К часу ночи авангард был уже на перевале, где пришлось простоять в холод почти шесть часов. Дремали вполглаза. «Мороз крепко давал себя чувствовать, - писал офицер-преображенец, - но костры были строго воспрещены. […] Особенно тяжело было, что горячую пищу невозможно было давать нам, офицерам, и солдатам, чтобы не возбудить внимания турок разведенными кострами; пищу готовили только в маерках, укрывая огонь складками местности, да к тому же люди, крайне утомленные работой, поневоле довольствовались только сухарями. […] От постоянного пребывания на морозном воздухе почти все люди страдали катаром дыхательных путей, вследствие чего общий кашель в полку был неумолкаем; казалось, весь полк непрерывно кашлял. Железное нужно было здоровье, чтобы перенести все эти тяжкие испытания; но нужна была и сила воли, и безропотное перенесение всех трудов и лишений - эти люди были те же суворовские «чудо-богатыри»». И еще: «В этих условиях армия была действительно великим братством, и это доказывалось не трескучими фразами, а делом».

Спуск был не менее крут. Лошади скатывались на задах. Драгуны спускались, держась за поводья.

На смотру генерал Радецкий, от имени Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича, за славный переход через Балканы пожаловал на каждый эскадрон Московского Лейб-драгунского полка по пять знаков отличия Военного ордена.

Генерал Гурко, обратился в эти дни к своим воинам с такими словами: «Наконец, пришел час перехода через Балканы. Стойкость ваша, твердость в перенесении трудов и лишений и поразительные труды и терпение составят удивление всех, кто взглянет на эти дикие горы.

…Занятием Софии окончился этот блестящий период настоящей кампании, переход через Балканы, в котором не знаешь чему более удивляться: храбрости ли и мужеству вашему в боях с неприятелем или же стойкости и терпению в перенесении тяжелых трудов в борьбе с горами, морозами и глубокими снегами. Пройдут года, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: «Здесь прошли русские войска и воскресили славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей».

Спасибо вам, молодцы, за вашу геройскую службу, спасибо вам за то, что вы порадовали Царя и Россию и поднесли им столь блестящий подарок к празднику Рождества Христова«.

И действительно, как писал другой участник похода: «Что за чудный богатырь русский солдат - ни холод, ни голод, ни горы, ни пропасти, ничто его не останавливает! Умейте его вести, и победа над целым миром обеспечена. Пред этим простым и безыскусственным созданием нельзя не благоговеть«.

Перейдя Иметлийский перевал Московский Лейб-драгунский полк был присоединен к правой обходной колонне генерал-лейтенанта Скобелева 2-го и вместе с ней участвовал в знаменитом сражении под Шейновым и Шипкой.

О его предыстории писал начальник Скобелевского отряда генерал А.Н. Куропаткин: «Самый переход через Балканы вследствие встретившихся местных трудностей (глубокий снег, крутые подъемы и спуски и бой у Иметли) совершен головой войск согласно предположений, но подтягивание всего отряда к Иметли потребовало почти на сутки более времени, чем рассчитывалось. Благодаря медленному подтягиванию всего отряда, Скобелев, вопреки отданным ему приказаниям и данным обещаниям, атаковал Шейново 28 декабря, т.е. днем позже, чем следовало, и этим подвергнул риску успех всей операции под Шипкой».

В подоплеку событий тех дней, о которых А.Н. Куропаткин, будучи раненым, знал с чужих слов, был, кроме самого М.Д. Скобелева, посвящен двоюродный брат перешедшего как раз в те дни Иметлийский перевал вольноопределяющегося графа Ф.А. Келлера - подполковник граф Федор Эдуардович Келлер*.

Граф Келлер Фёдор Эдуардович - с сыном Александром
*К тому времени за боевые отличия он был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени и Станислава 4-й степени (оба с мечами) и золотою саблею «за храбрость». 24 декабря 1877 года подполковник граф Ф.Э. Келлер был назначен исполняющим должность начальника штаба Иметлийского отряда генерала М.Д. Скобелева вместо раненого подполковника А.Н. Куропаткина. Именно он 24-27 декабря провел отряд Скобелева через перевал и за отличие под Шейновым был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Впоследствии граф Ф.Э. Келлер был назначен начальником штаба Болгарского земского войска, а в 1878 году - начальником штаба 1-й Гренадерской дивизии. Произведенный в полковники и пожалованный флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству, в 1879 году он был командирован в Константинополь для участия в работах международной комиссии по определению границ Болгарского княжества.

«В многочисленных спорах по поводу указанного сражения под Иметли-Шейновым, - вспоминал А.Н. Витмер, - я всегда горячо защищал Скобелева […], а в 1903 году мне удалось услышать и подробное описание этого сражения от графа Келлера, бывшего с 27 декабря, после раны Куропаткина, начальником штаба Скобелевского отряда.

Граф Келлер был тогда, в 1903 году, губернатором в Екатеринославе[3]. Я заехал к нему, как к бывшему ученику по академии, и провел у него два вечера до позднего часа. Разумеется, заставил его не только рассказать во всех подробностях «Шейново», но даже начертил план местности. Замечу, что граф Келлер, погибший через год на полях Маньчжурии, был рыцарем в полном смысле слова: благородный, блестяще храбрый, прямой, безхитростный, обаятельно симпатичный.

Келлер передавал мне весь эпизод с величайшим одушевлением и утверждал, что Скобелев, по пылкости натуры, непременно хотел атаковать 27-го и что он, граф Келлер, настоял на том, чтобы атака была отложена до 28-го.

Скобелев страшно волновался. “Нет, нет, - говорил он, - необходимо атаковать сегодня же (т.е. 27-го), а то, увидишь, меня будут упрекать, что я не исполнил диспозиции и этим подвергнул Мирского[4] отдельному поражению. Увидишь, что меня будут обвинять.”

- Ты, значит, - отвечал Келлер, - ставишь собственный интерес выше интереса дела. Извини, но я считаю, что, руководясь личным интересом, ты поступишь просто нечестно. Ты не имеешь права из личных побуждений рисковать успехом большого дела. «Только этим доводом, - говорил мне Келлер, - мне удалось убедить Скобелева отложить атаку до 28-го, до сбора всего отряда. Таким образом, если кто упрекает Скобелева, я беру этот упрек всецело на себя».

Зная Келлера за благороднейшего человека, я ни мало не сомневаюсь в истине его слов, и, тем не менее, отдавая должную справедливость основательности совета - честь решимости отложить атаку до 28-го всецело должна быть приписана Скобелеву: мало ли разнообразнейших советов приходится выслушивать военачальнику. Советовать не трудно. Трудно разобраться в советах, а, главное, - решиться принять тот или другой совет и взять на себя ответственность перед войсками, Родиной и историей за принятое решение, от которого зависят иногда не только тысячи жизней, но участь сражения, исход целой войны…

В данном же случае представлялась следующая задача, разрешить которую было нелегко: атаковать немедленно, 27-го, теми частями, которые успели спуститься с гор - значило подвергнуться опасности быть разбитым по частям; но, с другой стороны, если не атаковать 27-го, то турки, свободные с этой стороны, могли всеми силами обрушиться на колонну Мирского, могли разбить его, заставить отступить и на другой день, освободясь от Мирского, опять-таки всеми силами ударить на Скобелева и, в свою очередь, подвергнуть его колонну отдельному поражению. Разобраться здесь было, повторяю, крайне трудно, и честь решения Скобелева,понадеявшегося на то, что Мирский выдержит до начала его атаки - безусловно должна быть приписана ему, Скобелеву, одному Скобелеву».

В результате этого ожесточенного и одного из самых славных сражений Русско-турецкой кампании под Шипкой-Шейновым, неоднократно описанного многими его участниками и подробнейшим образом разобранного военными историками, к концу второго его дня была пленена целая турецкая армия Веселя-паши (31 000 человек при 104 орудиях).

Был ли этот бой для вольноопределяющегося графа Ф.А. Келлера первым, неизвестно. Во всяком случае, судя по записи в послужном списке, он в нем участвовал и «за отличие в делах под Шейновым награжден знаком отличия Военного ордена 4-й степени под N 52741″.

Испытывал он в бою, вероятно, то же, что и все. Храбрые называют это чувство трусостью, трусы инстинктом самосохранения. Севастопольский герой генерал-лейтенант С.А. Хрулев говорил, что «вначале героев нет, все трусы, а потом трусов уже нет ни одного, все герои«.

«М.Д. Скобелев, - писал участник похода на Балканы генерал Н.А. Епанчин, - считается легендарным героем, но он сам говорил близким людям, что чувство страха на поле боя у него было сильное, но он побеждал его силою воли; те, кто его видел в боях, говорили мне, что лицо его страшно бледно; зная это, Скобелев всегда надевал белый китель, ездил на белом коне, чтобы менее заметна была необычная белизна лица, и казалось, что он совершенно спокоен. Но ведь это и есть настоящая храбрость - победить самого себя, победить свойственное человеку чувство самосохранения«.

«Наши потери в Шейновском сражении, - писал русский военный историк, - 5679 убитых и раненых. Скобелев награжден шпагой с бриллиантами, Радецкому Великий Князь Главнокомандующий вручил свою Георгиевскую звезду. Пала не только линия Балкан - живой силе турок был нанесен непоправимый удар». via

Продолжение здесь: http://matveychev-oleg.livejournal.com/2446364.html