Про воровство в советские времена: часть первая
Недавно я осознала, что тема всеобъемлющего воровства при совке, тесно переплетенная с черным рынком и процессом "доставания" товаров и услуг, нынче замалчивается. Стыдно, величие родины умаляет. А между тем это была одна из составляющих "развитого" социализма моей юности. Так что займусь-ка я очередным очернением в духе воспоминаний как рядовой участник. Мое семейство скорее выделялось малой вовлеченностью во все эти процессы, мы не умела даже толком взятки давать, например, для продвижения в очереди на квартиру. Однако материал все равно богатый.
Все мы знаем песню про человека, который проходит как хозяин необъятной родины своей (если он, конечно, не еврей)... Ну и соответствующий народный стишок: "утащи хотя бы гвоздь, ты хозяин, а не гость". Моя молодость пришлась на поздний совок, время застойное, но вегетарианское по сравнению с людоедством Усатого, и воровство тогда цвело пышным цветом на всех возможных уровнях. Были подпольные бизнесмены, которые ухитрялись создавать целые империи на теневой экономике и черном рынке. На некоторых из них проводилась государственная охота, ибо хотя органы были коррумпированы, но все же не все и не всегда. Но этот уровень мне по личному опыту неизвестен. А повидала я следующие универсальные явления: использование служебного положения в личных целях, коррупция, воровство с работы, покупка краденого и черный рынок.
Без воровства и черного рынка жизнь была бы совсем скудной, даже в Москве, где я выросла. И быть простым участником этих процессов было в целом вполне безопасно, все кругом так жили. Кроме конечно номенклатуры, то есть советской аристократии, у которых был построен локальный коммунизм. Но их было немного, и ученые туда не входили, даже вполне выдающиеся. Там карьеру надо было делать по партийной линии, через КПСС. Другие виды деятельности типа науки могли улучшить зарплату, позволить получать продуктовые заказы, большую квартиру. Однако даже за Нобелевскую премию академику Тамму выдали всего-навсего роскошную дачу, но он не относился к номенклатуре и при коммунизме не жил. И его сын, великий альпинист, вместе с остальными членами команды организовывал сложные схемы для пошива пуховок для гор (звались тогда они пухашками). Думаю, что схемы эти включали и некую "чернорыночную" компоненту.
Что нужно было в жизни среднему московскому интеллигенту с зарплатой в 300 рублей? Нужна была приличная еда, например, хорошее мясо. Как говорила моя подруга-врач замужем за хирургом: "Ну как он будет стоять 8-ми часовую операцию, не поевши нормальной еды? Где бы мне коньяк, который приносят за операции, на мясо бы поменять? И шоколадные конфеты, которые несут врачу, на детские колготки?". Ответ: на черном рынке. Одежда тоже была нужна, но там бывали возможности чего-то где-то пошить. Что впрочем тоже относилось к черному рынку. Ибо часто шилось из ворованых материалов, закупленных с рук через длинные цепочки. Милые хобби вроде вязания тоже часто были завязаны на воровство шерсти с фабрик и складов. К одной из таких цепочек моя семья имела доступ, и первый раз замуж я вышла в роскошном кружевном комплекте из белоснежной шерсти, который мне связала мама. Шерсть была из Германии, такое качество совок произвести не мог, куплена с рук, намотанной на машинное фабричное веретено. Стоила она безумных денег, типа месячной зарплаты, но все же свадьба!
Из одежды была фарца, перекупка у тех, кто мог выезжать за границу. Но общаться с иностранцами было гораздо опаснее, чем воровать. Иностранцев пасли органы и следили за контактами. Папа много общался с американцем, работавшем у него в институте, но всегда следил, чтобы никто у него никаких шмоток не пытался покупать. Американец был отличный мужик и всем хотел помочь, папа его полюбил и таскал нелегально через пол страны в походы на севера (выдавая за эстонца из-за акцента), но никаких джинсов, маек и жвачки, слишком скользкая дорожка. Свои родные тоже иногда попадали за границу, но в то время даже просто прожить на командировочные можно было только впроголодь. Экономили на всем, что-то конечно пытались привезти, но по мелочи. Правда одни привезенные джинсы Ливайс мне все же с рук купили. Я их носила около 8 лет, надевая крайне редко, чтобы на подольше хватило. И отдала подруге, уезжая в Японию, уж там-то джинсы были, и были деньги их купить.
Еще интеллигентам были нужны книжки, прочем не "Королева Марго" за макулатуру, а какие-нибудь художественные альбомы, изданные по возможности в Лейпциге (чтобы полиграфия хорошая), если беллетристика, то хорошая, например Фазиль Искандер, и всякие редкие издания малыми тиражами типа "Избранное" Мандельштама. Запрещенку, то есть Самиздат, печатали сами. Я научилась печатать на машинке на сборнике песен Галича. А вот официальные издания надо было покупать на том же черном рынке. Причем деньги не котировались, шел бартер товаров и услуг. Какие-нибудь билеты в Театр на Таганке могли уйти на покупку книжек. Или наоборот.
Интеллигенты часто было заядлыми туристами, альпинистами, водниками. Снаряжение приходилось делать самим. Один из моих друзей всю зиму себе точил ледоруб из титанового листа, естественно, ворованного в российской оборонке и купленного с рук. Больным местом были коврики для спанья. В конце 80-х появились карематы (если не ошибаюсь, в Ижевске). А до того все себе шили коврики из тряпки с карманами для кусков пенопласта. Пенопласт резали раскаленной гитарной струной в противогазе или под тягой (горящий пенопласт выделяет газы вроде фосгена). В процессе эксплуатации пенопласт ломался на куски, и спать на таких ковриках было примерно как на камнях (но зато тепло).
Шили палатки, спальники, обвязки. Для обвязок особенно ценились парашютные стропы. А если не было строп, то существовал способ обрезать привязные ремни в самолете (что явно являлось воровством, лично мы до такого не опускались, но у нас был источник на черном рынке для покупки строп). Сами делали сплавные катамараны, закупая нарезанные стальные трубы на черном рынке (или напрямую таская с завода). А у покупных байдарок шкуру надо было проклеивать, иначе она рвалась от любого камня. Лучшим материалом для проклейки были камеры от самолетных шасси, 3-4 мм толщиной резина. В Домодедово была свалка при военном аэродроме. Но там могли и подстрелить. И наши мальчики ночью шли на дело красть выброшенные вояками самолетные камеры. После чего мы месяц-другой занимались проклейкой.
А еще интеллигенты пытались себе построить дачи. В то время существала масса ограничений на размеры домиков, этажность и т.д. И крайне сложно и дорого было достать строй-материалы. Мои родные, не долго думая, собирали ящики из-под овощей около соседнего магазина (естественно заплатив тамошним грузчикам), дощечки от этих ящиков шли на внешнюю обивку стен. Отец моей подруги был одним из столпов советской физики, тесно связанным с космосом и ракетами. Когда он получил Гос премию, то роздал ее своему отделу. А на даче ему нужны были бетонные блоки для фундамента. Купить их не было никакой возможности. А рядом с их городским домом меняли бордюры, а старые бордюрные камни складывали сбоку. В результате великий физик с семьей стащил эти камни, загрузил в свою Ниву и свез на дачу, другого пути не было. Вся семья потом называла это ‘походом за бордельными камнями’.
Так что воровали воистину все, а если кто сам не воровал (например, нечего было), то покупал ворованное. А в следующем посте я напишу про универсальную валюту - спирт, которая была лучше долларов: за нее не сажали, а купить за спирт можно было почти все. Но эту валюту саму нужно было своровать, то есть унести с работы. Что было практически узаконеной практикой, любой академический или прикладной иститут превращался в источник нужных в быту материалов. Принцип "бери что надо" был всеобъемлющим: при раннем Горбачеве, когда из магазинов пропал сахар (из-за "сухого" закона и самогоноварения), наша институтская бухгалтерия наложила лапу на реагент сахарозу. Мы ее получали для поддержания клеточных культур (растений), там ее добавляют в среду для культивирования по 1-2%. Бухгалтерия и администрация так раздухарились, утаскивая сахарозу банками со склада, что нам пришлось приносить сахар из дома. То есть эти гады уносили реактив для самогона и варенья, а мы тащили в институт полученный по талонам сахар, отрывая от семьи, чтобы наши клеточные культуры не сдохли (в конце концов естественно все накрылось медным тазом, но лично я уже была в Японии, и мне наконец стало пофигу происходящее в родном институте).
Некоторые реактивы шли в дело интересным образом. Альпинистам нужно топливо для высоты. Примуса удавалось с трудом доставать, советский Шмель был необыкновенно плох, но родительская компания где-то с рук прикупили австрийские Фебусы. Советский бензин их очень быстро забивал, чистить на высоте тяжело. Папа, как химик-органик, имел доступ к растворителю гексану. Все друзья собирали консервные жестяные банки из-под растворимого кофе, и знали, что главное - сохранить жестяную запайку, сделать совсем небольшую дырку для доставания кофе, чем меньше, тем лучше. После опустошения, банку заполняли гексаном и запаивали. Паять при высокой температуре рядом с гексаном - занятие крайне опасное, делалось все под тягой с защитными экранами. Но зато потом в горах было нормальное топливо для примусов, на высотах выше 6 км это дело критическое.
На работе под тягой смолили лыжи (чтобы снег меньше лип). Делали из спирта клюковку по науке, с гомогенизатором и центрифугированием. Ели контрольных кроликов. У мамы лаба занималась печенью, экспериментальных кролей кололи всякой дрянью. А контрольных нет. И раз в 2-3 месяца нам доставался большой и довольно молодой кролик. Кстати, запекали его в хирургическом бюксе, тоже унесенном с работы (а где иначе взять нужный размер для запекания). Добавлю, что из большого хирургического бюкса получалась прекрасная коптильня для рыбы для водных походов.
Бывал и полный сюр. Мамина работа в какой-то момент заказывала импортное оборудование. Когда оно дошло, то его тут же вскрыли, невтерпеж было добраться до хроматографических колонок. И увидели, что все свободное пространство в коробках было забито губной помадой. Год был типе 87-й или около того. Видимо кто-то таким образом пытался наладить канал переброски на черный рынок. Когда со склада прибежали "ответственные лица", помада давно исчезла, колонки стояли по столам, а народ отдал пустые коробки, типа, мы ничего не знаем, вот колонки, вот тара от них, а что, там разве еще что-то должно было быть? В этом мама не участвовала, это уже было воровство не у государства, а у кого-то лично, западло. Именно на этом месте и проходила граница: у государства воровали все, и это было нормально (хотя не обсуждалось). А вот воровать у отдельных граждан, даже не вызывающих уважения, было неправильно и невозможно для нормального интеллигента.
Впрочем, не будем винить в воровстве одну интеллигенцию. Наша дача была в очень рабочем поселке, собственно, 80% народу были с одного и того же московского завода. А оставшиеся - местное начальство из соседнего поселка, получившее дачи за то, что согласилось передать землю, и неплохую (тоже ведь воровство в некотором роде). Неподалеку от дачи был заводик, который гнал уникальный ширпотреб из финских металлических заготовок. Импортозамещение уже при совке происходило по нынешней схеме: взять почти готовое, произвести пару операций на зарубежных станках, и написать гордое "сделано в СССР". Финские заготовки поступали в цилиндрических железных бочках на 50-100 литров. Бочки бывали финские, а бывали советские. И все они продавались с рук для дачников, советские дешевле (за червонец или около того), финские раза в два дороже. Естественно все бочки было ворованными, ибо они были многоразовые, и пустая тара должна была ехать в Финляндию за новыми заготовками. Так вот, в нашем дачном поселке не было ни одного участка, где стояло бы меньше полдюжины таких бочек. Они были крайне удобны: запас воды для полива, делать компост, копить навоз для удобрения и прочее. И все, работяги с московского завода, местное начальство и прослойка интеллигенции спокойно покупали ворованные бочки среди бела дня, их привозили на грузовике. Грузовик ехал по дачному поселку с громким бибиканием, извещая, что появились продавцы. И покупатели тут же сбегались.
Естественно, бочки были вершиной айсберга. Торговали машинами с песком, гравием, и навозом с местных свино- и птицеферм. С навозом не надо было бибикать, он так вонял, что пропустить такой грузовик было невозмозжно. По соседнему шоссе часто днем проходили похороны к местному кладбищу. По полной программе: оркестр с Шопеном, еловые ветки, бросаемые под ноги. И вот еду я на велосипеде по обочине под громкие звуки похоронного марша мимо грузовика с навозом, который пропускает похоронную процессию, несущую гроб. А надо всем этим запах навоза, который может птицу на лету сшибить. Кстати, народ тогда в поселке был честный, велосипед можно было оставлять без замка и присмотра, личную собственность не воровали, западло. В перестройку это изменилось. И в лесу был порядок, браконьеров ловили. Опять-таки, с приходом перестройки все это закончилось, и лес окончательно превратился в помойку. А самые ценные места самозахватили "охот-хозяйства", закрыв их для остальных. Так что воровство при совке все же имело какие-то ограничения. Потом и их не стало, но я была уже далече.
Предупреждение желающим поругаться за-ради возвеличивания совка: я дочитываю до первого бранного слова, потом стираю коммент. Если мат - то еще и баню. Причем процесс этот мне доставляет искреннее удовольствие, и почти не отнимает времени. Так что если ваша цель это вызвать у меня неприятные чувства - у вас это вряд ли получится. Но впрочем - дерзайте!
Все мы знаем песню про человека, который проходит как хозяин необъятной родины своей (если он, конечно, не еврей)... Ну и соответствующий народный стишок: "утащи хотя бы гвоздь, ты хозяин, а не гость". Моя молодость пришлась на поздний совок, время застойное, но вегетарианское по сравнению с людоедством Усатого, и воровство тогда цвело пышным цветом на всех возможных уровнях. Были подпольные бизнесмены, которые ухитрялись создавать целые империи на теневой экономике и черном рынке. На некоторых из них проводилась государственная охота, ибо хотя органы были коррумпированы, но все же не все и не всегда. Но этот уровень мне по личному опыту неизвестен. А повидала я следующие универсальные явления: использование служебного положения в личных целях, коррупция, воровство с работы, покупка краденого и черный рынок.
Без воровства и черного рынка жизнь была бы совсем скудной, даже в Москве, где я выросла. И быть простым участником этих процессов было в целом вполне безопасно, все кругом так жили. Кроме конечно номенклатуры, то есть советской аристократии, у которых был построен локальный коммунизм. Но их было немного, и ученые туда не входили, даже вполне выдающиеся. Там карьеру надо было делать по партийной линии, через КПСС. Другие виды деятельности типа науки могли улучшить зарплату, позволить получать продуктовые заказы, большую квартиру. Однако даже за Нобелевскую премию академику Тамму выдали всего-навсего роскошную дачу, но он не относился к номенклатуре и при коммунизме не жил. И его сын, великий альпинист, вместе с остальными членами команды организовывал сложные схемы для пошива пуховок для гор (звались тогда они пухашками). Думаю, что схемы эти включали и некую "чернорыночную" компоненту.
Что нужно было в жизни среднему московскому интеллигенту с зарплатой в 300 рублей? Нужна была приличная еда, например, хорошее мясо. Как говорила моя подруга-врач замужем за хирургом: "Ну как он будет стоять 8-ми часовую операцию, не поевши нормальной еды? Где бы мне коньяк, который приносят за операции, на мясо бы поменять? И шоколадные конфеты, которые несут врачу, на детские колготки?". Ответ: на черном рынке. Одежда тоже была нужна, но там бывали возможности чего-то где-то пошить. Что впрочем тоже относилось к черному рынку. Ибо часто шилось из ворованых материалов, закупленных с рук через длинные цепочки. Милые хобби вроде вязания тоже часто были завязаны на воровство шерсти с фабрик и складов. К одной из таких цепочек моя семья имела доступ, и первый раз замуж я вышла в роскошном кружевном комплекте из белоснежной шерсти, который мне связала мама. Шерсть была из Германии, такое качество совок произвести не мог, куплена с рук, намотанной на машинное фабричное веретено. Стоила она безумных денег, типа месячной зарплаты, но все же свадьба!
Из одежды была фарца, перекупка у тех, кто мог выезжать за границу. Но общаться с иностранцами было гораздо опаснее, чем воровать. Иностранцев пасли органы и следили за контактами. Папа много общался с американцем, работавшем у него в институте, но всегда следил, чтобы никто у него никаких шмоток не пытался покупать. Американец был отличный мужик и всем хотел помочь, папа его полюбил и таскал нелегально через пол страны в походы на севера (выдавая за эстонца из-за акцента), но никаких джинсов, маек и жвачки, слишком скользкая дорожка. Свои родные тоже иногда попадали за границу, но в то время даже просто прожить на командировочные можно было только впроголодь. Экономили на всем, что-то конечно пытались привезти, но по мелочи. Правда одни привезенные джинсы Ливайс мне все же с рук купили. Я их носила около 8 лет, надевая крайне редко, чтобы на подольше хватило. И отдала подруге, уезжая в Японию, уж там-то джинсы были, и были деньги их купить.
Еще интеллигентам были нужны книжки, прочем не "Королева Марго" за макулатуру, а какие-нибудь художественные альбомы, изданные по возможности в Лейпциге (чтобы полиграфия хорошая), если беллетристика, то хорошая, например Фазиль Искандер, и всякие редкие издания малыми тиражами типа "Избранное" Мандельштама. Запрещенку, то есть Самиздат, печатали сами. Я научилась печатать на машинке на сборнике песен Галича. А вот официальные издания надо было покупать на том же черном рынке. Причем деньги не котировались, шел бартер товаров и услуг. Какие-нибудь билеты в Театр на Таганке могли уйти на покупку книжек. Или наоборот.
Интеллигенты часто было заядлыми туристами, альпинистами, водниками. Снаряжение приходилось делать самим. Один из моих друзей всю зиму себе точил ледоруб из титанового листа, естественно, ворованного в российской оборонке и купленного с рук. Больным местом были коврики для спанья. В конце 80-х появились карематы (если не ошибаюсь, в Ижевске). А до того все себе шили коврики из тряпки с карманами для кусков пенопласта. Пенопласт резали раскаленной гитарной струной в противогазе или под тягой (горящий пенопласт выделяет газы вроде фосгена). В процессе эксплуатации пенопласт ломался на куски, и спать на таких ковриках было примерно как на камнях (но зато тепло).
Шили палатки, спальники, обвязки. Для обвязок особенно ценились парашютные стропы. А если не было строп, то существовал способ обрезать привязные ремни в самолете (что явно являлось воровством, лично мы до такого не опускались, но у нас был источник на черном рынке для покупки строп). Сами делали сплавные катамараны, закупая нарезанные стальные трубы на черном рынке (или напрямую таская с завода). А у покупных байдарок шкуру надо было проклеивать, иначе она рвалась от любого камня. Лучшим материалом для проклейки были камеры от самолетных шасси, 3-4 мм толщиной резина. В Домодедово была свалка при военном аэродроме. Но там могли и подстрелить. И наши мальчики ночью шли на дело красть выброшенные вояками самолетные камеры. После чего мы месяц-другой занимались проклейкой.
А еще интеллигенты пытались себе построить дачи. В то время существала масса ограничений на размеры домиков, этажность и т.д. И крайне сложно и дорого было достать строй-материалы. Мои родные, не долго думая, собирали ящики из-под овощей около соседнего магазина (естественно заплатив тамошним грузчикам), дощечки от этих ящиков шли на внешнюю обивку стен. Отец моей подруги был одним из столпов советской физики, тесно связанным с космосом и ракетами. Когда он получил Гос премию, то роздал ее своему отделу. А на даче ему нужны были бетонные блоки для фундамента. Купить их не было никакой возможности. А рядом с их городским домом меняли бордюры, а старые бордюрные камни складывали сбоку. В результате великий физик с семьей стащил эти камни, загрузил в свою Ниву и свез на дачу, другого пути не было. Вся семья потом называла это ‘походом за бордельными камнями’.
Так что воровали воистину все, а если кто сам не воровал (например, нечего было), то покупал ворованное. А в следующем посте я напишу про универсальную валюту - спирт, которая была лучше долларов: за нее не сажали, а купить за спирт можно было почти все. Но эту валюту саму нужно было своровать, то есть унести с работы. Что было практически узаконеной практикой, любой академический или прикладной иститут превращался в источник нужных в быту материалов. Принцип "бери что надо" был всеобъемлющим: при раннем Горбачеве, когда из магазинов пропал сахар (из-за "сухого" закона и самогоноварения), наша институтская бухгалтерия наложила лапу на реагент сахарозу. Мы ее получали для поддержания клеточных культур (растений), там ее добавляют в среду для культивирования по 1-2%. Бухгалтерия и администрация так раздухарились, утаскивая сахарозу банками со склада, что нам пришлось приносить сахар из дома. То есть эти гады уносили реактив для самогона и варенья, а мы тащили в институт полученный по талонам сахар, отрывая от семьи, чтобы наши клеточные культуры не сдохли (в конце концов естественно все накрылось медным тазом, но лично я уже была в Японии, и мне наконец стало пофигу происходящее в родном институте).
Некоторые реактивы шли в дело интересным образом. Альпинистам нужно топливо для высоты. Примуса удавалось с трудом доставать, советский Шмель был необыкновенно плох, но родительская компания где-то с рук прикупили австрийские Фебусы. Советский бензин их очень быстро забивал, чистить на высоте тяжело. Папа, как химик-органик, имел доступ к растворителю гексану. Все друзья собирали консервные жестяные банки из-под растворимого кофе, и знали, что главное - сохранить жестяную запайку, сделать совсем небольшую дырку для доставания кофе, чем меньше, тем лучше. После опустошения, банку заполняли гексаном и запаивали. Паять при высокой температуре рядом с гексаном - занятие крайне опасное, делалось все под тягой с защитными экранами. Но зато потом в горах было нормальное топливо для примусов, на высотах выше 6 км это дело критическое.
На работе под тягой смолили лыжи (чтобы снег меньше лип). Делали из спирта клюковку по науке, с гомогенизатором и центрифугированием. Ели контрольных кроликов. У мамы лаба занималась печенью, экспериментальных кролей кололи всякой дрянью. А контрольных нет. И раз в 2-3 месяца нам доставался большой и довольно молодой кролик. Кстати, запекали его в хирургическом бюксе, тоже унесенном с работы (а где иначе взять нужный размер для запекания). Добавлю, что из большого хирургического бюкса получалась прекрасная коптильня для рыбы для водных походов.
Бывал и полный сюр. Мамина работа в какой-то момент заказывала импортное оборудование. Когда оно дошло, то его тут же вскрыли, невтерпеж было добраться до хроматографических колонок. И увидели, что все свободное пространство в коробках было забито губной помадой. Год был типе 87-й или около того. Видимо кто-то таким образом пытался наладить канал переброски на черный рынок. Когда со склада прибежали "ответственные лица", помада давно исчезла, колонки стояли по столам, а народ отдал пустые коробки, типа, мы ничего не знаем, вот колонки, вот тара от них, а что, там разве еще что-то должно было быть? В этом мама не участвовала, это уже было воровство не у государства, а у кого-то лично, западло. Именно на этом месте и проходила граница: у государства воровали все, и это было нормально (хотя не обсуждалось). А вот воровать у отдельных граждан, даже не вызывающих уважения, было неправильно и невозможно для нормального интеллигента.
Впрочем, не будем винить в воровстве одну интеллигенцию. Наша дача была в очень рабочем поселке, собственно, 80% народу были с одного и того же московского завода. А оставшиеся - местное начальство из соседнего поселка, получившее дачи за то, что согласилось передать землю, и неплохую (тоже ведь воровство в некотором роде). Неподалеку от дачи был заводик, который гнал уникальный ширпотреб из финских металлических заготовок. Импортозамещение уже при совке происходило по нынешней схеме: взять почти готовое, произвести пару операций на зарубежных станках, и написать гордое "сделано в СССР". Финские заготовки поступали в цилиндрических железных бочках на 50-100 литров. Бочки бывали финские, а бывали советские. И все они продавались с рук для дачников, советские дешевле (за червонец или около того), финские раза в два дороже. Естественно все бочки было ворованными, ибо они были многоразовые, и пустая тара должна была ехать в Финляндию за новыми заготовками. Так вот, в нашем дачном поселке не было ни одного участка, где стояло бы меньше полдюжины таких бочек. Они были крайне удобны: запас воды для полива, делать компост, копить навоз для удобрения и прочее. И все, работяги с московского завода, местное начальство и прослойка интеллигенции спокойно покупали ворованные бочки среди бела дня, их привозили на грузовике. Грузовик ехал по дачному поселку с громким бибиканием, извещая, что появились продавцы. И покупатели тут же сбегались.
Естественно, бочки были вершиной айсберга. Торговали машинами с песком, гравием, и навозом с местных свино- и птицеферм. С навозом не надо было бибикать, он так вонял, что пропустить такой грузовик было невозмозжно. По соседнему шоссе часто днем проходили похороны к местному кладбищу. По полной программе: оркестр с Шопеном, еловые ветки, бросаемые под ноги. И вот еду я на велосипеде по обочине под громкие звуки похоронного марша мимо грузовика с навозом, который пропускает похоронную процессию, несущую гроб. А надо всем этим запах навоза, который может птицу на лету сшибить. Кстати, народ тогда в поселке был честный, велосипед можно было оставлять без замка и присмотра, личную собственность не воровали, западло. В перестройку это изменилось. И в лесу был порядок, браконьеров ловили. Опять-таки, с приходом перестройки все это закончилось, и лес окончательно превратился в помойку. А самые ценные места самозахватили "охот-хозяйства", закрыв их для остальных. Так что воровство при совке все же имело какие-то ограничения. Потом и их не стало, но я была уже далече.
Предупреждение желающим поругаться за-ради возвеличивания совка: я дочитываю до первого бранного слова, потом стираю коммент. Если мат - то еще и баню. Причем процесс этот мне доставляет искреннее удовольствие, и почти не отнимает времени. Так что если ваша цель это вызвать у меня неприятные чувства - у вас это вряд ли получится. Но впрочем - дерзайте!