Про конформизм
В моем советском детстве и юности конформизм был чертой абсолютно необходимой. При позднем совке в той среде, где я выросла, было уже совершенно невозможно верить в бесконечную идеологическую туфту, которой нас пичкали из каждого утюга. У моих родителей долго не было телевизора, они предпочитали чтение, газеты никто не выписывал, хотя иногда покупали Литературку, если там было что-то интересное. Но было включено радио задним фоном. И была школа, со всякими ленинскими уроками, октябрятскими занятиями. А потом прием в пионеры, нас после этого сразу повели в Мавзолей. Надо сказать, что я очень боялась мертвых тел, на Ленина старалась не глядеть, только боковым зрением, и мне он показался раздутым белым червем-опарышем, который потом являлся в кошмарах. А после Ленина нас повели вдоль Кремлевской стены, где похоронены видные деятели, и остановили около могилы Сталина, чтобы мы ему салютовали.
К тому моменту (10 годам) я дома уже наслушалась про культ личности и бесконечные жервы среди безвинных людей. Мой собственный дед Артур, с которым я летом общалась в Венгрии, был арестован, его пытали, и через два года отпустили за недоказанностью преступления, ему дико повезло. Полгода сидела и бабушка просто за то, что жена. А потом после смерти Сталина их реабилитировали. И таких историй кругом был пруд пруди, в родительсткой альпинистской компании было несколько детей репрессированных. Ну и разговоры о политике в кругу друзей родителей велись обычно весьма анти-советские, недавно случился ввод войск в Чехословакию. И тогда же пострадал папин друг, который подписал письмо против, его выгнали с академической работы. Папа тоже чего-то подписал, но не сразу (он был летом в лесах и ничего не знал, пока не вернулся в цивилизацию), и его выгонять не стали, но клеймо на нем осталось.
Я вроде как еще была слишком мала для участия в разговорах, вечером меня прогоняли спать, я покорно уходила с кухни, а потом застревала в коридоре, усаживалась на ведро протертой черной смородины и тихо сидела и слушала разговоры. И все впитывала, как губка, память в детстве у меня была хорошая.
И когда мне предложили изобразить салют в честь Сталина, я очень возмутилась, и подруге громко сказала: как ты можешь, ведь он убийца и кровопийца. Училка вокруг меня забегала, и принялась меня учить плюрализму: "Ну что ты понимаешь, ведь все не однозначно, все сложно и вообще с его именем выиграли войну". Как раз не задолго до того дома у нас обсуждали репресии в армии перед войной, и я сказала, что без него и жертв таких бы не было. В общем, история дошла до родителей. Которые провели со мной разговор о конформизме. Сводился он к тому, что если я хочу героически погибнуть за правое (антисоветское) дело, то веду себя совершенно правильно. И родителей заодно могу таким образом погубить. А вот если в жизни у меня есть какие-либо еще цели, то наверно стоит рот закрыть, и думать, где не стоит его открывать.
Лет с 12-ти я твердо решила стать биологом, мечта у меня сложилась, а из нее - мотивация, весьма сильная, книжки и учебники я читала запоем, и с 14 лет стала занимать призовые места на олимпиадах. И снова родители мне объяснили: хочешь быть ученым, ну и занимайся наукой, а рот держи на замке и взгляды свои не выражай. При этом у родителей была четкая грань - их конформизм выражался в молчании, а не в публичном одобрении. Отсидеть на собрании, пойти со всеми на овощегноилище картошку разбирать - сколько угодно. А вот в партию вступить - это западло. Папа много раз объяснял, как легко пропасть, увлекшись конформизмом, коготок увяз - птичка пропала.
Служение науке как бы оправдывало жизненный конформизм, ради благой цели, а не просто так. И в силу такой цели, и на конформизм вводилось ограничение, типа морального кодекса. Конформизм должен быть минимальным - чтобы удавалось, например, наукой заниматься, но вот уже карьера в науке требует слишком серьезных компромиссов, поэтому хрен с ней, карьерой. Наука ведь сама по себе награда, интересно ведь до чертиков. При этом папа вечерами для денег переводил гору английских научных текстов, жить-то как-то надо. Несмотря на раннюю защиту докторской, его вечно держали на нижних ступеньках. Впрочем, он сам не держал рот на замке.
А для меня конформизм стал второй кожей. Я могла на экзаменах и уроках нести полный бред из учебников по научному коммунизму и истории партии, в голове был специальный компартмент для хранения туфты. Дверку открываешь, достаешь, предъявляешь, а потом срочно обратно, и дверку получше закрыть. Меня все это совсем не затрагивало и не напрягало. Но зато и всерьез я ни к чему, хранящемуся в компартменте, относиться не могла. Даже если там и было что-то стоящее, ну та же история, факты какие-нибудь, открывать этот чулан в голове совершенно не хотелось.
А второй эффект воспитания - это любовь к занятиям наукой без особого желания карьеры и продвижения вверх, зачем, и так интересно. С детства впитанное представление, что суть жизни в этой игре в бисер, и ради этой игры можно многим пожертвовать из "неважных" вещей, типа жизнеустройства. А вот наоборот, жертвовать научным интересом ради карьеры - это не по-нашенски. Аукался мне этот подход долго, а сейчас я давно уже так не думаю. С другой стороны - в силу того, что мне сравнительно немного надо, жизнью в целом я довольна.
Правда на старости лет меня одолели меркантильные мысли, как бы так сделать, чтобы получать побольше. И тут оказалось, что хорошего умения заниматься наукой мало. А надо еще заниматься "политикой". К которой я с детства отношусь пренебрежительно. В чем состоит местная американская политика в биотехе? Она довольно беззуба и неоригинальна. Теоретические подходы о том, как надо в себе воспитывать истинного ученого, играть в команде, уважать товарищей, в общем: "медведя лет 5-6 учили, как себя вести". Трейнингов подобного рода тут много, и они в основном безобидные (а иногда смешные до чертиков, например, трейнинг о том, как распознавать коррупцию, и что с ней делать: "гусары, молчать!"). А кроме трейнингов бывают всякие "мозговые штурмы" на тему как нам всем стать лучше. И курсы для менеджеров о том, что подчиненных надо любить и уважать. И отдельно про честность, что архи-важно, но преподносится совсем не на том уровне, как надо бы. Речь идет в основном о подтасовке результатов. Что например в случае нашей конторы совершенно невозможно, ибо полученные экспериментальные данные доступны всем и используются значительным количеством людей, которые сразу заметят несоответствие. А на самом деле надо говорить о другой честности: начальства по отношению к подчиненным. И о противоречии излишней честности с интересами бизнеса.
В общем получается, что я отлично умею говорить то, что надо, не говорить то, что не надо, но стараюсь это все минимизировать и всячески избегаю такого "научного коммунизма". А в Штатах из бывших советских наилучшие карьеры делают зачастую (к счастью, не всегда) бывшие партийные и комсомольские работники. Они умеют политикой заниматься с энтузиазмом. А я нет.
Так что мой глубоко вросший в душу конформизм с одной стороны помогает: проблем не возникает держать свое мнение при себе. А вот его обратная сторона: полная неспособность всерьез воспринимать туфту, даже если она безобидная, сильно мешает. Я слишком много молчу, ибо в сознании тут же возникает шутка на заданную тему, которую озвучивать очевидно не стоит (обычно это черный юмор). Острой необходимости говорить нет, как на комсомольском собрании, сиди себе, думай свои мысли. Но и карьере это не способствует.
Впрочем, отсутствие карьеры иногда помогает честности. И я сейчас стараюсь изменить собственное отношение к конформизму на работе. Ибо чего я теряю? Если конечно при этом не называю остальных дураками. И в общем подход работает. И дела делаются, результаты есть, и зарплата растет. По науке мне вполне удается отстаивать свое мнение, в прошлом году мне два раз выдали приз за инновационное мышление (не только бумажку, но и денежку). А вот по жизни не очень, когда у меня уперли разработку, воевать за себя я не пошла. Правда, большое начальство и так встало на мою сторону.
Но в процессе выдавливания из себя конформизма по капле, приходит удивление: как же его все-таки у меня много! Как же сильно нас покалечил в свое время совок. И становятся понятны корни нынешнего российского оболванивания: они еще оттуда идут. Все эти бесконечные "а мне все пофигу", "моя хата с краю", "а что я могу", "не выноси сор из избы", "гори оно все синим пламенем", "начальству виднее", "нам нужна сильная рука", да и подлые "умри ты сегодня, а я завтра". С таким менталитетом только и получается, что кивать головой и повторять мантру про "не все так однозначно".
Ну и как всегда для комментаторов: если вы просто хотите меня оскорбить, то напишите коротко, я вас забаню, минимум усилий с двух сторон и максимум результата. Меня ужасно забавляют комменты о том, с какой гордостью комментатор примет от меня бан, прямо Матросов кидается грудью на амбразуру. И еще забавляет святая вера в силу оскорбительного слова. Реально обидеть может только тот, чье мнение ты ценишь. А ценить можно только разумных комментаторов, с которыми возникают осмысленные диалоги. А начинать такие диалоги с оскорблений крайне неконструктивно. Dixi.
К тому моменту (10 годам) я дома уже наслушалась про культ личности и бесконечные жервы среди безвинных людей. Мой собственный дед Артур, с которым я летом общалась в Венгрии, был арестован, его пытали, и через два года отпустили за недоказанностью преступления, ему дико повезло. Полгода сидела и бабушка просто за то, что жена. А потом после смерти Сталина их реабилитировали. И таких историй кругом был пруд пруди, в родительсткой альпинистской компании было несколько детей репрессированных. Ну и разговоры о политике в кругу друзей родителей велись обычно весьма анти-советские, недавно случился ввод войск в Чехословакию. И тогда же пострадал папин друг, который подписал письмо против, его выгнали с академической работы. Папа тоже чего-то подписал, но не сразу (он был летом в лесах и ничего не знал, пока не вернулся в цивилизацию), и его выгонять не стали, но клеймо на нем осталось.
Я вроде как еще была слишком мала для участия в разговорах, вечером меня прогоняли спать, я покорно уходила с кухни, а потом застревала в коридоре, усаживалась на ведро протертой черной смородины и тихо сидела и слушала разговоры. И все впитывала, как губка, память в детстве у меня была хорошая.
И когда мне предложили изобразить салют в честь Сталина, я очень возмутилась, и подруге громко сказала: как ты можешь, ведь он убийца и кровопийца. Училка вокруг меня забегала, и принялась меня учить плюрализму: "Ну что ты понимаешь, ведь все не однозначно, все сложно и вообще с его именем выиграли войну". Как раз не задолго до того дома у нас обсуждали репресии в армии перед войной, и я сказала, что без него и жертв таких бы не было. В общем, история дошла до родителей. Которые провели со мной разговор о конформизме. Сводился он к тому, что если я хочу героически погибнуть за правое (антисоветское) дело, то веду себя совершенно правильно. И родителей заодно могу таким образом погубить. А вот если в жизни у меня есть какие-либо еще цели, то наверно стоит рот закрыть, и думать, где не стоит его открывать.
Лет с 12-ти я твердо решила стать биологом, мечта у меня сложилась, а из нее - мотивация, весьма сильная, книжки и учебники я читала запоем, и с 14 лет стала занимать призовые места на олимпиадах. И снова родители мне объяснили: хочешь быть ученым, ну и занимайся наукой, а рот держи на замке и взгляды свои не выражай. При этом у родителей была четкая грань - их конформизм выражался в молчании, а не в публичном одобрении. Отсидеть на собрании, пойти со всеми на овощегноилище картошку разбирать - сколько угодно. А вот в партию вступить - это западло. Папа много раз объяснял, как легко пропасть, увлекшись конформизмом, коготок увяз - птичка пропала.
Служение науке как бы оправдывало жизненный конформизм, ради благой цели, а не просто так. И в силу такой цели, и на конформизм вводилось ограничение, типа морального кодекса. Конформизм должен быть минимальным - чтобы удавалось, например, наукой заниматься, но вот уже карьера в науке требует слишком серьезных компромиссов, поэтому хрен с ней, карьерой. Наука ведь сама по себе награда, интересно ведь до чертиков. При этом папа вечерами для денег переводил гору английских научных текстов, жить-то как-то надо. Несмотря на раннюю защиту докторской, его вечно держали на нижних ступеньках. Впрочем, он сам не держал рот на замке.
А для меня конформизм стал второй кожей. Я могла на экзаменах и уроках нести полный бред из учебников по научному коммунизму и истории партии, в голове был специальный компартмент для хранения туфты. Дверку открываешь, достаешь, предъявляешь, а потом срочно обратно, и дверку получше закрыть. Меня все это совсем не затрагивало и не напрягало. Но зато и всерьез я ни к чему, хранящемуся в компартменте, относиться не могла. Даже если там и было что-то стоящее, ну та же история, факты какие-нибудь, открывать этот чулан в голове совершенно не хотелось.
А второй эффект воспитания - это любовь к занятиям наукой без особого желания карьеры и продвижения вверх, зачем, и так интересно. С детства впитанное представление, что суть жизни в этой игре в бисер, и ради этой игры можно многим пожертвовать из "неважных" вещей, типа жизнеустройства. А вот наоборот, жертвовать научным интересом ради карьеры - это не по-нашенски. Аукался мне этот подход долго, а сейчас я давно уже так не думаю. С другой стороны - в силу того, что мне сравнительно немного надо, жизнью в целом я довольна.
Правда на старости лет меня одолели меркантильные мысли, как бы так сделать, чтобы получать побольше. И тут оказалось, что хорошего умения заниматься наукой мало. А надо еще заниматься "политикой". К которой я с детства отношусь пренебрежительно. В чем состоит местная американская политика в биотехе? Она довольно беззуба и неоригинальна. Теоретические подходы о том, как надо в себе воспитывать истинного ученого, играть в команде, уважать товарищей, в общем: "медведя лет 5-6 учили, как себя вести". Трейнингов подобного рода тут много, и они в основном безобидные (а иногда смешные до чертиков, например, трейнинг о том, как распознавать коррупцию, и что с ней делать: "гусары, молчать!"). А кроме трейнингов бывают всякие "мозговые штурмы" на тему как нам всем стать лучше. И курсы для менеджеров о том, что подчиненных надо любить и уважать. И отдельно про честность, что архи-важно, но преподносится совсем не на том уровне, как надо бы. Речь идет в основном о подтасовке результатов. Что например в случае нашей конторы совершенно невозможно, ибо полученные экспериментальные данные доступны всем и используются значительным количеством людей, которые сразу заметят несоответствие. А на самом деле надо говорить о другой честности: начальства по отношению к подчиненным. И о противоречии излишней честности с интересами бизнеса.
В общем получается, что я отлично умею говорить то, что надо, не говорить то, что не надо, но стараюсь это все минимизировать и всячески избегаю такого "научного коммунизма". А в Штатах из бывших советских наилучшие карьеры делают зачастую (к счастью, не всегда) бывшие партийные и комсомольские работники. Они умеют политикой заниматься с энтузиазмом. А я нет.
Так что мой глубоко вросший в душу конформизм с одной стороны помогает: проблем не возникает держать свое мнение при себе. А вот его обратная сторона: полная неспособность всерьез воспринимать туфту, даже если она безобидная, сильно мешает. Я слишком много молчу, ибо в сознании тут же возникает шутка на заданную тему, которую озвучивать очевидно не стоит (обычно это черный юмор). Острой необходимости говорить нет, как на комсомольском собрании, сиди себе, думай свои мысли. Но и карьере это не способствует.
Впрочем, отсутствие карьеры иногда помогает честности. И я сейчас стараюсь изменить собственное отношение к конформизму на работе. Ибо чего я теряю? Если конечно при этом не называю остальных дураками. И в общем подход работает. И дела делаются, результаты есть, и зарплата растет. По науке мне вполне удается отстаивать свое мнение, в прошлом году мне два раз выдали приз за инновационное мышление (не только бумажку, но и денежку). А вот по жизни не очень, когда у меня уперли разработку, воевать за себя я не пошла. Правда, большое начальство и так встало на мою сторону.
Но в процессе выдавливания из себя конформизма по капле, приходит удивление: как же его все-таки у меня много! Как же сильно нас покалечил в свое время совок. И становятся понятны корни нынешнего российского оболванивания: они еще оттуда идут. Все эти бесконечные "а мне все пофигу", "моя хата с краю", "а что я могу", "не выноси сор из избы", "гори оно все синим пламенем", "начальству виднее", "нам нужна сильная рука", да и подлые "умри ты сегодня, а я завтра". С таким менталитетом только и получается, что кивать головой и повторять мантру про "не все так однозначно".
Ну и как всегда для комментаторов: если вы просто хотите меня оскорбить, то напишите коротко, я вас забаню, минимум усилий с двух сторон и максимум результата. Меня ужасно забавляют комменты о том, с какой гордостью комментатор примет от меня бан, прямо Матросов кидается грудью на амбразуру. И еще забавляет святая вера в силу оскорбительного слова. Реально обидеть может только тот, чье мнение ты ценишь. А ценить можно только разумных комментаторов, с которыми возникают осмысленные диалоги. А начинать такие диалоги с оскорблений крайне неконструктивно. Dixi.