Евгений Онегин, А.С. Пушкин. (Eugene Onegin by Alexander Pushkin.) (2/2)
Title: Евгений Онегин (Eugene Onegin).
Author: А.С. Пушкин (Alexander Pushkin). (Translated mostly by James E. Falen, some translations taken from Stanley Mitchell and signified by **.)
Genre: Fiction, literature, poetry, romance.
Country: Russia.
Language: Russian.
Publication Date: Serialized 1825-1832.
Summary: Tired of the glitter and glamour of St. Petersburg society, aristocratic dandy Eugene Onegin retreats to the country estate he has recently inherited. With the arrival of the idealistic young poet Vladimir Lensky, he begins an unlikely friendship, as the poet welcomes this urbane addition to his small social circle - and is happy to introduce Onegin to his fiancée, Olga, and her family. But when Olga's sister Tatiana becomes infatuated with Onegin, his rejection of her love brings about a tragedy that engulfs them all. Unfolding with dreamlike inevitability and dazzling energy, Pushkin's tragic poem, full of satire and autobiographical references, is one of the great works of Russian literature. (Refer to PART 1 for the previous quotes.)
My rating: 10/10.
My review:
♥ В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Все ярко, все бело кругом.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно...
Но, может быть, такого рода
Картины вас не привлекут:
Все это низкая природа;
Изящного не много тут.
Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег...
**Winter that year arrived belated,
The autumn weather not yet gone,
Impatient winter waited, waited,
Snow fell in January,✿ on
The third at night-time.**
Next day as dawn was just advancing,
Tatyana woke and, idly glancing,
Beheld outdoors a wondrous sight:
The roofs, the yard, the fence-all white;
Each pane a fragile pattern showing;
The trees in winter silver dyed,
Gay magpies on the lawn outside,
And all the hilltops soft and glowing
With winter's brilliant rug of snow-
The world all fresh and white below.
**Winter!... The peasant, celebrating,
Climbs on his sleigh and clears a spot;
Sniffing the snow and hesitating,
His nag then somehow starts to trot;**
A bold kibitka skis and burrows
And ploughs a trail of fluffy furrows;
The driver sits behind the dash
In sheepskin coat and scarlet sash.
**An impish household lad who's chosen
To seat a small dog on his sled,
And play the part of horse instead,
Already has a finger frozen.**
And laughs out loud between his howls,
While through the glass his mother scowls.
✿ Original translation: 'Snow fell only in January, on.' I removed the only as it is clearly unnecessary and interferes with the flow of the rhyme.
♥ Что ж? Тайну прелесть находила
И в самом ужасе она:
Так нас природа сотворила,
К противуречию склонна.
Yet even in these same afflictions
She found a secret charm in part:
For nature-fond of contradictions-
Has so designed the human heart.
♥ Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип нагих
Сияет луч светил ночных;
Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены.
Before them now a forest slumbers;
The pines in all their beauty frown
And barely stir, all weighted down
By clumps of snow; and through the summits
Of naked linden, birch, and ash
The beams from heaven's lanterns flash;
There is no path; the gorge that plummets,
The shrubs, the land... all lie asleep,
By snowy blizzards buried deep.
♥ И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
So there it is-the mob's opinion!
The spring with which our honour's wound!
The god that makes this world go round!
♥ Весь вечер Ленский был рассеян,
То молчалив, то весел вновь;
Но тот, кто музою взлелеян,
Всегда таков...
All evening Lensky was abstracted,
Remote one moment, gay the next;
But those on whom the Muse has acted
Are ever thus...
♥ «Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Все благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг!..»
"Ah, whither, whither are ye banished,
My springtime's golden days so dear?
What fate will morning bring my lyre?
In vain my searching eyes inquire,
For all lies veiled in misty dust.
No matter; fate's decree is just;
And whether, pierced, I fall anointed,
Or arrow passes by-all's right:
The hours of waking and of night
Come each in turn as they're appointed;
And blest with all its cares the day,
And blest the dark that comes to stay!
"The morning star will gleam tomorrow,
And brilliant day begin to bloom;
While I, perhaps, descend in sorrow
The secret refuge of the tomb...
Slow Lethe, then, with grim insistence,
Will drown my memory's brief existence;
Of me the world shall good grow dumb;
But thou, fair maiden, wilt thou come!
To shed a tear in desolation
And think at my untimely grave:
He loved me and for me he gave
His mournful life in consecration!...
Beloved friend, sweet friend, I wait,
Oh, come, Oh, come, I am thy mate!"
♥ Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в страшном, непонятном сне,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно...
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?..
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.
The foes! How long has bloodlust parted
And so estranged these former friends?
How long ago did they, warmhearted,
Share meals and pastimes, thoughts and ends?
And now, malignant in intention,
Like ancient foes in mad dissension,
As in a dreadful senseless dream,
They flower coldly as they scheme
In silence to destroy each other...
Should they not laugh while yet there's time,
Before their hands are stained with crime?
Should each not part once more as brother?...
**But what the world cannot abide
Are bogus shame and lack of pride.**
♥ Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!
Еще приятнее в молчанье
Ему готовить честный гроб
И тихо целить в бледный лоб
На благородном расстоянье;
Но отослать его к отцам
Едва ль приятно будет вам.
Что ж, если вашим пистолетом
Сражен приятель молодой,
Нескромным взглядом, иль ответом,
Или безделицей иной
Вас оскорбивший за бутылкой,
Иль даже сам в досаде пылкой
Вас гордо вызвавший на бой,
Скажите: вашею душой
Какое чувство овладеет,
Когда недвижим, на земле
Пред вами с смертью на челе,
Он постепенно костенеет,
Когда он глух и молчалив
На ваш отчаянный призыв?
With epigrams of spite and daring
It's pleasant to provoke a foe;
It's pleasant when you see him staring-
His stubborn, thrusting horns held low-
Unwillingly within the mirror,
Ashamed to see himself the clearer;
More pleasant yet, my friends, if he
Shrieks out in stupid shock: that's me!
Still pleasanter is mute insistence
On granting him his resting place
By shooting at his pallid face
From some quite gentlemanly distance.
But once you've had your fatal fun,
You won't be pleased to see it done.
And what would be your own reaction
If with your pistol you'd struck down
A youthful friend for some infraction:
A bold reply, too blunt a frown,
Some bagatelle when you'd been drinking;
Or what if he himself, not thinking,
Had called you out in fiery pride?
Well, tell me: what would you... inside
Be thinking of... or merely feeling,
Were your good friend before you now,
Stretched out with death upon his brow,
His blood by slow degrees congealing,
Too deaf and still to make reply
To your repeated, desperate cry?
♥ Познал я глас иных желаний,
Познал я новую печаль;
Для первых нет мне упований,
А старой мне печали жаль.
Мечты, мечты! где ваша сладость?
Где, вечная к ней рифма, младость?
Ужель и вправду наконец
Увял, увял ее венец?
Ужель и впрям и в самом деле
Без элегических затей
Весна моих промчалась дней
(Что я шутя твердил доселе)?
И ей ужель возврата нет?
Ужель мне скоро тридцать лет?
Так, полдень мой настал, и нужно
Мне в том сознаться, вижу я.
Но так и быть: простимся дружно,
О юность легкая моя!
Благодарю за наслажденья,
За грусть, за милые мученья,
За шум, за бури, за пиры,
За все, за все твои дары;
Благодарю тебя. Тобою,
Среди тревог и в тишине,
Я насладился... и вполне;
Довольно! С ясною душою
Пускаюсь ныне в новый путь
От жизни прошлой отдохнуть.
Дай оглянусь. Простите ж, сени,
Где дни мои текли в глуши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивой души.
А ты, младое вдохновенье,
Волнуй мое воображенье,
Дремоту сердца оживляй,
В мой угол чаще прилетай,
Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь,
И наконец окаменеть
В мертвящем упоенье света,
В сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья!
I've learned the voice of new desires
And come to know a new regret;
The first within me light no fires,
And I lament old sorrows yet.
O dreams! Where has your sweetness vanished?
And where has youth (glib rhyme) been banished?
Can it be true, its bloom has passed,
Has withered, withered now at last?
Can it be true, my heyday's ended-
All elegiac play aside-
That now indeed my spring has died
(As I in jest so oft pretended?)
And is there no return of youth?
Shall I be thirty soon, in truth?
And so, life's afternoon has started,
As I must now admit, I see.
But let us then as friends be parted,
My sparkling youth, before you flee!
I thank you for your host of treasures,
For pain and grief as well as pleasures,
For storms and feasts and worldly noise,
For all your gifts and all your joys;
My thanks to you. With you I've tasted,
Amid the tumult and the still,
Life's essence... and enjoyed my fill.
Enough! Clear-souled and far from wasted,
I start upon an untrod way
To take my rest from yesterday.
But one glance back. Farewell, you bowers,
Sweet wilderness in which I spent
Impassioned days and idle hours,
And filled my soul with dreams, content.
And you, my youthful inspiration,
Come stir the bleak imagination,
Enrich the slumbering heart's dull load,
More often visit my abode;
**Let not a poet's soul be frozen,
Made rough and hard, reduced to bone
And finally be turned to stone
In that benumbing world he goes in,
In that intoxicating slough
Where, friends, we bathe together now.**
♥ Как грустно мне твое явленье,
Весна, весна! пора любви!
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови!
С каким тяжелым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!
Или мне чуждо наслажденье,
И все, что радует, живит,
Все, что ликует и блестит
Наводит скуку и томленье
На душу мертвую давно
И все ей кажется темно?
Или, не радуясь возврату
Погибших осенью листов,
Мы помним горькую утрату,
Внимая новый шум лесов;
Или с природой оживленной
Сближаем думою смущенной
Мы увяданье наших лет,
Которым возрожденья нет?
Быть может, в мысли нам приходит
Средь поэтического сна
Иная, старая весна
И в трепет сердце нам приводит
Мечтой о дальной стороне,
О чудной ночи, о луне...
**How sad to me is spring's arrival,
Season of love, when all's in bud!
What languid tumult, what upheaval
Disturb my soul, disturb my blood!*
What tender and oppressive yearning
Possesses me on spring's returning,
When in some quiet rural place
I feel her breath upon my face!
Or am I now inured to gladness;
And all that quickens and excites,
That sparkles, triumphs, and delights
Casts only spleen and languid sadness
On one whose heart has long been dead,
For whom but darkness lies ahead?
Or saddened by the re-emergence
Of leaves that perished in the fall,
We heed the rustling wood's resurgence,
As bitter losses we recall;
Or do we mark with lamentation
How nature's lively renovation
Compares with our own fading youth,
For which no spring will come, in truth?
Perhaps in thought we reassemble,
Within a dream to which we cling,
Some other and more ancient spring,
That sets the aching heart atremble
With visions of some distant place,
A magic night, the moon's embrace...
♥ И вы, читатель благосклонный,
В своей коляске выписной
Оставьте град неугомонный,
Где веселились вы зимой;
С моею музой своенравной
Пойдемте слушать шум дубравный
Над безыменною рекой
В деревне...
You too, indulgent reader, hurry
In your imported coach, I pray,
To leave the city with its flurry,
Where you spent wintertime in play;
And with my wilful Muse let's hustle
To where the leafy woodlands rustle-
A nameless river's placid scene,
The country place...
♥ Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана...
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл - и вот сама
Идет волшебница зима.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов;
Легла волнистыми коврами
Среди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
But quickly summer seems to fly,
The golden autumn now arriving.
Now nature, tremulous, turns pale-
A victim draped in lavish well...
The North now howls, the winds are driving
The clouds before them far and near:
That sorceress the winter's here!
She's spread herself through field and fountain,
And hung the limbs of oaks with white;
She lies atop the farthest mountain
In wavy carpets glistening bright;
She's levelled with a fluffy blanket
Both river and the shores that flank it.
The frost has gleamed, and we give thanks
For Mother Winter's happy pranks.
♥ Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Современем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведет крещеный мир
На каждой станции трактир.
When we have broadened education,
The time will come without a doubt
(By scientific computation,
Within five hundred years about),
When our old roads' decayed condition
Will change beyond all recognition.
Paved highways, linking every side,
Will cross our Russia far and wide;
Above our waters iron bridges
Will stride in broadly arching sweep;
We'll dig bold tunnels 'neath the deep
And even part whole mount ridges;
And Christendom will institute
An inn at every stage en route.
♥ Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва... как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
How oft... forlorn and separated-
When wayward fate has made me stray-
I've dreamt of Moscow far away!
Ah, Moscow! How that sound is freighted
With meaning for our Russian hearts!
How many echoes it imparts!
♥ Татьяна вслушаться желает
В беседы, в общий разговор;
Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Все в них так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум;
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой.
Tatyana tries to pay attention
When in the parlour guests converse;
But all they ever seem to mention
Is incoherent rot, or worse;
They seem so pallid and so weary,У ночи много звезд прелестных,
And even in their slander dreary.
In all the sterile words they use-
In arid gossip, questions, news-
Not once all day does thought but flicker,
Not even in some chance remark;
The languid mind will find no spark,
The heart no cause to beat the quicker;
And even simply-minded fun
This hollow world has learned the sun!
♥ У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный!..
The night has countless stars to light her,
And Moscow countless beauties too;
And yet the regal moon shines brighter
Than all her friends in heaven's blue;
And she, whose beauty I admire-
But dare not bother with my lyre-
Just like then moon upon her throne,
Mid wives and maidens shines alone.
With what celestial pride she grazes
The earth she walks, in splendour dressed!
What languor fills her lovely breast!
How sensuous her wondrous gazes!...
♥ - Зачем же так неблагосклонно
Вы отзываетесь о нем?
За то ль, что мы неугомонно
Хлопочем, судим обо всем,
Что пылких душ неосторожность
Самолюбивую ничтожность
Иль оскорбляет, иль смешит,
Что ум, любя простор, теснит,
Что слишком часто разговоры
Принять мы рады за дела,
Что глупость ветрена и зла,
Что важным людям важны вздоры
И что посредственность одна
Нам по плечу и не странна?
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел..
But why on earth does he inspire
So harsh and negative a view?
Is it because we never tire
Of censuring what others do?
Because an ardent spirit's daring
Appears absurd or overbearing
From where the smug and worthless sit?
Because the dull are cramped by wit?
Because we take mere talk for action,
And malice rules a petty mind?
Because in tripe the solemn find
A cause for solemn satisfaction,
And mediocrity alone
Is what we like and call our own?
Oh, blest who in his youth was tender;
And blest who ripened in his prime;
Who learned to bear, without surrender,
The chill of life with passing time..
♥ Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
**A restless spirit took him over,
A wish to travel, anywhere
(An inclination like a fever,
Or cross that few will gladly bear.)
♥ О люди! все похожи вы
На прародительницу Эву:
Что вам дано, то не влечет,
Вас непрестанно змий зовет
К себе, к таинственному древу;
Запретный плод вам подавай:
А без того вам рай не рай.
**O humans! You're so similar
To Eve: our ancestress: what's granted
Does not appeal to you at all,
You hear the serpent's endless call
To where a secret tree is planted;
Forbidden fruit provides more spice,
Without it there's no paradise.**
♥ Боюсь: в мольбе моей смиренной
Увидит ваш суровый взор
Затеи хитрости презренной -
И слышу гневный ваш укор.
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать - и разумом всечасно
Смирять волнение в крови;
Желать обнять у вас колени
И, зарыдав, у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Все, все, что выразить бы мог,
А между тем притворным хладом
Вооружать и речь и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на вас веселым взглядом!..
I fear that in this meek petition
Your solemn gaze may only spy
The cunning of a base ambition-
And I can hear your stern reply.
But if you knew the anguish in it:
To thirst with love in every part,
To burn-and with the mind each minute,
To calm the tumult in one's heart;
To long to clasp in adoration
Your knees... and, sobbing at your feet,
Pour our confessions, lamentation,
Oh, all that I might then entreat!...
And meantime, feigning resignation,
To arm my gaze and speech with lies:
to look at you with cheerful eyes
And hold a placid conversation!...
♥ Дни мчались; в воздухе нагретом
Уж разрешалася зима;
И он не сделался поэтом,
Не умер, не сошел с ума.
The days flew by. The winter season
Dissolved amid the balmy air,
He didn't die, or lose his reason,
Ir turn a poet in despair.
♥ «Онегин, помните ль тот час,
Когда в саду, в аллее нас
Судьба свела, и так смиренно
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя.
Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче - боже! - стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь... Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой...»
"Onegin, do you still retain
Some memory of that park and lane,
Where fate once willed our confrontation,
And I so meekly heard you preach?
It's my turn now to make a speech.
"Onegin, I was then much younger,
I daresay better-looking too,
And loved you with a girlish hunger;
But what did I then find in you?
What answer came? Just stern rejection.
A little maiden's meek affection
To you, I'm sure, was trite and old.
Oh God!-my blood can still turn cold
When I recall how you reacted:
Your frigid glance... that sermonette!...
But I can't blame you or forget
How nobly in a sense you acted,
How right toward me that awful day:
I'm grateful now in every way..."
♥ «А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей..
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я...
...Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.»
"To me, Onegin, all these splendours,
This weary tinselled life of mine,
This homage that the great world tenders,
My stylish house where princes dine-
Are empty... I'd as soon be trading
This tattered life of masquerading,
This world of glitter, fumes, and noise,
For just my books, the simple joys
If our old home, its walks and flowers,
For all those haunts that I once knew...
Where first, Onegin, I saw you...
For that small churchyard's shaded bowers,
Where over my poor nanny now
there stands a cross beneath a bough.
"And happiness was ours... so nearly!
It came so close!...But now my fate
Has been decreed. I may have merely
Been foolish when I failed to wait.
...I married... Now I beg you, go!
I've faith in you and do not tremble;
I know that in your heart reside
Both honour and a manly pride.
I love you (why should I dissemble?);
But I am now another's wife,
And I'll be faithful all my life."
♥ Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!
Whatever, reader, your reaction,
and whether you be foe or friend,
I hope we part in satisfaction...
As comrades now. Whatever end
You may have sought in these reflections-
Tumultuous, fond recollections,
Relief from labours for a time,
Live images, or wit in rhyme,
Or maybe merely faulty grammar-
God grant that in my careless art,
For fun, for dreaming, for the heart...
For raising journalistic clamour,
You've found at least a crumb or two.
And let's part; farewell... adieu!
♥ Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
But blest is he who rightly gauges
The time to quit the feast and fly,
Who never drained life's chalice dry,
Nor read its novel's final pages;
But all at once for good withdrew-
As I from my Onegin do.