Жить стало лучше, жить стало веселее. Весёлая комедия про Беломорканал.
Продолжаю читать статью про выезд совписов на Беломорканал и рисовать к ней картинки. Фото с постановки комедии про Беломорканал не нашёл, вставил кадр из Весёлых ребят - того же года выпуска. И по сути о том же: как весело жить в Стране Советов и можно не замечать 7 млн трупов от голодомора, который только-только прошёл, и кидаться едой на экране. Персонажи из фильма отплясывают на пачке беломора с картины Петра Белова. Ещё через год Усатый Палач поверит в то, что жить стало лучше и веселее - столько клоунов у него в ногах стелется.
Добавка.
Нашёл таки фильм по пьесе Погодина "Аристократы" - весёлую комедию про будни советского концлагеря. Сколько советских клоунов веселятся над зеками-рабами:
http://digital.kinomost.ru/index.asp?case=19&num=892
http://www.getmovies.ru/details.aspx?item=96645
"Заключенные"
Режиссер: Евгений Червяков
В ролях: Марк Бернес, Михаил Яншин, Павел Оленев, Александр Антонов, Михаил Астангов, Владимир Уральский, Борис Добронравов, Вера Янукова, Борис Тамарин, Мария Горичева
Автор сценария: Николай Погодин
Композитор: Юрий Шапорин
Год выпуска: 1936
Жанр: Драма, Советские фильмы
Продолжительность: 1 час 27 мин.
http://www.mosfilm.ru/films/about/zakluchennyje.html
1936, обычный, ч/б, 2595 м, 95 мин.
Оператор: Михаил Гиндин, Борис Петров
Художник-постановщик: Борис Кноблок
Описание
В расположенный далеко на севере лагерь НКВД прибывает эшелон с группой заключенных. Среди них вредитель --инженер Садовский и заядлый уголовник Костя-капитан, который быстро становится главарем барака и запрещает всем выходы на работу. Чекисты начинают упорную и тактичную борьбу за перевоспитание этих людей... Первая небольшая роль в кино Марка Бернеса.
По пьесе Н.Погодина "Аристократы".
Сама пьеса:
http://www.oldgazette.ru/lib/pogodin/05.html (по изданию 1948 г.)
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ
Беломорский лагерь заключенных. Управление.
Являются и становятся в очередь разные, чужие друг другу люди. Их привезли сюда работать.
...
http://magazines.russ.ru/nlo/2005/71/kl14-pr.html
«НЛО» 2005, №71
Модернизация как мобилизация: культура СССР 1930-х годов. Иоахим Клейн
Беломорканал: литература и пропаганда в сталинское время (пер. с нем. М. Шульмана под ред. автора)
Литература и пропаганда в сталинское время*
ПОГОДИН И ЕГО КОМЕДИЯ О БЕЛОМОРКАНАЛЕ
1. Среди участников поездки был Николай Погодин (1900-1962), журналист «Правды» и драматург. Пьесы об индустриальных стройках первой пятилетки принесли ему раннюю известность. В списке авторов книги о Беломорканале его имя отсутствует, но уже до начала поездки он пишет своей жене: «…Мне поручено написать кинопьесу или литературный сценарий на материале Беломорского канала... Дали мне день на раздумье. Подумал. А почему не поработать»[101].
Михаил Булгаков отклонил сходное предложение[102]; он не принял также участия в экскурсии. Но по происхождению и образу мыслей Булгаков стоял особняком от нового общества, Погодин же был обязан этому обществу всем. Для него было естественным вновь поставить свое перо ему на службу. Шла ли речь при этом о Сталинградском тракторном заводе, как в его первой комедии «Темп» (премьера 1930 года), или о колхозной жизни, как в пьесе «После бала», также комедии (премьера 1934 года), или же о концентрационном лагере на Беломорканале - для Погодина это не составляло большого различия. Как можно предположить из его письма, Погодин был далек от того, чтобы возмутиться предложением или усомниться в нем; к тому же он мог рассчитывать на хорошую оплату[103]. Он реагирует, однако, без энтузиазма - для него это было повседневным заказом. Погодин принимается за работу и пишет не только киносценарий «Заключенные», но и пьесу «Аристократы»[104]. Он вновь избирает жанр комедии, соответствуя тем самым тенденции к легкому и светлому, выражающейся в советском театре 1930-х годов[105] (ср. позже известное высказывание Сталина «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселей» из его речи перед стахановцами 17 ноября 1935 года).
Итак, в пропагандистскую кампанию вокруг Беломорканала был включен и театр. Это было не случайно. Во время первых пятилеток драма считалась особо подходящим литературным жанром для пробуждения массового энтузиазма. Сталин сам высказался на эту тему[106]: к началу 1930-х годов драма стояла на вершине официальной жанровой иерархии. Тем злободневнее становилась комедия Погодина. И его труд отнюдь не был единственным в своем роде. Один современник говорит о «добром десятке» пьес, написанных о Беломорканале[107]. От самого Погодина слышим другую цифру: цензурное учреждение по театрам (Репертком) сообщило ему, что на тему Беломорканала поступило «до двухсот пьес»[108]. По-видимому, авторы этих пьес были участниками прошедшего в эти годы драматического конкурса, для которого было написано в общей сложности 1200 текстов[109]. Можно предположить, что авторы этих произведений принадлежали к массовому призыву рабочих и колхозников, мобилизованных в рамках культурной революции с конца 1920-х годов РАППом для активного участия в литературной жизни[110].
Среди пьес, написанных на тему Беломорканала, комедия Погодина была одной из немногих, дошедших до стадии постановки. И она была, с большим отрывом, самой успешной[111]. Премьера состоялась 30 декабря 1934 года в Реалистическом театре в Москве. Режиссером был Н.П. Охлопков. Его инсценировка описывается как «радостная» и «легкая»; сам Охлопков говорит о «спектакле-карнавале»[112]. У критиков его постановка находит самое широкое признание: по воспоминаниям бывшего директора Реалистического театра, это был «великолепный, блестящий спектакль, завоевавший шумный и заслуженный успех, единодушно признанный наиболее интересным и ярким спектаклем сезона <...> Это была победа! Полная, настоящая, безусловная»[113]. Вторую постановку пьесы осуществил в московском Вахтанговском театре режиссер Б. Захава[114]. Премьера состоялась 24 мая 1935 года. Среди зрителей находится Елена Булгакова, жена Михаила Булгакова. В своем дневнике она характеризует пьесу как «гимн ГПУ»[115]. По ее словам, кроме военных, среди публики находились многочисленные работники госбезопасности. В ложах видим: Л. Кагановича, члена Политбюро, близкого Сталину, Г. Ягоду, прежнего заместителя начальника ОГПУ и главу Беломорско-Балтийского проекта, ныне народного комиссара новообразованного учреждения НКВД; наконец, С. Фирина, вступившего в должность начальника лагеря на канале Москва-Волга.
В 1936 году Москва и Ленинград состязаются друг с другом в различных инсценировках комедии, не говоря уже о постановках в провинции[116]. Но в воздухе уже витало новое изменение политической ситуации. Вторая волна террора стояла на пороге, и советское руководство вновь почувствовало необходимость изменить свою пропагандистскую стратегию. Сотни тысяч арестованных - уже не «кулаки» или иные «классовые враги», а члены партии, павшие жертвой чистки. При таких обстоятельствах лагерная тема становится неподходящей[117], то же самое относится к пропаганде «перековки» с ее обещанием примирения и надежды.
По-видимому, в эти годы книга о Беломорканале изымается из обращения[118], сценическая карьера лагерной комедии Погодина также завершается[119]. Но лишь до поры. В 1956 году, после ХХ съезда партии и секретной речи Хрущева о преступлениях Сталина (затем зачитанной на бесчисленных партийных собраниях), в Советском Союзе возникает ностальгия по предполагаемой непорочности первых послереволюционных лет - по тем годам, когда социализм был еще свободен от «культа личности» и других «искажений». В пылу этих настроений вспомнили советские пьесы 1920-х и начала 1930-х годов[120]. Вместе с такими - различными - авторами, как Н. Эрдман, В. Маяковский, В. Вишневский и В. Киршон, заново чествуется и Погодин, среди прочего благодаря своим «Аристократам»[121]. Инициатором этого выступил не кто иной, как Бертольт Брехт[122], в мае 1955 года, за год до своей смерти, находившийся в Москве по поводу вручения ему Ленинской премии мира. В первоначальной постановке Охлопкова пьеса появляется в сезон 1956/57 года в репертуаре московского Театра им. Маяковского и удерживается там в течение нескольких лет[123].
Комедия Погодина имела успех также у зарубежной аудитории. На международных театральных фестивалях 1935, 1936 и 1937 годов, проходивших в Москве, она вызывала аплодисменты иностранных зрителей[124]. Известны переводы пьесы на английский[125] и итальянский[126] языки; упоминаются переводы на китайский, чешский и норвежский. Пьеса шла в Париже, Лондоне и Осло[127]. После войны она появляется также на немецком языке[128].
2. Комедия Погодина - примечательный пример сталинской пропаганды[129]. В тематическом аспекте она представляет собой не более чем вариацию тем и идей, уже давно известных публике. Сходство с коллективной историей строительства Беломорканала простирается вплоть до мелочей сюжета. Привлекательность пьесы лежала в способе, каким преподносился уже известный материал.
Писатель отдает себе отчет в границах, поставленных его продукции не только в идеологическом, но и формальном смысле. Его ранние пьесы выказывают близость к поэтике авангарда[130]. Это еще ощущается в «Аристократах». Пьеса членится не только на акты (четыре), но и на «эпизоды», общим числом 24. Возникает быстрая череда композиционных единиц, которая напоминает технику фильма[131]. Этим подчеркивается актуальность темы; чувствуется не переводящий дыхания ритм первой пятилетки[132] (ср. название первой погодинской пьесы, «Темп»). Этот эффект усиливается частой сменой мест действия и сюжетным построением, склонным к скачкообразности и эллипсису.
В общем, однако, Погодин избегает модернистских излишеств, которые шокировали бы цензоров и смутили зрителей. Так же как в истории строительства Беломорканала, в «Аристократах» поэтика авангарда существует лишь в виде остаточных элементов. Значительно более повлияла на пьесу та склонность к литературной традиции, особенно к классицизму XVIII века, которая столь характерна для социалистического реализма[133]. Пьеса имеет начало, середину и конец; несмотря на скачкообразные переходы, фабуле легко следовать. То композиционное единство, которое создавало «романный» характер книги о Беломорканале, подчеркивается здесь контрастом и повторением. Комедия, как и следует ожидать, завершается счастливым концом. В ней действуют 48 персонажей; есть массовые сцены. Все же Погодин использует центральную фигуру, которая возвышается над своим окружением и развитие которой он тщательно мотивирует, заботясь о правдоподобии. Дидактическая направленность пьесы часто выражается в форме сентенций; между добром и злом прочерчена отчетливая граница. При всем том пьеса имеет развлекательный характер и соответствует горацианскому принципу docere aut delectare.
В противоположность некоторым своим коллегам Погодин знает, что сцена не самое подходящее место для того, чтобы вдаваться в технические тонкости процесса производства[134]. В его пьесе история строительства канала присутствует лишь в качестве фона, на котором совершается развитие персонажей. В центре пьесы стоят уголовники - убийцы, воры и проститутки. Они презирают работу, они «аристократы» пьесы. Один из них - герой-индивидуалист, авантюрная фигура с говорящим именем Костя-капитан, написанная в традиции благородного разбойника: клише призвано апеллировать к известному и смягчить шок, который могло вызвать появление убийц и проституток на сцене; той же цели служит плутовской комизм. Эффектный контраст воровскому миру образуют «вредители» из до-революционной интеллигенции. Один из них, инженер Боткин, - настоящий аристократ с элегантными манерами. Обе группы вводятся как закоснелые враги советской власти. Главный интерес пьесы состоит в том, как они в конце концов становятся лояльными советскими гражданами. В начале обе группы враждебно противостоят друг другу. В счастливом финале они объединяются в содружество. Трудно не заметить идеологического смысла этой картины: мы видим бесклассовое общество под знаменем социалистического труда.
На стройку Беломорканала приехало Начальство
фото: http://www.webpark.ru/comment/35241
Таким счастливым финалом мы обязаны энтузиазму социалистического строительства, который охватывает заключенных против их воли. Вдумчивая педагогика ОГПУ вновь играет большую роль. Самый высокопоставленный из работников ОГПУ предстает как воплощение советской власти вообще - он не имеет имени, а фигурирует лишь как «начальник». Он, «советский генерал» с «тремя ромбами» в петлицах[135], не жалеет времени на хлопоты с перевоспитанием: в многочасовых разговорах он направляет уголовницу Соню на путь истинный. Тот же эпизод встречаем в докладе Погодина на Первом съезде советских писателей, при дословном повторении соответствующего диалога. В своем докладе Погодин рассказывает о поездке на Беломорканал, в центре рассказа стоит начальник лагеря С. Фирин. «Начальник» в пьесе намекает таким образом на реальное лицо, которое имеет при этом все причины чувствовать себя польщенным[136]. Подобные ссылки на реальность возможны и у других персонажей: зрителям должно стать ясным, насколько близка к действительности эта комедия о лагерной жизни.
Той же цели служит языковая дифференциация диалога в соответствии с социальным статусом персонажей. В общей сложности этот прием, однако, менее характерен для пьесы, чем стремление к эффекту[137]. Особенно красочно изображение уголовного мира. Именно ему пьеса обязана большой частью своей занимательности. Публика может вволю повеселиться над экзотическим блатным языком персонажей, поразиться виртуозностью карманного мошенничества, почувствовать озноб от жестокости. На сцене учат мастерству смертельного удара; истекая кровью, главный герой увечит себя. Когда «начальник» спрашивает уголовницу Соню, убивала ли она, звучит ее «открытый и ясный» ответ: «Конечно, да»[138]. Писатель не скупится и на эротические мотивы: за картежным столом уголовники ставят на карту женщину; позже Косте-капитану удается под покровом ночи пробраться в женский барак. При всем том пьеса в высшей степени сентиментальна; можно было бы назвать ее социалистической мелодрамой. Любовная история между Костей-капитаном и мещаночкой-заключенной рушится из-за социальных предрассудков. В пьесе проливается много слез - в закоснелых врагах советского общества таким образом выявляется здоровое ядро. Когда один из «вредителей» глядит на фотографию своей матери, его охватывает боль: «Увижу ли я тебя, моя бедная мать! (Заплакал)»[139]. Заключительная сцена особенно чувствительна. Убийца Соня борется с обуревающими ее чувствами и не может говорить. Костя-капитан прерывает свою речь, чтоб утереть слезы. Преступник Алеша читает собственные стихи. Они трогательны своей безыскусностью: его прежняя жизнь кажется ему «черной ночью», «страшным сном», теперь он «снова рожден», «от радости слезы текут»[140].
Ссылки:
*) Данная статья была впервые опубликована на немецком языке в: Zeitschrift für Slavische Philologie. № 55 (1995/1996). Р. 53-98. С тех пор появились некоторые новые работы на тему Беломорканала: Günther 1996; Ruder 1998; Wolf (в печати).
101) Оригинал мне не был доступен. Цитирую по: Погодин 1972, 492 (письмо от 23 июня 1933 г., без указания места).
102) См. запись от 08.12.1933 в дневнике жены Булгакова (Булгакова 1990, 47).
103) Brown 1953, 93: существовала многоступенчатая шкала оплаты литературных произведений; высший гонорарный разряд назначался за работы на актуальные производственные темы.
104) Погодин 1960, 85-171. Это последняя редакция. К истории текста см.: Андреева 1957, 200 и далее. Сценарий к фильму можно найти в: Драматургия кино 1933-1934, 151-229. Режиссером был Е. Червяков; фильм шел с 1936 года. Копия из библиотеки Бохумского университета была любезно предоставлена мне К. Аймермахером.
105) Геллер 1974, 152; ср. также: Сахновский-Панкеев 1966, 15.
106) Kemp-Welch 1991, 128-131, здесь 129. Местами дословный парафраз сталинского выражения находим во вступительном реферате Гронского к Первому пленуму Оргкомитета осенью 1932 года (Советская литература 1933, 5-11, здесь 10). Второй пленум Оргкомитета (февраль 1933) весь прошел под знаком драмы, см. уже цитировавшийся отчет Гронского в: Литературный фронт 1994, 10.
107) Театр и драматургия. 1935. № 4. С. 3-4, здесь 3 (О. Литовский. «Больше внимания советской пьесе, советской тематике»).
108) Смена. 1945. № 1. С. 11 и далее, здесь 11 (Н. Погодин. Драматические начинания).
109) Театр и драматургия. 1934. № 4. С. 1-5 (передовая статья «Конкурс на лучшую пьесу»). Конкурс был объявлен советским правительством 18.02.1933 года, сроком на восемь месяцев. Срок этот был, видимо, продлен - лишь 30.03.1934 года «Литературная газета» сообщает общее число поступивших рукописей.
110) Borland 1950, 56-62 («Shock Workers of the Pen»).
111) Геллер 1974, 151 и далее.
112) История 1968, 64.
113) Нежный И. «Аристократы» Погодина в Реалистическом театре // Слово 1968, 74-82, здесь 77. См. также комментарий к: Погодин 1960, 483. Называются 35 опубликованных рецензий на «Аристократов» (Зайцев 1958, 321 и далее). Из многочисленных более поздних пьес Погодина лишь драма о Ленине «Чело-век с ружьем» (1937) привлекла к себе большее внимание. Фильм «Заключенные» удостоился лишь шести рецензий (Там же, 322 и далее).
114) Сравнение обоих инсценировок находим в: Андреева 1957, 189 и далее; История 1968, 64 и далее.
115) Булгакова 1990, 99; Чудакова (Чудакова 1988, 420) цитирует в этой связи дальнейшее высказывание Е. Булгаковой, которое мне не удалось найти на указанной странице дневника: что пьеса была принята публикой «с большим восторгом». Следует отметить, что Е. Булгакова редактировала записи своего дневника в 1960-е годы, думая о возможной их публикации.
116) История 1968, 62 и далее. Одна из этих инсценировок была осуществлена С.Н. Вороновым; воронежский Большой советский театр объявляет о выходе пьесы в сезон 1935/36 года (Погодин 1935).
117) Dallin, Nicolaevsky 1947, 253 и далее.
118) Солженицын 1974, II, 79; Геллер 1974, 151 (сноска). Оба автора не дают ссылок на источник информации; хотелось бы, однако, получить доступ к дальнейшим сведениям.
119) См.: Геллер 1974, 151 (сноска); Фейхтвангер (Фейхтвангер 1937, 35) еще в конце 1936 - начале 1937 года мог видеть пьесу и в том, и в другом исполнении.
120) См.: Смирнова 1957, 52.
121) См. статью анонимного автора «Московские премьеры» (Там же, 159-162, здесь 160); ср.: Геллер 1974, 151.
122) Это сообщает Н. Охлопков, режиссер Реалистического театра и постановки «Аристократов» (Слово 1968, 68-70, здесь 70).
123) Ср., напротив: Геллер 1974, 151 (сноска): по его мнению, восстановленная пьеса лишь «на очень короткий срок» находилась в репертуаре театра. Охлопков, однако, в своих воспоминаниях о скончавшемся в 1962 году Погодине говорит, что пьеса идет «теперь» в Театре им. Маяковского (Слово 1968, 70) - итак, пьеса должна была находиться в репертуаре по меньшей мере шесть лет. Сходную информацию находим у К. Федина. В некрологе Погодину он пишет, что «Аристократы» принадлежат к тем немногим произведениям о Беломор-канале, которые не устарели и «не сходят с театральных подмостков» (Там же, 7).
124) Там же, 81 (И. Нежный).
125) Pogodin 1937.
126) Pogodin 1944. За указание благодарю Ф. Мальковати.
127) Зайцев 1958, 122.
128) Мне известны два издания - Pogodin 1959 и Pogodin 1967. Первое из них представляет собой «рукопись, не предназначенную к продаже», изготовленную для постановки спектакля в ГДР. На титульном листе находим указание на «инсценировку Театра им. Маяковского. Москва. Сезон 1956/57 гг.». В KLL (1974, V, 1168) упомянут еще один берлинский перевод 1946 года; ср. также: Kasack 1976, 300.
129) О моральной проблематике пьесы см.: Yershov 1957, 166-169, и Геллер 1974, 151-157 («“Аристократы” - комедия о концлагере»). Американский автор (Segel 1979, 266 и далее) интересуется, напротив, главным образом эстетическими аспектами пьесы. В советских работах о Погодине и его «Аристократах» критическое осознание темы и ее представления выражается поздно и с большой осторожностью (Холодов 1967, 118). Некоторые исследователи игнорируют пьесу (Сахновский-Панкеев 1963, 371 и далее; Никулина 1978, 156 и далее, 175 и далее). Но в 1972 году пьеса снова перепечатывается, в рамках собрания сочинений (Погодин 1972, 372-412 ). Комментарий к ней сдержан (Там же, 492), в комментариях к изданию 1960 года еще можем читать, что Погодин своей комедией «воспевает гуманизм нашего строя, нашей партии» (Погодин 1960, 483); сходно выражаются исследователи из ГДР (Geschichte 1973, 487 и далее). Что касается художественной формы «Аристократов», то в советских работах доминирует перспектива социалистического реализма; ценностным критерием выступает идеал безвременного «мастерства»; ср.: Андреева 1957; Зайцев 1958, 107-126. Рудницкий (1961), однако, обращает внимание также на элементы литературного модернизма у Погодина.
130) Рудницкий 1961.
131) Зайцев 1958, 123.
132) Там же, 302.
133) Sinjavskij 1960, 71-95.
134) Зайцев 1958, 8, 33 и далее.
135) Погодин 1960, 109, 112. Обозначение «советский генерал» в данном диалоге имеет иронический оттенок: военные звания дореволюционного времени были отменены и восстановлены лишь в 1935 году (Tucker 1992, 327).
136) Съезд 1934, 385-394 («Содоклад Н.Ф. Погодина о драматургии»), здесь 386. Тот же прием находим в пьесе Погодина «Мой друг»: за анонимным образом «руководящей личности» скрывается народный комиссар тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе; см.: Зайцев 1958, 82.
137) Гурвич 1936, 67 и далее. Исследователь высказывается в пользу правдоподобия против «безостановочной погони за эффектом» (73). Ср., однако, доклад, с которым в феврале 1933 года перед Вторым пленумом Оргкомитета выступил А.В. Луначарский. Театр полностью подчинен здесь идее действенности; ключевое выражение - «театральная эффектность» («Социалистический реализм», сокращенная редакция доклада «Пути и задачи советской драматургии» в: Советские драматурги 1967, 22-41, здесь 31 и далее).
138) Погодин 1960, 110.139 Тамже, 111.
140) Тамже, 170.
По наводке Вястика отклик на пьесу Погодина с той стороны колючей проволоки:
http://nationalism.org/library/publicism/shalamov/blatnaya-krov.htm
Варлам Шаламов. Жульническая кровь. 1959
А тем временем в городах с непонятным упорством возобновляли насквозь фальшивую и вредную пьесу Погодина, и новые поколения "начальничков" проникались понятиями о "чести" Кости-капитана.
Вся воспитательная работа с ворами, на которую ухлопали миллионы государственных денег, все эти фантастические "перековки" и легенды Беломорканала, давно ставшие притчей во языцех и предметом досужих острот блатарей, вся воспитательная работа держалась на такой эфемерной штуке, как "честное слово вора".
- Подумайте, - говорит какой-нибудь специалист по блатному миру, "начитанник" Бабеля и Погодина, - ведь Костя-капитан не то что дал честное слово исправиться. Меня, старого воробья, на этой мякине не проведешь. Я не такой уж фраер, чтобы не понимать, что дать честное слово им ничего не стоит. Но ведь Костя-капитан дал "честное слово вора". Вора! Вот ведь в чём штука. Уж этого своего слова он не сдержать не может. Его "аристократическое" самолюбие этого не допустит. Он умрёт от презрения к самому себе, нарушившему "честное слово вора".
Бедный, наивный начальник! Дать честное слово вора фраеру, обмануть его, а затем растоптать клятву и нарушить её - это воровская доблесть, предмет хвастливых россказней где-нибудь на тюремных нарах.
...
Говорят, что воры проигрывают друг другу вольнонаёмных девушек в карты - нечто похожее было в "Аристократах" Погодина. Думается, что это одна из "творимых легенд". Мне никогда не доводилось видеть сцен из лермонтовской "Казначейши".
Говорят, проигрывают пальто, когда оно ещё на плечах фраера. И такого характера проигрышей мне встречать не приходилось, хотя ничего невероятного в этом нет. Думается всё же, что тут был проигрыш "на представку" и нужно было отнять, украсть пальто или что-либо равноценное к сроку.
...
В 1938 году, когда между начальством и блатарями существовал почти официальный "конкордат", когда воры были объявлены "друзьями народа", высокое начальство искало в блатарях орудие борьбы с "троцкистами", с "врагами народа". Проводились даже "политзанятия" с блатарями в КВЧ, где работники культуры разъясняли блатарям симпатии и надежды властей и просили у них помощи в деле уничтожения "троцкистов".
- Эти люди присланы сюда для уничтожения, а ваша задача - помочь нам в этом деле, - вот подлинные слова инспектора КВЧ прииска "Партизан" Шарова, сказанные им на таких "занятиях" зимой в начале 1938 года.
Блатари ответили полным согласием. Ещё бы! Это спасало им жизнь, делало их "полезными" членами общества.
В лице "троцкистов" они встретили глубоко ненавидимую ими "интеллигенцию". Кроме того, в глазах блатарей это были "начальнички", попавшие в беду, начальники, которых ждала кровавая расплата.
Блатари при полном одобрении начальства приступили к избиениям "фашистов" - другой клички не было для пятьдесят восьмой статьи в 1938 году.
Люди покрупнее, вроде Эшбы, бывшего секретаря Северо-Кавказского крайкома партии, были арестованы и расстреляны на знаменитой "Серпантинке", а остальных добивали блатари, конвой, голод и холод. Велико участие блатарей в ликвидации "троцкистов" в 1938 году.
"Бывают же случаи, - скажут мне, - когда вор, если ему оказать поблажку, держит своё слово и - незримо - обеспечивает "порядок" в лагере".
- Мне выгоднее, - говорит начальник, - чтоб пять-шесть воров не работало вовсе или работало где хотело, - зато остальное лагерное население, не обижаемое ворами, будет работать хорошо. Тем более что конвоя не хватает. Воры обещают не красть и следить за тем, чтобы все остальные заключенные работали. Правда, в части выполнения норм этими остальными гарантии воры не дают, но это уж дело десятое.
Случаи такой договоренности между ворами и местным начальством не так уж редки.
Как, кстати, подобные убийства руками урок учтены в количестве жертв большевицкого режима? Как называть подобные концлагеря, как не лагерями для уничтожения людей?
Неизмерим, необозрим тот вред, который принесло обществу многолетнее цацканье с ворами, вреднейшим элементом общества, не перестающим отравлять своим зловонным дыханием нашу молодёжь.
Возникшая из чисто умозрительных посылок теория "перековки" привела к десяткам и сотням тысяч лишних смертей в местах заключения, к многолетнему кошмару, который создали в лагерях люди, недостойные названия человека.
Про коллаж.
В коллаже использована картина Белова "Беломорканал" и кадр из х/ф "Весёлые ребята" (снимали сразу после голодомора 1932-33 - как весёлые ребята кидались едой в 1934).
"Жить стало лучше, жить стало веселее" - слова Сталина того же времени (1935):
http://ru.wikipedia.org/wiki/Жить_стало_лучше,_жить_стало_веселее
Про Белова:
http://man-with-dogs.livejournal.com/835790.html
http://man-with-dogs.livejournal.com/840519.html
Добавка.
Нашёл таки фильм по пьесе Погодина "Аристократы" - весёлую комедию про будни советского концлагеря. Сколько советских клоунов веселятся над зеками-рабами:
http://digital.kinomost.ru/index.asp?case=19&num=892
http://www.getmovies.ru/details.aspx?item=96645
"Заключенные"
Режиссер: Евгений Червяков
В ролях: Марк Бернес, Михаил Яншин, Павел Оленев, Александр Антонов, Михаил Астангов, Владимир Уральский, Борис Добронравов, Вера Янукова, Борис Тамарин, Мария Горичева
Автор сценария: Николай Погодин
Композитор: Юрий Шапорин
Год выпуска: 1936
Жанр: Драма, Советские фильмы
Продолжительность: 1 час 27 мин.
http://www.mosfilm.ru/films/about/zakluchennyje.html
1936, обычный, ч/б, 2595 м, 95 мин.
Оператор: Михаил Гиндин, Борис Петров
Художник-постановщик: Борис Кноблок
Описание
В расположенный далеко на севере лагерь НКВД прибывает эшелон с группой заключенных. Среди них вредитель --инженер Садовский и заядлый уголовник Костя-капитан, который быстро становится главарем барака и запрещает всем выходы на работу. Чекисты начинают упорную и тактичную борьбу за перевоспитание этих людей... Первая небольшая роль в кино Марка Бернеса.
По пьесе Н.Погодина "Аристократы".
Сама пьеса:
http://www.oldgazette.ru/lib/pogodin/05.html (по изданию 1948 г.)
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ
Беломорский лагерь заключенных. Управление.
Являются и становятся в очередь разные, чужие друг другу люди. Их привезли сюда работать.
...
http://magazines.russ.ru/nlo/2005/71/kl14-pr.html
«НЛО» 2005, №71
Модернизация как мобилизация: культура СССР 1930-х годов. Иоахим Клейн
Беломорканал: литература и пропаганда в сталинское время (пер. с нем. М. Шульмана под ред. автора)
Литература и пропаганда в сталинское время*
ПОГОДИН И ЕГО КОМЕДИЯ О БЕЛОМОРКАНАЛЕ
1. Среди участников поездки был Николай Погодин (1900-1962), журналист «Правды» и драматург. Пьесы об индустриальных стройках первой пятилетки принесли ему раннюю известность. В списке авторов книги о Беломорканале его имя отсутствует, но уже до начала поездки он пишет своей жене: «…Мне поручено написать кинопьесу или литературный сценарий на материале Беломорского канала... Дали мне день на раздумье. Подумал. А почему не поработать»[101].
Михаил Булгаков отклонил сходное предложение[102]; он не принял также участия в экскурсии. Но по происхождению и образу мыслей Булгаков стоял особняком от нового общества, Погодин же был обязан этому обществу всем. Для него было естественным вновь поставить свое перо ему на службу. Шла ли речь при этом о Сталинградском тракторном заводе, как в его первой комедии «Темп» (премьера 1930 года), или о колхозной жизни, как в пьесе «После бала», также комедии (премьера 1934 года), или же о концентрационном лагере на Беломорканале - для Погодина это не составляло большого различия. Как можно предположить из его письма, Погодин был далек от того, чтобы возмутиться предложением или усомниться в нем; к тому же он мог рассчитывать на хорошую оплату[103]. Он реагирует, однако, без энтузиазма - для него это было повседневным заказом. Погодин принимается за работу и пишет не только киносценарий «Заключенные», но и пьесу «Аристократы»[104]. Он вновь избирает жанр комедии, соответствуя тем самым тенденции к легкому и светлому, выражающейся в советском театре 1930-х годов[105] (ср. позже известное высказывание Сталина «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселей» из его речи перед стахановцами 17 ноября 1935 года).
Итак, в пропагандистскую кампанию вокруг Беломорканала был включен и театр. Это было не случайно. Во время первых пятилеток драма считалась особо подходящим литературным жанром для пробуждения массового энтузиазма. Сталин сам высказался на эту тему[106]: к началу 1930-х годов драма стояла на вершине официальной жанровой иерархии. Тем злободневнее становилась комедия Погодина. И его труд отнюдь не был единственным в своем роде. Один современник говорит о «добром десятке» пьес, написанных о Беломорканале[107]. От самого Погодина слышим другую цифру: цензурное учреждение по театрам (Репертком) сообщило ему, что на тему Беломорканала поступило «до двухсот пьес»[108]. По-видимому, авторы этих пьес были участниками прошедшего в эти годы драматического конкурса, для которого было написано в общей сложности 1200 текстов[109]. Можно предположить, что авторы этих произведений принадлежали к массовому призыву рабочих и колхозников, мобилизованных в рамках культурной революции с конца 1920-х годов РАППом для активного участия в литературной жизни[110].
Среди пьес, написанных на тему Беломорканала, комедия Погодина была одной из немногих, дошедших до стадии постановки. И она была, с большим отрывом, самой успешной[111]. Премьера состоялась 30 декабря 1934 года в Реалистическом театре в Москве. Режиссером был Н.П. Охлопков. Его инсценировка описывается как «радостная» и «легкая»; сам Охлопков говорит о «спектакле-карнавале»[112]. У критиков его постановка находит самое широкое признание: по воспоминаниям бывшего директора Реалистического театра, это был «великолепный, блестящий спектакль, завоевавший шумный и заслуженный успех, единодушно признанный наиболее интересным и ярким спектаклем сезона <...> Это была победа! Полная, настоящая, безусловная»[113]. Вторую постановку пьесы осуществил в московском Вахтанговском театре режиссер Б. Захава[114]. Премьера состоялась 24 мая 1935 года. Среди зрителей находится Елена Булгакова, жена Михаила Булгакова. В своем дневнике она характеризует пьесу как «гимн ГПУ»[115]. По ее словам, кроме военных, среди публики находились многочисленные работники госбезопасности. В ложах видим: Л. Кагановича, члена Политбюро, близкого Сталину, Г. Ягоду, прежнего заместителя начальника ОГПУ и главу Беломорско-Балтийского проекта, ныне народного комиссара новообразованного учреждения НКВД; наконец, С. Фирина, вступившего в должность начальника лагеря на канале Москва-Волга.
В 1936 году Москва и Ленинград состязаются друг с другом в различных инсценировках комедии, не говоря уже о постановках в провинции[116]. Но в воздухе уже витало новое изменение политической ситуации. Вторая волна террора стояла на пороге, и советское руководство вновь почувствовало необходимость изменить свою пропагандистскую стратегию. Сотни тысяч арестованных - уже не «кулаки» или иные «классовые враги», а члены партии, павшие жертвой чистки. При таких обстоятельствах лагерная тема становится неподходящей[117], то же самое относится к пропаганде «перековки» с ее обещанием примирения и надежды.
По-видимому, в эти годы книга о Беломорканале изымается из обращения[118], сценическая карьера лагерной комедии Погодина также завершается[119]. Но лишь до поры. В 1956 году, после ХХ съезда партии и секретной речи Хрущева о преступлениях Сталина (затем зачитанной на бесчисленных партийных собраниях), в Советском Союзе возникает ностальгия по предполагаемой непорочности первых послереволюционных лет - по тем годам, когда социализм был еще свободен от «культа личности» и других «искажений». В пылу этих настроений вспомнили советские пьесы 1920-х и начала 1930-х годов[120]. Вместе с такими - различными - авторами, как Н. Эрдман, В. Маяковский, В. Вишневский и В. Киршон, заново чествуется и Погодин, среди прочего благодаря своим «Аристократам»[121]. Инициатором этого выступил не кто иной, как Бертольт Брехт[122], в мае 1955 года, за год до своей смерти, находившийся в Москве по поводу вручения ему Ленинской премии мира. В первоначальной постановке Охлопкова пьеса появляется в сезон 1956/57 года в репертуаре московского Театра им. Маяковского и удерживается там в течение нескольких лет[123].
Комедия Погодина имела успех также у зарубежной аудитории. На международных театральных фестивалях 1935, 1936 и 1937 годов, проходивших в Москве, она вызывала аплодисменты иностранных зрителей[124]. Известны переводы пьесы на английский[125] и итальянский[126] языки; упоминаются переводы на китайский, чешский и норвежский. Пьеса шла в Париже, Лондоне и Осло[127]. После войны она появляется также на немецком языке[128].
2. Комедия Погодина - примечательный пример сталинской пропаганды[129]. В тематическом аспекте она представляет собой не более чем вариацию тем и идей, уже давно известных публике. Сходство с коллективной историей строительства Беломорканала простирается вплоть до мелочей сюжета. Привлекательность пьесы лежала в способе, каким преподносился уже известный материал.
Писатель отдает себе отчет в границах, поставленных его продукции не только в идеологическом, но и формальном смысле. Его ранние пьесы выказывают близость к поэтике авангарда[130]. Это еще ощущается в «Аристократах». Пьеса членится не только на акты (четыре), но и на «эпизоды», общим числом 24. Возникает быстрая череда композиционных единиц, которая напоминает технику фильма[131]. Этим подчеркивается актуальность темы; чувствуется не переводящий дыхания ритм первой пятилетки[132] (ср. название первой погодинской пьесы, «Темп»). Этот эффект усиливается частой сменой мест действия и сюжетным построением, склонным к скачкообразности и эллипсису.
В общем, однако, Погодин избегает модернистских излишеств, которые шокировали бы цензоров и смутили зрителей. Так же как в истории строительства Беломорканала, в «Аристократах» поэтика авангарда существует лишь в виде остаточных элементов. Значительно более повлияла на пьесу та склонность к литературной традиции, особенно к классицизму XVIII века, которая столь характерна для социалистического реализма[133]. Пьеса имеет начало, середину и конец; несмотря на скачкообразные переходы, фабуле легко следовать. То композиционное единство, которое создавало «романный» характер книги о Беломорканале, подчеркивается здесь контрастом и повторением. Комедия, как и следует ожидать, завершается счастливым концом. В ней действуют 48 персонажей; есть массовые сцены. Все же Погодин использует центральную фигуру, которая возвышается над своим окружением и развитие которой он тщательно мотивирует, заботясь о правдоподобии. Дидактическая направленность пьесы часто выражается в форме сентенций; между добром и злом прочерчена отчетливая граница. При всем том пьеса имеет развлекательный характер и соответствует горацианскому принципу docere aut delectare.
В противоположность некоторым своим коллегам Погодин знает, что сцена не самое подходящее место для того, чтобы вдаваться в технические тонкости процесса производства[134]. В его пьесе история строительства канала присутствует лишь в качестве фона, на котором совершается развитие персонажей. В центре пьесы стоят уголовники - убийцы, воры и проститутки. Они презирают работу, они «аристократы» пьесы. Один из них - герой-индивидуалист, авантюрная фигура с говорящим именем Костя-капитан, написанная в традиции благородного разбойника: клише призвано апеллировать к известному и смягчить шок, который могло вызвать появление убийц и проституток на сцене; той же цели служит плутовской комизм. Эффектный контраст воровскому миру образуют «вредители» из до-революционной интеллигенции. Один из них, инженер Боткин, - настоящий аристократ с элегантными манерами. Обе группы вводятся как закоснелые враги советской власти. Главный интерес пьесы состоит в том, как они в конце концов становятся лояльными советскими гражданами. В начале обе группы враждебно противостоят друг другу. В счастливом финале они объединяются в содружество. Трудно не заметить идеологического смысла этой картины: мы видим бесклассовое общество под знаменем социалистического труда.
На стройку Беломорканала приехало Начальство
фото: http://www.webpark.ru/comment/35241
Таким счастливым финалом мы обязаны энтузиазму социалистического строительства, который охватывает заключенных против их воли. Вдумчивая педагогика ОГПУ вновь играет большую роль. Самый высокопоставленный из работников ОГПУ предстает как воплощение советской власти вообще - он не имеет имени, а фигурирует лишь как «начальник». Он, «советский генерал» с «тремя ромбами» в петлицах[135], не жалеет времени на хлопоты с перевоспитанием: в многочасовых разговорах он направляет уголовницу Соню на путь истинный. Тот же эпизод встречаем в докладе Погодина на Первом съезде советских писателей, при дословном повторении соответствующего диалога. В своем докладе Погодин рассказывает о поездке на Беломорканал, в центре рассказа стоит начальник лагеря С. Фирин. «Начальник» в пьесе намекает таким образом на реальное лицо, которое имеет при этом все причины чувствовать себя польщенным[136]. Подобные ссылки на реальность возможны и у других персонажей: зрителям должно стать ясным, насколько близка к действительности эта комедия о лагерной жизни.
Той же цели служит языковая дифференциация диалога в соответствии с социальным статусом персонажей. В общей сложности этот прием, однако, менее характерен для пьесы, чем стремление к эффекту[137]. Особенно красочно изображение уголовного мира. Именно ему пьеса обязана большой частью своей занимательности. Публика может вволю повеселиться над экзотическим блатным языком персонажей, поразиться виртуозностью карманного мошенничества, почувствовать озноб от жестокости. На сцене учат мастерству смертельного удара; истекая кровью, главный герой увечит себя. Когда «начальник» спрашивает уголовницу Соню, убивала ли она, звучит ее «открытый и ясный» ответ: «Конечно, да»[138]. Писатель не скупится и на эротические мотивы: за картежным столом уголовники ставят на карту женщину; позже Косте-капитану удается под покровом ночи пробраться в женский барак. При всем том пьеса в высшей степени сентиментальна; можно было бы назвать ее социалистической мелодрамой. Любовная история между Костей-капитаном и мещаночкой-заключенной рушится из-за социальных предрассудков. В пьесе проливается много слез - в закоснелых врагах советского общества таким образом выявляется здоровое ядро. Когда один из «вредителей» глядит на фотографию своей матери, его охватывает боль: «Увижу ли я тебя, моя бедная мать! (Заплакал)»[139]. Заключительная сцена особенно чувствительна. Убийца Соня борется с обуревающими ее чувствами и не может говорить. Костя-капитан прерывает свою речь, чтоб утереть слезы. Преступник Алеша читает собственные стихи. Они трогательны своей безыскусностью: его прежняя жизнь кажется ему «черной ночью», «страшным сном», теперь он «снова рожден», «от радости слезы текут»[140].
Ссылки:
*) Данная статья была впервые опубликована на немецком языке в: Zeitschrift für Slavische Philologie. № 55 (1995/1996). Р. 53-98. С тех пор появились некоторые новые работы на тему Беломорканала: Günther 1996; Ruder 1998; Wolf (в печати).
101) Оригинал мне не был доступен. Цитирую по: Погодин 1972, 492 (письмо от 23 июня 1933 г., без указания места).
102) См. запись от 08.12.1933 в дневнике жены Булгакова (Булгакова 1990, 47).
103) Brown 1953, 93: существовала многоступенчатая шкала оплаты литературных произведений; высший гонорарный разряд назначался за работы на актуальные производственные темы.
104) Погодин 1960, 85-171. Это последняя редакция. К истории текста см.: Андреева 1957, 200 и далее. Сценарий к фильму можно найти в: Драматургия кино 1933-1934, 151-229. Режиссером был Е. Червяков; фильм шел с 1936 года. Копия из библиотеки Бохумского университета была любезно предоставлена мне К. Аймермахером.
105) Геллер 1974, 152; ср. также: Сахновский-Панкеев 1966, 15.
106) Kemp-Welch 1991, 128-131, здесь 129. Местами дословный парафраз сталинского выражения находим во вступительном реферате Гронского к Первому пленуму Оргкомитета осенью 1932 года (Советская литература 1933, 5-11, здесь 10). Второй пленум Оргкомитета (февраль 1933) весь прошел под знаком драмы, см. уже цитировавшийся отчет Гронского в: Литературный фронт 1994, 10.
107) Театр и драматургия. 1935. № 4. С. 3-4, здесь 3 (О. Литовский. «Больше внимания советской пьесе, советской тематике»).
108) Смена. 1945. № 1. С. 11 и далее, здесь 11 (Н. Погодин. Драматические начинания).
109) Театр и драматургия. 1934. № 4. С. 1-5 (передовая статья «Конкурс на лучшую пьесу»). Конкурс был объявлен советским правительством 18.02.1933 года, сроком на восемь месяцев. Срок этот был, видимо, продлен - лишь 30.03.1934 года «Литературная газета» сообщает общее число поступивших рукописей.
110) Borland 1950, 56-62 («Shock Workers of the Pen»).
111) Геллер 1974, 151 и далее.
112) История 1968, 64.
113) Нежный И. «Аристократы» Погодина в Реалистическом театре // Слово 1968, 74-82, здесь 77. См. также комментарий к: Погодин 1960, 483. Называются 35 опубликованных рецензий на «Аристократов» (Зайцев 1958, 321 и далее). Из многочисленных более поздних пьес Погодина лишь драма о Ленине «Чело-век с ружьем» (1937) привлекла к себе большее внимание. Фильм «Заключенные» удостоился лишь шести рецензий (Там же, 322 и далее).
114) Сравнение обоих инсценировок находим в: Андреева 1957, 189 и далее; История 1968, 64 и далее.
115) Булгакова 1990, 99; Чудакова (Чудакова 1988, 420) цитирует в этой связи дальнейшее высказывание Е. Булгаковой, которое мне не удалось найти на указанной странице дневника: что пьеса была принята публикой «с большим восторгом». Следует отметить, что Е. Булгакова редактировала записи своего дневника в 1960-е годы, думая о возможной их публикации.
116) История 1968, 62 и далее. Одна из этих инсценировок была осуществлена С.Н. Вороновым; воронежский Большой советский театр объявляет о выходе пьесы в сезон 1935/36 года (Погодин 1935).
117) Dallin, Nicolaevsky 1947, 253 и далее.
118) Солженицын 1974, II, 79; Геллер 1974, 151 (сноска). Оба автора не дают ссылок на источник информации; хотелось бы, однако, получить доступ к дальнейшим сведениям.
119) См.: Геллер 1974, 151 (сноска); Фейхтвангер (Фейхтвангер 1937, 35) еще в конце 1936 - начале 1937 года мог видеть пьесу и в том, и в другом исполнении.
120) См.: Смирнова 1957, 52.
121) См. статью анонимного автора «Московские премьеры» (Там же, 159-162, здесь 160); ср.: Геллер 1974, 151.
122) Это сообщает Н. Охлопков, режиссер Реалистического театра и постановки «Аристократов» (Слово 1968, 68-70, здесь 70).
123) Ср., напротив: Геллер 1974, 151 (сноска): по его мнению, восстановленная пьеса лишь «на очень короткий срок» находилась в репертуаре театра. Охлопков, однако, в своих воспоминаниях о скончавшемся в 1962 году Погодине говорит, что пьеса идет «теперь» в Театре им. Маяковского (Слово 1968, 70) - итак, пьеса должна была находиться в репертуаре по меньшей мере шесть лет. Сходную информацию находим у К. Федина. В некрологе Погодину он пишет, что «Аристократы» принадлежат к тем немногим произведениям о Беломор-канале, которые не устарели и «не сходят с театральных подмостков» (Там же, 7).
124) Там же, 81 (И. Нежный).
125) Pogodin 1937.
126) Pogodin 1944. За указание благодарю Ф. Мальковати.
127) Зайцев 1958, 122.
128) Мне известны два издания - Pogodin 1959 и Pogodin 1967. Первое из них представляет собой «рукопись, не предназначенную к продаже», изготовленную для постановки спектакля в ГДР. На титульном листе находим указание на «инсценировку Театра им. Маяковского. Москва. Сезон 1956/57 гг.». В KLL (1974, V, 1168) упомянут еще один берлинский перевод 1946 года; ср. также: Kasack 1976, 300.
129) О моральной проблематике пьесы см.: Yershov 1957, 166-169, и Геллер 1974, 151-157 («“Аристократы” - комедия о концлагере»). Американский автор (Segel 1979, 266 и далее) интересуется, напротив, главным образом эстетическими аспектами пьесы. В советских работах о Погодине и его «Аристократах» критическое осознание темы и ее представления выражается поздно и с большой осторожностью (Холодов 1967, 118). Некоторые исследователи игнорируют пьесу (Сахновский-Панкеев 1963, 371 и далее; Никулина 1978, 156 и далее, 175 и далее). Но в 1972 году пьеса снова перепечатывается, в рамках собрания сочинений (Погодин 1972, 372-412 ). Комментарий к ней сдержан (Там же, 492), в комментариях к изданию 1960 года еще можем читать, что Погодин своей комедией «воспевает гуманизм нашего строя, нашей партии» (Погодин 1960, 483); сходно выражаются исследователи из ГДР (Geschichte 1973, 487 и далее). Что касается художественной формы «Аристократов», то в советских работах доминирует перспектива социалистического реализма; ценностным критерием выступает идеал безвременного «мастерства»; ср.: Андреева 1957; Зайцев 1958, 107-126. Рудницкий (1961), однако, обращает внимание также на элементы литературного модернизма у Погодина.
130) Рудницкий 1961.
131) Зайцев 1958, 123.
132) Там же, 302.
133) Sinjavskij 1960, 71-95.
134) Зайцев 1958, 8, 33 и далее.
135) Погодин 1960, 109, 112. Обозначение «советский генерал» в данном диалоге имеет иронический оттенок: военные звания дореволюционного времени были отменены и восстановлены лишь в 1935 году (Tucker 1992, 327).
136) Съезд 1934, 385-394 («Содоклад Н.Ф. Погодина о драматургии»), здесь 386. Тот же прием находим в пьесе Погодина «Мой друг»: за анонимным образом «руководящей личности» скрывается народный комиссар тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе; см.: Зайцев 1958, 82.
137) Гурвич 1936, 67 и далее. Исследователь высказывается в пользу правдоподобия против «безостановочной погони за эффектом» (73). Ср., однако, доклад, с которым в феврале 1933 года перед Вторым пленумом Оргкомитета выступил А.В. Луначарский. Театр полностью подчинен здесь идее действенности; ключевое выражение - «театральная эффектность» («Социалистический реализм», сокращенная редакция доклада «Пути и задачи советской драматургии» в: Советские драматурги 1967, 22-41, здесь 31 и далее).
138) Погодин 1960, 110.139 Тамже, 111.
140) Тамже, 170.
По наводке Вястика отклик на пьесу Погодина с той стороны колючей проволоки:
http://nationalism.org/library/publicism/shalamov/blatnaya-krov.htm
Варлам Шаламов. Жульническая кровь. 1959
А тем временем в городах с непонятным упорством возобновляли насквозь фальшивую и вредную пьесу Погодина, и новые поколения "начальничков" проникались понятиями о "чести" Кости-капитана.
Вся воспитательная работа с ворами, на которую ухлопали миллионы государственных денег, все эти фантастические "перековки" и легенды Беломорканала, давно ставшие притчей во языцех и предметом досужих острот блатарей, вся воспитательная работа держалась на такой эфемерной штуке, как "честное слово вора".
- Подумайте, - говорит какой-нибудь специалист по блатному миру, "начитанник" Бабеля и Погодина, - ведь Костя-капитан не то что дал честное слово исправиться. Меня, старого воробья, на этой мякине не проведешь. Я не такой уж фраер, чтобы не понимать, что дать честное слово им ничего не стоит. Но ведь Костя-капитан дал "честное слово вора". Вора! Вот ведь в чём штука. Уж этого своего слова он не сдержать не может. Его "аристократическое" самолюбие этого не допустит. Он умрёт от презрения к самому себе, нарушившему "честное слово вора".
Бедный, наивный начальник! Дать честное слово вора фраеру, обмануть его, а затем растоптать клятву и нарушить её - это воровская доблесть, предмет хвастливых россказней где-нибудь на тюремных нарах.
...
Говорят, что воры проигрывают друг другу вольнонаёмных девушек в карты - нечто похожее было в "Аристократах" Погодина. Думается, что это одна из "творимых легенд". Мне никогда не доводилось видеть сцен из лермонтовской "Казначейши".
Говорят, проигрывают пальто, когда оно ещё на плечах фраера. И такого характера проигрышей мне встречать не приходилось, хотя ничего невероятного в этом нет. Думается всё же, что тут был проигрыш "на представку" и нужно было отнять, украсть пальто или что-либо равноценное к сроку.
...
В 1938 году, когда между начальством и блатарями существовал почти официальный "конкордат", когда воры были объявлены "друзьями народа", высокое начальство искало в блатарях орудие борьбы с "троцкистами", с "врагами народа". Проводились даже "политзанятия" с блатарями в КВЧ, где работники культуры разъясняли блатарям симпатии и надежды властей и просили у них помощи в деле уничтожения "троцкистов".
- Эти люди присланы сюда для уничтожения, а ваша задача - помочь нам в этом деле, - вот подлинные слова инспектора КВЧ прииска "Партизан" Шарова, сказанные им на таких "занятиях" зимой в начале 1938 года.
Блатари ответили полным согласием. Ещё бы! Это спасало им жизнь, делало их "полезными" членами общества.
В лице "троцкистов" они встретили глубоко ненавидимую ими "интеллигенцию". Кроме того, в глазах блатарей это были "начальнички", попавшие в беду, начальники, которых ждала кровавая расплата.
Блатари при полном одобрении начальства приступили к избиениям "фашистов" - другой клички не было для пятьдесят восьмой статьи в 1938 году.
Люди покрупнее, вроде Эшбы, бывшего секретаря Северо-Кавказского крайкома партии, были арестованы и расстреляны на знаменитой "Серпантинке", а остальных добивали блатари, конвой, голод и холод. Велико участие блатарей в ликвидации "троцкистов" в 1938 году.
"Бывают же случаи, - скажут мне, - когда вор, если ему оказать поблажку, держит своё слово и - незримо - обеспечивает "порядок" в лагере".
- Мне выгоднее, - говорит начальник, - чтоб пять-шесть воров не работало вовсе или работало где хотело, - зато остальное лагерное население, не обижаемое ворами, будет работать хорошо. Тем более что конвоя не хватает. Воры обещают не красть и следить за тем, чтобы все остальные заключенные работали. Правда, в части выполнения норм этими остальными гарантии воры не дают, но это уж дело десятое.
Случаи такой договоренности между ворами и местным начальством не так уж редки.
Как, кстати, подобные убийства руками урок учтены в количестве жертв большевицкого режима? Как называть подобные концлагеря, как не лагерями для уничтожения людей?
Неизмерим, необозрим тот вред, который принесло обществу многолетнее цацканье с ворами, вреднейшим элементом общества, не перестающим отравлять своим зловонным дыханием нашу молодёжь.
Возникшая из чисто умозрительных посылок теория "перековки" привела к десяткам и сотням тысяч лишних смертей в местах заключения, к многолетнему кошмару, который создали в лагерях люди, недостойные названия человека.
Про коллаж.
В коллаже использована картина Белова "Беломорканал" и кадр из х/ф "Весёлые ребята" (снимали сразу после голодомора 1932-33 - как весёлые ребята кидались едой в 1934).
"Жить стало лучше, жить стало веселее" - слова Сталина того же времени (1935):
http://ru.wikipedia.org/wiki/Жить_стало_лучше,_жить_стало_веселее
Про Белова:
http://man-with-dogs.livejournal.com/835790.html
http://man-with-dogs.livejournal.com/840519.html