Революционные опровержения русского-советского писателя эпох Вересаева / К 150-летию
Ещё литература РИ ХХ века и литература социализма
Не дряхлеть революционно
К 150-летию писателя В. Вересаева / «Отечественные записки»
Главному редактору «Советской России»
В.В. Чикину
Уважаемый Валентин Васильевич! Посылаю Вам очерк о В. Вересаеве, чье 150-летие исполняется 16 (4 по старому стилю) января 2017 года. ©Ещё в «Отечественных записках»
Малютин С.А. Портрет В.В. Вересаева. 1913-19 годы
Его творчество и его биография, связывающие русскую литературу с литературой советской, интересны современному читателю и тем еще, что опровергают россказни буржуазной пропаганды, будто бы «коварные большевики», а не сам ход истории «отняли у царского правительства победу в Первой мировой войне», и Россия якобы, не будь революций, была бы трехсотмиллионной и процветающей, ну и, конечно, что «советская литература - голая идеология», а не художественное явление на пролетарском и социалистическом этапе, по В.И. Ленину, русского национально-освободительного движения. С добрыми пожеланиями - Эдуард Шевелёв.
* * *
РЕДКО услышишь нынче из официальных уст слово «русский». Все «российский» да «российский». Кто-то надумал даже издать «учебник российского языка», но не вышло. По причине изначальной глупости замысла. Ибо «российского языка» нет и не может быть. Есть русский язык, созданный самым большим в России народом - русскими. Тогда либералы пошли с другой стороны. Раз была «единая историческая общность - советский народ», рассуждают они, то почему бы не быть «российской нации», желая и закон такой провернуть через Госдуму с помощью медвежьего большинства - в порядке сплочения людей, независимо от национальности, взглядов и кошелька, вокруг того, что скажут сверху. Перенесли же музыку советского гимна и советский значок «Готов к труду и обороне» в дни сегодняшние и, мол, прекрасно: торжественная мелодия звучит поутру, словно в советские времена, «дорогие россияне» бегают и прыгают, правда, за личные уже деньги. И еще закавыка: советский народ - понятие политическое, а не биологическое и не антропологическое. Не скажешь ведь: «Читайте, завидуйте, я - гражданин... российской нации».
Да и родословная не у всякого человека может быть единокровной. Викентий Викентьевич Вересаев (настоящая фамилия Смидович) в «Воспоминаниях» пишет: «Я родился в Туле, 4/16 января 1867 года. Отец мой был поляк, мать - русская. Кровь во мне вообще в достаточной мере смешанная: мать отца была немка, дед моей матери был украинцем, его жена, моя прабабка, - гречанка». К тому же дед В. Вересаева по отцу исповедовал католичество и участвовал в польском восстании 1830-1831 годов против царя, за что лишен имущества и дворянских привилегий, умерев в бедности. Отца взял на воспитание его дядя - тульский помещик, штабс-капитан русской службы, православный. Связаны Смидовичи и с русским национально-освободительным движением. Двоюродным братом В. Вересаева был Петр Гермогенович Смидович, член РСДРП с 1898 года, агент «Искры», видный партийный и государственный деятель, скончавшийся в 1935 году и похороненный у Кремлевской стены. Женой П.Г. Смидовича была Софья Николаевна Черносвитова, тоже большевичка, вдова киевского врача Платона Васильевича Луначарского, родного брата Анатолия Васильевича Луначарского. Секретарем редакции газеты «Искры» работала двоюродная сестра писателя - Инна Гермогеновна Смидович, которую на этом посту сменила Надежда Константиновна Крупская...
В старинном городе Туле, где проходило детство писателя, в конце ХIХ века появились крупные предприятия металлургической, металлообрабатывающей, военной, сахарной промышленности, куда потянулись крестьяне и разорившиеся кустари, превращаясь в пролетариев, что привело к возникновению социал-демократических организаций. Уезжая летом в маленькое родительское имение Владычня, В. Вересаев видел, сколь трудно и бесправно жили «загорелые, пахнущие здоровым потом, исполненные величавой надменности и презрительности к неработающим крестьяне», и у него появлялась «неистовая ненависть к самодержавию, возмущение его угнетением и злодействами». Взросление шло быстро и благодаря тому, что отец, Викентий Игнатьевич, известный в городе врач и общественный деятель, неустанно прививал детям уважение к труду, видел в нем «цель и счастье в жизни». Труд физический заключался для мальчика в работах в поле, а труд умственный, духовный, нравственный - в чтении литературы, прежде всего произведений русских классиков. Рано пришлось вникать ему и в религиозные вопросы, выбирая между католицизмом отца и православием матери, склоняясь в конце концов к атеизму.
Как бы то ни было, атмосфера в семье была дружеской, теплой, но и строго взыскательной. Родители подавали примеры бескорыстного служения обществу. Мать, Елизавета Павловна, занятая дома с восьмерыми детьми своими, организовала общественный детский сад, а отец, наряду с врачебной практикой, был гласным городской думы, основал общество тульских врачей, горбольницу, санитарную комиссию, оказывая помощь любому и в любое время, нередко совсем бесплатно, снискав среди жителей исключительное уважение. «Когда приходилось с ним идти по бедняцким улицам - Серебрянке, Мотякинской и подобным, - ему радостно и низко кланялись у своих убогих домишек мастеровые с зелеными лицами и истощенные женщины, - вспоминал В. Вересаев. - Раз был такой случай. Поздней ночью отец ехал в санках глухою улицей от больного. Подскочили три молодца, один схватил под уздцы лошадь, другие двое стали сдирать с папиных плеч шубу. Вдруг державший лошадь закричал:
- Эй, ребята, назад! Это доктор Смидович! Его лошадь!
Те ахнули, низко поклонились отцу и стали извиняться. И проводили его для безопасности до самого дома. Папа, смеясь, говаривал:
- Мне по ночам ездить не опасно. Все тульские жулики мои приятели».
ОКОНЧИВ в 1884 году Тульскую гимназию с серебряной медалью, В. Вересаев поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, выйдя со званием кандидата. К этому времени, под влиянием статей Д.И. Писарева и Н.К. Михайловского, с которым он потом познакомится, сложились у него народнические взгляды. Первой публикацией было стихотворение «Раздумье», но сам он началом своей литературной деятельности считал рассказ «Загадка», напечатанный в журнале «Всемирная иллюстрация» (1887, №971) с подзаголовком «Эскиз В. Викентьева». Псевдоним этот писатель использовал до 1892 года, пока не опубликовал в «Книжках недели» очерк «Подземное царство» за подписью В. Вересаева. Рассказ «Загадка» в 1895 году был переделан: герой из города переместился в дворянскую усадьбу, убраны эпизоды, выделявшие возвышенную личность автора простоватым горожанам, стиль принял более прозрачный и менее вычурный характер, гораздо отчетливее проявлялась мысль о высоком назначении Человека, одухотворяющего жизнь на земле. Размышляя данным образом, поступал В. Вересаев в 1888 году на медицинский факультет Дерптского университета, чтобы расширить знания человеческой природы, врачебная же практика, по его убеждению, «давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов». И вот от рассказа к рассказу крепнет перо писателя, правдивей и заостреннее получаются образы, укрупняется их общественное значение. В рассказе «Порыв» отстаивает он необходимость для истинного гражданина участвовать в политической борьбе, и - наоборот - с горечью осуждает в «Товарищах» забвение идейных помыслов, «омещанивание» некогда политически активных людей.
Перечитывать В. Вересаева сегодня интересно и потому еще, что писал он, основываясь на достоверных фактах, описывал людей, ему знакомых, и события, пережитые им самим, на протяжении 78 лет своих, в разные, причем переломные периоды российской истории. Заканчивался второй, народнический этап революционного движения, когда в журнале «Русское богатство» появляется вересаевская повесть «Без дороги» (1895). Написанная в форме дневника, она сразу же захватывает размышлениями о «силе времени», поиском ответов на жгучие вопросы: «Каким чудом могло случиться, что в такой короткий срок все так изменилось? - отмечает герой. - Самые светлые имена вдруг потускнели, слова самые великие стали пошлыми и смешными; на смену вчерашнему поколению явилось новое, и не верилось: неужели э т и - всего только младшие братья вчерашних? В литературе медленно, но непрерывно шло общее заворачивание фронта, и шло вовсе не во имя каких-либо новых начал, о нет! Дело было очень ясно: это было лишь ренегатство, - ренегатство общее, массовое и, что всего ужаснее, бессознательное. Литература тщательно оплевывала в прошлом все светлое и сильное, но оплевывала наивно, сама того не замечая, воображая, что поддерживает какие-то «заветы»; прежнее чистое знамя в ее руках давно уже обратилось в грязную тряпку, а она с гордостью несла эту опозоренную ею святыню и звала к ней читателя; с мертвым сердцем, без огня и без веры, говорила она что-то, чему никто не верил...»
Бросая вызов смирившимся с безыдейным существованием, герой - молодой врач Дмитрий Чеканов - отказывается от университетской карьеры, достатка и уюта, едет лечить людей в глубинку, где свирепствует холера, но его словно преследует «ужас и проклятие» поколения. Вопреки рассуждениям народников о революционных достоинствах «простого мужика», он сталкивается с темнотой, предрассудками, умирая после побоев пьяной толпы. Писатель, который и сам вел дневник, передает порой герою собственные строки, чтобы не впадать в пессимизм: «Нужно много и упорно работать, нужно искать дорогу, потому что работы страшно много». А дорога эта вела к «силе в виде фабричного рабочего». В письме к В.А. Поссе (31 августа 1900 г.), редактору журналов «Новое слово» и «Жизнь» легальных марксистов, В. Вересаев пишет, что «самым дорогим учением» для него стал марксизм, и позднее в «Автобиографии»: «Кипела подпольная работа, шла широкая агитация на заводах и фабриках, велись кружковые занятия с рабочими, яро дебатировались вопросы тактики». Но прежде он публикует рассказ «Поветрие» (1897), где показано зарождение марксизма в России и подчеркнуто: «Вырос и выступил на сцену новый, глубоко революционный класс», и рассказ «Лизар» (1899), замеченный В.И. Лениным при работе над книгой «Развитие капитализма в России» (1908).
Теперь прославляют ювенальную юстицию, устраивают взрывы, жгут дома посредством короткого замыкания, а в «Лизаре» «молчаливый, низенький старик» везет «дохтура», останавливаясь по пути в деревнях, и рассуждает про то, как трудно при малом клочке земли прокормить семью: «они нам ни к чему, ребята-то, ни к чему!.. Довольно, значит! Будет! И так полна изба... Уж наказываешь сынам своим: быдьте, ребятушки, посмирнее, - сами видите, дело наше маленькое, пустячное. И понимают, а глядишь, - то одна сноха неладивши породит, то другая...» Прочитав рассказ, Владимир Ильич выделяет общественно-политическую сущность художественного произведения: «В. Вересаев... рассказывает о мужике Псковской губернии Лизаре, проповедующем употребление капель и проч. для «сокращения человека». Впоследствии, отмечает автор, от многих земских врачей и особенно акушерок я не раз слышал, что им частенько приходится иметь дело с подобными просьбами деревенских мужей и жен». «Двигающаяся в известном направлении жизнь использовала все пути и в конце концов уперлась в слепой закоулок. Выхода из этого закоулка нет. И вот естественно намечается и все больше зреет новое решение вопроса». Подытоживая, Ленин замечает:
«Положение крестьянина в капиталистическом обществе, действительно, безвыходное и «естественно» приводит в общинной России, как и в парцелльной Франции, к неестественному... не «решению вопроса», конечно, а к неестественному средству отсрочить гибель мелкого хозяйства».
БОЛЬШОЙ общественный резонанс вызвали «Записки врача», выдержавшие четырнадцать прижизненных изданий и неоднократно выходившие как у нас в стране, так и за рубежом. Над «Записками» В. Вересаев работал с 1895 по 1900 год, отобразив «впечатления от теоретического и практического знакомства с медициной, от врачебной практики» в Туле и в петербургской Барачной больнице в память Боткина, вспоминая, что они «дали мне такую славу, которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня одаренные». На книгу эту ссылается и В.И. Ленин, сравнивая в статье «Пророческие слова» (29 июня 1918 г.), «рождение человека» у В. Вересаева с рождением революции и социалистического строя, когда «во всем мире для старого капиталистического общества, беременного социализмом, начались родовые схватки», и когда «на нашу страну, ходом событий выдвинутую временно в авангард социалистической революции, падают теперь особенно тяжелые муки первого периода начавшегося акта родов». Описывая условия жизни человека в неравноправном обществе, писатель показывает сближение представителей интеллигенции с пролетариатом в борьбе против условий, при которых «бедные болеют от нужды, богатые - от довольства». С горькой усмешкой врач-повествователь признается, что вынужден говорить, «чтобы прачка не мочила себе рук, ломовой извозчик не поднимал тяжестей, а прядильщик избегал пыльных помещений».
Но и после Октябрьской революции, которую писатель принял с энтузиазмом, многие морально-этические отношения в здравоохранении продолжают быть актуальными. В 1936 году в «Советском писателе» книга вышла в обновленном виде, без ряда глав, при советской власти утративших значение. «Я оставил, однако, главу, трактующую о частной практике врача, - отмечал В. Вересаев. - Проклятый рубль, непрестанно шелестевший в прежнее время между врачом и больным, в настоящее время все больше отходит в область темного прошлого». Увы, с реставрацией контрреволюционного капитализма «шелестение» рубля, доллара, евро превратилось в повседневную практику российской, якобы бесплатной медицины, подогреваемую неадекватными ставками врачей, странными сокращениями именно там, где они, врачи, больше всего нужны - на селе, в небольших городах.
В повести «На повороте» (1901) кризис народнических идей прослеживается через трагические судьбы героев, идеи эти исповедовавших. Побывав в царской ссылке, бывший революционер Владимир Токарев мечтает уже об уютном имении, личном кабинете, жене-красавице, но «чтобы все это покрывалось широким общественным делом», под которым он разумеет пустопорожние разглагольствования о народе и дозволенные реформы. Однако внутренне его все же мучают угрызения совести, выражаясь в попытке самоубийства, после - в мрачном недовольстве всем и всеми, а революционные настроения, считает он, удел и дань молодости. Душевная опустошенность убивает в нем былые чувства к медсестре Варваре Васильевне, тоже уже пережившей «революционный прилив». Под тяжестью жизни, без настоящих идей, без счастья борьбы она умирает, сознательно заразившись сапом. Выразителем же лучших гражданских устремлений является у автора отчасти юный Сергей, но больше - ищущая боевое дело Таня, сестра Токарева. «Я хочу идти полным шагом, - говорит она. - Кто отстанет, догоняй...»
Восторженное письмо прислал В. Вересаеву А.М. Горький: «Мне хочется сказать Вам, дорогой Викентий Викентьевич, кое-что о той радости, которую вызвало у меня начало Вашей новой повести. Славная вещь!.. Вы пишете о тех, о ком надо писать, для кого надо, и о том, о чем надо. Молодежь - боевая, верующая, работающая - наверное, сумеет оценить Вас. Таня у Вас - превосходна!» А вот Владимир Ильич, дочитав до конца, несколько скорректировал свое мнение. В письме от 24 марта 1902 года он пишет матери, Марии Александровне Ульяновой, из Мюнхена в Самару: «Видаю иногда русские журналы - далеко не все и далеко не правильно. Как у вас довольны новой вересаевской повестью в «Мире Божьем»? Я поначалу ждал большего, а продолжением не совсем доволен». Но В. Вересаев всегда создавал художественные образы в соотнесении с тем, что наблюдал в данный момент, оставляя будущее как бы подернутым исторической дымкой, которая должна рассеяться временем. И если в повести «На повороте» он, например, лишь наметил тему пролетариата, приближая размышления Тани к практической деятельности рабочего-революционера Балуева, в повести «Два конца» он создает галерею разноплановых портретов рабочих людей, соединяя в одно произведение «Конец Андрея Ивановича» (1899) и «Конец Александры Михайловны» (1903).
Читая «Два конца», где работники типографской мастерской делают вручную тимики Пушкина, «Божественную комедию», карту России, нет-нет и хочется взять с книжной полки какую-нибудь книгу тех лет - в кожаном переплете, с нитяным торцом, с виньетками, и будто вживе представятся переплетчики, клейщицы, фальцовщицы, брошюровщики, увидится, как взявший работу домой из-за приступа чахотки «переплетный подмастерье Андрей Иванович Колосов, в туфлях и без сюртука, сидел за столом и быстро шерфовал куски красного сафьяна. Его жена, Александра Михайловна, клеила на комоде гильзы для переплетов». А за стеной их комнаты, снимаемой на Васильевском острове, живет работница табачной фабрики Елизавета Алексеевна - она «читает книжки», знается с людьми «умными», вроде «токаря по металлу из большого пригородного завода» и его друга, «еще более умного» Щепотьева. Познакомившись с ними, Колосов пробует «учиться в школе», вдруг убеждаясь, что «в стороне от него шла особая неведомая жизнь, серьезная и труженическая, она не бежала сомнений и вопросов, не топила их в пьяном угаре; она сама шла им навстречу и упорно добивалась разрешения». Чувство «товарищества», показывает писатель, свойственно рабочему люду, напоминая сценами посещения избитого в драке Колосова теми, кто на работе рвет себе наиболее выгодный заказ, но благое чувство глохнет в условиях мрачного быта, а тот умирает в сорок лет, так и не познав ничего путного. Удачливей «конец» его жены, старающейся идти по жизни «честным путем», что автор вынес в само название второй части повести. Александра Михайловна, красивая двадцатишестилетняя женщина, преодолевает искус пойти на панель ради прокормления шестилетней дочки, выходя замуж за нелюбимого «чухонца» Лестмана, давно в нее влюбленного...
И СЛОВОМ, и действием помогает В. Вересаев так желаемой им революции, видя в ней избавление от самодержавного гнета, социальной несправедливости. Он помогает ленинскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса, предоставляет свою квартиру для подпольных совещаний, хранит в больничной библиотеке нелегальную литературу, а открыто - подписывает протест министру юстиции против подавления студенческой демонстрации, за что его высылают в июне 1901 года в Тулу с запретом въезда в столичные города. Через год он добивается разрешения на выезд за границу, побывав в Германии, Италии, Швейцарии, Франции, живет в Крыму, подружившись с А.П. Чеховым и Л.Н. Андреевым, посещает в Ясной Поляне Л.Н. Толстого. А в Туле он установил контакты с местным комитетом РСДРП, организует литературные вечера, выручка же от них идет на революционную работу, просто помогает комитету собственными деньгами, пишет взволнованную прокламацию «Овцы и люди» с призывом: «Долой самодержавие! Да здравствует Социал-Демократическая Республика!» - ее распространяли в ходе рабочей демонстрации 14 сентября 1903 года, разбрасывали по всему городу.
Переехав в Москву, В. Вересаев в июне 1904 года был мобилизован в действующую армию. Врач военно-полевого госпиталя, он и участвует в боях на реке Шахе, в Мукдене, в Маньчжурии. Свои впечатления о героизме русских солдат и офицеров, а вместе с тем воровство и произвол «наверху», донесения о мнимых победах, «опустошенность русской военно-врачебной совести» писатель передал в «Рассказах о войне» и очерках «На войне (Записки)», утверждая, что истинное поле боя находится «внутри России - на работе революционной». Поэтому-то так сильно переживал он поражение революции 1905-1907 годов, что выразилось в повести «К жизни» (1908), где действуют ренегаты, унылые и безвольные, зациклившиеся на сугубо личных переживаниях, предавшие интересы русского народа, вечно оглядывающиеся на Запад и пресловутые «общеевропейские ценности».
Любопытно письмо к нему в апреле 1906 года от Леонида Андреева из Швейцарии: «Либо победит революция и социалы, либо квашеная конституционная капуста, - с пониманием цитирует он близкого товарища, - и тогда в Европе прибавится одной дрянной конституцией больше, новым рассадником мещан. Наступит история длинная и скучная. Власть укрепится, из кожной болезни станет болезнью органов и крови, и мой ближайший идеал анархо-коммунара - уйдет далеко. Здесь, в Европе, я понял, что значит уважение к закону, болезнь ужасная, почти такая же, как уважение к собственности». В 1909-1914 годах В. Вересаев пишет «Живую жизнь»: в первой части анализируется творчество Ф.М. Достоевского («Человек проклят») и Л.Н. Толстого («Да здравствует весь мир!»); вторая - «Аполлон и Дионис»- посвящена критике философских воззрений Ф. Ницше. Исследование нынче представляет немалый интерес в связи с различными спорами вокруг этих имен, нередко в угоду сиюсекундным политическим предпочтениям, искажающим их реальное значение и оценки.
В августе 1914 года писателя снова мобилизуют в армию. На сей раз он сначала служит в Коломне полковым врачом, затем командует военно-санитарным отрядом Московского железнодорожного узла, а после Февральской революции работает председателем комиссии Московского Совета рабочих депутатов, пока не переезжает в Крым, где у него в Коктебеле под Феодосией была в свое время куплена дача. Там он становится заведующим отделом литературы и искусства, членом коллегии Феодосийского наробраза. Власть в тех местах менялась быстро. После красных с их принципами равноправия, прямолинейно подчас трактуемыми, приходили махновцы со знаменами «Бей жидов! Спасай Россию!», их сменяли белогвардейцы, расстреливавшие коммунистов и всех им сочувствовавших, а далее многое повторялось опять, отчего в первую очередь страдали простые люди. Только мировая известность спасла В. Вересаева от смерти в 1918 году, о чем он кратко записывает: «Шесть раз был обворован; больной, с температурой в 40 градусов, полчаса лежал под револьвером пьяного красноармейца, через два дня расстрелянного; арестовывался белыми; болел цынгой». Ту трагическую вакханалию В. Вересаев отобразил на страницах романа «В тупике» (1919-1923).
Главная героиня романа Катя Сартанова позднее «часто припоминала тот кровавый хмель, который гудел в эти годы во всех головах и, казалось, вдруг обнаружил звериную сущность человека. И спрашивала себя через несколько лет: куда же девались эти миллионы звероподобных существ, захлебывавшихся от бурной злобы и жажды крови?» Ответом могли бы быть отчасти слова деревенского парня, насильно мобилизованного в армию Врангеля: «Через месяц придем к вам с красными флагами... И будет спокойствие». Страшным, но обреченным выглядит старый мир и его защитники: «У них была только неистовая злоба к большевикам, сквозь которую откровенно пробивалась ненависть к пробудившемуся народу и страх за потерю привычных удобств и выгод». Однако и большевик Корсаков признает «невозможность справиться с чудовищными злоупотреблениями и некультурностью носителей власти», подчеркивая также: «Сановничества много стало. Удивительно, как портит людей положение... пять минут ему ходьбы до ревкома, ни за что не пойдет пешком, обязательно вызовет машину. Уже ниже его достоинства. Нет каких-то устоев».
Вопрос о выходе романа отдельной книгой вызвал у некоторых р-р-революционеров сомнения и даже обсуждался на встрече В. Вересаева с критиками и руководителями партии и государства. «Раскатывали жестко», вспоминал он. За «сгущение красок» критиковал Л.Б. Каменев, а И.В. Сталин, наоборот, издание книги поддержал, отметив ее правдивость. Ф.Э. Дзержинский говорил об определенных «ошибках ЧК», выступив в защиту автора и его произведения: «Вересаев - признанный бытописатель русской интеллигенции. И в этом новом своем романе он очень точно, правдиво и объективно рисует интеллигенцию как ту, которая пошла с нами, так и ту, которая пошла против нас». Продолжением станет роман «Сестры» (1928-1931), где в центре вновь окажутся полнокровные женские образы, созданные согласно афоризму, высказанному в последнем произведении «Записи для себя», вобравшем отрывки из дневников, короткие рассказы, мемуары: «Скажи мне, как ты относишься к женщине, и я скажу кто ты».
В стремлении всегда идти в ногу с жизнью, В. Вересаев, наряду с «Невыдуманными рассказами о прошлом» (1941), пишет рассказы о советской молодежи - «Исанка» (1927), «Мимоходом» (1929), «Болезнь Марины» (1930), для чего селится вблизи завода «Красный богатырь», бывает в цехах, подолгу разговаривает с молодыми рабочими, инженерами, командирами производства. Его статья «Разрушение идолов» - о мужском эгоизме и женской гордости - была напечатана в 1940 году в «Известиях» и вызвала горячее обсуждение буквально во всей стране. Попеременно с этим он, лауреат Пушкинской премии 1919 года, создает художественно-исследовательские работы «Пушкин в жизни» (1926), «Жизнь Пушкина» (1933), «Спутники Пушкина», а с началом Великой Отечественной войны - «Пушкин в борьбе за родину». Пишет он и «Гоголь в жизни», переводит «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, древнегреческих поэтов.
За свою многоплановую и многотрудную деятельность Викентий Викентьевич Вересаев в 1939 году награждается орденом Трудового Красного Знамени. В 1943 году ему была присуждена Сталинская премия первой степени - «За многолетние выдающиеся достижения». После Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1943 годов он получил медаль «За оборону Кавказа». В советские времена именем Вересаева были названы улицы в Москве, Туле, Богородицке, Ростове-на-Дону, Донецке (Сталино), Запорожье, Новосибирске, Феодосии, Коктебеле. В Москве, на Новодевичьем кладбище, где он похоронен, на черного мрамора скромном памятнике В. Вересаеву - слова из его рассказа «Легенда»: «...Да, в жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны».
В ЗАКЛЮЧЕНИЕ рассказа о своем с детства любимом писателе, не могу не сказать и вот что. Наблюдая, как терял авторитет его старший товарищ по борьбе, В. Вересаев говорит, что тот «одряхлел революционно», думая больше о собственных заслугах, нежели о бедах и чаяниях народа. Вывод писателя «не дряхлеть революционно» годен во все времена. Для коммуниста же это значит думать сначала об общем деле, а лишь потом о себе. И никак не наоборот.
Эдуард Шевелёв
«Советская Россия», 12 января 2017
Не дряхлеть революционно
К 150-летию писателя В. Вересаева / «Отечественные записки»
Главному редактору «Советской России»
В.В. Чикину
Уважаемый Валентин Васильевич! Посылаю Вам очерк о В. Вересаеве, чье 150-летие исполняется 16 (4 по старому стилю) января 2017 года. ©Ещё в «Отечественных записках»
Малютин С.А. Портрет В.В. Вересаева. 1913-19 годы
Его творчество и его биография, связывающие русскую литературу с литературой советской, интересны современному читателю и тем еще, что опровергают россказни буржуазной пропаганды, будто бы «коварные большевики», а не сам ход истории «отняли у царского правительства победу в Первой мировой войне», и Россия якобы, не будь революций, была бы трехсотмиллионной и процветающей, ну и, конечно, что «советская литература - голая идеология», а не художественное явление на пролетарском и социалистическом этапе, по В.И. Ленину, русского национально-освободительного движения. С добрыми пожеланиями - Эдуард Шевелёв.
* * *
РЕДКО услышишь нынче из официальных уст слово «русский». Все «российский» да «российский». Кто-то надумал даже издать «учебник российского языка», но не вышло. По причине изначальной глупости замысла. Ибо «российского языка» нет и не может быть. Есть русский язык, созданный самым большим в России народом - русскими. Тогда либералы пошли с другой стороны. Раз была «единая историческая общность - советский народ», рассуждают они, то почему бы не быть «российской нации», желая и закон такой провернуть через Госдуму с помощью медвежьего большинства - в порядке сплочения людей, независимо от национальности, взглядов и кошелька, вокруг того, что скажут сверху. Перенесли же музыку советского гимна и советский значок «Готов к труду и обороне» в дни сегодняшние и, мол, прекрасно: торжественная мелодия звучит поутру, словно в советские времена, «дорогие россияне» бегают и прыгают, правда, за личные уже деньги. И еще закавыка: советский народ - понятие политическое, а не биологическое и не антропологическое. Не скажешь ведь: «Читайте, завидуйте, я - гражданин... российской нации».
Да и родословная не у всякого человека может быть единокровной. Викентий Викентьевич Вересаев (настоящая фамилия Смидович) в «Воспоминаниях» пишет: «Я родился в Туле, 4/16 января 1867 года. Отец мой был поляк, мать - русская. Кровь во мне вообще в достаточной мере смешанная: мать отца была немка, дед моей матери был украинцем, его жена, моя прабабка, - гречанка». К тому же дед В. Вересаева по отцу исповедовал католичество и участвовал в польском восстании 1830-1831 годов против царя, за что лишен имущества и дворянских привилегий, умерев в бедности. Отца взял на воспитание его дядя - тульский помещик, штабс-капитан русской службы, православный. Связаны Смидовичи и с русским национально-освободительным движением. Двоюродным братом В. Вересаева был Петр Гермогенович Смидович, член РСДРП с 1898 года, агент «Искры», видный партийный и государственный деятель, скончавшийся в 1935 году и похороненный у Кремлевской стены. Женой П.Г. Смидовича была Софья Николаевна Черносвитова, тоже большевичка, вдова киевского врача Платона Васильевича Луначарского, родного брата Анатолия Васильевича Луначарского. Секретарем редакции газеты «Искры» работала двоюродная сестра писателя - Инна Гермогеновна Смидович, которую на этом посту сменила Надежда Константиновна Крупская...
В старинном городе Туле, где проходило детство писателя, в конце ХIХ века появились крупные предприятия металлургической, металлообрабатывающей, военной, сахарной промышленности, куда потянулись крестьяне и разорившиеся кустари, превращаясь в пролетариев, что привело к возникновению социал-демократических организаций. Уезжая летом в маленькое родительское имение Владычня, В. Вересаев видел, сколь трудно и бесправно жили «загорелые, пахнущие здоровым потом, исполненные величавой надменности и презрительности к неработающим крестьяне», и у него появлялась «неистовая ненависть к самодержавию, возмущение его угнетением и злодействами». Взросление шло быстро и благодаря тому, что отец, Викентий Игнатьевич, известный в городе врач и общественный деятель, неустанно прививал детям уважение к труду, видел в нем «цель и счастье в жизни». Труд физический заключался для мальчика в работах в поле, а труд умственный, духовный, нравственный - в чтении литературы, прежде всего произведений русских классиков. Рано пришлось вникать ему и в религиозные вопросы, выбирая между католицизмом отца и православием матери, склоняясь в конце концов к атеизму.
Как бы то ни было, атмосфера в семье была дружеской, теплой, но и строго взыскательной. Родители подавали примеры бескорыстного служения обществу. Мать, Елизавета Павловна, занятая дома с восьмерыми детьми своими, организовала общественный детский сад, а отец, наряду с врачебной практикой, был гласным городской думы, основал общество тульских врачей, горбольницу, санитарную комиссию, оказывая помощь любому и в любое время, нередко совсем бесплатно, снискав среди жителей исключительное уважение. «Когда приходилось с ним идти по бедняцким улицам - Серебрянке, Мотякинской и подобным, - ему радостно и низко кланялись у своих убогих домишек мастеровые с зелеными лицами и истощенные женщины, - вспоминал В. Вересаев. - Раз был такой случай. Поздней ночью отец ехал в санках глухою улицей от больного. Подскочили три молодца, один схватил под уздцы лошадь, другие двое стали сдирать с папиных плеч шубу. Вдруг державший лошадь закричал:
- Эй, ребята, назад! Это доктор Смидович! Его лошадь!
Те ахнули, низко поклонились отцу и стали извиняться. И проводили его для безопасности до самого дома. Папа, смеясь, говаривал:
- Мне по ночам ездить не опасно. Все тульские жулики мои приятели».
ОКОНЧИВ в 1884 году Тульскую гимназию с серебряной медалью, В. Вересаев поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, выйдя со званием кандидата. К этому времени, под влиянием статей Д.И. Писарева и Н.К. Михайловского, с которым он потом познакомится, сложились у него народнические взгляды. Первой публикацией было стихотворение «Раздумье», но сам он началом своей литературной деятельности считал рассказ «Загадка», напечатанный в журнале «Всемирная иллюстрация» (1887, №971) с подзаголовком «Эскиз В. Викентьева». Псевдоним этот писатель использовал до 1892 года, пока не опубликовал в «Книжках недели» очерк «Подземное царство» за подписью В. Вересаева. Рассказ «Загадка» в 1895 году был переделан: герой из города переместился в дворянскую усадьбу, убраны эпизоды, выделявшие возвышенную личность автора простоватым горожанам, стиль принял более прозрачный и менее вычурный характер, гораздо отчетливее проявлялась мысль о высоком назначении Человека, одухотворяющего жизнь на земле. Размышляя данным образом, поступал В. Вересаев в 1888 году на медицинский факультет Дерптского университета, чтобы расширить знания человеческой природы, врачебная же практика, по его убеждению, «давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов». И вот от рассказа к рассказу крепнет перо писателя, правдивей и заостреннее получаются образы, укрупняется их общественное значение. В рассказе «Порыв» отстаивает он необходимость для истинного гражданина участвовать в политической борьбе, и - наоборот - с горечью осуждает в «Товарищах» забвение идейных помыслов, «омещанивание» некогда политически активных людей.
Перечитывать В. Вересаева сегодня интересно и потому еще, что писал он, основываясь на достоверных фактах, описывал людей, ему знакомых, и события, пережитые им самим, на протяжении 78 лет своих, в разные, причем переломные периоды российской истории. Заканчивался второй, народнический этап революционного движения, когда в журнале «Русское богатство» появляется вересаевская повесть «Без дороги» (1895). Написанная в форме дневника, она сразу же захватывает размышлениями о «силе времени», поиском ответов на жгучие вопросы: «Каким чудом могло случиться, что в такой короткий срок все так изменилось? - отмечает герой. - Самые светлые имена вдруг потускнели, слова самые великие стали пошлыми и смешными; на смену вчерашнему поколению явилось новое, и не верилось: неужели э т и - всего только младшие братья вчерашних? В литературе медленно, но непрерывно шло общее заворачивание фронта, и шло вовсе не во имя каких-либо новых начал, о нет! Дело было очень ясно: это было лишь ренегатство, - ренегатство общее, массовое и, что всего ужаснее, бессознательное. Литература тщательно оплевывала в прошлом все светлое и сильное, но оплевывала наивно, сама того не замечая, воображая, что поддерживает какие-то «заветы»; прежнее чистое знамя в ее руках давно уже обратилось в грязную тряпку, а она с гордостью несла эту опозоренную ею святыню и звала к ней читателя; с мертвым сердцем, без огня и без веры, говорила она что-то, чему никто не верил...»
Бросая вызов смирившимся с безыдейным существованием, герой - молодой врач Дмитрий Чеканов - отказывается от университетской карьеры, достатка и уюта, едет лечить людей в глубинку, где свирепствует холера, но его словно преследует «ужас и проклятие» поколения. Вопреки рассуждениям народников о революционных достоинствах «простого мужика», он сталкивается с темнотой, предрассудками, умирая после побоев пьяной толпы. Писатель, который и сам вел дневник, передает порой герою собственные строки, чтобы не впадать в пессимизм: «Нужно много и упорно работать, нужно искать дорогу, потому что работы страшно много». А дорога эта вела к «силе в виде фабричного рабочего». В письме к В.А. Поссе (31 августа 1900 г.), редактору журналов «Новое слово» и «Жизнь» легальных марксистов, В. Вересаев пишет, что «самым дорогим учением» для него стал марксизм, и позднее в «Автобиографии»: «Кипела подпольная работа, шла широкая агитация на заводах и фабриках, велись кружковые занятия с рабочими, яро дебатировались вопросы тактики». Но прежде он публикует рассказ «Поветрие» (1897), где показано зарождение марксизма в России и подчеркнуто: «Вырос и выступил на сцену новый, глубоко революционный класс», и рассказ «Лизар» (1899), замеченный В.И. Лениным при работе над книгой «Развитие капитализма в России» (1908).
Теперь прославляют ювенальную юстицию, устраивают взрывы, жгут дома посредством короткого замыкания, а в «Лизаре» «молчаливый, низенький старик» везет «дохтура», останавливаясь по пути в деревнях, и рассуждает про то, как трудно при малом клочке земли прокормить семью: «они нам ни к чему, ребята-то, ни к чему!.. Довольно, значит! Будет! И так полна изба... Уж наказываешь сынам своим: быдьте, ребятушки, посмирнее, - сами видите, дело наше маленькое, пустячное. И понимают, а глядишь, - то одна сноха неладивши породит, то другая...» Прочитав рассказ, Владимир Ильич выделяет общественно-политическую сущность художественного произведения: «В. Вересаев... рассказывает о мужике Псковской губернии Лизаре, проповедующем употребление капель и проч. для «сокращения человека». Впоследствии, отмечает автор, от многих земских врачей и особенно акушерок я не раз слышал, что им частенько приходится иметь дело с подобными просьбами деревенских мужей и жен». «Двигающаяся в известном направлении жизнь использовала все пути и в конце концов уперлась в слепой закоулок. Выхода из этого закоулка нет. И вот естественно намечается и все больше зреет новое решение вопроса». Подытоживая, Ленин замечает:
«Положение крестьянина в капиталистическом обществе, действительно, безвыходное и «естественно» приводит в общинной России, как и в парцелльной Франции, к неестественному... не «решению вопроса», конечно, а к неестественному средству отсрочить гибель мелкого хозяйства».
БОЛЬШОЙ общественный резонанс вызвали «Записки врача», выдержавшие четырнадцать прижизненных изданий и неоднократно выходившие как у нас в стране, так и за рубежом. Над «Записками» В. Вересаев работал с 1895 по 1900 год, отобразив «впечатления от теоретического и практического знакомства с медициной, от врачебной практики» в Туле и в петербургской Барачной больнице в память Боткина, вспоминая, что они «дали мне такую славу, которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня одаренные». На книгу эту ссылается и В.И. Ленин, сравнивая в статье «Пророческие слова» (29 июня 1918 г.), «рождение человека» у В. Вересаева с рождением революции и социалистического строя, когда «во всем мире для старого капиталистического общества, беременного социализмом, начались родовые схватки», и когда «на нашу страну, ходом событий выдвинутую временно в авангард социалистической революции, падают теперь особенно тяжелые муки первого периода начавшегося акта родов». Описывая условия жизни человека в неравноправном обществе, писатель показывает сближение представителей интеллигенции с пролетариатом в борьбе против условий, при которых «бедные болеют от нужды, богатые - от довольства». С горькой усмешкой врач-повествователь признается, что вынужден говорить, «чтобы прачка не мочила себе рук, ломовой извозчик не поднимал тяжестей, а прядильщик избегал пыльных помещений».
Но и после Октябрьской революции, которую писатель принял с энтузиазмом, многие морально-этические отношения в здравоохранении продолжают быть актуальными. В 1936 году в «Советском писателе» книга вышла в обновленном виде, без ряда глав, при советской власти утративших значение. «Я оставил, однако, главу, трактующую о частной практике врача, - отмечал В. Вересаев. - Проклятый рубль, непрестанно шелестевший в прежнее время между врачом и больным, в настоящее время все больше отходит в область темного прошлого». Увы, с реставрацией контрреволюционного капитализма «шелестение» рубля, доллара, евро превратилось в повседневную практику российской, якобы бесплатной медицины, подогреваемую неадекватными ставками врачей, странными сокращениями именно там, где они, врачи, больше всего нужны - на селе, в небольших городах.
В повести «На повороте» (1901) кризис народнических идей прослеживается через трагические судьбы героев, идеи эти исповедовавших. Побывав в царской ссылке, бывший революционер Владимир Токарев мечтает уже об уютном имении, личном кабинете, жене-красавице, но «чтобы все это покрывалось широким общественным делом», под которым он разумеет пустопорожние разглагольствования о народе и дозволенные реформы. Однако внутренне его все же мучают угрызения совести, выражаясь в попытке самоубийства, после - в мрачном недовольстве всем и всеми, а революционные настроения, считает он, удел и дань молодости. Душевная опустошенность убивает в нем былые чувства к медсестре Варваре Васильевне, тоже уже пережившей «революционный прилив». Под тяжестью жизни, без настоящих идей, без счастья борьбы она умирает, сознательно заразившись сапом. Выразителем же лучших гражданских устремлений является у автора отчасти юный Сергей, но больше - ищущая боевое дело Таня, сестра Токарева. «Я хочу идти полным шагом, - говорит она. - Кто отстанет, догоняй...»
Восторженное письмо прислал В. Вересаеву А.М. Горький: «Мне хочется сказать Вам, дорогой Викентий Викентьевич, кое-что о той радости, которую вызвало у меня начало Вашей новой повести. Славная вещь!.. Вы пишете о тех, о ком надо писать, для кого надо, и о том, о чем надо. Молодежь - боевая, верующая, работающая - наверное, сумеет оценить Вас. Таня у Вас - превосходна!» А вот Владимир Ильич, дочитав до конца, несколько скорректировал свое мнение. В письме от 24 марта 1902 года он пишет матери, Марии Александровне Ульяновой, из Мюнхена в Самару: «Видаю иногда русские журналы - далеко не все и далеко не правильно. Как у вас довольны новой вересаевской повестью в «Мире Божьем»? Я поначалу ждал большего, а продолжением не совсем доволен». Но В. Вересаев всегда создавал художественные образы в соотнесении с тем, что наблюдал в данный момент, оставляя будущее как бы подернутым исторической дымкой, которая должна рассеяться временем. И если в повести «На повороте» он, например, лишь наметил тему пролетариата, приближая размышления Тани к практической деятельности рабочего-революционера Балуева, в повести «Два конца» он создает галерею разноплановых портретов рабочих людей, соединяя в одно произведение «Конец Андрея Ивановича» (1899) и «Конец Александры Михайловны» (1903).
Читая «Два конца», где работники типографской мастерской делают вручную тимики Пушкина, «Божественную комедию», карту России, нет-нет и хочется взять с книжной полки какую-нибудь книгу тех лет - в кожаном переплете, с нитяным торцом, с виньетками, и будто вживе представятся переплетчики, клейщицы, фальцовщицы, брошюровщики, увидится, как взявший работу домой из-за приступа чахотки «переплетный подмастерье Андрей Иванович Колосов, в туфлях и без сюртука, сидел за столом и быстро шерфовал куски красного сафьяна. Его жена, Александра Михайловна, клеила на комоде гильзы для переплетов». А за стеной их комнаты, снимаемой на Васильевском острове, живет работница табачной фабрики Елизавета Алексеевна - она «читает книжки», знается с людьми «умными», вроде «токаря по металлу из большого пригородного завода» и его друга, «еще более умного» Щепотьева. Познакомившись с ними, Колосов пробует «учиться в школе», вдруг убеждаясь, что «в стороне от него шла особая неведомая жизнь, серьезная и труженическая, она не бежала сомнений и вопросов, не топила их в пьяном угаре; она сама шла им навстречу и упорно добивалась разрешения». Чувство «товарищества», показывает писатель, свойственно рабочему люду, напоминая сценами посещения избитого в драке Колосова теми, кто на работе рвет себе наиболее выгодный заказ, но благое чувство глохнет в условиях мрачного быта, а тот умирает в сорок лет, так и не познав ничего путного. Удачливей «конец» его жены, старающейся идти по жизни «честным путем», что автор вынес в само название второй части повести. Александра Михайловна, красивая двадцатишестилетняя женщина, преодолевает искус пойти на панель ради прокормления шестилетней дочки, выходя замуж за нелюбимого «чухонца» Лестмана, давно в нее влюбленного...
И СЛОВОМ, и действием помогает В. Вересаев так желаемой им революции, видя в ней избавление от самодержавного гнета, социальной несправедливости. Он помогает ленинскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса, предоставляет свою квартиру для подпольных совещаний, хранит в больничной библиотеке нелегальную литературу, а открыто - подписывает протест министру юстиции против подавления студенческой демонстрации, за что его высылают в июне 1901 года в Тулу с запретом въезда в столичные города. Через год он добивается разрешения на выезд за границу, побывав в Германии, Италии, Швейцарии, Франции, живет в Крыму, подружившись с А.П. Чеховым и Л.Н. Андреевым, посещает в Ясной Поляне Л.Н. Толстого. А в Туле он установил контакты с местным комитетом РСДРП, организует литературные вечера, выручка же от них идет на революционную работу, просто помогает комитету собственными деньгами, пишет взволнованную прокламацию «Овцы и люди» с призывом: «Долой самодержавие! Да здравствует Социал-Демократическая Республика!» - ее распространяли в ходе рабочей демонстрации 14 сентября 1903 года, разбрасывали по всему городу.
Переехав в Москву, В. Вересаев в июне 1904 года был мобилизован в действующую армию. Врач военно-полевого госпиталя, он и участвует в боях на реке Шахе, в Мукдене, в Маньчжурии. Свои впечатления о героизме русских солдат и офицеров, а вместе с тем воровство и произвол «наверху», донесения о мнимых победах, «опустошенность русской военно-врачебной совести» писатель передал в «Рассказах о войне» и очерках «На войне (Записки)», утверждая, что истинное поле боя находится «внутри России - на работе революционной». Поэтому-то так сильно переживал он поражение революции 1905-1907 годов, что выразилось в повести «К жизни» (1908), где действуют ренегаты, унылые и безвольные, зациклившиеся на сугубо личных переживаниях, предавшие интересы русского народа, вечно оглядывающиеся на Запад и пресловутые «общеевропейские ценности».
Любопытно письмо к нему в апреле 1906 года от Леонида Андреева из Швейцарии: «Либо победит революция и социалы, либо квашеная конституционная капуста, - с пониманием цитирует он близкого товарища, - и тогда в Европе прибавится одной дрянной конституцией больше, новым рассадником мещан. Наступит история длинная и скучная. Власть укрепится, из кожной болезни станет болезнью органов и крови, и мой ближайший идеал анархо-коммунара - уйдет далеко. Здесь, в Европе, я понял, что значит уважение к закону, болезнь ужасная, почти такая же, как уважение к собственности». В 1909-1914 годах В. Вересаев пишет «Живую жизнь»: в первой части анализируется творчество Ф.М. Достоевского («Человек проклят») и Л.Н. Толстого («Да здравствует весь мир!»); вторая - «Аполлон и Дионис»- посвящена критике философских воззрений Ф. Ницше. Исследование нынче представляет немалый интерес в связи с различными спорами вокруг этих имен, нередко в угоду сиюсекундным политическим предпочтениям, искажающим их реальное значение и оценки.
В августе 1914 года писателя снова мобилизуют в армию. На сей раз он сначала служит в Коломне полковым врачом, затем командует военно-санитарным отрядом Московского железнодорожного узла, а после Февральской революции работает председателем комиссии Московского Совета рабочих депутатов, пока не переезжает в Крым, где у него в Коктебеле под Феодосией была в свое время куплена дача. Там он становится заведующим отделом литературы и искусства, членом коллегии Феодосийского наробраза. Власть в тех местах менялась быстро. После красных с их принципами равноправия, прямолинейно подчас трактуемыми, приходили махновцы со знаменами «Бей жидов! Спасай Россию!», их сменяли белогвардейцы, расстреливавшие коммунистов и всех им сочувствовавших, а далее многое повторялось опять, отчего в первую очередь страдали простые люди. Только мировая известность спасла В. Вересаева от смерти в 1918 году, о чем он кратко записывает: «Шесть раз был обворован; больной, с температурой в 40 градусов, полчаса лежал под револьвером пьяного красноармейца, через два дня расстрелянного; арестовывался белыми; болел цынгой». Ту трагическую вакханалию В. Вересаев отобразил на страницах романа «В тупике» (1919-1923).
Главная героиня романа Катя Сартанова позднее «часто припоминала тот кровавый хмель, который гудел в эти годы во всех головах и, казалось, вдруг обнаружил звериную сущность человека. И спрашивала себя через несколько лет: куда же девались эти миллионы звероподобных существ, захлебывавшихся от бурной злобы и жажды крови?» Ответом могли бы быть отчасти слова деревенского парня, насильно мобилизованного в армию Врангеля: «Через месяц придем к вам с красными флагами... И будет спокойствие». Страшным, но обреченным выглядит старый мир и его защитники: «У них была только неистовая злоба к большевикам, сквозь которую откровенно пробивалась ненависть к пробудившемуся народу и страх за потерю привычных удобств и выгод». Однако и большевик Корсаков признает «невозможность справиться с чудовищными злоупотреблениями и некультурностью носителей власти», подчеркивая также: «Сановничества много стало. Удивительно, как портит людей положение... пять минут ему ходьбы до ревкома, ни за что не пойдет пешком, обязательно вызовет машину. Уже ниже его достоинства. Нет каких-то устоев».
Вопрос о выходе романа отдельной книгой вызвал у некоторых р-р-революционеров сомнения и даже обсуждался на встрече В. Вересаева с критиками и руководителями партии и государства. «Раскатывали жестко», вспоминал он. За «сгущение красок» критиковал Л.Б. Каменев, а И.В. Сталин, наоборот, издание книги поддержал, отметив ее правдивость. Ф.Э. Дзержинский говорил об определенных «ошибках ЧК», выступив в защиту автора и его произведения: «Вересаев - признанный бытописатель русской интеллигенции. И в этом новом своем романе он очень точно, правдиво и объективно рисует интеллигенцию как ту, которая пошла с нами, так и ту, которая пошла против нас». Продолжением станет роман «Сестры» (1928-1931), где в центре вновь окажутся полнокровные женские образы, созданные согласно афоризму, высказанному в последнем произведении «Записи для себя», вобравшем отрывки из дневников, короткие рассказы, мемуары: «Скажи мне, как ты относишься к женщине, и я скажу кто ты».
В стремлении всегда идти в ногу с жизнью, В. Вересаев, наряду с «Невыдуманными рассказами о прошлом» (1941), пишет рассказы о советской молодежи - «Исанка» (1927), «Мимоходом» (1929), «Болезнь Марины» (1930), для чего селится вблизи завода «Красный богатырь», бывает в цехах, подолгу разговаривает с молодыми рабочими, инженерами, командирами производства. Его статья «Разрушение идолов» - о мужском эгоизме и женской гордости - была напечатана в 1940 году в «Известиях» и вызвала горячее обсуждение буквально во всей стране. Попеременно с этим он, лауреат Пушкинской премии 1919 года, создает художественно-исследовательские работы «Пушкин в жизни» (1926), «Жизнь Пушкина» (1933), «Спутники Пушкина», а с началом Великой Отечественной войны - «Пушкин в борьбе за родину». Пишет он и «Гоголь в жизни», переводит «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, древнегреческих поэтов.
За свою многоплановую и многотрудную деятельность Викентий Викентьевич Вересаев в 1939 году награждается орденом Трудового Красного Знамени. В 1943 году ему была присуждена Сталинская премия первой степени - «За многолетние выдающиеся достижения». После Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1943 годов он получил медаль «За оборону Кавказа». В советские времена именем Вересаева были названы улицы в Москве, Туле, Богородицке, Ростове-на-Дону, Донецке (Сталино), Запорожье, Новосибирске, Феодосии, Коктебеле. В Москве, на Новодевичьем кладбище, где он похоронен, на черного мрамора скромном памятнике В. Вересаеву - слова из его рассказа «Легенда»: «...Да, в жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны».
В ЗАКЛЮЧЕНИЕ рассказа о своем с детства любимом писателе, не могу не сказать и вот что. Наблюдая, как терял авторитет его старший товарищ по борьбе, В. Вересаев говорит, что тот «одряхлел революционно», думая больше о собственных заслугах, нежели о бедах и чаяниях народа. Вывод писателя «не дряхлеть революционно» годен во все времена. Для коммуниста же это значит думать сначала об общем деле, а лишь потом о себе. И никак не наоборот.
Эдуард Шевелёв
«Советская Россия», 12 января 2017