Литпресс. Лившиц
Ещё о репрессиях в литературе
«Мы с Лившицем находили антисоветский язык» / Расстрел Бенедикта Лившица, 21 сентября 1938 года
Календарь литературных преследований / Спецпроект Weekend
В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере - один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей. ©Ещё в проекте
Бенедикт Лившиц
В ночь на 21 сентября 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был расстрелян поэт, исследователь футуризма и переводчик Бенедикт Лившиц, обвиненный в руководстве контрреволюционной организацией ленинградских писателей. Вместе с ним расстреляли поэтов Валентина Стенича, Вильгельма Зоргенфрея и Сергея Дагаева и писателя Юрия Юркуна.
Абсурдные самооговоры и ложные показания на других были частично выбиты из обвиняемых, частично сфабрикованы следователями и легли в основу смертных приговоров, вынесенных одним из главных исполнителей сталинских репрессий судьей Василием Ульрихом [по другой версии, умер от сердечного приступа 15 мая 1939 года].
Из приговора Военной коллегии Верховного суда СССР по делу Бенедикта Лившица, 20 сентября 1938 года
Предварительным и судебным следствием установлено[1], что Лившиц с 1930 года явился активным участником[2] антисоветской правотроцкистской[3] террористической и диверсионно-вредительской[4] организации, действовавшей среди писателей[5] в г. Ленинграде <…> создал правотроцкистскую группу, неоднократно проводил нелегальные сборища группы, на которых обсуждались вопросы борьбы с советской властью[6] и конкретные вопросы подготовки террористических актов[7] по отношению руководителей ВКП(б)[8] и советского правительства.
<…> Военная коллегия Верховного суда СССР <…>
ПРИГОВОРИЛА
Лившиц Бенедикта Константиновича к высшей мере[9] уголовного наказания - расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества[10].
Приговор <…> подлежит немедленному исполнению.
Подробнее...
[2] …явился участником…
Из рецензии Алексея Селивановского на книгу Бенедикта Лившица "Полутораглазый стрелец" / "Литературная газета", 12 марта 1934 года
В своем предисловии автор заявляет, что "расовая теория" "несостоятельна", что ее эстетика - "ошибочная". Но сказать так значит ничего не сказать. И Лившиц не только умалчивает о том, что его концепция была фашистской в зародыше. Он нигде не подвергает ее критике. Наоборот, если откинуть страничку предисловия, вся книга есть восторженный панегирик именно "расовому" прошлому футуризма,- попытка любовно воспроизвести это прошлое,- полемический выпад против старых своих противников все с тех же старых позиций буржуазного идеалиста.
[1] …следствием установлено…
Из постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения / 21 октября 1937 года
<…> гр. Лившиц Бенедикт Константинович <…> достаточно изобличается в том, что является руководителем контрреволюционной группы литераторов-переводчиков, проводит контрреволюционную агитацию.
[10] …принадлежащего ему имущества…
Из воспоминаний Екатерины Лившиц / 1980-е годы
Бедный, наивный Б. К. собирался в тюрьму как на курорт, он уложил и бритву, и одеколон, и зеркальце, белье, халат, подушку, одеяло, хотел взять мою фотографию, но гепеушник сказал: не берите, мы много их взяли. <…>
На следующий день я, с той же наивностью, с какой Б. К. укладывал свой чемодан, пошла в Союз. На лестнице я встретила Хаскина - директора Литфонда. Мы были хорошо знакомы, жили на одной даче! Дети наши дружили. Я сказала ему о том, что случилось, он тут же сделал шаг назад, лицо его мгновенно стало каменным, таким брезгливо враждебным, что я тут же повернулась и переступила порог Союза писателей только через 20 лет - после реабилитации Б. К. Назавтра я получила из Литфонда письмо следующего содержания: "Лившиц! (не Е.К., не "тов.", не "граж.", а просто Лившиц!) Немедленно верните пропуск в лечебный отдел Литфонда!"
<…>
Бена арестовали 26 октября, а 28-го (кажется) он должен был выступать в доме Маяковского, и пригласительные билеты уже были напечатаны, но еще не разосланы. Не печатать же новые, да и не успеть, и фамилию Лившица густо замазали тушью. Потом мне показали такой билет и рассказывали, что как только люди получали эти билеты, они подносили их к лампочке, и тогда явственно выступала зачеркнутая фамилия.
[6] … борьбы с советской властью …
Из протокола допроса Бенедикта Лившица / 11 января 1938 года
Мы решили, что необходимо, в первую очередь, сорвать самостоятельное творчество у ленинградских писателей, отвлечь их от создания полноценных произведений, на основе лозунга ЦК ВКП(б) о "социалистическом реализме" <…>; мы должны были активизировать формализм в литературе и продвинуть различные идеологически вредные произведения. Далее мы договорились о необходимости проведения соответствующей контрреволюционной работы среди молодых начинающих писателей. <…> Наряду с этим нами было отодвинуто на задний план творчество Маяковского как якобы технически несовершенное и устарелое. Замалчивалось его имя в журналах, в публичных выступлениях, его книги преданы забвению. Мы старались создать разрыв между Маяковским и массовым советским читателем.
[8] …по отношению руководителей ВКП(б)…
Из протокола допроса Валентина Стенича / 25 ноября 1937 года
Лично я при встречах с Н. Чуковским и Б. Лившицем в 1935-1936 годах рассказывал им о намерении Олеши убить Сталина, одновременно указывая, что только насильственное устранение Сталина от руководства страной изменит создавшуюся политическую обстановку, в результате чего к власти придут люди, которые создадут условия для подлинного расцвета талантов, литературы и искусства. Н. Чуковский и Б. Лившиц полностью соглашались со мной, предупреждая в то же время о необходимости проявления исключительной осторожности и что лично они, в силу их индивидуального характера, не смогли бы быть непосредственными исполнителями такого террористического акта.
[7] … подготовки террористических актов …
Из протокола допроса Юрия Юркуна / 9 мая 1938 года
Лившиц у себя на квартире в присутствии Кузьмина, Константина Вагинова, писателя Баршева, Сергея Спасского и меня говорил, что "у меня сжимаются руки до крови, когда, идя по улицам Ленинграда, я мечтаю о том, как буду вешать большевиков на фонарях".
[3] …антисоветской правотроцкистской…
Из протокола допроса Сергея Дагаева / 31 января 1938 года
Антисоветской обработке со стороны Тихонова я стал подвергаться с первых же дней моего знакомства, и велась она в замаскированном виде. <…> Он выбирал и печатал только те стихи, в которых мой уход от советской действительности был настолько ясен и открыт, что переходил в откровенное отрицание ее, т.е. в контрреволюцию. Это вполне соответствовало моим антисоветским взглядам. Год из года я печатал в "Звезде" стихи, которые ставили под сомнение достижения партии и правительства и в которых открыто пропагандировались контрреволюционные троцкистские взгляды.
[4] …диверсионно-вредительской…
Из протокола допроса Вильгельма Зоргенфрея / 23 мая 1938 года
По всем вопросам хозяйственно-политическим и литературным вопросам жизни нашей страны мы с Лившицем находили антисоветский язык. В 1935 г.- год богатый крупными политическими событиями и обостренной классовой борьбы - мы стали опасаться за свою судьбу как людей контрреволюционно настроенных и проявляли опасение разоблачения нашей антисоветской деятельности. Тогда Лившиц и я высказывали свою солидарность с фашистским режимом. Эта солидарность основывалась на непреклонной борьбе фашизма с коммунизмом. Поэтому мы полностью разделяли политику Гитлера и Муссолини.
[5] … действовавшей среди писателей…
Из заявления Николая Заболоцкого в Особое совещание НКВД СССР / 17 февраля 1944 года
В чем меня обвинили? <…> Будто бы была в Ленинграде контрреволюционная писательская организация, вожаком которой был поэт Н.С. Тихонов. Вокруг него группировались некоторые, к этому времени уже арестованные писатели - Корнилов, Куклин, Лившиц, Тагер, Заболоцкий. В организации были "бухаринские настроения". <…> В этом роде будто бы дали показания Б.К. Лившиц и Е.М. Тагер, протокол допроса которых был частично зачитан мне на следствии. <…> В чем дело? Что заставило их дать заведомо ложные показания (если они действительно их дали)? И почему, несмотря на мои неоднократные просьбы, мне не предоставили очной ставки с моими обвинителями?
[9] …к высшей мере…
Из воспоминаний Лидии Чуковской
Увидев меня, Бенедикт Константинович замедляет шаг, улыбаясь величественно и благосклонно. Здороваемся. Задержав мою руку в своей, он долго и тщательно отгибает край моего рукава и перчатки, освобождая на руке местечко для поцелуя.
- Слыхал я, моя дорогая,- говорит он величаво и ласково,- у мужа вашего какие-то неприятности? Ну ничего, потерпите немножко, недоразумение должно разъясниться. Мы прощаемся. Снова операция с рукавом, перчаткой и поцелуем. Ободрив меня таким образом, Бенедикт Константинович продолжает прогулку. А дня через три, в очереди на буку "Л", ко мне подходит молодая балерина. <…> Бенедикта Константиновича взяли две ночи назад.
(Во второй половине пятидесятых годов, после XX съезда, возвратилась из лагеря и долго - вплоть до реабилитации - гостила у Корнея Ивановича в Переделкине писательница Елена Михайловна Тагер. В тридцать седьмом в Доме предварительного заключения состоялась у нее очная ставка с Бенедиктом Константиновичем Лившицем. Он был сед и безумен. Не обращаясь ни к конвою, ни к следователю, ни к Елене Михайловне, которую он не узнал, хотя десятилетие был знаком с ней, он произнес в пустоту какой-то невнятный монолог. Скоро его расстреляли - однако не раньше, чем пытками лишили рассудка и выбили из него показания, по одним сведениям, на 70, по другим - на две сотни человек, в том числе и на Елену Михайловну Тагер.)
Из списка ленинградского НКВД / "Лица, проходящие по следственному делу N35610 - 37 г."
осужден: Мандельштам, Заболоцкий, Берзин, Корнилов, Беспамятнов, Майзель, Гумилев, Горелов;
арестован: Лихачев, Юркун, Тагер, Куклин, Губер, Стенич, Дагаев;
устанавливается: Никитин, Ахматова, Федин, Козаков, Чуковский Н., Спасский, Жирмунский, Оксман, Эйхенбаум, Маргулис, Тихонов, Степанов, Франковский, Выгодский, Крайский, Пастернак, Дмитроченко, Мамин;
за границей: Кибальчич, Эренбург Л., Эренбург И., Мальро, Жан-Симон;
умер: Кузьмин, Вагинов
© «Коммерсантъ Weekend», №32, стр. 26, 25 сентября 2015
«Мы с Лившицем находили антисоветский язык» / Расстрел Бенедикта Лившица, 21 сентября 1938 года
Календарь литературных преследований / Спецпроект Weekend
В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере - один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей. ©Ещё в проекте
Бенедикт Лившиц
В ночь на 21 сентября 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был расстрелян поэт, исследователь футуризма и переводчик Бенедикт Лившиц, обвиненный в руководстве контрреволюционной организацией ленинградских писателей. Вместе с ним расстреляли поэтов Валентина Стенича, Вильгельма Зоргенфрея и Сергея Дагаева и писателя Юрия Юркуна.
Абсурдные самооговоры и ложные показания на других были частично выбиты из обвиняемых, частично сфабрикованы следователями и легли в основу смертных приговоров, вынесенных одним из главных исполнителей сталинских репрессий судьей Василием Ульрихом [по другой версии, умер от сердечного приступа 15 мая 1939 года].
Из приговора Военной коллегии Верховного суда СССР по делу Бенедикта Лившица, 20 сентября 1938 года
Предварительным и судебным следствием установлено[1], что Лившиц с 1930 года явился активным участником[2] антисоветской правотроцкистской[3] террористической и диверсионно-вредительской[4] организации, действовавшей среди писателей[5] в г. Ленинграде <…> создал правотроцкистскую группу, неоднократно проводил нелегальные сборища группы, на которых обсуждались вопросы борьбы с советской властью[6] и конкретные вопросы подготовки террористических актов[7] по отношению руководителей ВКП(б)[8] и советского правительства.
<…> Военная коллегия Верховного суда СССР <…>
ПРИГОВОРИЛА
Лившиц Бенедикта Константиновича к высшей мере[9] уголовного наказания - расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества[10].
Приговор <…> подлежит немедленному исполнению.
Подробнее...
[2] …явился участником…
Из рецензии Алексея Селивановского на книгу Бенедикта Лившица "Полутораглазый стрелец" / "Литературная газета", 12 марта 1934 года
В своем предисловии автор заявляет, что "расовая теория" "несостоятельна", что ее эстетика - "ошибочная". Но сказать так значит ничего не сказать. И Лившиц не только умалчивает о том, что его концепция была фашистской в зародыше. Он нигде не подвергает ее критике. Наоборот, если откинуть страничку предисловия, вся книга есть восторженный панегирик именно "расовому" прошлому футуризма,- попытка любовно воспроизвести это прошлое,- полемический выпад против старых своих противников все с тех же старых позиций буржуазного идеалиста.
[1] …следствием установлено…
Из постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения / 21 октября 1937 года
<…> гр. Лившиц Бенедикт Константинович <…> достаточно изобличается в том, что является руководителем контрреволюционной группы литераторов-переводчиков, проводит контрреволюционную агитацию.
[10] …принадлежащего ему имущества…
Из воспоминаний Екатерины Лившиц / 1980-е годы
Бедный, наивный Б. К. собирался в тюрьму как на курорт, он уложил и бритву, и одеколон, и зеркальце, белье, халат, подушку, одеяло, хотел взять мою фотографию, но гепеушник сказал: не берите, мы много их взяли. <…>
На следующий день я, с той же наивностью, с какой Б. К. укладывал свой чемодан, пошла в Союз. На лестнице я встретила Хаскина - директора Литфонда. Мы были хорошо знакомы, жили на одной даче! Дети наши дружили. Я сказала ему о том, что случилось, он тут же сделал шаг назад, лицо его мгновенно стало каменным, таким брезгливо враждебным, что я тут же повернулась и переступила порог Союза писателей только через 20 лет - после реабилитации Б. К. Назавтра я получила из Литфонда письмо следующего содержания: "Лившиц! (не Е.К., не "тов.", не "граж.", а просто Лившиц!) Немедленно верните пропуск в лечебный отдел Литфонда!"
<…>
Бена арестовали 26 октября, а 28-го (кажется) он должен был выступать в доме Маяковского, и пригласительные билеты уже были напечатаны, но еще не разосланы. Не печатать же новые, да и не успеть, и фамилию Лившица густо замазали тушью. Потом мне показали такой билет и рассказывали, что как только люди получали эти билеты, они подносили их к лампочке, и тогда явственно выступала зачеркнутая фамилия.
[6] … борьбы с советской властью …
Из протокола допроса Бенедикта Лившица / 11 января 1938 года
Мы решили, что необходимо, в первую очередь, сорвать самостоятельное творчество у ленинградских писателей, отвлечь их от создания полноценных произведений, на основе лозунга ЦК ВКП(б) о "социалистическом реализме" <…>; мы должны были активизировать формализм в литературе и продвинуть различные идеологически вредные произведения. Далее мы договорились о необходимости проведения соответствующей контрреволюционной работы среди молодых начинающих писателей. <…> Наряду с этим нами было отодвинуто на задний план творчество Маяковского как якобы технически несовершенное и устарелое. Замалчивалось его имя в журналах, в публичных выступлениях, его книги преданы забвению. Мы старались создать разрыв между Маяковским и массовым советским читателем.
[8] …по отношению руководителей ВКП(б)…
Из протокола допроса Валентина Стенича / 25 ноября 1937 года
Лично я при встречах с Н. Чуковским и Б. Лившицем в 1935-1936 годах рассказывал им о намерении Олеши убить Сталина, одновременно указывая, что только насильственное устранение Сталина от руководства страной изменит создавшуюся политическую обстановку, в результате чего к власти придут люди, которые создадут условия для подлинного расцвета талантов, литературы и искусства. Н. Чуковский и Б. Лившиц полностью соглашались со мной, предупреждая в то же время о необходимости проявления исключительной осторожности и что лично они, в силу их индивидуального характера, не смогли бы быть непосредственными исполнителями такого террористического акта.
[7] … подготовки террористических актов …
Из протокола допроса Юрия Юркуна / 9 мая 1938 года
Лившиц у себя на квартире в присутствии Кузьмина, Константина Вагинова, писателя Баршева, Сергея Спасского и меня говорил, что "у меня сжимаются руки до крови, когда, идя по улицам Ленинграда, я мечтаю о том, как буду вешать большевиков на фонарях".
[3] …антисоветской правотроцкистской…
Из протокола допроса Сергея Дагаева / 31 января 1938 года
Антисоветской обработке со стороны Тихонова я стал подвергаться с первых же дней моего знакомства, и велась она в замаскированном виде. <…> Он выбирал и печатал только те стихи, в которых мой уход от советской действительности был настолько ясен и открыт, что переходил в откровенное отрицание ее, т.е. в контрреволюцию. Это вполне соответствовало моим антисоветским взглядам. Год из года я печатал в "Звезде" стихи, которые ставили под сомнение достижения партии и правительства и в которых открыто пропагандировались контрреволюционные троцкистские взгляды.
[4] …диверсионно-вредительской…
Из протокола допроса Вильгельма Зоргенфрея / 23 мая 1938 года
По всем вопросам хозяйственно-политическим и литературным вопросам жизни нашей страны мы с Лившицем находили антисоветский язык. В 1935 г.- год богатый крупными политическими событиями и обостренной классовой борьбы - мы стали опасаться за свою судьбу как людей контрреволюционно настроенных и проявляли опасение разоблачения нашей антисоветской деятельности. Тогда Лившиц и я высказывали свою солидарность с фашистским режимом. Эта солидарность основывалась на непреклонной борьбе фашизма с коммунизмом. Поэтому мы полностью разделяли политику Гитлера и Муссолини.
[5] … действовавшей среди писателей…
Из заявления Николая Заболоцкого в Особое совещание НКВД СССР / 17 февраля 1944 года
В чем меня обвинили? <…> Будто бы была в Ленинграде контрреволюционная писательская организация, вожаком которой был поэт Н.С. Тихонов. Вокруг него группировались некоторые, к этому времени уже арестованные писатели - Корнилов, Куклин, Лившиц, Тагер, Заболоцкий. В организации были "бухаринские настроения". <…> В этом роде будто бы дали показания Б.К. Лившиц и Е.М. Тагер, протокол допроса которых был частично зачитан мне на следствии. <…> В чем дело? Что заставило их дать заведомо ложные показания (если они действительно их дали)? И почему, несмотря на мои неоднократные просьбы, мне не предоставили очной ставки с моими обвинителями?
[9] …к высшей мере…
Из воспоминаний Лидии Чуковской
Увидев меня, Бенедикт Константинович замедляет шаг, улыбаясь величественно и благосклонно. Здороваемся. Задержав мою руку в своей, он долго и тщательно отгибает край моего рукава и перчатки, освобождая на руке местечко для поцелуя.
- Слыхал я, моя дорогая,- говорит он величаво и ласково,- у мужа вашего какие-то неприятности? Ну ничего, потерпите немножко, недоразумение должно разъясниться. Мы прощаемся. Снова операция с рукавом, перчаткой и поцелуем. Ободрив меня таким образом, Бенедикт Константинович продолжает прогулку. А дня через три, в очереди на буку "Л", ко мне подходит молодая балерина. <…> Бенедикта Константиновича взяли две ночи назад.
(Во второй половине пятидесятых годов, после XX съезда, возвратилась из лагеря и долго - вплоть до реабилитации - гостила у Корнея Ивановича в Переделкине писательница Елена Михайловна Тагер. В тридцать седьмом в Доме предварительного заключения состоялась у нее очная ставка с Бенедиктом Константиновичем Лившицем. Он был сед и безумен. Не обращаясь ни к конвою, ни к следователю, ни к Елене Михайловне, которую он не узнал, хотя десятилетие был знаком с ней, он произнес в пустоту какой-то невнятный монолог. Скоро его расстреляли - однако не раньше, чем пытками лишили рассудка и выбили из него показания, по одним сведениям, на 70, по другим - на две сотни человек, в том числе и на Елену Михайловну Тагер.)
Из списка ленинградского НКВД / "Лица, проходящие по следственному делу N35610 - 37 г."
осужден: Мандельштам, Заболоцкий, Берзин, Корнилов, Беспамятнов, Майзель, Гумилев, Горелов;
арестован: Лихачев, Юркун, Тагер, Куклин, Губер, Стенич, Дагаев;
устанавливается: Никитин, Ахматова, Федин, Козаков, Чуковский Н., Спасский, Жирмунский, Оксман, Эйхенбаум, Маргулис, Тихонов, Степанов, Франковский, Выгодский, Крайский, Пастернак, Дмитроченко, Мамин;
за границей: Кибальчич, Эренбург Л., Эренбург И., Мальро, Жан-Симон;
умер: Кузьмин, Вагинов
© «Коммерсантъ Weekend», №32, стр. 26, 25 сентября 2015